даже   Институт
судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского, но решили они вместо
диссидентских чаепитий заняться шпионажем, благо с работы давно выгнали,
а за границу не выпускали.
   Довольно быстро обросли связями среди таких же "отказников",  еще  не
позабывших неосмотрительно  доверенных  родиной  секретов,  и  принялись
качать,  накапливать  и  обрабатывать  информашку.  Все  тайное   быстро
становится явным, особенно когда вокруг  кишмя  кишит  агентура.  Группу
засекли и бросили в  разработку.  К  этому  времени  она  разрослась  до
пятнадцати  человек,  что  открывало  простор  для  оперативной  игры  и
перспективу  для   громкого   судебного   процесса.   Ввиду   последнего
обстоятельства количество желающих поруководить операцией  увеличивалось
с каждым днем.
   А самородки-шпионы - самому  старшему  едва  исполнилось  тридцать  -
опережая полет  оперативной  мысли,  сами  совали  голову  в  петлю.  На
очередной сходке проголосовали и постановили - вот  они,  родимые  пятна
комсомолии-пионерии!  -  что  материал  созрел  для  передачи  вражеской
разведке. Кроме ЦРУ и Моссада, других не  знали.  Стали  активно  искать
подходы к американскому посольству. Самый умный предложил установить все
машины посольских сотрудников и маршруты их движения.
   В удобный момент можно подбросить сверток  в  припаркованную  машину.
Ребята даже не подозревали, как они угадали. Американцы на такой  случай
специально оставляли стекла приспущенными, и год  спустя  таким  макаром
подбросил предложение о сотрудничестве один из начальников Белова.
   Группу  решили  брать,  пока  не  поздно.  Но  для  суда  требовалось
документальное  подтверждение  намерений  и  чистосердечное   признание.
Аккуратно подвели "иностранца" из бывших героев закордонной разведки. Он
прекрасно болтал с непередаваемым американским прононсом и подозрительно
бегло  шпарил  по-русски,  ненавязчиво,  но   настойчиво   интересовался
оборонной мощью страны Советов и прошлыми местами работы членов  группы.
Короче, ребята клюнули. Все накопленные секреты за два вечера  пересняли
на фотопленку и приготовили к передаче "иностранцу".
   На финальном этапе Белов и Журавлев решили сыграть в  духе  советских
шпионских фильмов. На роль заблудшей овцы, вовремя  прозревшей,  выбрали
бывшего студента ГИТИСа, непонятно как затесавшегося к группу технарей и
математиков.
   Был он патлат, тщедушен и, как  считали  друзья,  талантлив.  Короче,
холерик с неустойчивой  психикой.  Такого  сломать,  как  два  пальца...
Сложной интригой  выдвинули  Трубадура,  под  таким  псевдонимом  парень
фигурировал в  ДОРе,  в  кандидаты  на  передачу  пленок  "представителю
иностранной разведки".
   Контакт был назначен на завтра, на  три  часа  дня,  у  Новодевичьего
монастыря. Но по утвержденному на самом верху плану, Белов и Журавлев  с
утра пораньше должны были прийти  в  квартиру  Трубадура  и  помочь  ему
написать  чистосердечное  признание.  На  профессиональном   языке   это
называлось  "профилактировать  преступление".  Все  группу   планировали
замести после трех часов  дня,  дабы  успеть  внушить  мысль  о  провале
Трубадура, и тогда шквал признаний и поток соплей на первом  же  допросе
гарантировался. Без особых хлопот с них в  тот  же  день  брали  явку  с
повинной, а через недельку-другую, никто не знает, сколько точно отнимет
бумаготворчество, группа созреет для суда, на котором  Трубадур  сыграет
свою лучшую роль свидетеля обвинения. И сыграет, куда, сука, денется!
   - Хрен там два! - выругался Белов вслух.
   - Чего? - Володька оглянулся через плечо.
   - Да все псу под хвост! - Белов со стоном упал на матрас. -  Принесла
же  его  нелегкая.  Блин,  голову  на  отсечение   даю,   решил   личным
присутствием обеспечить успех операции.
   Белов догадался, что у начальника их отделения  Трофимова  в  кармане
лежала оптическая трубка, чуть больше стектоскопа. Приложи одним  концом
к "глазку" на двери, посмотри в объектив,  и  увидишь  квартиру,  как  в
телескоп. Перл  творения  оперативно-технического  управления.  Судя  по
тому, как резво  слинял  Трофимов,  в  свой  приборчик  глаз  Трубадура,
подошедшего к двери, он разглядел достаточно четко.
   - У тебя такое  первый  раз?  -  Володька  щелкнул  фотоаппаратом.  -
Готово! - Он покосился на Белова. -  А  на  моей  памяти  четвертый.  Не
бойся, еще хуже бывает.
   - Успокоил! - огрызнулся Белов. -  Интересно,  что  он  скажет,  если
провалимся?
   - А то и скажет,  что  прибыл  лично  проконтролировать  операцию,  -
хохотнул Володька. - И еще скажет, что вы с Журавлевым ее так  обосрали,
что спасать было нечего.
   Белов зло сплюнул. Закрыл глаза ладонью, стал лихорадочно соображать,
как  незаметнее  вытащить  Кирилла  Журавлева  на  встречу.  Требовалось
обсудить ситуацию.
   Выкурил две сигареты подряд, когда из  рации  раздался  встревоженный
голос Журавлева.
   - "Первый" - фиксируй окна! Белов вскочил на ноги.
   - Что там, Володька?
   - Свет везде погас!
   - Твою маму!! - Белов до белых пятен  под  ногтем  вжал  тангетту  на
рации. -"Второй" - ближе к подъезду! "Объект" готовится покинуть  адрес.
Как понял?
   - Принял, "первый", принял! "Уже стемнело, дай  бог,  не  засечет.  А
ребята его не упустят", - пронеслось в голове.
   - "Первый", он еще в адресе, - прохрипела рация голосом Журавлева.  -
Свет в ванной. Слышу воду. В квартире музыка играет.
   - Порядок, "Визир". Подождем, - ответил Белов.
   Никому не улыбалось гоняться за  клиентом  по  февральской  Москве  в
неизвестном направлении и с неизвестным результатом.
   Ждать  пришлось  почти  час.  В  пустом  полуподвале  ЖЭКа   отчаянно
заверещал таяефонный звонок. Белов  с  Володькой  обменялись  тревожными
взглядами. Звонок надрывался до тех пор, пока  в  соседней  подсобке  не
заворочался, как медведь в берлоге, Макарыч. Грузно бухая босыми ногами,
он прошел по коридору. Басовито поматерился у телефона.
   - Галя, где этот алкаш? - раздался его командирский голос.
   - Федор, что ли? - ответил женский из подсобки. - Нажрался с утра,  я
же докладывала.
   - Он у меня за Можай вылетит! В лагерь законопачу  козла!  -  взревел
Макарыч.
   - В двадцать третьем доме потекло.  Четырнадцатая  квартира  заливает
десятую. Кто у нас в четырнадцатой, Галь? Алкашня, что ли?
   - Не, Макарушка. Мальчик там тихий. Волосатик такой.
   Белов выматерился сквозь зубы.
   Дверь в  квартиру  Трубадура  взломали  силами  Макарыча,  благо  был
предлог.
   Опоздали. Вода уже на два пальца залила пол. Трубадур лежал в  ванне,
высоко закинув голову. Пряди волос медузой колыхались в  багровой  воде.
Вскрыл себе вены везде, где смог - на внутренней  сторонах  бедер  и  на
локтях. Врачи потом скажут, что хватило бы и  одного  разреза  бедренной
артерии. Десять минут - и вечный покой.
   Позже  экспертиза  материалов,  собранных   группой,   покажет,   что
государственных, военных и иных тайн они не содержат. По-русски  говоря,
нет состава преступления. А в тот вечер из  квартиры  Трубадура  вылезли
все, до последней бумажки. В ворохе  бумаг  Белов  нашел  стихи.  Почерк
Трубадура, чернила свежие.
   Нью-Орлеан. Трубач усталый, Закинув голову, пьет золото трубы.
   Крошится в искры свет об острые регистры.
   Мулатка. Ром. Сигары. Миражи, жара, Сахара, Ночь сгорает. Нью-Орлеан.
Трубач который раз играет, Играет "Караван", играет "Караван"...
   Говорят, Уитмен не закончил поэму "Ворон", потому  что  в  его  дверь
постучал неизвестный. Трубадур не дописал стихи потому,  что  на  пороге
квартиры потоптался полковник Трофимов.  Нервы,  страх,  угроза  предать
товарищей - это уже производные.
   Забылось многое, что творилось  и  что  творил.  А  строчки,  похоже,
навсегда врезались в память. И  мелодия,  что  звучала  в  тот  вечер  в
квартире Трубадура.
   Дюк Эллингтон. "Караван".
   Белов раскрошил над пепельницей сигарету,  свернул  бумажный  жгутик,
порвал пополам, уронил поверх табачной горки. Проделал  это,  словно  во
сне. Каждый раз перед принятием сложного решения на несколько  мгновений
его охватывало это странное оцепенение. Выныривал Белов из него, как  из
теплой глубины, ошарашенно уставившись на бумажных червячков и  табачное
крошево в пепельнице. А решение рождалось словно само собой, уже четко и
бескомпромиссно сформулированное.
   "Игорь, пора уходить, - сказал  сам  себе  Белов.  -  Увольняться,  к
чертовой матери, пока не поздно. В нашем ремесле без куража нельзя. А ты
его растерял".
   Слева тихо скрипнул табурет. Бармен скользнул вдоль стойки. Улыбнулся
новому посетителю.
   - Как всегда, Настенька? - Он продолжал полировать кристально  чистый
бокал.
   - Сухой мартини, - последовал ответ. Голос показался Белову знакомым.
Он повернул тяжелую от хмеля голову. Невольно охнул от удивления.
   - Настя?
   - Ой! Игорь Иванович... - Девушка радостно засмеялась. - А я обратила
внимание, сидит мужик и крошит сигареты. Из моих знакомых только вы  так
делаете.
   - Ты умница и наблюдательная, - не удержался от улыбки Белов.
   - Что есть, то есть. - Настя сделала хитрую лисью  мордочку,  забавно
наморщив носик.
   А  у  Белова  заноза  засаднила  в  сердце.  От  прежней  непоседы  и
максималистки, какой ему запомнилась Настя, почти  ничего  не  осталось.
Перед ним сидела молодая  женщина,  уже  узнавшая  силу  своей  красоты.
Короткая стрижка, открывавшая маленькие уши, высокая шея, черные крупные
бусинки ожерелья, под черным  шелком  топика  отчетливо  прорисосывалась
грудь. Настя необратимо изменилась.
   "Точнее, заново родилась", - поправил себя Белов, вспомнив  удушливый
запах больницы и Настино лицо на застиранной наволочке, черные тени  под
глазами, шершавые бескровные губы.
   После похорон ее отца Белов несколько раз пытался связаться с Настей.
   Телефон не отвечал. А потом у Белова хватало  личных  проблем,  чтобы
раз за разом откладывать поиски Насти. Через общих друзей в  прокуратуре
- папу Насти - знаменитого "важняка"  Столетова  там  еще  не  забыли  -
узнал, что девчонка более-менее оклемалась, ни в чем не нуждается. Этого
хватило, чтобы оправдаться перед самим собой. Посмотреть в  глаза  Насти
он, откровенно говоря, просто боялся.
   - Какими судьбами, Игорь Иванович?
   - Шел, услышал музыку, решил зайти.
   - Помяните мое слово, зайдете еще раз-останетесь навсегда.
   - Серьезно?
   - А вы прислушайтесь к себе, и получите ответ. -  В  Настиных  глазах
глазах заиграли веселые бесенята. - Ой, да не  делайте  такое  серьезное
лицо! Это же трюк. - Она облокотилась о стойку,  придвинулась  ближе.  -
Один психолог поделился.  Понимаете,  человек,  как  правило,  не  горит
желанием открываться перед ближним. Есть какая-то грань,  которую  легко
преодолеть только по  пьяни.  Ну,  этот  психолог  заглядывает  в  глаза
клиенту, тот,  естественно,  зажимается,  но  тут  следует  вопрос:  "Вы
сегодня хорошо позавтракали?" Пациент невольно  обращает  взор  вовнутрь
себя, а потом отвечает, вопрос же не опасный. Вся хитрость  в  том,  что
тропинка во внутренний мир уже проложена, вытянуть  остальное  труда  не
составляет.
   - Здорово! - покачал головой Белов. - А  перед  каким  вопросом  меня
разминала?
   -  Перед  естественным,  разумеется.  -  Настя  хитро  улыбнулась.  -
Любопытство должно  быть  обоснованным  и  естественным,  тогда  оно  не
вызывает подозрения. Вы еще работаете?
   - В смысле? - сыграл непонимание Белов.
   - Вопрос снят  как  риторический,  -  констатировала  Настя.  -  Ваше
здоровье. - Чокнулась краем бокала о его рюмку.
   Белов с  удовольствием  отметил,  что  первое  впечатление  оказалось
ошибочным.
   Настя так и осталась задорной  девчонкой.  Все  бы  ничего,  если  бы
покойный папа не натаскал дочку в  специфических  аспектах  оперативного
ремесла. Ей понравилось играть в Мату Хари, а всем вышло боком.
   "Какой  агент  пропадает,  -  вздохнул  Белов.  -  Красива,  умна   и
авантюристка от бога".
   - Итак, на секретном фронте без перемен, я надеюсь? Своих позиций  не
сдаем, на чужие не наступаем? - заговорщицким шепотом произнесла Настя и
первая рассмеялась. - Нет, я серьезно, как поживаете?
   - Нормально. - Белов прицелился на рюмку, но, подумав, отодвинул ее.
   Закурил. - А ты, Настя?
   - Уже лучше. - Поиграла маслинкой в бокале. -  Ладно,  все  равно  же
захотите знать. - Резким движением убрала за ухо  выбившуюся  прядку.  -
Было трудно, потом пришла в себя. Очнулась в  "дурке".  Нет,  не  "Белые
столбы", не волнуйтесь.
   Бывший муж проявил сочувствие, пристроил по блату. Клиникой  даже  не
назовешь - двадцать комнат в особняке. Выход в парк свободный, в комнате
занимаешься, чем хочешь. Публика приличная. Три художника, один  крупный
ученый, остальных не помню. Вышла, осмотрелась, стала жить.
   - А с Димкой у тебя как? - Белов знал ответ от самого Рожухина, но по
оперской привычке решил перепроверить информацию.
   - Никак. - Настя пожала плечиком. - Что было раньше,  после  больницы
само собой отмерло, а новое не заладилось. Так, встречались одно  время,
потом разошлись. Простите за подробности, но Димка  не  из  тех,  с  кем
можно спать  без  любви.  Какой-то  он  нудный  стал.  -  Она  пригубила
коктейль. - Вы не находите?
   - С чего ты взяла, что я с ним встречался? - Белов постарался сыграть
удивление как можно органичнее. - "Вот, блин, попался!"
   - Сами однажды сказали, мир спецслужб тесен, здесь,  как  в  деревне,
все про всех знают. Говорили?
   - Вроде бы, да.
   - Из ваших же слов следует, что  с  Димкой  вы  просто  обязаны  были
встречаться.  -  Настя  сделала  строгое  лицо,  но   не   выдержала   -
рассмеялась.
   - М-да, папина дочка, -  покачал  головой  Белов.  -  Только  Рожухин
сейчас вне моей досягаемости.
   - Ну и черт с ним! - Настя махнула рукой. - Без него обойдемся.
   Белов скользнул взглядом по Настиному костюму.
   - Дорого стою? - Она моментально расшифровала его взгляд.
   - Ну не так, конечно, грубо, - смутился Белов.
   - Игорь Иванович, смотрите  на  жизнь  проще!  И  она  покажется  вам
интереснее. - Настя поправила соскользнувшую бретельку. -  Деньги  есть,
но к моральному разложению они не имеют никакого отношения. Скажем  так,
наследство.
   - От папы?
   - От папы осталась квартира у Белорусского вокзала. Каюсь, продала. -
Настя чуть дрогнула губами. - Не смогла  там  жить.  А  полгода  спустя,
пришел  какой-то  дядя.  Седой,   авторитетный.   Представился   папиным
знакомым.
   Представляете, заявил, что дочка такого человека, как Стольник, ни  в
чем нуждаться не должна.
   - Так и сказал - Стольник? - насторожился Белов.
   - Ага. Угадали, так папу  уголовники  прозвали.  Этот  дядя  был  его
последним клиентом. Только папа его не посадил, а, наоборот, от  "вышки"
спас. Дело пересматривал Верховный суд, освободил клиента подчистую,  но
это было уже без папы.
   - Понятно, - протянул Белов. Папа Насти умер в Новосибирске,  получив
сообщение о ранении дочери. Но к этому времени  успел  гарантированно  и
грамотно развалить  дело,  наскоро  сварганенное  Новосибирским  РУОПом.
Вмешательство   бывшего   прокурорского,   переквалифицировавшегося    в
адвоката, повергло всех в шок. Лишь Белов знал,  что  Столетов  старался
ради дочери, - весь гонорар планировал потратить на срочный вывоз  Насти
из страны.
   - Я подумала и сказала, что в спонсорах не нуждаюсь, а папин  гонорар
возьму. Папа же его заработал, так?
   - Вообще-то, правильно. Прости, много дал?
   - Можно было и не продавать квартиру, - ответила Настя.
   Белов мысленно прикинул стоимость трехкомнатной квартиры в центре.
   Авторитет явно знал цену своей свободе.
   - А мама?
   - Мама, как всегда, опять замужем. - Настя наморщила носик. - Живет в
Италии. Учит малышей бельканто. Сама иногда выступает. Не Вишневская,  и
не Монтсеррат Кабалье, но для европейской провинции годится.
   - Значит, ты у нас теперь богатая невеста. - Белов постарался уйти от
неприятной темы-отношения у Насти с матерью всегда были сложными.
   - Да дура я по жизни, Игорь Иванович! Кому  такая  нужна?  Деньги  за
бугром, а я - здесь.
   - А что так? - удивился Белов.
   - А чтобы не мешали  жить.  -  Настя  по-детски  улыбнулась.  -  Нет,
кое-что трачу, но жить на них не  хочу.  С  друзьями  открыла  фирмочку.
Снимаем этнографические фильмы-десятиминутки. Представляете,  оказалось,
всем  наплевать  на  наших  политиков  и  ядерные  боеголовки!   Снимали
буддистов в Бурятии, немецкую деревеньку под Оренбургом,  бабку-знахарку
из Архангельской губернии. Все с руками отрывали!
   - Никогда бы не подумал! И кто берет?
   - Иностранцы для кабельного телевидения. Там же свой  народ  уважают,
хочет человек развиваться, мир через "ящик"  посмотреть  -  вынь  ему  и
положь. А у нас одни  политические  рожи  и  голые  задницы...  -  Настя
брезгливо поморщилась. - Кстати, секрет  раскрою.  Учтите,  коммерческая
тайна! Проект японцам предложили, "Языческая  Русь"  называется.  Снимем
целый  сериал  о  знахарях,  колдунах  деревенских,  древних  камнях   и
заповедных местах. Здорово?
   Белов невольно зажмурился. Подхватил рюмку, с лету опрокинул в  себя.
Забил водочное жжение сигаретой.
   "Не завидуй, Игорь, не завидуй! У нее своя жизнь, и видит Бог, она ее
выстрадала!"
   - Игорь Иванович,  -  прошептала  Настя.  -  Дура  я,  дура.  Чирикаю
воробьем, а у вас глаза больные. Плохо, да? -  Она  накрыла  его  пальцы
ладонью.
   У Белов на секунду замерло сердце. Тяжко ухнуло и затихло.
   - Порядок, малыш. - Он заставил себя улыбнуться. - Просто был трудный
день.
   Освобождать пальцы из сладкого плена не спешил. Ее ладонь была мягкой
и на удивление горячей.Заглушив  музыку,  пиликнул  какой-то  приборчик.
Настя отдернула руку, пошарила в сумке. Звук повторился.  Где-то  совсем
близко.
   - Это не ваш пейджер?  -  Настя  прикоснулась  к  руке  задумавшегося
Белова.
   - А? Вот черт! - Он полез в карман.  Выложил  пейджер  на  стойку.  -
Слушай, а как им пользоваться?
   - Просто нажмите вон ту кнопку, - подсказала Настя.
   На светящимся зеленым светом дисплее проступили черные буковки.
   "Срочно позвони на  работу  Авдееву.  Очень  срочно.  Барышников",  -
прочитал Белов.
   Посмотрел на часы. Десять вечера.
   Вспомнил, что Авдеева за разгильдяйство оставил дежурным по отделу.
   - Здесь есть телефон? - Белов обратился к Насте, а глазами  отыскивал
бармена. Интуиция подсказывала, вечер отдыха окончен.
   - Возьмите мой. - Настя достала из сумочки мобильный. -  Пользоваться
умеете?
   - Отстал от жизни я, Настенька. Для  меня  это  как  есть  китайскими
палочками. Видел, но сам ни разу не пробовал.
   - Отщелкните крышку, наберите номер, нажмите кнопочку с телефончиком.
Вот эту. Дальше, как обычно. - Настя с интересом посмотрела  на  Белова.
-А вы опять такой, каким я вас помню. Собранный и злой.
   - Будешь тут злым! -Белов подцепил крышку. - Набирать?
   - Да. А я отвернусь. Вам же на работу звонить. Белов покосился на  ее
спину, до лопаток  вынырнувшую  из  шелковой  маечки.  Покачал  головой,
подумал, что школа Столетова будет сказываться в Насте еще долго.
   Соединили. Слышимость была, вопреки ожиданию, идеальной.
   - Авдеев? Бедов говорит. Что у тебя? Так. Та-ак. Ни  ху...  Ладно,  я
выезжаю.
   Медленно опустил руку. Бросил взгляд на пустую рюмку.
   - Поговорили? - Настя повернулась, встревоженно заглянула в лицо.
   - Ни фига себе... Извини. -Белов очнулся. - Настя, мне надо бежать.
   - Далеко ехать? У меня машина.
   - На Цветной.
   - О! За десять минут доедем. - Настя спрыгнула с табурета.
   Белов оставил деньги на стойке, приготовился встать,  но  на  секунду
замер.
   "Нет,  не  может  быть!  Это  простое  совпадение,  Игорь.  На   этот
разсовпадение!"  -  Он  собрался  и  вспомнил,   что   боковым   зрением
контролировал вход, за все время, пока  он  сидел  у  стойки,  никто  не
вошел. А Настя, он точно помнит, подош