ков из кабины вырвалось
человеческое, тело. Джип всем своим  мощным,  как  у  мастодонта,  телом
рванул влево, зацепив никелированными дугами бампер "мерседеса", обогнул
его, заставив завертеться волчком, и, едва выровнявшись,  влетел  в  еще
одно белое пятно, вскипевшее на черном асфальте.
   Машина завалилась на левый бок, отчаянно завыла тормозами, но инерция
гнала ее вперед, прямо на  парапет  набережной.  Чудовищный  удар  вышиб
гранитный блок, джип на секунду замер, свесившись  в  проломе,  а  потом
тяжело рухнул вниз. "Мерседес" в шлейфе рвущихся из-под днища ярких, как
сварка, искр задними колесами зацепился за бордюр, трижды перевернулся и
остановился. Раздался  хлопок,  и  вспыхнул  огненный  шар.  Он  лопнул,
пробитый языком пламени, вырвавшимся в черное небо  из  разбитого  чрева
машины.
 
*** 
 
   Максимов заглушил мотор и повернулся к Ашкенази: - Концерт окончен. У
вас есть валидол? - А? Да, конечно, конечно. - Ашкенази захлопал себя по
карманам. - Где же он, черт возьми! А,  вот.  -  Он  протянул  Максимову
стеклянный цилиндрик. - Вот и пожуйте, а то  на  вас  смотреть  страшно.
Отстраняя руку Ашкенази,  он  успел  почувствовать,  что  она  липкая  и
дрожащая, как лапка только что пойманной лягушки. Тот послушно вытряс на
ладонь таблетку, слизнул языком и захрумкал, бестолково вращая  глазами.
В воздухе поплыли острые волны ментола.
   Максимов распахнул дверь, выбрался из машины. Постоял, подставив лицо
дождю. Двор был тихий, запущенный, как все  старые  московские  дворики.
Мирно светились  несколько  окошек.  Рядом  с  исходящим  жаром  капотом
"опеля" стоял горбатый остов "Победы".  В  открытый  всем  ветрам  салон
нанесло мокрую листву. -  Кто  вы?  -  едва  ворочая  языком,  прошептал
Ашкенази. - Глупый вопрос. - Максимов не  оглянулся.  Он  дал  себе  три
минуты на отдых и твердо решил использовать их до последней  секунды.  -
Тот, кого вы ждали. - А эти... Ну,  которые...  -  Те,  кто  ждал  меня.
Возьмите на заднем сиденье кейс и откройте.
   В салоне послышалась возня,  потом  щелкнул  замок.  -  А  где?...  -
испуганно  охнул  Ашкенази.  -  У  меня,  не  беспокойтесь.  -  Максимов
последний раз вздохнул полной грудью и вернулся на свое место. -  Где  и
кому вы должны передать векселя? - Послушайте, почему... - А  потому.  -
Максимов до хруста сжал трясущуюся кисть Ашкенази. -  Потому,  Александр
Исаакович, что мне приказано называть вас именно так. И  потому,  что  я
стоял за вашей спиной, когда Кротов пообещал, что иначе вас называть  не
будут.
   И был готов окончательно отправить вас на  тот  свет  по  первому  же
приказу Кротова. И потому, что сегодня я сделаю все,  чтобы  назначенная
встреча состоялась.  -  Он  разжал  пальцы.  -  В  этом  вы  только  что
убедились.
   Ашкенази тяжело засопел. Полуоткрытый кейс все еще держал на коленях.
- Но вы не назвали пароль, - выдавил он. Максимов от смеха упал лицом на
руки, лежавшие на руле. Смеялся до слез и нервной икоты. Едва взяв  себя
в руки, услышал, что забулькал, заворочался круглый живот Ашкенази, -  и
того проняло. - Ну и дурдом! - Максимов кулаком вытер слезы.  -  Короче,
Исаакович, говори адрес. - Большой театр. - А почему не мавзолей? - Нет,
я серьезно! Служебный вход. Меня... Нас там встретят.
   Максимов достал сигарету, раскурил, сделал пару затяжек и выбросил  в
окно.
   Достал из внутреннего кармана радиотелефон. -  Номер  Самвела  Сигуа,
только быстро! - 969-77-15, - по инерции ответил  Ашкенази.  -  А  зачем
вам? - Сейчас узнаешь, - ответил Максимов, тыкая пальцем в кнопки.
 
Глава тридцать седьмая 
 
УЛЫБКА ЗМЕИ 
 
Цель оправдывает средства 
 
   Самвел Сигуа, грациозно изогнув кисть, плавно поднимал бутылку вверх,
не давая прерваться  тонкому  жгутику  струи.  Вино  медленно  заполняло
бокал, красная струйка пробивалась до дна, взбивая вокруг  себя  колечко
весело переливающихся пузырьков. - Смотри, Наташа,  оно  оживает!  Долго
спало, а мы открыли бутылку и разбудили его. Сейчас вино заиграет, как в
тот день, когда добрые руки выдавили сок  из  горячих  от  солнца  ягод.
Прошло десять лет, а оно помнит себя молодым, представляешь?  На!  -  Он
придвинул бокал к сидевшей рядом девушке. Так же медленно налил себе.  -
Запомни, Наташа, кто пьет вино, тот никогда  не  забудет  себя  молодым.
Водка что? Спирт  с  водой!  Ее  пьют,  чтобы  забыться,  состариться  и
умереть. А вино пьют, чтобы  помнить  все,  оставаться  молодым  и  жить
долго. - Он поднял бокал, посмотрел на свет сквозь рубиновое вино.  -  Я
пью, Наташа, за  твою  молодость.  Живи  долго  и  не  забывай  Самвела,
который, несмотря на седую голову, хотел быть молодым!
   "Умница! - с удовлетворением подумал он. - Кукла безмозглая сразу  же
полезла бы с комплиментами. А эта промолчала, только глазами повела.  Ух
и баба!
   Пить, правда, не умеет, клюет, как цыпленок". - Он посмотрел на бокал
Наташи.
   Помада у нее была необычная - следов губ на кромке не осталось. И это
ему  тоже  понравилось.  Терпеть  не  мог  кроваво-красных  ободков   на
сигаретных окурках и бокалах.
   С Наташей он познакомился случайно. Гога Осташвили создал целый гарем
из "мисс", "моделей", "красавиц" и прочих длинноногих дешевок. Время  от
времени менял состав, для чего  экстренно  устраивал  очередной  конкурс
красоты. Иногда, не выдержав нудной процедуры награждения победительниц,
.сам забирался на сцену, вытягивал из шеренги купальников приглянувшихся
девиц, щедро одаривал ключами от  автомобилей,  турпоездками  и  шубами.
Победительницы, заранее повязанные контрактами с агентствами, продолжали
вышагивать  по  подиумам  всех  стран,  зарабатывая  хозяевам,  себе   и
обнищавшей  стране  валюту.  Обласканных  вниманием  Гоги  ждал  трудный
марафон номеров отелей, кают круизных лайнеров, саун и загородных  вилл.
До финиша и благополучного сожительства с богатеньким дядей доходили  не
все,  большинство  терялось  где-то  по  дороге.  Но   поредевшие   ряды
искательниц быстрого и  бесхлопотного  счастья  моментально  заполнялись
новыми длинноногими куклами.
   Самвел  был  вынужден,  следуя  в  свите  Гоги,  время   от   времени
оказываться на этих ярмарках несозревшей красоты. Всякий раз  чувствовал
себя оплеванным, настолько явной была купля-продажа  живых  кукол.  Хотя
после стольких лет лагерей от целомудрия не осталось  и  следа,  горская
кровь давала себя знать: не мог он  спокойно  смотреть  на  предлагающих
себя вчерашних школьниц и пускающих слюни покупателей,  годящихся  им  в
отцы и деды.
   В тот вечер в клубе, открытом на деньги Гоги, шел  показ  мод.  Выйдя
вслед за  Гогой  в  зал,  Самвел  брезгливо  поморщился.  Воздух  пропах
сигаретным дымом и духами. В полумраке сновали какие-то тени, сбиваясь в
многоголовую   темную   массу   у   подиума.   По   нему,    поскрипывая
наканифоленными  туфельками,  фланировали   худые   девицы.   Их   тела,
высвеченные прожектором, казались полупрозрачными, как у призраков. Лица
-  обильно  напудренные  по  последней  "кокаиновой"  моде,  с   темными
провалами теней вокруг глаз.
   "В гроб краше кладут, - проворчал Самвел, провожая взглядом тощий зад
очередной модели, дерганой походкой спешащей  к  черной  арке,  где  уже
поджидало своей очереди еще  одно  заморенное  существо.  Он  уже  хотел
незаметно вернуться в кабинет, но поехавший в сторону  луч  выхватил  из
толпы женское лицо. Самвел невольно вздрогнул -  такой  строгой  красоты
ему встречать не доводилось. Он прошел ближе, мелкая полублатная шушера,
набившаяся сегодня в зал, узнавала его и уступала дорогу.
   Девушка стояла у самого начала подиума. Покусывая губы, она провожала
взглядом каждую выпархивающую из темной  арки  модель.  Показалось,  что
суета и возбуждение, царящие вокруг, не имеют к ней никакого  отношения.
Большинство девиц на подиуме и в зале сотворили со своими волосами  черт
знает что: прически являли нечто среднее  между  модой  периода  НЭПа  и
гладко зализанными, рассеченными резким пробором немудреными  прическами
первых чекисток, расстрелявших в подвалах  этот  самый  НЭП.  А  у  этой
тяжелая русая коса опускалась ниже пояса. Самвел даже цокнул языком.
   "Очередной гениальный модельер без гроша в кармане",  -  зло  подумал
Самвел, но интерес к девушке все равно не  пропал.  Словно  почувствовав
его пристальный взгляд, она медленно повернула голову. У Самвела  сперло
дыхание, когда она отыскала его в толпе и несколько секунд не сводила  с
него глаз, а потом так же медленно отвернулась к подиуму.
   Наконец,  дали  полный  свет,  и  на  подиум  высыпали  все   модели,
участвовавшие в показе, закружились в показном веселье вокруг невзрачной
девицы в черном  полупрозрачном  балахоне.  Самвел  понял,  что  ошибся:
хозяйкой коллекции его незнакомка не была. Он подозвал Давида, кивнул  в
сторону незнакомки и коротко бросил: "Кто?".
   Давид  на  минуту  пропал  в  толпе,   вернувшись,   выложил   полную
информацию.
   Звали незнакомку Наташей, модельер,  содержателя  нет,  женщинами  не
интересуется,  держит  в  ежовых  рукавицах  официальную  хозяйку,   так
"подсевшую на иглу", что уже не в состоянии вдеть нитку в иголку,  салон
мод тихо и уверенно  прибрала  к  рукам,  спонсоры  и  деловые  партнеры
предпочитают иметь дело только с ней, показанную коллекцию разработала и
отшила сама, но авторство предпочла не афишировать.
   Самвел  удовлетворенно  кивнул  и   направился   к   Наташе,   что-то
выговаривающей двум высоченным девицам в одинаковых  канареечного  цвета
маечках и черных обтягивающих брючках. - Здравствуйте, Наташа. -  Самвел
чуть склонил голову, как это делали гангстеры  в  американских  фильмах,
когда хотели сойти за порядочных людей. - Добрый вечер. - В ее глазах не
было ни капли удивления, словно так оно и должно было произойти: увидел,
ошалел, приплелся на задних лапках. - Мне понравилась ваша коллекция.  -
Информация, как и деньги, - основа  власти,  и  Самвел  решил  сразу  же
произвести впечатление. - А у вас, оказывается, красивые глаза.
   В комплиментах Самвел особо не изощрялся, действовал по принципу: "Не
знаешь, что хвалить, похвали глазки, даже лупоглазая лягушка примет  как
должное". Глаза у нее,  действительно,  были  необыкновенные,  глубокого
серого цвета. Она  улыбнулась,  и  он  невольно  дрогнул  веками,  таким
ощутимо теплым стал ее взгляд. - Спасибо. Вы  единственный,  на  кого  я
обратила внимание. - Она чуть помедлила, еще раз прикоснувшись  взглядом
к его лицу. - Вы очень похожи на Джека Николсона. Такая же улыбка  змеи,
как у него. - Может быть, - пробурчал Самвел. У двух моделек челюсти уже
отвисли до предела, уж кто-кто, а они его узнали. Он  похлопал  одну  из
них по твердым ягодицам, для чего ему пришлось поднять ладонь чуть ли не
на уровень плеча. - Не буду вам мешать, подойду позже.
   Он пошел между столиками наперехват спешащему куда-то Давиду. Судя по
суете в зале и замелькавшим  у  входа  крепышам  из  бригады  Давида,  в
культурную программу клуба вносились резкие изменения. Гога, - его голос
уже заглушал музыку, водопадом хлещущую из динамиков, - решил  выступить
в полный рост, такое с ним в последнее время случалось все чаще. Обслуга
как могла культурно освобождала зал от наименее крутых посетителей,  для
малопонятливых   или   совсем   отмороженных   предназначалась   "группа
обслуживания" из боевиков Давида. Что  будет,  когда  в  зале  останутся
только свои, Самвел представлял, но присутствовать на празднике Гогиного
больного самолюбия сегодня не было ни малейшего желания.  -  Давид,  еще
один вопрос. - Самвел ухватил парня за рукав.  -  Что  за  мужик...  как
его... Джек Николсон? Только быстро!
   Давид  сначала  от  удивления  вытаращил  глаза,  потом,  ничего   не
соображая, стал шарить взглядом по залу. - С таким "погонялом" никого не
знаю,  -  задумчиво  протянул  он.  -  Может,  кому  "погремушку"  новую
прилепили? А! - он радостно хлопнул себя по широкому лбу. - Дядя Самвел,
так это же артист американский! Бабы от него сами из трусов  вылетают  и
штабелями падают. Я сам читал...  -  Потом  расскажешь,  -  оборвал  его
Самвел. - Быстро организуй мне кабинет на втором этаже.
   Давид вздохнул, приказ Самвела явно перебивал распоряжения, сделанные
чуть раньше Гогой. Давид ничего не смыслил в армейской субординации,  но
Самвел был старший, а это по усвоенным с детства понятиям  было  намного
выше  крутизны  Гоги.  поэтому  он  развернулся  и  пошел  в  угол,  где
раскрасневшийся метродотель пытался что-то  втолковать  развалившимся  в
креслах малолеткам.
   Самвел усмехнулся, провожая взглядом его широкую спину борца.  Давид,
вынужденный крутиться в сложнейшем лабиринте авторитетов, семейных обид,
старых счетов и взаимных услуг, где  не  знакомый  с  негласным  горским
кодексом и табелью о рангах давно бы потерял, в переносном и  буквальном
смысле, голову, уже чисто интуитивно принимал верные решения. В том углу
зала,  действительно,  можно  было,  цыкнув  на   малолеток,   выполнить
распоряжение   Гоги   и   одной   фразой   заставить   метра   сорваться
организовывать отдельный кабинет для Самвела.
   Наташа все еще стояла там, где он ее оставил. Только теперь около нее
вился парень неопределенной сексуальной ориентации, одно  ухо  по  всему
периметру  было  увешано  мелкими  сережками.  Через  плечо   сиреневого
блестящего пиджака притоптывающего перед ней парня  Наташа  смотрела  на
Самвела. Она знала, что он подойдет.  Он  медлил,  впервые  в  жизни  не
решаясь сделать первый шаг навстречу женщине. Знал,  это  шаг  навстречу
судьбе.
   Она, сама того не ведая, угадала его прозвище - Змей.  Давным  давно,
когда он вернулся в родной Зугдиди, отмотав первые в своей жизни  четыре
года лагерей, - на большее у прокурора не хватило  доказательств  -  его
пригласил  к  себе  в  дом  старый  Рустам.  Он  внимательно  рассмотрел
татуировки, сделанные Самвелу в лагере. Они, естественно, не  шли  ни  в
какое сравнение с биографией, выколотой на  груди  старого  вора.  Потом
разрешил сесть, налил вина из запотевшего кувшина, придвинул  тарелку  с
мелко нарезанным сулугуни и пучком зелени. - Змеем, значит, окрестили, -
удовлетворенно кивнул он седой головой. - У смотрящего в твоей зоне глаз
наметанный был. Быть тебе, Самвел, мудрым и острожным, как змей, это  я,
старый Рустам, тебе говорю! По делу ты шел правильно, никого за собой не
потащил. Верные люди говорили, на зоне к тебе  претензий  не  было.  Это
хорошо. - Он пригубил вино, вытер губы. - Не для того тебя позвал, чтобы
понятия растолковывать. О другом хочу говорить. Ты  еще  молодой,  кровь
гуляет, как это вино. Господь наш благословил человека на любое занятие:
хочешь - будь купцом, хочешь - расти виноград и  делай  вино,  хочешь  -
строй дома. Ты стал абреком, Самвел.
   И уже не будешь  никем  другим.  Тебе  не  надо  строить,  растить  и
торговать, ты сам возьмешь то, что тебе нужно. У  тебя  хватит  денег  и
сил, чтобы взять любую женщину. И это  главная  опасность,  Самвел.  Они
сгубят на твоих глазах  не  одного  мужчину...  Я  не  хочу,  чтобы  они
погубили тебя. Поэтому слушай меня!
   Женщины нашего народа знают свое  место.  Они  всегда  немного  сзади
мужчины.
   Русские бабы или висят на шее, или тащат на себе мужика. У тебя будет
много женщин, поверь мне. Но благослови тот день, когда  господь  пошлет
ту, которая сможет быть рядом с тобой. Не впереди, не  сзади,  а  рядом!
Только с ней ты станешь тем, кем должен стать. - Он хитро прищурился.  -
Э, вряд ли ты понял мой совет, Самвел! Но если ты  когда-нибудь  станешь
мудрым, как змей, и, дай бог,  встретишь  такую  женщину,  ты  вспомнишь
слова старого Рустама.
 
*** 
 
   Самвел покосился на сидящую рядом Наташу. Кроме  красоты  -  кого  ею
сейчас удивишь! - бог дал ей великий дар уметь быть рядом. Еще  ни  одна
его знакомая не могла  так  спокойно  ждать,  когда  сама  собой  оживет
прерванная беседа. Говорила всегда мало и, как отметил Самвел, только  о
том, что было понятно и интересно ему.
   В  тот  первый  вечер,  сообразив,  что  Наташа  -   штучка   особая,
назначившая себе высокую цену, он решил проверить ее на слом и сразу  же
спросил: - Хочешь, салон будет твоим? - А он и так мой. - Наташа  пожала
плечами. - Только какой в этом толк? - Значит, что-то тебе надо?  Проси,
я могу очень многое. - В этот миг он был доволен собой. Он  привык,  что
все продают, продаются и покупают, дело лишь в цене. И еще  не  встречал
женщин, которые не пытались решить свои проблемы, используя мужчин.  Это
было нормально, если ты получил не меньше, чем отдал. - Модные тряпки от
местных портняжек никому не нужны. Всем подавай  Версаче  и  Сен-Лорана.
Нужен салон красоты для элитных теток. За реставрацию красоты они готовы
платить любые деньги. Но суть не  в  бабках,  главное  -  связи,  слухи,
сплетни. Понимаешь, о чем я? -  Хорошая  мысль.  -  Самвел  с  интересом
посмотрел на Наташу, спокойно поигрывающую  кончиком  косы,  упавшей  на
грудь.  -  Что  надо?  -  У  меня  все  давно  готово.  Есть  помещение,
оборудование привезут из  Италии,  косметика  будет  французская.  Нужно
вложить пятьдесят тысяч на три месяца. Прибыль делим пополам, за "крышу"
плачу я из своей доли. - Пятьдесят процентов минус тридцать за  "крышу",
на что ты жить будешь, девочка? - хохотнул  Самвел.  -  Не  тридцать,  а
всего десять. Или в "общак" уже платят больше?
   Она сказала это так, что он сразу же понял, какой хищник  прячется  в
этом стройном теле. Змея  -  умное,  холодное  и  беспощадное  существо,
умеющее спокойно смотреть жертве в глаза.
 
*** 
 
   Наташа была с ним уже третий месяц, и Самвел не раз  вспоминал  слова
старого Рустама. Она была рядом, умело избегая зависимости и не  пытаясь
подчинить.
   Самвел свободной рукой погладил Наташу по теплой щеке.
   "Если Кроту бог послал такую же женщину, я понимаю, почему  он  решил
раздавить Гогу. Я бы такого не простил. Отнять данное богом -  грех.  За
такое надо кровь выпускать по капле", - подумал он.
   Она  почувствовала,  как  напряглись  его  пальцы,   и   встревоженно
заглянула ему в глаза. - Ты подумал  о  чем-то  плохом,  Самвел.  Что-то
случилось? - Нет. -  Он  убрал  руку,  откинулся  на  диване.  -  Просто
вспомнил...
   Отдыхаем, Наташа.
   Он гордился своей выдержкой, мужчина должен уметь  терпеть  и  ждать.
Сейчас он цедил ожидание, как терпкое вино, наслаждаясь каждой секундой.
Он мысленно похвалил себя за то,  что  пригласил  Наташу.  Соседство  ее
горячего тела и атмосфера покоя, которым она  наполнила  уютный  кабинет
маленького ресторанчика, делало наслаждение еще более острым.
   Самвел закрыл глаза и представил, как сюда  притащат  трясущегося  от
страха Ашкенази. Нет, разговаривать  он  с  ним  будет  не  здесь,  а  в
подвале, там уже все готово. Стоит выложить перед Башкой пачку векселей,
как он изойдет соплями.
   Жаль, нельзя будет поизмываться над гадом,  неровен  час  сдохнет  от
страха. Без помощи плешивого Башки на первых порах не  обойтись,  только
это и спасает суку от ножа, его башка еще пригодится,  когда  не  станет
Гоги. Именно теперь, когда в его жизнь вошла эта женщина, он готов взять
все в свои руки и стать тем, кем ему предназначено быть судьбой.
   Тишину в кабинете нарушил  мелодичный  сигнал  радиотелефона.  Наташа
потянулась через стол, взяла трубку, протянула ее Самвелу.
   Он сначала пригубил вино, потом бросил в трубку:  -  Але,  слушаю!  -
Этот номер знали только самые близкие люди,  обычные  звонки  шли  через
Артура, телохранителя и  секретаря.  Именно  ему  должен  был  позвонить
старший бригады, захватившей Ашкенази. -  У  тебя  проблемы,  Самвел,  -
произнес незнакомый голос. - Забери своих "кидал".  Они  в  "Волге",  за
музеем Пушкина. Там же парочка, что их прикрывала.
   Поторопись, а то приедут менты  и  оприходуют  как  бесхозных.  Потом
придется из морга МВД выкупать. А бабок у тебя нет. Намек понял?  -  Кто