ь  побором  вновь  прибывшего.   -
Барышников выпустил дым, прищурив один глаз, другим, с  хитрой  искоркой
внутри, посмотрел на  улыбающегося  Дмитрия.  -  Соображение  второе.  В
президентской Службе, оказываются, умные люди сидят.  Грамотно  сделали,
что сосватали нам Димку. А что, Иваныч, я не прав? Пришел бы старый пер,
вроде меня, или конь строевой, как ты, что бы народ подумал?  Правильно.
Что прислали куратора и надзирателя в одном лице. А тут сидит  отличник,
красавец, жаль, что не комсомолец. Ровня большинству наших архаровцев, а
куда уже взлетел. Наглядная агитация! Одним  словом,  офицер  по  связи.
Лучше и не скажешь. Это, Дим, не подкол, а отменная легенда.  Для  всех,
кроме нас.
   - Ну, честно говоря, доля истины есть. Примерно так я  и  представляю
свои функции. - Дмитрий заметно оживился.
   "Оно и понятно,  давлеж  кончился,  можно  и  порозоветь  личиком,  -
подумал Белов, опуская взгляд, чтобы не выдать себя. - Только никакой ты
не офицер, а пешка. Проходная пешка.  Оч-чень  мечтающая  стать  ферзем.
Только пешки сами не ходят, мальчик, их двигают. И сдается мне,  ты  это
уже знаешь".
 
Глава десятая 
 
ПОНЕДЕЛЬНИК-ДЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ 
 
Телохранители 
 
   Дмитрий Рожухин продолжил доклад, но Подседерцев его уже  не  слушал.
На листке рядом с пометками  стал  рисовать  пересекающиеся  загогулины.
Вошел во вкус и  принялся  заштриховывать  сектора  наклонными  линиями.
Получалось  красиво.  "В  ритме   линий   ощущается   влияние   позднего
Кандинского",   -   наверняка   глубокомысленно   изрекла    бы    жена,
травмированная общением с отечественной богемой. Подседерцев усмехнулся,
любой более-менее опытный психолог, взглянув на его  рисунок,  сразу  бы
установил, что мысли автора носились где угодно, только не  в  служебном
кабинете. Действительно, вторая половина понедельника - не самое  лучшее
время для серьезных дел. Но других, увы, у него не было.
   Кремлевский Двор и вся дворня-от  особо  приближенных  до  последнего
дворника-жила  одним-выборами.  Подседерцев  за  годы  работы  в  Службе
насмотрелся и наслушался всякого, но то, что творилось в эти месяцы, уже
не лезло ни в какие рамки.
   Хозяин  ставил  трагифарс  своего  переизбрания   со   всепробивающим
цинизмом и расчетливостью  известного  режиссера,  охотника  за  призами
международных фестивалей. Подседерцев даже поразился,  насколько  бывший
партийный бонза с ухватками мелкого  феодала  оказался  близок  по  духу
совково-элитарному гению киноиндустрии с хамоватыми  манерами  светского
льва. Оба на бюджетные миллионы ставили пьески  собственного  сочинения,
где, пользуясь служебным  положением  главную  роль  героя  и  спасителя
Отечества взяли себе, главную женскую отдали  дочкам  (пора  их  в  свет
выводить и приучать к славе, пора!), на роли  второго  плана  определили
родню и ближайших прихлебателей,  остальное  щедро,  как  мелочь  нищим,
раздали всякой шушере. Народу в этом шоу  отводилась  роль  массовки  на
масленичном гуляний и рукоплещущей массы на  премьерном  показе.  Верные
соратники воровали, как во всяком благородном деле, по-черному,  в  меру
потребностей, возможностей и  фантазии.  Знали  -  победа  спишет  любые
расходы. А поражение...
   Его просто не могло быть. Уж кто-кто, а Подседерцев это знал точно.
   Агитировали и подкупали другие. Ему досталась черная работа.  Сколько
рук пришлось выкрутить, сколько предынфарктных состояний спровоцировать,
сколько  слез  раскаяния  выжать,  сколько  компромата  организовать   и
предъявить - об этом  никто  никогда  не  узнает.  Все  работа  шла  под
программным лозунгом шефа СБП:
   "Власть не отдадим. Вы семьдесят лет правили, дайте  теперь  порулить
нам". Слова эти он произнес с прямотой матроса Железняка перед  лидерами
"красной"  оппозиции   после   показательной   репетиции   штурма   Думы
президентским спецназом. Лидеры  "красных"  сразу  побледнели  лицом,  и
предвыборная драка стала напоминать договорный матч: результат  известен
и всех устраивает, осталось только положенное время побегать за мячиком.
   Подседерцев отложил ручку,  поднял  взгляд  на  Дмитрия.  Парень  ему
нравился.
   Исполнителен, в меру инициативен, знает свое  место.  Своего  бывшего
шефа  Белова  топил  грамотно,  без  перегибов,   работая   на   логике.
Подседерцев отметил, что в словах Дмитрия сквозила легкое  пренебрежение
молодого и жадного до жизни к старому, обреченному  уступить  место.  На
этом можно играть, потому что это суть, ее можно скрыть, но не изменить.
   - Хорошо, Рожухин. - Подседерцев с трудом подавил зевок. -  Память  у
тебя хорошая. А теперь меня интересует общее  впечатление.  Прошел  год,
Белов сильно изменился?
   Дмитрий помолчал, продумывая ответ.
   -  Мне  кажется,  Борис  Михайлович,  Белов   какой-то   озлобленный.
Ершистый, конфликтный. Раньше за ним такого не замечал. - Дмитрий  пожал
плечами. - Я понимаю, что каждый имеет право на  собственное  видение  и
мнение, но не может быть особого мнения о принятом руководством решении.
   - Да? - иронично усмехнулся  Подседерцев.  "Никогда  человек  так  не
откровенничает о себе, как обсуждая других". - Ты  еще  молод,  Дмитрий,
для тебя карьера пока заключается в точном следовании приказам. А  Белов
отслужил достаточно, чтобы знать, что результат никогда не бывает прямым
следствием приказа.
   - Что вы скажете, если на каком-то этапе он закусит  удила  и  начнет
действовать самостоятельно?
   - А такая угроза есть? - насторожился Подседерцев.
   - У меня сложилось такое впечатление, - уверенно кивнул Дмитрий.
   Подседерцев  покрутил  в  толстых  пальцах   ручку,   несколько   раз
исподлобья бросил испытывающий взгляд на Дмитрия.
   - Это опасно, - протянул Подседерцев. - Белов - опытный  оперативник.
Но он лишь руководитель среднего звена. Командир исполнителей, не  более
того.
   Допускаю, что он, как человек умный и опытный, может догадываться  об
истинных мотивах тех или иных инициатив руководства. Но  он  никогда  не
принимал решений, основываясь на политических мотивах.
   - Но он быстро пристегнул политику к предстоящей операции, -  вставил
Дмитрий.
   - Политика для него - абстракция.  А  для  нас-ежедневная  рутина.  -
Подседерцев обвел широким жестом кабинет. -  И  эта  контора  не  просто
единственная  реально  работающая  спецслужба  страны,  а   политическая
полиция.
   Политическая полиция-и ничего больше!
   Ему нравилось не скрывать своего цинизма, слишком  уж  лучистыми  при
этом делались глаза Дмитрия. Парень явно ловил кайф от приобщения к миру
сильных, властных и жестких мужчин. Но не  знал,  что  попал  в  СБП  по
достаточно  циничным  соображениям.  Подседерцев,  "зачищая"  провальную
операцию, руководствовался святым  правилом  кадровых  игр:  никогда  не
награждать и не наказывать всех под одну гребенку.  Неравенство  создает
разницу потенциалов, которая и порождает ток эмоций, симпатий, зависти и
злобы. Белова, как  основного  носителя  информации,  выдавили  из  ФСБ,
Барышникова поощрили повышением,  последним  перед  пенсией,  а  Дмитрия
Подседерцев забрал под свое крыло.  Провал  охоты  за  деньгами  Дудаева
обставили как крупную победу, поощрив всех участников. И  заодно  лишили
их любой возможности покопаться в преданном забвению деле.
   - Кстати, о политике, Борис Михайлович,  -  встрепенулся  Дмитрий.  -
Белов не уверен, что во время выборов кто-то пойдет на теракт.  Считает,
что все это политические интриги.
   - Пусть почитает сводки -  по  десять  звонков  на  день  с  угрозами
взрыва! И Чечня под боком.
   -  Звонят  шизофреники  и  школьники.  А  насчет  Чечни...  Я  был  в
Буденновске  и  Первомайском.  -   Дмитрий   выставил   вперед   твердый
подбородок. - Рейд по незащищенным тылам-дело простое. А спланировать  и
осуществить серьезную акцию в столице, простите, у них на это мозгов  не
хватит.
   Подседерцев резко развернулся,  грузно  навалился  на  стол,  выложив
пудовые кулаки.
   - Умный, как я погляжу... Я тебя в Чечню посылал для того,  чтобы  ты
пороху понюхал и на кровь насмотрелся. Но главное, чтобы на своей  шкуре
убедился, каково бывает, когда за дело берутся наши доблестные генералы.
Понравилось, когда в Первомайском мордой в дерьмо сунули? Неужели  тогда
не понял, что эти  дураки  в  штанах  с  лампасами  не  то  что  страну,
собственную дачу защитить не смогут!
   - Были такие мысли. И не у меня одного. - Дмитрий побелел лицом. -  Я
же помню, как ребята бросали в кадрах на  стол  удостоверения.  Половина
добиралась из Первомайского своим ходом. Мне один рассказал, что  деньги
на билет занимал у пехотного майора.
   - Вот-вот, - Подседерцев сверкнул глазами. - Дураков у  нас  столько,
что им главное не мешать, все сами развалят.
   Подседерцев развернул кресло,  подставив  грудь  холодному"  ветерку,
вырывавшемуся из  решетки  кондиционера.  Как  все  крупные  телом  жару
переносил с трудом.
   - "Офицер по связи"! - хмыкнул Подседерцев, покачиваясь в  кресле.  -
Он тебя за стукача принял, ты не находишь?
   - Возможно, - Дмитрий дрогнул голосом.
   - Не конфузься, как гимназистка. Белов не дурак, должен понимать, что
ты просто обязан на него стучать. Согласен?
   - Да.
   - С чем согласен - стучать или что  Белов  не  дурак?  -  поддел  его
Подседерцев.
   - Белов не дурак, значит, в свое время стучал. Иначе до сих пор ходил
бы в младших операх, - после секундной заминки ответил Дмитрий.
   Подседерцев развернул кресло, по-новому посмотрел на Дмитрия.
   - Правильно мыслишь! - Он вновь подставил грудь под струю воздуха.  -
Только позволь уточнить. Стукач - патология, необходимое зло, с  которым
надо смириться. К сожалению, многие в такой извращенной  форме  понимают
лояльность руководителю. Своего  рода  ритуальная  жертва  божеству.  Не
думал об этом? - Он удостоверился, что Дмитрий весь превратился в  слух.
- И занимаются этим отверженные, кого не взяли в команду лидера. А члены
команды не стучат, а обмениваются информацией.  Действие  одно,  а  суть
разная. Информация для команды - капитал, коллективная  ставка  в  игре.
Выпадет наша фишка-победим, нет - будет чем заплатить за проигрыш.
   - И  какую  информацию  должен  добыть  я?  -  Дмитрий,  сидевший  за
приставным столиком, чуть развернул кресло, чтобы лучше видеть шефа.
   - Не добыть, а  сохранить.  -  Подседерцев  расстегнул  две  пуговки,
распахнул на груди рубашку. - Розыск  -  дело  опасное.  Особенно  когда
отрабатывают "центральный террор".  Угроза  может  оказаться  мнимой,  а
побрякушки на грудь  повесят  реальные.  Вот  и  рвут  когти,  копая  на
километр вглубь. А в условиях такого трудового  подъема  можно  накопать
всякое. Мне бы очень не хотелось, чтобы  информация  о  кое-каких  наших
инициативах попала в чужие руки.  Я  достаточно  ясно  выразился?  -  Он
оглянулся на Дмитрия, тот кивнул, но по лицу было видно, что  ничего  не
понял. - Уточняю, нельзя  дать  повод  обвинять  нас  во  всех  смертных
грехах.
   - Зачем же тогда на нас все вешать? - удивился Дмитрий. -  Вполне  бы
хватило СОРМа ФСБ. Кстати, это и насторожило Белова. И так  на  СБП  все
косятся, а тут мы еще  по  собственной  инициативе  становимся  головной
организацией по борьбе с политическим терроризмом.
   Подседерцев плавно  развернул  кресло.  С  минуту  молча  разглядывал
притихшего Дмитрия. Тяжелое лобастое лицо закаменело.
   - Это не наша инициатива, - произнес он, понизив голос. - Шефу, чтобы
ты знал, эту  идею  подарили.  Отказаться  было  невозможно.  Все  ясно?
Остальное додумай сам.
   Дмитрий отвел взгляд. Он уже кое-что понимал в придворных  играх,  но
что бывают такие подставки, даже не подозревал. В  самый  канун  раздачи
наград их Службе грамотно сосватали абсолютно  провальное  дело.  Хозяин
шел на выборы, как возвращаются с хорошей  попойки.  За  одну  руку  его
тащила команда "молодых реформаторов", за другую -  их  заклятые  враги.
При таком раскладе Хозяин был уверен, что дотащат обязательно, никто  не
рискнет бросить. А центральное положение гарантировало, что  вынужденные
компаньоны не набьют друг другу морду.
   Все знали, что после второго тура к торжественному застолью пригласят
лишь одну группу. Усадить по левую и правую руку враждующие  группировки
- значит испортить себе праздник.  Кто-то  загодя  решил  избавиться  от
конкурентов,  услав  их  на  выполнение  особо  важного  задания.  И  не
поспоришь. Телохранители обязаны хранить покой и авторитет  Тела,  а  не
плясать перед избирателями.
   "А ведь могут еще круче подставить! - ужаснулся  Дмитрий  собственной
догадке. - Шлепнут из гранатомета  по  кортежу.  Или  мину  подорвут  на
митинге. А еще хуже - захват заложников. И не в  кишлаке,  а  в  Москве,
допустим, в офисе  агентства  "Интерфакс".  Репортажи  пй  всем  каналам
гарантированы. Хозяин за такое всем пинка под зад даст!"
   - Вижу, сообразил, - заключил Подседерцев, внимательно наблюдавший за
Дмитрием. - Вот такая тут политика. Твоя  задача  -  не  дать  засветить
наших людей. О любой инициативе Белова, о малейшей догадке, что в стране
существует сеть хорошо обученных людей,  способных  совершить  серьезное
дело, немедленно докладывай мне. Остальное - моя забота.
   - Все понял, Борис Михайлович, - кивнул Дмитрий.
   - И еще. Не верь ни единому слову Белова. Все, что он тебе плел, игра
в поддавки. Не ты его щупал, а он тебе лапшу на уши вешал. Не  обижайся,
но это так. - Подседерцев  потянул  к  себе  папку,  давая  понять,  что
разговор окончен.
   Дмитрий встал.
   - Кстати, что там произошло  у  родственника  Белова?  -  Подседерцев
хитро усмехнулся. - Вернее, у молодого человека, которого он  представил
как своего родственника, так будет правильнее.
   - Не знаю, - растерялся Дмитрий. - Решил не спрашивать.
   -  Напрасно.  Выглядело  бы  вполне  органично,   -   цокнул   языком
Подседерцев. -  Вот  на  этой  нестыковочке  он  тебя  и  раскусил.  Был
прекрасный повод сменить тему, тем более что сказал он о своих  взглядах
на  террор  достаточно.  А  ты  вместо  человеческого  любопытства  стал
демонстрировать служебное рвение.
   - Учту на будущее.
   - Обязательно! Белов-опер высокого класса, а подвести к нему  я  могу
только тебя. Иначе будет неорганично. - Подседерцев смягчил тон. - Ты уж
постарайся.
   Дмитрий сделал серьезное лицо.
   "Ничего,  молодой,  потерпишь,  -  подумал  Подседерцев.  -  Попал  в
команду, забудь о самолюбии., Здесь, как на корабле, накроют из главного
калибра - все дружно ко дну пойдем. И капитан, и юнга".
   - Разрешите идти, Борис Михайлович? - Дмитрий привстал.
   - Чтобы ты знал, у племянника Белова отобрали  права,  техпаспорт,  а
машину отвезли на штрафную стоянку. -Подседерцев усмехнулся, увидев лицо
Дмитрия. - Ты что, подумал, что это я организовал? Глупый,  элементарное
совпадение. Ладно, на сегодня с тебя хватит. Иди домой!
   Он через стол протянул Дмитрию руку и, не дожидаясь, пока тот  выйдет
из кабинета, развернулся лицом к кондиционеру.
 
Профессионал 
 
   Белов прошел через проходную,  резво  сбежал  по  лестнице  и  замер,
увидев  ряд  припаркованных  вдоль  Лубянки  машин.  Вокруг  многих  уже
суетились хозяева и их пассажиры. Торжественный разъезд сотрудников  был
в полном разгаре.
   - Ты чего, Игорь Иванович? - притормозил рядом Барышников. -  Приступ
склероза?
   - Вроде того. - Белов забряцал ключами. - Вот блин, непруха!
   - Неужели угнали? - Барышников округлил глаза.
   - Хуже. Дал племяннику покататься, а у него все что можно отобрали, а
тачку увезли на штрафную стоянку. -  Белов  сунул  бесполезные  ключи  в
карман.
   - Без доверенности рулил?
   - Без денег! - Белов с досады сплюнул под ноги. - Морда  его,  видите
ли, подозрительной показалась.
   - Ну, я их  где-то  понимаю.  -  Барышников  глубокомысленно  насупил
брови. - Племянничка я твоего видел. Шкаф два на два, о загривок оглобли
ломать можно.  А  попросили  денег  -  у  него  не  оказалось.  Конечно,
подозрительно. Когда это было?
   - перешел он на деловой тон.
   - Утром. Так замотался, что  из  головы  вылетело.  Краснопресненская
ГАИ, - упредил Белов следующий вопрос.  -  Решать  надо  быстро,  завтра
своих на дачу везу.
   - Нет проблем. - Барышников достал  из  кармана  записную  книжку.  -
Постой здесь, я сбегаю звякну одному мужику.
   Белов отошел в тень, закурил. Постарался успокоить себя  мыслью,  что
так начавшийся день и должен был завершиться непутево.
   Барышников вернулся через десять минут. Судя по лицу, новости  принес
неутешительные.
   - Такие дела, Иванович. Попал ты на бабки. - Он посмотрел  на  клочок
бумажки, зажатый в пальцах. - У племянника доверенность просрочена,  так
мне сказали. Машина в угоне не значится, но решили дождаться  владельца.
У  тебя  два  варианта:  ехать  за  ней  сейчас,  но  придется  оплатить
содержание машины на стоянке.  Или  приехать  завтра  после  обеда,  мой
знакомый отдаст бесплатно. Что выбираешь?
   - А сегодня и бесплатно он не может?
   - Сегодня не его смена. Сам понимаешь, кто что охраняет, тот с  этого
и имеет.
   - Ну, блин, порядки!
   - А когда были другие? - Барышников покрутил  в  пальцах  бумажку.  -
Есть промежуточный вариант. Мужик-мой сосед. Можем сразу вдвоем  к  нему
поехать. Под сто грамм уговорим позвонить в отдел, чтобы  тачку  сегодня
же отдали. Как мысль?
   Белов посмотрел вокруг, все  плавилось  от  жары,  в  воздухе  висела
осязаемая удушливая дымка. Солнце едва коснулось крыш домов,  до  заката
еще далеко, а ночь, судя по всему, будет душной. Пить в такую погоду  ни
малейшего желания не было.
   - Нет, Михаил Семеныч, после вчерашнего водка в горло не полезет.  Да
и какая разница: сегодня вечером, но в сиську  пьяным,  или  завтра,  но
трезвым.
   - Разница, заметь, принципиальная! - хохотнул Барышников. - А на дачу
как поедешь?
   - Да не дача это, развалюха в  деревне.  Мы  грузовик  заказали,  мой
табор до конца лета уезжает. Хотели вещи в грузовик, а сами  на  машине.
Но раз не получается, то не  надо  и  дергаться.  В  кузове  поедут,  не
развалятся. - Белов кисло усмехнулся. - Да  и  какая  теперь,  на  хрен,
дача!
   - Может, пока война не началась, по пиву? -  предложил  Барышников  и
сладко улыбнулся, словно в объемное брюхо  уже  потекла  холодная  струя
живительной влаги.
   Белов облизнул сухие губы. Мысль была коварной, но притягательной.
   Интуиция подсказывала, что домой он сегодня попадет не  скоро.  И  уж
точно не трезвым.
 
Глава одиннадцатая 
 
ДЕЛО БЫЛО ВЕЧЕРОМ, ДЕЛАТЬ БЫЛО НЕЧЕГО 
 
Профессионал 
 
   Пиво пили на Тверском. Идея  принадлежала  Барышникову,  он  оказался
тонким эстетом в столь банальном деле, как бутылка пива после работы. Он
предложил совместить расслабление с легким возбуждением, дабы не  впасть
в сонливость после выпитого. Эстет и гурман в  Барышникове  уживались  с
изрядным пошляком и  циником,  и  предстоящее  культурно-оздоровительное
мероприятие он окрестил "пиво вприглядку".  Удобная  скамейка,  холодное
пиво, неторопливый мужской треп за жизнь, и все это в тонкой пропорции с
наблюдением за фланирующими мимо женщинами, по случаю жары и наступающих
сумерек скорее возбуждающе раздетых, чем элегантно одетых.
   Скамейку выбрали напротив Литературного института. Две интеллигентные
пенсионерки осуждающе покосились на Барышникова,  расставляющего  у  ног
бутылки.
   Но он  не  обратил  на  них  никакого  внимания,  как  и  на  парочку
малолетних влюбленных, пристроившихся на  уголке.  Много  места  они  не
занимали,  девчонка  уселась  верхом  на  худые  колени   партнера,   но
целовались так азартно, что нарушить их публичный интим решились  только
Белов с Барышниковым.
   - А не многовато? - Белов с сомнением посмотрел на четыре  бутылки  у
своих ног.
   - Как доктор говорю - нет. - Барышников мастерски  сковырнул  пробку,
протянул бутылку. - Это для поправки,  здоровья.  А  вторая  пойдет  для
улучшения настрое