- О нет. Я все выдумал сам.
     - Что? - я не мог поверить своим ушам.
     - Да, да, все выдумал. Разумеется, я пользовался многими источниками,
в основном Библией, но, полагаю, большая часть "Креста и  дракона"  -  мое
творение. И вы должны согласиться, получилось  неплохо.  Естественно,  при
всей моей гордыне, я не мог поставить на титуле свое имя. Но отметил,  что
она одобрена мною. Вы, наверное, заметили? На большее я не решился.
     На мгновение я лишился дара речи, но достаточно быстро пришел в себя.
     - Вы меня удивили, - не оставалось ничего другого, как  признаться  в
этом. - Я-то ожидал встретить безумца с больным воображением,  убежденного
в том, что он говорил с Богом. Мне уже приходилось  иметь  дело  с  такими
фанатиками. Но я вижу перед  собой  улыбающегося  циника,  высосавшего  из
пальца целую религию ради собственной выгоды. Знаете, фанатики и то  лучше
вас. Вы же недостойны даже презрения, отец Лукиан.  И  гореть  вам  в  аду
целую вечность.
     - Я в этом сомневаюсь, - Лукиан по-прежнему улыбался,  -  да  и  ваша
оценка неверна. Во-первых, я не циник, во-вторых, не имею  никакой  выгоды
от моего дорогого святого Иуды. Честное слово.  Будучи  священником  вашей
церкви, я жил в куда большем комфорте. Я сделал все это, потому что таково
мое призвание.
     Я сел.
     - Вы меня совершенно запутали. Объяснитесь.
     - А вот теперь я собираюсь сказать вам правду. -  Тон  его  показался
мне странным. Он словно произносил заклинание. - Я - Лжец.
     - Вы хотите запутать меня детскими парадоксами, - насупился я.
     - Отнюдь, - опять улыбка. - Лжец. С большой буквы.  Это  организация,
отец Дамиэн. Религия, если хотите. Великая и могучая вера. И я  мельчайшая
ее часть.
     - Такая церковь мне незнакома.
     - Естественно. Это тайная организация. Другого и быть  не  может.  Вы
понимаете? Люди же не любят, когда им лгут.
     - Я - тоже, - выдавил из себя я.
     На лице Лукиана отразилась обида.
     - Я же сказал, что это правда. Когда такое говорит  Лжец,  вы  можете
ему поверить. Как еще мы можем доверять друг другу?
     - И вас много? - Я  уже  начал  догадываться,  что  Лукиан  такой  же
безумец, как и любой еретик, и столь же фанатичен в своих убеждениях. Но у
него был более сложный случай. Ересь  внутри  ереси.  А  долг  инквизитора
требовал докопаться до самой сути.
     - Много, - кивнул Лукиан. - Столь много, что вы  бы  удивились,  отец
Дамиэн, узнав точное число. Но кое о чем я не решаюсь сказать вам.
     - Так скажите то, на что решаетесь, - бросил я.
     - С радостью, - воскликнул Лукиан Иудассон. - Мы, Лжецы, как и  любая
религия, принимаем несколько постулатов на веру. Вера, как  вы  понимаете,
необходима. Есть положения, которые невозможно  доказать.  Мы  верим,  что
жизнь стоит того, чтобы ее прожить. Это один из наших догматов. Цель жизни
- жить, сопротивляться смерти, возможно, даже бросить вызов энтропии.
     - Продолжайте. - Слова Лукиана, против воли, разожгли мой интерес.
     - Мы также верим, что счастье есть благо,  поискам  которого  надобно
посвятить себя.
     - Церковь не противится счастью, - заметил я.
     - Неужели? - удивился Лукиан. - Ну да  не  будем  спорить.  Какую  бы
позицию ни занимала церковь в вопросе о счастье, она  проповедует  веру  в
загробную жизнь, в высшее существо и требует выполнения жестких  моральных
норм.
     - Истинно так.
     - Лжецы не верят ни в жизнь после жизни,  ни  в  Бога.  Мы  принимаем
вселенную, как она есть, отец Дамиэн, со всеми ее жестокими истинами.  Мы,
кто верит в жизнь и ценит ее более всего на свете, должны умереть. А потом
не будет ничего, кроме пустоты. В жизни нашей нет цели,  поэтики,  смысла.
Не найдем мы этого и в нашей смерти. Когда мы уйдем, нас будут  вспоминать
лишь непродолжительное время, а потом забудут, словно мы и не  жили.  Наши
планеты и наша  вселенная  лишь  ненадолго  переживут  нас.  Все  поглотит
ненасытная энтропия, и наши жалкие усилия не уберегут нас от такого конца.
Вселенная исчезнет, как будто ее  и  не  было.  Она  обречена,  преходяща,
вечность - понятие недостижимое.
     Я сидел в кресле, а от слов Лукиана по телу  моему  пробегала  дрожь.
Рука моя гладила крест.
     - Мрачная философия, и насквозь фальшивая, - прокомментировал  я  его
монолог. - Такие мысли посещали и меня. Наверное,  все  мы  должны  пройти
через это. Но на самом деле все не  так.  И  моя  вера  защитила  меня  от
подобного нигилизма. Вера - надежный щит против отчаяния.
     - О, я это знаю, мой друг, мой рыцарь-инквизитор, - покивал Лукиан. -
Рад видеть, что вы меня поняли. Вы почти стали одним из нас.
     Я нахмурился.
     - Вы ухватили самую суть,  -  продолжал  Лукиан.  -  Истины,  великие
истины, да и множество тех, что  поменьше,  непереносимы  для  большинства
людей. Мы находим защиту от них в вере. Моей вере, вашей, любой другой.  И
все трын-трава, пока мы верим, искренне и непоколебимо, в  выбранную  нами
ложь, - он прошелся  пальцами  по  окладистой  белокурой  бороде.  -  Наши
психологи подсказали нам, что счастливыми ощущают себя лишь те, кто верит.
В Иисуса Христа или Будду, переселение душ или бессмертие,  в  силу  любви
или платформу политической партии. Все  едино.  Они  верят.  И  счастливы.
Отчаиваются, даже кончают с  собой  другие,  которые  ищут  истину.  Истин
много, а вот вероучений недостает, слеплены они  плохо,  на  скорую  руку,
полны ошибок и противоречий. Ошибки эти порождают  в  нас  сомнения,  вера
наша теряет опору, а вместе с ней от нас уходит и счастье.
     Соображал я быстро и сразу понял, к чему клонит Лукиан Иудассон.
     - Ваши Лжецы выдумывают вероучения.
     Лукиан улыбнулся.
     - И самые разные. Не только религиозные. Подумайте об этом. Мы знаем,
сколь сурова правда. Прекрасное куда более предпочтительно. Мы  изобретаем
прекрасное. Вероисповедание, политические движения, высокие идеалы, любовь
и дружбу. Все это ложь, обман. Мы придумывали их и многое, многое  другое.
Мы совершенствуем историю, мифы, религию,  делаем  их  более  прекрасными,
более  ясными  для  восприятия.   Разумеется,   и   ложь   наша   зачастую
несовершенная. Слишком могучи истины. Но, возможно, придет день, когда  мы
предложим столь великую ложь, что в нее поверит все человечество.  А  пока
приходится обходиться тысячами маленьких обманов.
     - Полагаю, до вас, Лжецов, мне нет никакого дела, -  ледяным  голосом
ответствовал я. - Вся моя жизнь посвящена одному - поиску истины.
     Лукиан снисходительно усмехнулся.
     - Святой отец Дамиэн Хар Верис, рыцарь-инквизитор, уж я-то вас  знаю.
Вы сами Лжец. Вы усердно трудитесь. Ваш звездолет в  постоянном  движении,
вы  посещаете  планету  за  планетой  и  на  каждой  уничтожаете  дураков,
мятежников и всех тех, кто смеет сомневаться во лжи, которой вы служите.
     - Если моя ложь хороша, зачем же вы покинули ее?
     - Религия должна соответствовать культуре и  обществу,  идти  с  ними
рука  об  руку,  а  не  противостоять   им.   Если   возникнет   конфликт,
противодействие, ложь рушится, а с  ней  исчезает  и  вера.  Ваша  церковь
годится для многих миров, святой отец, но не для Аркана. Жизнь тут  легка,
ваша же вера сурова, Здесь любят и ценят красоту, предложить которую вы не
можете. Поэтому мы  улучшили  вашу  идею.  Долгое  время  мы  изучали  эту
планету.  Составили  ее  психологический  профиль.   Святой   Иуда   будет
процветать  на  Арионе.  Его  судьба   -   многоликая   драма,   красивая,
запоминающаяся, эстетам она придется по душе.  Жизнь  его  -  трагедия  со
счастливым концом. На Арионе  обожают  такие  истории.  А  драконы!  Какой
изящный  штрих.  Мне  представляется,  ваша   церковь   напрасно   их   не
использовала. Удивительные, очаровательные создания.
     - Существовавшие лишь в мифах, - напомнил ему я.
     - Едва ли, -  он  покачал  головой,  -  Смотрите  сами,  -  губы  его
разошлись в улыбке, - все возвращается к вере. Можете ли вы знать,  что  в
действительности произошло три тысячи лет назад? У вас один Иуда. У меня -
другой. Мы оба опираемся на книги, Ваша  правдивее?  Вы  и  впрямь  в  это
верите? Я допущен лишь в первый круг ордена Лжецов. И не знаю  всех  наших
секретов, но мне известно, что орден наш очень древний. И я  не  удивлюсь,
если окажется, что Евангелие написано такими же людьми, как и я. Возможно,
Иисуса никогда и не было. Как и Иуды.
     - Я убежден, что вы ошибаетесь, - возразил я.
     - А добрая сотня людей в этом здании искренне  убеждены,  что  святой
Иуда был таким и только таким, как написано в  "Пути  креста  и  дракона".
Вера - это благо. Вы, наверное, не знаете,  что  с  появлением  на  Арионе
ордена святого Иуды число самоубийц сократилось на треть.
     Медленно я поднялся.
     - Вы такой же фанатик, как и любой еретик,  когда-либо  встречавшийся
мне, Лукиан Иудассон, И я жалею вас, потерявшего веру.
     Встал и Лукиан.
     - Пожалейте себя, Дамиэн Хар Верис. Я обрел новую  веру  и  счастлив.
Вас же, дорогой друг, мучают сомнения, и  душа  ваша  мечется,  не  находя
покоя.
     - Это ложь! - кажется, я сорвался на крик.
     - Пойдемте со мной. - Лукиан коснулся маленькой пластины на стене,  и
картина, изображающую  Иуду,  плачущего  над  драконами,  исчезла,  открыв
уходящие вниз ступени.
     В подвале высился большой стеклянный  аквариум,  заполненный  зеленой
жидкостью.  В  ней  плавало  нечто  похожее   на   человеческий   эмбрион,
состарившееся и инфантильное одновременно, с огромной головой и  крохотным
тельцем. От рук, ног, половых органов к стенам  аквариума  бежали  трубки,
исчезающие в каких-то машинах. Они-то и поддерживали жизнь этого уродца.
     Когда Лукиан включил свет, уродец  раскрыл  глаза.  Большие,  черные,
они, казалось, заглядывали мне в душу.
     - Это мой коллега, - Лукиан похлопал по стенке аквариума. - Джон Азур
Крест, Лжец четвертого круга.
     - И телепат, - добавил я.
     На других мирах я сам организовывал  погромы  телепатов,  в  основном
детей. Церковь учит, что сверхъестественные способности - происки дьявола.
О них не упомянуто в Библии. Но я всегда сожалел об убиенных.
     - Джон узнал о вашем приходе, едва вы вошли в ворота, и сообщил  мне.
Лишь несколько человек знают о его присутствии в соборе.  Помощь  его  для
нас бесценна. Он распознает веру истинную и мнимую. В  мой  череп  вживлен
датчик. Джон может постоянно общаться со мной. Именно  он  вовлек  меня  в
орден Лжецов. Понял, что вера моя  иссякает.  Почувствовал  глубину  моего
отчаяния.
     Уродец в аквариуме заговорил, его  металлический  голос  раздался  из
забранного решеткой динамика.
     -  И  я  чувствую  твое  отчаяние,  Дамиэн  Хар  Верис,  опустошенный
священник, инквизитор, задававший слишком иного вопросов. Ты болен  душой,
устал, и ты не веришь. Присоединяйся к нам, Дамиэн. Ты долго, очень  долго
был Лжецом!
     На мгновение я заколебался, задумавшись, а  во  что  я  действительно
верю, начал копаться в душе в поисках моей веры, того огня,  что  когда-то
поддержал меня. Где она, непреложность учения Церкви, где  живший  во  мне
Христос? Ничего,  ничего-то  я  не  нашел.  Я  был  пуст,  выжжен  изнутри
бесконечными вопросами и болью. Но когда я уже открыл рот, чтобы  ответить
Джону Азуру Кресту и улыбающемуся Лукиану Иудассону, я нашел  то,  во  что
верил, и верил всегда.
     ИСТИНА.
     Я верил в истину, даже если вера эта причиняла боль.
     - Он потерян для нас, - изрек телепат, носивший словно в насмешку имя
Крест.
     Улыбка Лукиана потухла.
     - Неужели? А я так надеялся, что вы станете  одним  из  нас,  Дамиэн.
Ведь оставался один шаг.
     Внезапно меня охватил страх, и я чуть не кинулся вверх по ступеням, к
сестре  Юдифь.  Лукиан  рассказал  мне  слишком  много,  а  я  отверг  его
предложение.
     Телепат почувствовал и мой страх.
     - Ты не сможешь причинить нам вреда, Дамиэн. Иди с миром.  Лукиан  не
сказал тебе ничего особенного.
     Лукиан хмурился.
     - Я рассказал ему немало, Джон.
     - Да, но может  ли  он  доверять  словам  такого  лжеца,  как  ты?  -
Маленький бесформенный ротик уродца  изогнулся  в  улыбке,  большие  глаза
закрылись.
     Лукиан вздохнул и повел меня к лестнице.

     Лишь через несколько лет я понял, что лгал именно Джон Азур Крест,  а
жертвой его лжи стал Лукиан. Я мог причинить им вред. Что,  собственно,  и
сделал. Причем мне не пришлось прибегать к особым  хитростям.  У  епископа
нашлись друзья и в  правительстве,  и  в  средствах  массовой  информации.
Деньги помогли мне самому свести знакомство с нужными людьми. Прежде всего
я выдал местонахождение Креста, обвинив его в том, что он использует  свои
сверхъестественные способности для воздействия на сознание  последователей
Лукиана. Мои друзья отнеслись к этим обвинениям вполне серьезно. Посланный
к собору ударный отряд взял телепата под охрану, после чего его отдали под
суд.
     Разумеется, он без труда  доказал  свою  невиновность.  Люди-телепаты
могут читать чужие мысли лишь вблизи, а на большее, за редким исключением,
просто не способны. Но встречаются они  редко,  их  боятся,  а  Крест  еще
обладал и устрашающей внешностью. Короче, его оправдали  по  всем  пунктам
обвинения, но предложили незамедлительно покинуть Аммадон. И  он  отбыл  в
неизвестном мне направлении, вполне возможно, что и на другую планету.
     У меня и не было желания отправить  его  за  решетку.  Суда  над  ним
вполне хватило, чтобы в стене лжи,  столь  любовно  сложенной  Лукианом  и
Крестом, возникли трещины. Путь к вере тернист, но потерять ее можно очень
легко, ибо малейшее сомнение начинает подтачивать, казалось бы, незыблемое
основание.
     Мы с епископом трудились не покладая рук, сея  новые  сомнения.  Надо
отметить, лжецы поработали на славу.  Аммадон,  как  и  многие  культурные
центры,  имел  компьютерную  систему,  связывающую  школы,   университеты,
библиотеки,  и  любой  желающий  мог  зачерпнуть  из   кладезя   мудрости,
накопленной цивилизацией за многие тысячелетия.
     И при  проверке  обнаружилось,  что  истории  Рима  и  Вавилона  чуть
подправлены.  Трижды  я  нашел  ссылки  на  Иуду  Искариота,  в  одной  он
упоминался как  предатель,  в  другой  -  как  святой,  в  третьей  -  как
покоритель Вавилона. Указывалось также, что  именно  он  построил  висячие
сады, и приводился так называемый кодекс Иуды.
     А согласно  сведениям,  хранящимся  в  библиотеке  Аммадона,  драконы
исчезли на Земле во времена Христа,
     Мы вычистили всю эту ложь, выбросили из памяти компьютеров, хотя  для
этого нам пришлось заручиться поддержкой полудюжины нехристианских  миров.
Только получив от них официальное уведомление,  библиотекари  и  академики
Аммадона признали, что дело не в простом споре двух религий.
     К тому времени орден Святого Иуды, выставленный напоказ во всей своей
неприглядности, таял на глазах. Лукиан Иудассон уже перестал улыбаться и в
основном  сердито  хмурился.  По  меньшей  мере,  половина   его   церквей
закрылась, лишившись прихожан.
     Разумеется, ересь никогда не умирает полностью и окончательно. Потому
что есть те, кто продолжает верить, несмотря ни на  что.  И  по  сей  день
"Путь креста и дракона" наверняка читают на Арионе,  в  фарфоровом  городе
Аммадоне, под сенью шептуний.
     Арла-к-Бау и "Истина Христова" доставили меня на Весс через год после
моего отъезда. Архиепископ Торгатон дал согласие на отпуск,  о  котором  я
просил его ранее. Я одержал еще одну победу, жизнь  Церкви  текла,  как  и
прежде,  а  орден  святого  Иуды  Искариота  получил   смертельный   удар,
оправиться от которого уже не мог. Прибыв на Весс, я полагал, что телепат,
Джон Азур Крест, ошибся, недооценив силу рыцаря-инквизитора.
     Потом, однако, мне вспомнились его слова: "Ты  не  сможешь  причинить
нам вреда, Дамиэн".
     Нам?
     Ордену святого Иуды? Или Лжецов?
     Он лгал, думаю, сознательно, зная, что я пойду до конца,  но  сокрушу
"Путь креста и дракона". Но не было для него тайной и другое; я  ничем  не
задену Лжецов, даже не решусь упомянуть о них.  Как  я  мог?  Кто  бы  мне
поверил?  Величайший  заговор,  древний,  как  сама  история.   Попахивало
паранойей, тем более что доказательств-то не было.
     Телепат лгал Первому Учителю, чтобы тот отпустил меня живым, теперь я
в этом не сомневаюсь. Отдавая меня Лукиану, Крест подставил бы под удар  и
себя, и Лжецов. Пойти на такой риск он  не  мог.  И  пожертвовал  Лукианом
Иудассоном и его вымышленной религией, пешками в большой игре. С тем  я  и
покинул Весс, зная, что нет во мне другой веры, кроме как  слепая  веру  в
истину, которую я уже не мог найти  в  Единственно  истинной  католической
межзвездной церкви Земли и тысячи миров.
     Еще более я укрепился  в  этом  за  год  отпуска,  который  провел  в
библиотеках Весса, Кэтадея и Селии. Наконец я возвратился в приемный покой
архиепископа.
     - Мой господин, - я стоял перед Торгатоном Найн-Клариис Туном в самой
худшей паре обуви, - я не могу  больше  выполнять  ваши  поручения.  Прошу
разрешить мне удалиться от дел.
     - Какова причина? - легкая волна перехлестнула через бортик.
     - Я потерял веру.
     Он долго смотрел на меня, мигая и мигая.
     - Ваша вера касается лишь вас и вашего духовника.  Моя  же  забота  -
результаты. Вы - блестящий специалист, Дамиэн, и  мы  не  можем  отпустить
вас.
     Истина делает нас свободными.
     Но свобода зачастую холодна, пуста и пугающа, в  то  время  как  ложь
несет и тепло, и красоту.
     В прошлом году Церковь даровала мне новый  звездолет.  Я  назвал  его
"Дракон".


                            Джорж Р.Р. МАРТИН

                              КАМЕННЫЙ ГОРОД

              Пер. Т.Л.Черезовой под редакцией П.Л.Полякова

     ~~ - italic


     Перекресток  Вселенной  называли  на  тысячу  ладов.  Люди  на  своих
звездных  картах  именовали  планету  Бледной  Немочью  (если  вообще   ее
отмечали, а делалось это редко, ведь лететь к ней  нужно  десять  лет).  В
переводе  со  звонкого,  лающего  языка  даньлаев  ее  название   означало
"иссякшая, безлюдная". Для ул-менналетов, которые знали  ее  дольше  всех,
она была просто планетой Каменного города. По-своему нарекли ее и креши, и
линкеллары, и седрийцы, и прочие, кто здесь селился и  покидал  этот  мир,
оставляя в память о себе только имена. Для тех же, кто задерживался  здесь
ненадолго, между прыжками  от  звезды  к  звезде,  она  оставалась  просто
безымянным перекрестком вселенских дорог.
     То была бесплодная планета седых океанов и  бесконечных  равнин,  где
бушевали песчаные бури. Земля вокруг космодрома и  Каменного  города  была
безвидна и пуста. Космодром появился здесь по крайней мере пять тысяч  лет
назад. Построили его ул-найлеты в те легендарные времена,  когда  они  еще
владели  всеми  улльскими  звездами,  и  в  течение  жизни  ста  поколений
перекресток Вселенной принадлежал им. Потом ул-найлеты  вымерли,  их  миры
заселили ул-менналеты, а древняя раса сохранилась  только  в  преданиях  и
молитвах. Но космодром пока устоял - огромная  оспина  на  голой  равнине,
окруженная высокими ветроломами, возведенными давно сгинувшими инженерами.
Высокие стены защищали город-порт от бурь. Помимо ангаров и  бараков,  тут
хватало и магазинов, и заведений, где  утомленные  путники  со  ста  миров
могли отдохнуть и восстановить силы. К западу от стены  лежала  пустыня  -
оттуда налетали бури, бросались на стены с яростью и, попадая в хитроумные
ловушки, отдавали энергию  и  быстро  иссякали.  Правда,  снаружи  в  тени
восточной стены притулился второй городишко, открытый остальным ветрам,  -
город  пластмассовых  хижин-пузырей  и   жестяных   лачуг.   Там   ютились
отверженные - больные, опустившиеся, никому не  нужные,  словом,  те,  кто
остался без корабля.
     А еще восточнее раскинулся Каменный город.
     Открыли его пять тысяч лет