важное, трещину на  левом  подфарнике.  -  Хочешь  самурайскую
байку?
   - Давай, - без особого энтузиазма согласилась Вика.
   - Только ты расслабься, а то как шило проглотила. - Он легко  стиснул
рукой ее талию. - Уже лучше. Слушай. Сидел как-то старый матерый самурай
и любовался цветущей сакурой. Ветер срывал белые лепестки, подбрасывал в
теплых ладонях и  бережно  опускал  на  черную,  свежевскопанную  землю,
словно  выкладывал  замысловатый  иероглиф.  На  душе  у  самурая   было
прозрачно и тихо, как бывает только весенним вечером, когда распускается
сакура. И вдруг он почувствовал холодное  прикосновение  смерти,  словно
клинок уперся между лопаток. Он моментально вскочил, меч Уже вылетел  из
ножен, полоснул вокруг себя, спасая от коварного удара. Но  кругом  было
пусто и тихо. Только мальчик-слуга замер на пороге дома. Самурай  Никнул
стражу, они обшарили весь сад, а потом и дом,  но  никого  и  ничего  не
нашли. Самурай сел и загрустил. Подумал, что стал  слишком  стар,  чтобы
следовать Путем Воина, чутье на опасность впервые  подвело  его,  сыграв
злую шутку.  Выбор  был  неутешительный:  либо  рано  или  поздно  стать
посмешищем,  прилюдно  испугавшись  собственной  тени,  либо  уйти,   не
дожидаясь позора. Как и  полагается,  он  выбрал  последнее.  Уже  хотел
позвать слуг и приготовиться к обряду харакири, но  тут  со  слезами  на
глазах пришел мальчик-слуга. Умолял простить его: в саду, бросив  взгляд
на хозяина, отрешенно созерцавшего лепестки вишни, мальчик подумал,  как
легко убить самурая, стоит только метнуть копье.
   Глаза у Вики разгорелись. Максимов был  уверен,  что  она  не  только
живым воображением художника увидела картину, но почувствовала тонкий  и
ускользающий, как запах цветущей вишни, аромат  иной  жизни.  Крылья  ее
маленького носа нервно вздрагивали.
   - А разве так можно?
   - Конечно, - кивнул Максимов.
   Рассказывать о том, как тренируется "чувство врага", не собирался, но
с удовольствием отметил, что вкус к опасности у нее есть.  Не  банальная
тяга к приключениям, что проходит с возрастом, а именно вкус, с  которым
надо родиться.
   - Жить надо с кровью на губах,  -  как  заклинание,  произнесла  она.
Кончик языка пробежал между губ, словно слизывая острый вкус.
   - Глупость, Вика. Когда бьют по губам, это не  романтично,  а  просто
больно, - усмехнулся Максимов.
   - Хорошо, а кого испугался ты?
   Вопрос был задан неожиданно, Максимов не успел  открыть  рта,  как  в
голове родился ответ: "Мальчика, умеющего метать шакен".  Прислушался  к
себе. Сомнений не было.
   - Не хочешь, не отвечай. - Вика дернула плечиком. - Тогда  скажи,  ты
женат?
   - Нет. - Такого перехода Максимов не ожидал, покачал головой. "Урок!
   Недооценил и сразу же нарвался". - Что еще интересует?
   - У обвинения больше вопросов нет. - Вика произнесла избитую фразу  с
апломбом стервы прокурорши из набивших оскомину американских  фильмов  и
первой рассмеялась.
   -  Договорились,  -  подхватил  Максимов,  подавив  в  себе   желание
продолжить игру. -  Дальше  делаешь  только  то,  что  я  скажу.  И  без
вопросов.
   Он поднял руку, проезжавший мимо частник послушно принял к обочине.
   Взявшись  за   ручку   дверцы,   Максимов   "срисовал"   перекресток:
приземистый  корпус  Тишинского  рынка,   угол   ресторана   "Кабанчик",
фаллосообразный  памятник  дружбе  народов.  Всему  и  всегда  свойствен
определенный ритм, пустынная улица жила  собственной  жизнью,  Максимов,
неожиданно сменив тип передвижения, ничем ее ритма не нарушил. Пропустив
Вику первой, сел рядом, через заднее  стекло  еще  раз  осмотрел  улицу,
лишней суеты не заметил.
   - Куда? - Пожилой водитель посмотрел на него в зеркальце.
   - По Грузинской на Садовое. До Парка культуры. Водитель,  прикинув  в
уме маршрут, кивнул, осторожно переключил рычаг скоростей.
   "Отставник. Счастливый дед и дачник. "Бомбит" не  от  хорошей  жизни,
сразу видно, - заключил Максимов, вскользь осмотрев водителя. - Про  нас
наверняка подумал не особо лестное. Переживем".
   Вика попросила разрешения  закурить,  достала  из  сумочки  сигарету.
Максимов сел вполоборота,  протянул  зажигалку,  пока  она  прикуривала,
бросил взгляд назад, "хвоста" не было.
   Откинулся на сиденье, приказал мышцам расслабиться. Вика нащупала его
пальцы, сжала. Он посмотрел ей в глаза.  Она  что-то  прошептала  одними
губами, положила голову ему на плечо.
   Машину затрясло на брусчатке у  зоопарка,  мимо  проплыла  сталинская
высотка, водитель  умело  вклинил  машину  в  поток,  еще  не  набравший
скорость после светофора. По Садовому широкой рекой катились  огни  фар.
Их машину сразу же облепили другие, водитель тяжело засопел.
   - Кругом враги и самоубийцы. - Максимов  вспомнил  фразу,  услышанную
утром.
   - И не говори,  -  охотно  согласился  водитель.  Провел  ладонью  по
толстой, обожженной солнцем шее.
   До клуба  доехали  без  приключений,  если  не  считать  двух  резких
торможений из-за подрезавших их машин.  Шатер  из  лампочек  над  клубом
весело разгорался в наступивших сумерках. Стоянка была  забита  дорогими
иномарками.
   "Кто танцы с облизыванием заказывает,  а  Соболь  с  братвой,  скорее
всего, волыны протирает и мучается непонятками,  кто  же  так  конкретно
подвел под монастырь его пацанов. Грядут серьезные разборы, видит.  Бог,
он их сегодня получит". - Максимов нехорошо усмехнулся.
   У клуба выходить не стал, дал машине проехать дальше.
   - Слушай, а давай здесь выскочим. -  Он  не  стал  дожидаться  ответа
удивленной спутницы.  Протянул  водителю  пятидесятирублевую  купюру.  -
Притормози здесь, отец.
   Водитель, пожав плечами, одной рукой  вывернул  вправо  руль,  другой
взял деньги. Максимов дождался, пока он проверит купюру, толкнул дверцу.
   Протянул Вике руку, помог выбраться из салона.
   - И дальше что? - Вика осмотрелась.
   - Сейчас мы пройдем немного назад. Найдем мою машину. - Максимов взял
ее под руку. - Остальное объясню после.
   - Скукота! - Вика наморщила носик.
   - Как бы ни было скучно, пистолетик из сумки доставать  не  стоит.  -
Максимов сжал ее локоть. - Не делай  удивленных  глаз.  Сумочка  слишком
тяжелая для пачки сигарет и дамских мелочей. Ты  ею  мне  уже  весь  бок
отбила.
   Вика поправила ремешок сумки на плече. Пошла рядом, стараясь попадать
в такт шагам Максимова.
   -  Ты  нервничаешь.  Макс.  На  Тишинке  я  заметила,  как  ты  улицу
осматривал. У тебя действительно крупные неприятности?
   - Сейчас узнаем.
   Его уже не отпускало предчувствие надвигающейся опасности.
   Машина ждала там, где он ее оставил утром. Фонарь на столбе не горел,
густые тени залегли в переулке.
   "Плохо дело. Кусты слишком близко, у машины вообще хоть глаз  выколи.
Знал бы, что фонарь здесь горел вчера, а  сегодня  его  уже  раскрошили,
послал бы все к чертям. Слишком явный знак. А теперь что? Не пугаться же
собственной тени".
   - Слушай внимательно, девочка. - Максимов прошел еще немного вперед и
остановился. - Делаем вид, что расстаемся. Я иду за машиной. Выезжаю  на
Садовое. У метро "Парк Культуры" жду тебя. Белая "девятка". Все.
   - А не кинешь? - Она настороженно прищурилась.
   - Нет, - ответил Максимов, хотя именно это и собирался  проделать.  -
Кстати, у тебя лицензия на пистолет есть? - спросил,  чтобы  переключить
внимание.
   - Естественно. - Она ответила так, словно речь шла о свидетельстве  о
рождении.
   - М-да, растут детки. - Максимов пригладил черный  хохолок,  торчащий
на ее коротко стриженной макушке. - А теперь  шутки  в  сторону.  Сейчас
самый опасный момент, каждый должен отыграть свою роль. Считай,  что  ты
отвлекаешь внимание на себя. Если вдруг кто-то к  тебе  сейчас  полезет,
пали, не раздумывая. Родня отмажет. - Он притянул ее к себе, поцеловал в
висок. - Все, иди.
   Она потерлась о его щеку, вздохнула. Пошла, грациозно покачиваясь  на
каблучках.
   "Немножко романтики, немножко особо важной  миссии,  немножко  риска.
Должно сработать, - решил он, провожая взглядом  ее  фигуру.  -  Прощай,
Диана-охотница.
   Дальше каждый за себя".
   В переулке после яркого света Садового показалось, что наступила  уже
глубокая ночь. Максимов несколько метров прошагал, закрыв  глаза,  чтобы
они  привыкли  к  темноте.  Прошел  мимо  машины.  Стекла,  двери  целы.
Признаков взлома нет. Мирно помигивает красный глазок сигнализации.  Был
бы в салоне Конвой, не было бы проблем. Лучшей  сигнализации  и  капкана
одновременно  не  придумать.  Но  пес  сейчас  наверняка   чутко   спал,
забравшись без разрешения на диван.
   Максимов остановился, закинул голову, расслабленно свесил руки  вдоль
тела.
   Со стороны могло  показаться,  шел  человек  -  и  вдруг  пробило  на
лирическое настроение, захотелось звезд и тишины. На самом деле он ждал.
   "Если выглядишь,  как  еда,  тебя  обязательно  сожрут,  как  говорят
американские морпехи. Кушать подано! Давай, не тяни. Я уже знаю, что  ты
умеешь выжидать. Ты не бросился на  меня  в  подвале,  решил  не  мешать
напарнику. Ты не полез в драку, имея на  руках  раненого  и  обезумевшую
старуху. Значит, ты знаешь, что отступление не позор, а тактический ход.
И еще ты умница. Или ты "вел" меня от самого подвала, или рассчитал, что
я обязательно появлюсь в клубе.
   Провалилось в кафе, и ты не стал маячить поблизости, а просто  пришел
сюда и стал ждать. Короче, ты достойный противник. Ты, как и  полагается
воину, готов к смерти, но никому не дашь права так  просто  убить  себя.
Начинай, парень, не тяни. Я готов".
   Он засек движение  в  темноте,  совершенно  беззвучно  темнота  слева
загустела, стала приобретать контуры фигуры  человека.  Максимов  плавно
ушел с линии атаки, качнулся вправо и нырнул вниз, прочертив ногой  дугу
над землей.
   Противник оказался слишком  опытным,  чтобы  попасться  на  подсечку.
Легко перепрыгнув через ногу Максимова, он оказался у  него  за  спиной.
Пришлось  нырнуть  вперед,  кульбитом  вскочить  на  ноги.  Едва   успел
уклониться от двойного удара руками.
   "Слишком хорош для уличной  драки.  Даже  для  крутого  каратиста  из
спортзала многовато, - оценил технику противника Максимов. - Ожидал, что
покажет себя классным бойцом, но не настолько же!"
   Бились беззвучно  и  яростно.  Противник  искусно  держал  дистанцию,
работал бесстрастно и четко: серия ударов, уклон, опять атака.  Максимов
ушел  в  вязкую  защиту,  хлестко   отбивал   мощные   удары,   готовясь
использовать первую же ошибку.
   Тянуть не стоило, слишком коварный  и  опытный  попался  противник-ни
одного банального хода, сплошная импровизация, все, что  он  проделывал,
невозможно было подогнать под известные стили.
   Максимов блокировал мощный удар коленом в ребра, деланно  застонал  и
разорвал  дистанцию.  Но  вопреки  ожиданию  противник  не  рванулся  на
добивание, затанцевал вокруг, играючи  выстреливая  ударами  ноги.  Едва
касаясь тела, моментально отдергивал ногу и тут же хлестко бил ею  в  ту
же точку. Особого вреда удары  не  наносили,  но  должны  были  морально
раздавить,  заставить  очертя  голову  рвануться   в   атаку.   Дразнил,
демонстрируя полное превосходство.
 
*** 
 
   "Будь по-твоему!" - решил Максимов.
   Всем телом подался вперед. Противник в прыжке  поменял  ноги,  теперь
та, что била в предплечье, превратилась в опорную. Дистанция сама  собой
увеличилась настолько, что  Максимов,  реши  он  бить  кулаком  в  грудь
противника,  неминуемо  должен   был   "провалиться",   замереть   перед
образовавшейся пустотой и нарваться на финальный круговой удар ногой. Но
Максимов упал на колено, вскинул правую  руку,  блокируя  круговой  удар
ноги, а его левый кулак уже летел вверх. В ту секунду, когда  он  должен
был поршнем врезаться в пах противнику, Максимов почувствовал тяжесть на
правом плече. Невероятным кульбитом противник перелетел ему за спину.
   "Ни хрена себе!" - Максимов от неожиданности замер.  Между  лопатками
сразу сделалось ледяно, именно туда сейчас должен был врезаться удар.
   Максимов оглянулся через плечо, заваливаясь на спину.  Противник  был
уже в низкой боевой  стойке,  руки  напряжены,  словно  растягивал  лук.
Секунда-и  сорвется  сокрушающий  удар  кулаком  в  голову.   Словно   в
стоп-кадре, замерло лицо, выхваченное из темноты светом дальнего фонаря.
   "Молодой, сука", - мелькнуло в голове.
   В конце переулка,  подсвеченный  со  спины  огнями  Садового,  возник
контур женской фигуры. Оглушительно громко зацокали каблучки.
   Противник повернул голову. Зашипел по-змеиному. Максимов уловил,  как
рука противника плавно скользнула к поясу. Пальцы Максимова  сами  собой
нырнули в  карман  рубашки,  разворошили  строй  сигарет,  ища  твердое.
Нащупал металлический стерженек, Цепко сжал, потянул наружу.
   У живота противника на фоне темной одежды уже икрился клинок.  Поплыл
вверх,  вычерчивая  в  воздухе  серебристую  дугу.  Еще  мгновенье-и  он
сорвется в полет. А женские каблучки стучали все ближе, она бежала прямо
на нож. Максимов выбросил руку, шакен, хищно взвизгнув в воздухе,  вошел
в выпрямленную руку противника,  точно  в  сгиб  кисти.  Пальцы  у  того
дрогнули, нож выскользнул из них слишком рано, бестолково закрутившись в
воздухе, цокнул об асфальт всего в метрах двух, сверкнул злой искоркой и
исчез в темноте.
   Максимов упал на спину, всем телом оттолкнулся от жесткого  асфальта,
рывком оказался  на  ногах.  Противник,  все  еще  в  шоке,  едва  успел
оглянуться.
   Ударом ребром ступни в затылок  Максимов  мимоходом  отправил  его  в
нокаут, а сам прыжком рванулся вперед.
   Едва успел. Вика уже выхватила пистолет из сумочки.
   Поймал ее на грудь, подхватил  левой  за  талию,  оторвал  от  земли.
Пальцы правой вцепились в пистолет, большим заблокировал взвод, не давая
выстрелить, а  давила  она  на  спусковой  крючок  отчаянно.  До  хруста
вывернул ей кисть, вырвал пистолет. Лишь  после  этого  подбросил  ее  в
воздух, у Вики вырвался короткий крик, когда он мягко  подсек  ей  ноги.
Осторожно опустил ее на землю, прижал голову к коленям и  зажал  ладонью
рот.
   - Дура! - выдохнул Максимов. Вика отчаянно затрясла головой. Максимов
сильнее вдавил ее в свои колени.
   - Успокойся, пока башку не  оторвал.  Этого  хватило.  Убрал  ладонь,
испачканную  помадой  и  слюной.  Вика  хрипло  задышала,  снизу   вверх
посмотрела на Максимова.
   - Я... я... я... - пролепетала она.
   - Потом расскажешь. - Максимов рывком поставил ее на ноги.
   Противник  все  еще  лежал,  уткнувшись  лицом   в   асфальт.   Пятки
расслабленно вывернуты наружу. Суди по светло-коричневым туфлям, в  кафе
был именно он.
   Максимов решил познакомиться поближе. Но  сначала  прижал  коленом  к
земле, завел руки  за  спиной.  Шакен  глубоко  вошел  в  правую  кисть,
Максимов пока решил не вытаскивать стерженек из раны, иначе  все  вокруг
зальет кровью. Достал из кармана моток тонкого шелкового  шнура.  Ничего
подозрительного в полуметре шнура нет, а пригодиться  может  для  многих
полезных дел. Максимов набросил  петлю  на  большие  пальцы  противника,
стянул, обмотал несколько раз. Оставшимся концом  туго  перетянул  кисть
чуть выше раны. На несколько  секунд  прижал  пальцы  к  сонной  артерии
противника. Пульс был слабый, но ритмичный.
   В карманах  ничего  интересного  не  нашел.  Проездной  на  все  виды
транспорта, немного денег. Ключей и документов не было.
   - И кто же мы такие? - Максимов перевернул тело на спину.  Всмотрелся
в бескровное лицо. Лет двадцать. Лицо трапециевидное, скулы высокие, лоб
высокий, широкий, брови густые, полукруглые,  глаза  широко  посаженные,
форма - типа "ракетка", уголки глаз загнуты вверх. Нос прямой, короткий,
широкий. Носогубная линия глубокая,  короткая.  Губы  правильной  формы,
нижняя  чуть  выступает,  уголки  загнуты  вверх.   Подбородок   острый,
раздвоенный. Особая примета -  шрам  на  правом  виске.  Волосы  густые,
темные. Стрижка "а-ля сержант морской пехоты". То есть -  почти  ничего.
Все.
   Распахнул рубашку на груди и тихо  присвистнул.  На  правой  груди  у
парня красовался маленький черный иероглиф. Колят себе теперь  все,  что
душе угодно, мода такая.  Но  тибетский  знак  Черного  воина  -  весьма
подозрительная экзотика.
   Максимов осмотрелся. Переулок никак не отреагировал на произошедший в
темноте бой. Тихо и пустынно. Мирно светятся окна.
   У машины тихо всхлипнула Вика. Максимов досадливо поморщился.
   Достал ключи, нажал кнопку на брелоке, снял машину с сигнализации.
   Почему-то был уверен, что сюрпризов не последует.  Не  тот  стиль.  А
почему парень пришел один, сам расскажет, но чуть позже.
   Подхватил на руки расслабленное тело, поднес к машине.
   - Возьми ключи и  открой  дверь,  -  сказал  Вике,  прислонившейся  к
капоту.
   Она послушно взяла ключи, долго возилась с замком.
   -  Вика,  пожалуйста,  побыстрее,  -  мягко  потребовал  Максимов.  -
Подъедут менты а я тут изображаю солдата-освободителя из Трептов-парка.
   Щелкнул замок.
   - Молодец. А теперь открой заднюю.
   Вика послушно распахнула дверь.
   Максимов   пристроил   парня   на   сиденье.    Постарался    придать
непринужденную позу. Аккуратно. повернул его кисть так, чтобы  шакен  не
терся о колени.
   Встряхнул руками, сбрасывая напряжение.
   - Так, теперь слушай меня, милая.  -  Максимов  положил  руки  на  ее
вздрагивающие плечи. - Ты ничего не видела, здесь тебя не было. Поняла?
   - Да. - Ее глаза округлились. - Ой, у тебя кровь на губах.
   Максимов машинально провел ладонью по губам.
   Остался багровый мазок.
   - Ерунда. - Облизнул соленые губы. - Теперь иди домой.
   - А?
   - Вика, на сегодня приключения кончились.
   - Ма-акс! - Она потянулась к нему.
   "Все! Психологическая хирургия, иначе нельзя", - решил Максимов.
   - Иди домой, дура! - сказал, как ударил. Он оттолкнул ее,  прыгнул  в
машину,  захлопнул  дверь.  Мотор  послушно   заурчал,   стоило   только
провернуть ключ, и сразу же заревел на второй передаче.
   Машина,  взвыв  покрышками,  задом  рванула  из  переулка.   Максимов
заставил себя не смотреть  на  застывшую  в  свете  фар  фигурку.  Круто
вывернул руль, - ударил  по  тормозам,  развернулся  на  месте.  Фигурка
исчезла, картинка в лобовом стекле в  секунду  сменилась,  теперь  прямо
перед бампером плясали огни Садового кольца.
   Максимов не удержался, бросил взгляд в зеркало заднего вида.  Ничего,
только черный провал переулка.
   "Мы в расчете, Диана-охотница,  жизнь  за  жизнь.  Дальше  каждый  за
себя".
   Ударил по педали газа, вклинился в поток машин. Облизнул  губы.  Вкус
острый, соленый. Вкус смертельной опасности и трудной победы.
 
Глава четырнадцатая 
 
БЛЮЗ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ 
 
Профессионал 
 
   Тащить за собой наружку по старой Москве практически бесполезно,  они
здесь знают каждую подворотню. Белов это знал, но все равно  блуждал  по
тихим переулкам, уже без всякой  цели,  просто  гулял.  Поймал  себя  на
мысли, что давно забыл уже, как это делается.
   Быстро смеркалось, и на душе становилось тихо и грустно.
   "Старость -  это  вечер  долгого  дня",  -  вспомнил  он  прочитанную
давным-давно строчку. По молодости лет не  придал  ей  значения,  только
отметил законченность формулировки. А сейчас вдруг осознал, как же точно
сказано: угасание,  воспоминания,  умиротворение.  Было  многое,  больше
суеты и бестолковщины, хотелось одного, а делалось совсем другое, мечтал
стать самим собой, а получился чьим-то знакомым,  соседом  по  кабинету,
отцом взрослых детей, мужем женщины, которой привык верить, но так и  не
узнал до конца. И наступил вечер, и  ты  понимаешь,  что  сделанного  не
изменить, потраченного не вернуть, и с осознанием этого приходит  покой.
Сумерки, мягкий  свет  лампы.  Щелкни  выключателем,  и  наступит  ночь,
забвение. Правильно поступают те, кто молится перед сном в конце долгого
дня.
   Белов остановился, посмотрел  на  свое  отражение  в