аветную тайну.
     Я наконец справился с "молнией".
     - Так, - сказал я. - Ладно, сегодня  вечером  тебе  представится  еще
одна возможность.
     Лия скорчила рожицу.
     - К чертям все возможности. Я не читаю мысли в  свободное  от  работы
время. Это нечестно. Кроме того,  это  большое  напряжение.  Хотела  бы  я
читать мысли так же легко, как ты чувства.
     - Это цена Дара, - заметил я. - У тебя  выдающийся  Дар,  ты  платишь
более высокую цену. - Я поискал в нашем багаже накидку  для  себя,  ничего
подходящего не нашел и решил обойтись без нее. Все равно накидки уже вышли
из моды. - Я тоже не многого добился. Все это  можно  было  определить  по
выражению его лица. У него, должно быть, очень дисциплинированный ум. Но я
его прощаю. Он угощает хорошим вином.
     Лия кивнула.
     - Да! Мне оно помогло. Я проснулась с головной болью, а от  вина  все
прошло.
     - Может, ты плохо переносишь высоту? - предположил я.
     Мы направились к двери.
     Вестибюль был пуст, но Валкаренья не заставил долго  себя  ждать.  На
сей раз он прикатил на собственном аэромобиле: помятой  черной  развалине,
которая, очевидно, уже почти  отслужила  свой  срок.  Гурли  не  отличался
общительностью, но рядом  с  Валкареньей  сидела  женщина,  восхитительная
пепельная блондинка по имени Лори  Блэкберн.  Она  выглядела  даже  моложе
Валкареньи, лет на двадцать пять.
     Когда мы взлетели, солнце садилось. Далекий горизонт напоминал пышный
гобелен, расцвеченный  красным  и  оранжевым,  с  равнины  дул  прохладный
ветерок. Валкаренья не стал включать кондиционер, а просто опустил стекло,
и мы смотрели, как город погружается в сумерки.
     Мы обедали в шикарном  ресторане,  отделанном  в  бальдурском  стиле.
("Это чтобы мы чувствовали себя как дома", - подумал  я.)  Кухня  же  была
космополитичной  в  полном  смысле  слова.  Приправы,  зелень  и   способы
приготовления  как  на  Бальдуре.  Мясо  и  овощи  -  местные.  Интересное
сочетание. Валкаренья заказал еду на всех, и мы попробовали около  десятка
разных блюд. Больше  всего  мне  понравилась  крошечная  шкинская  птичка,
приготовленная  в  кисло-соленом  соусе.   Порция   маленькая,   но   вкус
потрясающий. За едой мы распили три бутылки вина: шкинское, которое мы уже
пробовали днем, фляжку охлажденного валтаарского с  Бальдура  и  настоящее
бургундское со Старой Земли.
     Беседа быстро оживилась; Валкаренья был прирожденным  рассказчиком  и
также же хорошим слушателем. Разумеется, в итоге разговор перешел на Шки и
шкинов. Начала Лори. Она провела на планете почти  полгода,  готовилась  к
сдаче экзаменов на получение ученой степени  по  специальности  "внеземная
антропология".  Лори   пыталась   выяснить,   почему   развитие   шкинской
цивилизации затормозилось на много тысячелетий.
     - Вы же знаете, они старше нас, - говорила Лори. - Когда люди еще  не
умели пользоваться топором, у них уже были города. Это шкинские астронавты
должны были наткнуться на первобытных людей, а не наоборот.
     - Есть какие-нибудь объяснения? - спросил я.
     - Да, но нм одного общепринятого, - ответила она. - Например,  Каллен
указывает на отсутствие тяжелых металлов. Это важно, но можно ли  сказать,
что в этом  все  дело?  Фон  Хэмрин  утверждает,  что  шкинам  недоставало
конкуренции. На планете нет крупных плотоядных, вот  вид  и  не  выработал
необходимой агрессивности. Но Хэмрина сразу раскритиковали.
     На Шки вовсе не такая уж тишь да гладь, многие шкины  никогда  бы  не
достигли  теперешнего  уровня.  Кроме  того,  кто  такой  Сосун,  если  не
плотоядное животное? Он же их ест.
     - А вы сами что думаете? - спросила Лия.
     - Я думаю, это как-то связано с религией, но еще не до конца выяснила
как.  Дино  помогает  мне  разговаривать  со  шкинами,  и   они   довольно
откровенны, но исследования идут нелегко. - Она вдруг запнулась  и  строго
посмотрела на Лию. - По крайней мере у меня.  Наверное,  у  вас  пошло  бы
легче.
     Мы  уже  это  слышали.  Обыкновенные  часто  считают,  что  Одаренные
несправедливо  пользуются  преимуществом,  и  такая  точка  зрения  вполне
понятна.  Мы  действительно   пользуемся   преимуществом.   Но   Лори   не
возмущалась. Она говорила грустным задумчивым тоном, в ее словах  не  было
желания задеть.
     Валкаренья наклонился вперед и одной рукой обнял ее.
     - Эй! Довольно говорить о работе,  -  сказал  он.  -  Роб  и  Лия  до
завтрашнего дня не должны думать о шкинах.
     Лори посмотрела на него и робко улыбнулась.
     - Хорошо, - с готовностью произнесла она. - Я увлеклась. Извините.
     - Все  в  порядке,  -  сказал  я.  -  Это  интересная  тема.  Пройдет
день-другой, и, быть может, мы тоже ею загоримся.
     Лия согласно кивнула и добавила, что, если наши изыскания  подтвердят
теорию Лори, она первая об этом узнает. Я почти не  слушал.  Я  знаю,  что
невежливо читать чувства Обыкновенных, когда отдыхаешь в их  компании,  но
порой не могу удержаться. Валкаренья обнял Лори и мягко привлек ее к себе.
Мне стало интересно.
     И я поспешно, испытывая чувство вины,  стал  читать.  Валкаренья  был
очень весел, возможно, слегка пьян, чувствовал себя уверенно  и  стремился
оказывать  покровительство  другим.  Хозяин  положения.  Но  в  душе  Лори
смешалось множество эмоций: нерешительность,  подавленный  гнев,  уходящий
страх. И любовь, непростая, но очень сильная. Вряд ли эта  девушка  пытала
такое чувство ко мне или к Лие. Она любила Валкаренью.
     Я пошарил под столом, ища руку Лии, и нашел ее колено. Я  нежно  сжал
его, она взглянула на меня и улыбнулась. Она не читала, это  хорошо.  Меня
почему-то беспокоила любовь Лори к Валкаренье, и я был очень рад, что  Лия
не заметила мою досаду.
     Мы быстро допили вино, и Валкаренья оплатил счет. Потом он встал.
     - Вперед!  -  призвал  он.  -  Вечер  хорош,  и  мы  должны  посетить
достопримечательности.  Никаких  голографических  представлений  и  прочей
скуки, хотя театров в городе достаточно. Следующим номером программы  было
казино. Не будь на Шки узаконены азартные игры, Валкаренья узаконил бы  их
своей властью. Он взял фишки, и я ему проиграл, и Лори тоже проиграла. Лии
нельзя  было  играть:  у  нее  слишком  могучий  дар.  Валкаренья  выиграл
по-крупному, он замечательный игрок в "мысленный волчок", и в традиционных
играх тоже хорош.
     Потом мы поехали в  бар.  Снова  напитки  плюс  местные  развлечения,
которые оказались лучше, чем я ожидал.
     Когда мы вышли, было совсем темно, и я решил, что экскурсия  подходит
к концу. Валкаренья удивил нас. Мы снова залезли в машину, он пошарил  под
пультом, вытащил коробку с отрезвляющими таблетками и передал ее нам.
     - Ну здрасьте, - возмутился я. - Вы ведете машину. А мне это зачем? Я
просто сел и сижу.
     - Я собираюсь показать вам, Роб, настоящее шкинское зрелище, - сказал
он. - И не хочу,  чтобы  вы  делали  грубые  замечания  или  бросались  на
туземцев. Возьмите таблетку.
     Я взял таблетку, и гул в голове стал затихать. Валкаренья уже  поднял
аэромобиль в воздух. Я откинулся  на  спинку  сиденья  и  обнял  Лию,  она
положила голову мне на плечо.
     - Куда летим? - спросил я.
     - В Город шкинов, -  не  оглядываясь,  ответил  Валкаренья,  -  в  их
Великий Чертог. Сегодня вечером там Собрание, и я  подумал,  что  вам  это
будет интересно.
     -  Там  будут  говорить  по-шкински,  -  вставила  Лори,  -  но  Дино
переведет.  Я  тоже  немного  знаю  язык  и  помогу,  если  он  что-нибудь
пропустит.
     Лия была  взволнована.  Разумеется,  мы  читали  о  Собрании,  но  не
ожидали, что увидим это торжественное действо в первый же  день.  Собрания
были  религиозным  обрядом,  своеобразной  общей   исповедью   паломников,
желающих вступить в ряды  Посвященных.  Паломники  ежедневно  прибывали  в
Город на Холмах, но Собрания проводились только  три-четыре  раза  в  год,
когда набиралось требуемое количество ожидающих инициации.
     Аэромобиль почти бесшумно летел  над  ярко  освещенным  городом,  над
огромными играющими десятками красок  фонтанами  и  красивыми  светящимися
арками, по которым словно  струился  жидкий  огонь.  Нам  встретилось  еще
несколько машин. Время от времени мы пролетали над  гуляющими  по  широким
аллеям пешеходами. Но большинство людей были внутри, из окон  домов  лился
свет и доносилась музыка.
     Внезапно характер местности изменился. Ровная земля теперь то шла под
уклон, то вздымалась, холмы встали перед нами, потом позади, огни погасли.
Широкие аллеи  сменились  покрытыми  гравием  и  пылью  темными  дорогами,
стеклянные и металлические купола,  выстроенные  в  модном  псевдошкинском
стиле, уступили место своим  кирпичным  предкам.  Город  шкинов  спокойнее
города людей, и в большинстве домов было темно и тихо.
     Потом перед нами возник кирпичный пригорок больше других, почти  холм
с огромной дверью-аркой и рядом узких стрельчатых окон.  Из  окон  сочился
свет, слышался шум, снаружи стояли шкины.
     Я вдруг осознал, что, хотя пробыл на  планете  почти  целый  день,  в
первый раз вижу шкинов. С  воздуха  да  еще  ночью  я  не  мог  их  хорошо
рассмотреть. Но я их видел. Они меньше людей - самый  высокий  был  ростом
около пяти футов, у них большие глаза навыкате и длинные  руки.  Больше  я
ничего не мог сказать, глядя сверху.
     Валкаренья посадил машину у Великого Чертога, и  мы  вылезли  наружу.
Шкины появлялись с разных сторон и один  за  другим  входили  в  арку,  но
большинство было уже в Чертоге. Мы встали в небольшую очередь у  входа,  и
никто даже не обратил на нас внимания, кроме одного типа,  который  тонким
писклявым голосом окликнул Валкаренью, назвав  его  "Дино".  У  Валкареньи
даже здесь были друзья.
     Мы вошли в громадный зад,  посреди  которого  возвышался  громоздкий,
грубо сколоченный помост, окруженный огромной толпой шкинов. Свет  шел  от
укрепленных вдоль стен и установленных на высоких столбах  вокруг  помоста
факелов.
     Кто-то говорил, и все большие глаза навыкате смотрели на  говорящего.
Кроме нашей четверки, людей в Чертоге не было.
     Выступающий, ярко  освещенный  факелами  толстый  шкин  средних  лет,
медленно двигал руками в такт словам, как будто пребывал  в  гипнотическом
трансе. Его речь состояла из свиста, храпа и мычания, так что я  не  особо
прислушивался. Он стоял слишком далеко, и я не мог прочитать его  чувства.
Оставалось только изучать его внешность и внешность шкинов, стоящих рядом.
Все они были безволосы, с нежной оранжевой  кожей,  изборожденной  мелкими
морщинками. Они носили простые сорочки из грубой разноцветной ткани, и мне
было трудно отличить мужчину от женщины.
     Валкаренья повернулся ко мне и зашептал, стараясь не повышать голоса.
     - Это крестьянин. Он рассказывает, как далеко он продвинулся и  какие
перенес испытания в жизни.
     Я огляделся. Шепот Валкареньи  был  единственным  звуком,  нарушавшим
тишину в зале. Все остальные молчали и  едва  дышали,  устремив  глаза  на
помост.
     - Он говорит, что у него четыре брата, - продолжал Валкаренья. - Двое
уже достигли Конечного Единения,  один  Посвященный.  Еще  один,  младший,
теперь владеет их землей. - Валкаренья нахмурился. - Этот шкин  больше  не
вернется на свою землю, - сказал он погромче, - но он рад этому.
     - А что, плохой урожай? - ехидно спросила Лия.
     Она тоже прислушивалась к шепоту Валкареньи. Я  сурово  посмотрел  на
нее.
     Шкин продолжал говорить. Валкаренья, спотыкаясь, переводил.
     - Сейчас он рассказывает о своих прегрешениях, о  поступках,  которых
стыдится, о самых мрачных тайнах своей души. Временами он был  невоздержан
на язык, он тщеславен, однажды он ударил младшего брата. Теперь он говорит
о своей жене и других женщинах, которых он знал. Он много раз изменял жене
и жил с другими женщинами. В юношестве он занимался скотоложством, так как
боялся женщин. В последние годы он лишился мужской  силы  и  уступил  свою
жену брату.
     И так  далее,  и  так  далее,  невероятные  подробности,  подробности
потрясающие и пугающие.  Все  самое  интимное  выставлялось  напоказ,  все
тайное становилось явным. Я стоял  и  слушал  шепот  Валкареньи,  поначалу
ошеломленный, но под конец  вся  эта  грязь  мне  надоела.  Я  изнывал  от
нетерпения. Вряд ли я знал о каком-нибудь человеке хотя бы половину  того,
что мне стало известно об этом крупном, толстом  шкине.  Потом  мне  стало
интересно, знает ли Лианна благодаря своему  Дару  о  ком-нибудь  хотя  бы
половину того, что мы сейчас услышали. Говорящий как будто хотел, чтобы мы
все здесь и сейчас прожили вместе с ним его жизнь.
     Казалось, эти излияния длятся уже много часов, но в конце  концов  он
все же стал закругляться.
     - Теперь он говорит о Единении, -  шептал  Валкаренья.  -  Он  станет
Посвященным, он счастлив,  он  столько  лет  этого  желал.  Его  страдания
прекратятся, его одиночество кончится, скоро он  будет  ходить  по  улицам
священного города и ощущать свою радость  в  колокольном  звоне,  а  затем
наступит Конечное Единение. Он встретится со своими братьями  в  загробной
жизни.
     - Нет, Дино, - зашептала Лори,  -  перестань  применять  к  его  речи
человеческие понятия.  Он  говорит,  что  станет  своими  братьями.  Фраза
подразумевает, что его братья станут им.
     Валкаренья улыбнулся.
     - Хорошо, Лори. Если ты так считаешь...
     Толстый крестьянин вдруг сошел с помоста. Толпа зашевелилась, и место
крестьянина занял другой шкин: гораздо ниже ростом, весь  в  морщинах,  на
месте одного глаза у него зияла дыра.
     Он начал говорить, сначала запинаясь, а потом более уверенно.
     - Это каменщик, он построил  много  куполов,  он  живет  в  священном
городе. Много лет назад он упал с купола, и ему в  глаз  вонзилась  острая
щепка, так он потерял глаз. Боль  была  очень  сильна,  но  через  год  он
вернулся на работу, он не  просил  о  досрочном  Единении,  он  был  очень
храбрым, он гордится своим мужеством. У него есть жена,  но  детей  у  них
нет, он сожалеет об этом, ему нелегко разговаривать с  женой,  они  далеки
друг от друга, даже когда вместе, и она плачет по ночам, об этом  он  тоже
сожалеет, но он никогда ее не обижал и...
     И опять это продолжалось часами. Во мне снова проснулось  нетерпение,
но я подавил его, потому что происходящее было очень важно.  Я  постарался
сосредоточиться на словах Валкареньи и истории одноглазого шкина. Скоро  я
уже  принимал  ее  так  же  близко  к  сердцу,  как  и   окружавшие   меня
инопланетяне. Было жарко и душно, в куполе не хватало воздуха, моя  куртка
запачкалась и промокла - не только от моего  пота,  но  и  от  пота  тесно
прижатых ко мне соседей. Но я не замечал этого.
     Второй выступающий закончил свою речь тем же, что и первый: он  долго
восхвалял радость Посвящения и приближающееся Конечное Единение. Под конец
мне уже почти не нужен был перевод Валкареньи, счастье слышалось в  голосе
шкина, сквозило в его дрожащей фигуре. А может,  я  безотчетно  читал  его
чувства. Но я не могу читать  на  таком  расстоянии,  разве  что  душевное
волнение объекта очень уж велико.
     На помост взошел третий, он  говорил  громче  других.  Валкаренья  не
отставал.
     - Это женщина. Она родила своему мужу восьмерых детей, у  нее  четыре
сестры и три брата, всю жизнь она трудилась на земле, она...
     Внезапно ее речь оборвалась - в конце длинного монолога она несколько
раз резко свистнула. И умолкла. Все присутствующие, как один, засвистели в
ответ. Великий Чертог наполнился жутковатым эхом,  все  шкины  вокруг  нас
стали раскачиваться из стороны в сторону и свистеть. Женщина наблюдала  за
происходящим, приняв скорбную согбенную позу. Валкаренья начал переводить,
но на чем-то споткнулся. Лори подхватила повествование.
     - Женщина рассказала им о великой трагедии, - прошептала Лори. -  Они
свистят, чтобы выразить свое горе, показать, что они разделяют ее боль.
     - Да, они выражают сочувствие, - снова заговорил Валкаренья. -  Когда
она была молода, заболел ее брат, и  казалось,  состояние  его  ухудшалось
день ото дня. Родители велели ей отвезти брата на священные холмы, но  она
ехала неосторожно, и колесо телеги сломалось, и ее брат умер  на  равнине.
Он умер, не обретя Единения. Она винит в этом себя.
     Женщина снова начала рассказ. Приблизив к нам лицо,  Лори  переводила
еле слышным шепотом.
     - Она опять говорит, что ее брат умер. Она подвела  его,  лишила  его
Единения, теперь он оторван от всех и одинок, и не ушел... не ушел...
     - В загробную жизнь, - сказал  Валкаренья.  -  Не  ушел  в  загробную
жизнь.
     - Я не  уверена,  что  это  правильно,  -  проговорила  Лори.  -  Это
понятие...
     Валкаренья прижал палец к губам.
     - Слушай! - сказал он. И стал переводить дальше.
     Женщина говорила дольше других, и ее история была самой  мрачной.  Но
Валкаренья положил руку мне  на  плечо,  а  другой  махнул  в  направлении
выхода.
     Прохладный ночной воздух словно окатил меня ледяной водой, и я  вдруг
понял,  что  до  нитки  промок  от  пота.  Валкаренья  быстро  зашагал   к
аэромобилю. Позади нас продолжалось Собрание - шкины, казалось,  не  знали
усталости.
     - Собрания длятся несколько дней,  иногда  недель,  -  сказала  Лори,
когда мы забрались в машину. - Шкины сменяют друг друга (они стараются  не
пропустить ни слова, но утомление  рано  или  поздно  берет  свое,  и  они
ненадолго  уходят  отдохнуть,  а  потом  возвращаются).  Большая  доблесть
простоять все Собрание без сна.
     Валкаренья сразил нас наповал.
     - Когда-нибудь я это попробую сделать, - сказал он. -  Я  никогда  не
выдерживал  больше  нескольких  часов,  но  думаю,  если   накачать   себя
лекарствами,  можно  выдержать.  Наше  участие  в  обрядах  шкинов   будет
способствовать большему взаимопониманию между ними и людьми.
     - Да? Возможно, Густаффсон думал так же, - предположил я.
     Валкаренья беспечно засмеялся.
     - Ну, я не собираюсь участвовать таким образом.
     Мы летели домой в сонном молчании. Я потерял  счет  времени,  но  мое
уставшее тело говорило, что скоро уже рассвет.  Лия  прижалась  ко  мне  и
свернулась калачиком,  вид  у  нее  был  измученный  и  опустошенный,  она
дремала. Я тоже.
     Мы вышли из аэромобиля и поднялись в лифте. Я  ничего  не  соображал.
Забытье пришло быстро, очень быстро.
     В ту ночь мне снился сон. Кажется, хороший  сон,  но  с  наступлением
утра он исчез, оставив лишь пустоту  и  ощущение  утраты.  Проснувшись,  я
долго лежал, уставясь в потолок и  одной  рукой  обнимая  Лию,  и  пытался
вспомнить свой сон. Но ничего не вспомнил.
     Вместо сна я  припомнил  Собрание  и  снова  перебрал  в  памяти  все
подробности. Наконец я  высвободил  руку  и  встал  с  постели.  Ночью  мы
затемнили стекло, и в комнате все еще стоял мрак. Но я легко нашел  нужные
кнопки и впустил струйку утреннего света.
     Лия спросонок стала невнятно возмущаться и повернулась на другой бок,
явно не желая вставать. Я оставил  ее  в  спальне  и  пошел  в  библиотеку
поискать книгу о шкинах, что-нибудь более  обстоятельное,  чем  присланный
нам материал. Мне не повезло. Библиотека предназначалась для  развлечения,
а не для работы.
     Я нашел видеоэкран и нажал кнопку кабинета Валкареньи. Ответил Гурли.
     - Привет, - сказал он. - Дино так и  думал,  что  вы  позвоните.  Его
сейчас здесь нет. Он  выступает  третейским  судьей  в  споре  о  торговом
соглашении. Что вы хотите?
     - Мне нужны книги, - все еще сонным голосом произнес я. -  Что-нибудь
о шкинах.
     - Ничем не могу помочь, - ответил Гурли. - Их нет. Множество  статей,
исследований и монографий, но ни одной исчерпывающей  книги.  Я  собираюсь
написать такую, но еще не приступал к работе. Вот  Дино  и  решил,  что  я
смогу заменить вам справочник.
     - Да?
     - Какие у вас вопросы?
     Я попытался сформулировать вопрос, н