а напасть на людей. Но я  видел  только  солдат,  и  рабочих,  и
низшие касты. - Он улыбнулся. - Славное было времечко, Холт,  славное.  Мы
назвали наш корабль "Джеймисонова Задница". Мои жены и мужья  родились  на
Авалоне, знаешь ли, не считая той, что со Старого  Посейдона,  а  авалонцы
недолюбливают джейми - вот мы и созоровали малость с этим имечком.  Но  не
так уж авалонцы не правы. Я ведь и сам побывал джейми, а в Порт-Джейми все
такие напыщенные и заносчивые, как, впрочем, и на всей планете.
     На "Заднице" мы летали лет тридцать, я  пережил  двух  жен  и  одного
мужа. Но в конце концов этот наш брак изжил себя. Видишь ли,  они  хотели,
чтобы нашей базой оставался Авалон, а я за тридцать лет успел повидать все
окрестные миры - а не видел куда больше! Так что я улетел. Но я их  любил,
Холт, я их  по-настоящему  любил!  Мужчине  надо  жениться  на  ком-то  из
экипажа. Вот тогда все будет отлично. - Он вздохнул. - Да и сексу помогает
- меньше неуверенности в себе.
     Холт увлекся историей жизни старого космического волка.
     - А потом? - спросил он, и на  его  юном  лице  отразилась  искренняя
зависть. - Что было потом?
     Каин пожал плечами, посмотрел  на  экран  и  застучал  по  светящимся
клавишам, корректируя курс.
     - Да все летал, летал. На старые миры, на новые, к людям, нелюдям и к
разным чудищам... Был на Новом Приюте и Пачакути, и  на  старом  выжженном
Веллингтоне, а потом на Нью-Холме и Серебрянке, и на Старой Земле.  А  вот
теперь лечу к Ядру и буду лететь, пока не помру. Как Томо с Вальбергом. Вы
там, на Имире, слышали о Томо и Вальберге?
     Холт молча кивнул. Слух о них дошел даже до Имира.  Томо  родился  на
Сумеречной, тоже на Окраине, на самой кромке Галактики.  Говорят,  он  был
мечтателем, а Вальберг - мутантом  с  Прометея,  искателем  приключений  и
сердцеедом, если верить преданиям. Три  столетия  тому  назад  на  корабле
"Греза  Блудницы"  они  стартовали  с   Сумеречной   и   взяли   курс   на
противоположный край Галактики. Сколько миров успели они  посетить,  какие
приключения переживали на каждой из планет и куда их  занесло  -  все  это
осталось тайной, о которой мальчишки спорят до  сих  пор.  Холту  хотелось
верить, что они по сию пору летят к  своей  цели.  В  конце  концов,  ведь
Вальберг  утверждал,  будто  он  сверхчеловек,  а  сколько  может  прожить
сверхчеловек, неизвестно. Может быть, столько,  что  успеет  добраться  до
Ядра, а то и дальше.
     Холт уставился в пространство, замечтавшись, и  Каин,  ухмыльнувшись,
окликнул его:
     - Эй, звездолюб! - Холт вздрогнул и очнулся, старик кивнул, продолжая
улыбаться, и сказал: - Я тебе, тебе говорю! За работу, Холт, иначе  никуда
не попадешь!
     Но упрек звучал мягко, и улыбка была добродушной. Холт ее  не  забыл,
как не забыл и миры нарКармиана. Их койки  висели  рядом,  и  Холт  слушал
рассказы старика каждый вечер. Каин  любил  поразглагольствовать,  а  Холт
ничего не имел против. Когда же  "Хохочущая  Тень"  наконец  оказалась  на
Катэдее, конечном пункте назначения, и настала пора собираться в  обратный
путь, Холт с нарКармианом устроились на почтовый  корабль,  отправлявшийся
на Весе и к чуждым солнцам дамушей. Они летали вместе шесть лет,  а  потом
нарКармиан  умер.  В  памяти  Холта  лицо  старика  запечатлелось  гораздо
отчетливее, чем лицо отца.

     "Ангар" -  длинное  хлипкое  сооружение  из  гофрированного  голубого
дюраля, листы которого, наверное, стянули из  трюма  какого-то  грузовоза,
стоял далеко от ветролома, под самой стеной серого Каменного города, возле
зрачка Западных ворот. Вокруг  теснились  металлические  здания  побольше,
склады и бараки потерявших свои корабли ул-менналетов. Но в  "Ангар"  уллы
никогда не наведывались.
     Когда Холт около полудня пришел туда, зал пустовал. Огромный тепловой
светильник от пола  до  потолка  испускал  усталый  красноватый  свет,  не
достигавший  большинства  столиков.  В  уголке  в  тени  сидела   компания
бормотунов-линкелларов,  напротив,  свернувшись  в  плотный  шар,  толстый
седриец поблескивал гладкой белой кожей. А рядом с  колонной  светильника,
за бывшим столиком пегасцев, Алейна  с  Таккер-Реем  причащались  янтарной
"Летой" из каменного кувшина. Таккер сразу заметил Холта.
     - Смотри-ка, Алейна, - сказал он, поднимая стакан,  -  у  нас  гость.
Вернулся, пропащая душа! Как дела в Каменном городе, Майкл?
     Холт подошел к ним.
     -  Как  всегда,  Таккер.  Как  всегда.  -  Он  через  силу  улыбнулся
бледнолицому опухшему Таккеру и быстро повернулся к Алейне. Когда-то,  год
назад и раньше, она вместе с Холтом обеспечивала прыжки и недолго была его
любовницей. Но все осталось в  прошлом.  Алейна  растолстела,  ее  длинные
каштановые волосы, давно позабывшие гребень, висели  сальными  сосульками.
Раньше ее зеленые  глаза  искрились  весельем,  теперь  янтарное  забвение
погасило их блеск. Алейна одарила Холта вялой улыбкой.
     - Привет, Майкл. Подыскал себе корабль?
     Таккер-Рей хихикнул, но Холт не обратил на него внимания.
     - Нет, - ответил он, - но есть надежда. Сегодня лисюган  сказал,  что
корабль будет через неделю. Людской корабль. Пообещал меня устроить.
     Теперь уже заулыбались оба.
     - Ах Майкл, - сказала Алейна,  -  дурачок  ты,  дурачок!  Они  и  мне
обещали. Какой смысл в этом хождении. Брось, возвращайся лучше ко  мне.  Я
по тебе скучаю. Таккер такой зануда!
     Таккер нахмурился, с трудом соображая, о чем речь, - ему не терпелось
вкусить новой  дозы  забвения.  Жидкость  перетекала  в  рюмку  мучительно
медленно,  словно  мед.  Холт  помнил,  как  она  огнем   разливается   по
внутренностям, и на душу снисходит  умиротворенность.  Они  тогда  здорово
поддавали, в те первые недели, ожидая возвращения капитана. Перед тем  как
все пошло прахом.
     - Выпей с нами "Леты", - предложил Таккер.
     - Нет, - отказался Холт. - Может, немного огненного  бренди,  Таккер,
если ты угощаешь. Или лисьего пива. Или летней браги, если она тут есть. Я
соскучился по летней браге. А "Леты" не  надо.  Я  ведь  из-за  нее  ушел,
помнишь?
     Алейна, вдруг ахнув, открыла рот, в ее  взгляде  проснулась  какая-то
осмысленность.
     - Ты ушел, - жалобно проговорила она. - Я  помню:  ты  первый.  Ты  и
Джефф.
     - Нет, милашка, - терпеливо возразил  Таккер.  Он  поставил  на  стол
кувшин с янтарным медом забвения, потянул из рюмки, улыбнулся и  поправил:
- Первым ушел капитан. Разве ты не помнишь? Капитан,  Виллареаль  и  Сьюзи
Бинет - они ушли вместе, а мы все ждали и ждали.
     - О да, - сказала Алейна. - А потом нас  бросили  Джефф  и  Майкл.  А
бедная Айрай наложила на себя руки, и лисюги забрали  Йона  и  распяли  на
стене. И тогда ушли все остальные. Ох, я не знаю, куда, Майкл,  просто  не
знаю. - Она вдруг начала всхлипывать. - Держались  все  вместе,  а  теперь
остались вдвоем мы с Такком... Все  нас  бросили...  Только  мы  сюда  еще
приходим...
     И Алейна разрыдалась. Холту стало тошно. Дела все хуже и  хуже,  куда
хуже, чем месяц назад. Ему  захотелось  схватить  кувшин  и  разнести  его
вдребезги. Впрочем, это бессмысленно. Как-то раз, давно, на исходе второго
месяца ожидания, которому не  видно  было  конца,  Холта  обуяло  яростное
безумие. Алейна тогда тоже плакала, а Макдональд, исчерпав запас  терпения
и проклятий, дал ему оплеуху, чуть не выбив зуб (зуб  до  сих  пор  иногда
болит по ночам). Таккер-Рею пришлось купить новый кувшин. У Таккера всегда
водились деньжата. Вор он был никудышный, но родился на Вессе, планете, на
которой обитали еще две разумные расы, и, как большинство  вессцев,  вырос
ксенофилом. Благодаря мягкости и податливости Таккера к  нему  благоволили
даже некоторые лисюги. Когда Алейна  перебралась  к  нему,  Холт  и  Джефф
Сандерленд махнули на обоих рукой  и  переселились  на  окраину  Каменного
города.
     - Не плачь, Алейна, - сказал Холт. - Я же пришел. И даже  принес  вам
жетонов. - Он запустил руку в  мешок  и,  захватив  пригоршню  кругляшков,
высыпал их перед ней. Красные, синие, серебристые, черные  жетоны,  звеня,
раскатились по столу.
     Алейна мигом перестала лить слезы и принялась перебирать жетоны. Даже
Таккер наклонился поближе, уставившись на неожиданное богатство.
     - Красные! - возбужденно крикнула она. - Смотри, Таккер, красные, это
же мясо! И серебристые на "Лету". Вот это да! - Она принялась  рассовывать
их по карманам, но руки у нее тряслись, и  несколько  кругляшек  упало  на
пол. - Помоги мне, Такк.
     Таккер хихикнул.
     - Не волнуйся, любовь моя, это всего лишь зеленые. Мы ведь  не  будем
есть пищу червяков, правда? - Он посмотрел на  Холта.  -  Спасибо,  Майкл,
спасибо. Я всегда говорил Алейне, что у тебя  доброе  сердце,  хотя  ты  и
бросил нас, когда был нужен. Вы с Джеффом. Йон сказал, что вы трусы, но  я
всегда защищал вас. - Он взял серебристый жетон  и  подбросил  на  ладони.
Щедрый Майкл. Мы всегда тебе рады.
     Холт  ничего  не  ответил.  Возле  столика  материализовался   хозяин
"Ангара" - мускусная иссиня-черная туша. Хозяин уставился сверху  вниз  на
Холта - если уместно было назвать это словом "уставиться".  У  хозяина  не
было глаз, да и лица, в общепринятом смысле, тоже. То, что торчало у  него
на  месте  головы,  напоминало  скорее   дряблый,   полупустой   мешок   с
проделанными в нем многочисленными дыхательными отверстиями и  обрамленный
белесыми щупальцами. Величиной с  голову  младенца,  она  казалась  нелепо
маленькой на массивном лоснящемся теле с валиками жировых складок.  Хозяин
"Ангара"   не   говорил   ни   по-земному,   ни    по-улльски,    ни    на
пиджин-даньлайском, служившим языком торговцев на  перекрестке  Вселенной.
Но он всегда знал, что хотят его клиенты.
     А Холту хотелось всего лишь уйти.  Он  встал  и  заковылял  к  двери.
Хозяин запер за ним и вроде бы прислушался к  спору  Алейны  и  Таккера  о
жетонах.

     Дамуши - племя мудрое и кроткое,  и  среди  них  встречаются  большие
философы. По крайней мере так считали на Имире.  Обживая  Галактику,  люди
давно миновали самые удаленные  их  форпосты.  Как  раз  на  такой  старой
колонии дамушей умер нарКармиан, а Холт впервые увидел линкеллара.
     С Холтом тогда была Райма-к-Тель, холодная вессийка с резкими чертами
лица. В баре у космодрома оказался неплохой выбор напитков  для  людей,  и
Холт с Раймой, устроившись на диванчике у окна с  желтым  стеклом,  тянули
коктейль за коктейлем. Каин умер три недели назад. Когда Холт  заметил  за
окном бредущего по улице линкеллара и увидел его глаза на  стебельках,  он
потянул Райму за рукав.
     - Смотри-ка: новый! Знаешь, кто это?
     Райма выдернула руку и раздраженно бросила:
     - Нет.
     Она была ярой ксенофобкой - тоже сказалось детство на Вессе.
     - Наверное, издалека. Нечего их запоминать, Майк. Их миллионы  всяких
разных,  особенно  в  таких  медвежьих  углах.  Проклятые  дамуши   готовы
торговать черт-те с кем.
     Холт снова поглядел в  окно,  но  неуклюжее  существо  со  складчатой
зеленой кожей уже скрылось из  глаз.  Вдруг  вспомнив  Каина,  он  испытал
острое  волнение.  Старик  путешествовал  двести  лет,  но,  наверное,  не
встречал существа, какое только что видели они. Что-то в этом  духе  он  и
сказал Райме-к-Тель.
     Замечание не произвело на нее ровным счетом никакого впечатления.
     - Ну и что? А мы никогда не видели Окраины и не встречали хрангов. Да
и на черта они нам сдались. Миловаться с ними, что ли? -  Она  усмехнулась
собственной шутке. - Инопланетяне - они как леденцы. Майки.  Цвет  разный,
но внутри все одинаковые. Так что не  уподобляйся  старику  нарКармину.  В
конце концов, что это ему дало? Всю жизнь мотался на  своих  третьесортных
кораблях, но так и не увидел ни Дальней Ветви, ни Ядра -  и  никто  их  не
увидит. Успокойся и живи как живется.
     Но Холт слышал ее словно издалека. Он поставил стакан  и  прикоснулся
кончиками пальцев к холодному оконному стеклу.
     Той ночью, когда Райма вернулась на корабль, Холт покинул  территорию
порта и отправился бродить по поселению дамушей. Он  выложил  едва  ли  не
полугодовое жалованье за посещение подземного бункера - хранилища мудрости
этого мира, огромного фотонного компьютера, подключенного к мозгам умерших
старейшин-телепатов (так, по крайней мере, объяснил Холту экскурсовод).
     Помещение в форме чаши наполнял зеленый туман. Туман клубился,  время
от времени по  поверхности  расходились  какие-то  волны.  В  глубине  его
пробегали сполохи разноцветного огня и  снова  меркли,  и  исчезали.  Холт
стоял на краю чаши, глядя вниз, и спрашивал, и ему отвечало шепчущее  эхо,
словно шептал хор тихих  голосков.  Сначала  Холт  описал  увиденное  днем
существо, спросил, кто это такое, и услышал название: "линкеллар".
     - Откуда он?
     - В шести  годах  пути  от  планет  человека,  если  лететь  с  вашим
двигателем, - прошептал неспокойный зеленый туман. - Ближе к Ядру,  но  не
точно по прямой. Вам нужны координаты?
     - Нет. Почему мы так редко видим их?
     - Они далеко, слишком далеко. Между  планетами  людей  и  двенадцатью
мирами линкелларов - все солнца  дамушей  и  колонии  нор-талушей,  и  сто
миров, на которых еще не научились летать к звездам. Линкеллары торгуют  с
дамушами, но прилетают сюда редко: отсюда ближе к вам, чем к ним.
     - Да, - сказал Холт. По спине  у  него  побежали  мурашки,  словно  в
пещере потянуло холодным  сквозняком.  -  Я  слышал  о  нор-талушах,  а  о
линкелларах - нет. А кто еще там обитает? Еще дальше?
     - Где кто, - прошелестел  туман.  Далеко  внизу  расходились  цветные
волны. - Мы знаем мертвые миры исчезнувшего  племени,  которое  нор-талуши
называют Первыми, хотя на самом деле они были не первыми, мы знаем Пределы
крешей, и сгинувшую колонию гетоидов Ааса, что прилетели из глубины  ваших
владений, когда люди там еще не жили.
     - А еще дальше?
     - Креши  рассказывают  о  мире,  называемом  Седрис,  и  об  огромном
звездном скоплении, в котором больше солнц,  чем  у  людей,  дамушей  и  в
Древней Хрангской империи, вместе взятых. Этим скоплением владели уллы.
     - Да, - дрожащим голосом сказал Холт. - А дальше? Вокруг него  и  еще
дальше?
     По краям чаши запылал огонь, отсвечивая красноватым светом в  зеленых
клубах тумана.
     - Дамуши не знают. Кто летает так  далеко,  так  долго?  Есть  только
легенды. Хочешь, мы расскажем о Самых  Древних?  О  Лучезарных  Богах  или
Летящих Сквозь Ночь?  Спеть  тебе  старинную  песню  о  племени  Бездомных
Скитальцев? Там, далеко-далеко, видели корабли-призраки, летавшие  быстрее
кораблей людей и кораблей дамушей. Они  возникают  где  хотят  и  исчезают
когда хотят, но иногда их нет нигде. Кто скажет, кто они, что они, где они
и есть ли они вообще? Нам известно много, очень много названий,  мы  можем
поведать много историй и легенд. Но факты  туманны.  Мы  слышали  о  мире,
называемом Золотистым Хуулом, который  торгует  со  сгинувшими  гетоидами,
которые торгуют с крешами, которые торгуют с нор-талушами, которые торгуют
с нами, но  корабли  дамушей  не  летали  к  Золотистому  Хуулу,  так  что
рассказать о нем мы можем не многое,  тем  более  сказать,  где  она,  эта
планета. Мы  слышали  о  мыслящих  вуалях  с  планеты  без  названия.  Они
раздуваются и плавают и парят в своей атмосфере, но, может быть, это  лишь
легенда, и мы не знаем даже,  кто  ее  придумал.  Мы  слышали  о  племени,
живущем в открытом космосе; мы рассказали о них даньлаям, которые  торгуют
с улльскими мирами, которые торгуют с седрийцами - и так снова до нас.  Но
мы, дамуши, обитаем столь близко к людям, что никогда не видели  седрийцев
- как же нам доверять этой цепочке?
     Речь сменилась невнятным бормотанием. Туман поднялся  к  самым  ногам
Холта, и он почувствовал запах, похожий на аромат благовонных воскурений.
     - Я полечу туда, - сказал Холт, - Полечу и посмотрю.
     - Тогда возвращайся и расскажи нам, - простонал-откликнулся туман,  и
впервые Холт понял, что во многой  мудрости  много  печали  -  потому  что
мудрости  всегда  мало.  -  Возвращайся,  возвращайся.  Все  равно  ты  не
изведаешь всего...
     Аромат благовоний усилился.

     В тот день Холт ограбил еще три седрийских пузыря, а  вскрыл  на  два
больше. В первой хижине, холодной и пустой,  не  оказалось  ничего,  кроме
пыли, во второй жили, но не сидрийцы. Взломав дверь, Холт изумленно застыл
на месте: какое-то призрачное крылатое создание с хищными глазами взвилось
под потолок и зашипело. Тут Холту тоже ничем  не  удалось  поживиться,  но
остальные взломы были удачнее.
     К закату, поднявшись с мешком провизии за плечами по узкой эстакаде к
Западному Зрачку, он вернулся в Каменный город.
     В  бледном  свете  сумерек  город  выглядел  бесцветным,  полинявшим,
мертвым. Четырехметровые стены, сложенные  без  швов  из  гладкого  серого
камня, казались  монолитными.  Западный  Зрачок,  выходивший  к  поселению
потерявших корабли, напоминал скорее тоннель, чем ворота.  Быстро  миновав
его, Холт юркнул в извилистый переулок между двумя гигантскими зданиями. А
может, это были и не здания. В  эти  сооружения  двадцатиметровой  высоты,
неправильной формы, без окон и дверей можно было попасть только  с  нижних
уровней  Каменного  города.  И  тем  не  менее  подобные  сооружения,  эти
странные, местами выщербленные глыбы серого камня, преобладали в восточной
части  Каменного  города,  занимавшей  площадь   примерно   в   двенадцать
квадратных километров. Сандерленд составил карту этого района.
     В безнадежной путанице переулков нельзя было пройти по прямой  больше
десятка метров. Холт часто думал, что на карте они похожи на  молнии,  как
их рисуют дети. Но он часто ходил этой дорогой  и  выучил  наизусть  карты
Сандерленда (по крайней мере эту маленькую часть Каменного города). Он шел
быстро и уверенно и никого не встретил.
     Время от времени, выходя на перекрестки, Холт  останавливался,  чтобы
свериться с ориентирами в  боковых  улочках.  Сандерленд  нанес  на  карту
большинство из них. Каменный город состоял из  ста  отдельных  районов  со
своим архитектурным обликом и  даже  своим  материалом  для  строительства
каждый. Вдоль северной стены тянулись джунгли  обсидиановых  башен,  тесно
примыкавших друг к другу, с глубокими ущельями улиц;  к  югу  лежал  район
кроваво-красных каменных пирамид; на востоке - голая гранитная  равнина  с
единственной башней-грибом в самом ее центре.  Остальные  были  такими  же
странными и такими же безлюдными. Сандерленд каждый день наносил на  карту
несколько  новых  кварталов.  Но  все  равно  они  были  только  верхушкой
айсберга. Каменный город простирался на многие этажи под землю, и ни Холт,
ни Сандерленд, ни другие не проникали в темные душные лабиринты.
     Сумерки  уже  сгустились,  когда  Холт  остановился   на   просторной
восьмиугольной площади с небольшим  восьмиугольным  бассейном  посередине.
Зеленая вода стояла неподвижно, на поверхности ни ряби, ни морщинки.  Холт
подошел умыться. Здесь, где неподалеку жили  они  с  Сандерлендом,  другой
воды не было ни капли на несколько кварталов вокруг.  Сандерленд  говорит,
что водопровод есть в пирамидах, но ближе к Западному Зрачку имелся только
этот бассейн.
     Смыв с лица и  рук  дневную  пыль,  Холт  зашагал  дальше.  Рюкзак  с
провизией болтался у  него  за  спиной,  звуки  шагов  гулко  отдавшись  в
переулках. Больше ничто не нарушало тишину. Ночь  стремительно  опускалась
на город, такая же неприветливая  и  безлунная,  как  все  остальные  ночи
перекрестка Вселенной. Холт знал это. Небо  всегда  заволакивавши  облака,
сквозь них редко удавайтесь разглядеть больше пяти-шести тусклых звезд.
     На противоположной стороне  площади  с  бассейном  одно  из  огромных
зданий лежало в руинах. От него не осталось ничего, кроме груды  камня  да
песка. Холт осторожно  пробрался  через  нее