в работе  с  "человеческим  фактором"
наступит  новый  этап.  С  человеком  можно  будет  работать  совершенно
фантастическими   методами,   исключающими   засечку    через    обычные
контрразведывательные  мероприятия.  Его  не  надо   будет   принуждать,
доказывать, вербовать, в конце концов. Умело запрограммированный, он сам
захочет сделать то, чего от него ждут остающиеся в тени кукловоды.
   Салин снял очки и стал тщательно протирать стекла. Время  от  времени
бросал взгляд на застывшего в напряженной позе Мещерякова.
   Сухой и длинный, как жердь.  Мещеряков  еле  уместился  в  просторном
салоне "вольво", пришлось сгорбиться, чтобы не касаться головой  потолка
салона. Салину он всегда напоминал средневекового  проповедника.  Прежде
всего поражали глаза - равнодушные и  пустые,  как  у  птиц,  они  вдруг
становились цепкими и искрились нездоровым огнем.  Вечно  бледное  лицо,
казалось, состояло из бугров, шишек и впадин. Не лицо, а  издевательство
над окружающими. И,  вдобавок,  все  это  приходило  в  движение,  когда
Мещеряков начинал говорить. А говорил он,  как  все  фанатики,  долго  и
подробно, тщательно подбирая слова и нанизывая их на  нескончаемую  нить
очередной гениальной, как  ему  казалось,  мысли.  Салин  надеялся,  что
перевод с острова в Москву хоть немного убавит в Мещерякове аскетической
худобы и монашеской угловатости движений. Напрасно. Получив лабораторию,
Мещеряков из нее практически  не  выходил,  наплевав  на  все  столичные
соблазны.
   "Может, это и к лучшему, - подумал Салин, спрятав улыбку и  наблюдая,
как сквозняк треплет пегий клок волос  на  голове  Мещерякова.  -  Время
бюджетной нищеты, слава богу, кончилось. На  талантливых  людей  я  могу
тратить столько, сколько потребуется. Деньги у концерна, куда я  спрятал
его лабораторию, несчитанные, от них не убудет. А структура концерна так
запутана, что свои-то в ней не разбираются. Где уж чужому вычислить, чем
занимается группка из десяти человек,  сидящая  на  отшибе  от  основной
штаб-квартиры, в полуподвале высотки на юго-западе  Москвы?  Так  что  с
деньгами и секретностью проблем не должно быть. А вот если бы  Мещеряков
с великого голода и воздержания пошел в загул - это  была  бы  проблема!
Или начал строить особняк... Тьфу, чтоб не сглазить! Но ему, как всякому
фанатику, кроме креста и костра, ничего не надо". - Виктор сейчас войдет
в дверь, - прошептал Мещеряков. - Что вы сказали? -  повернулся  к  нему
Салин. В этот момент в  рации  тихо  пропиликал  зуммер.  Водитель  снял
трубку. - Передали, объект вошел в адрес, - сказал  он,  оглянувшись.  -
Очень хорошо! - Салин  невольно  покосился  на  Мещерякова.  Сколько  ни
общайся с подобными людьми, а к их парапсихологическим трюкам привыкнуть
невозможно.
 
Случайности исключены 
 
   Настю разбудил звонок в дверь. Звонили  настойчиво,  зная,  что  дома
кто-то есть.
   Она потянулась, посмотрела на  красные  цифры  на  табло  будильника.
Долго  не  могла  разобрать,  сколько  же  времени,  оказалось,   начало
девятого. - Вот несет же кого-то  нелегкая!  -  Она  попыталась  выудить
из-под кровати тапочки, потом махнула рукой и пошла в прихожую.
   Звонок опять зашелся, Настя  крикнула:  -  Ну  не  пожар  же!  Сейчас
открою. - Сколько  читала,  даже  сама  раз  накропала  статью  о  мерах
безопасности в наше криминальное время, но в глазок смотреть  так  и  не
научилась. Распахнула дверь и остолбенела:
   - Ты?
   На протертом до дыр коврике переминался с ноги на ногу Виктор. -  Вот
решил заглянуть. - Он стянул с головы черную вязаную шапочку, прозванную
в народе "поларбуза". - Нет, бабы, бывший муж - это  что-то  на  фиг!  -
покачала от удивления всклокоченной головой Настя. - Бывших надо резать,
иначе жизни не будет.  -  Так  можно  или  нет?  -  Виктор  нерешительно
двинулся вперед. - Входи уж. - Настя шире распахнула дверь. -  Пользуйся
моей слабостью.  Нет  сил  спустить  с  лестницы,  пользуйся...  Ботинки
снимай, дверь закрой - и топай на кухню!
   Она пошла впереди, успела глянуть в зеркало, шепнуть любимое - "ну  и
рожа у тебя, Шарапов"; поворачивая на кухню, ногой  захлопнула  дверь  в
спальню, сохранившую ночной  беспорядок,  Дмитрий  Рожухин  ушел  совсем
недавно. Услышав сквозь сон звонок, сначала даже подумала - вернулся.  -
Благоверный, кофе  будешь?  -  Настя  грохнула  турку  на  плиту.  -  Не
откажусь. - Виктор протянул к плите красные от холода руки.  -  Вот-вот!
Хоть клей, да налей. Мог бы из приличия и отказаться. Поднял ни свет, ни
заря... - Настюха, а ты с детства по утрам ворчишь, или только  со  мной
начала? - Успокойся, с детства. - Она потянулась, сладко,  как  котенок,
прищурившись. Халатик распахнулся.  -  Глаза  сломаешь!  -  Она  прижала
разъехавшиеся в стороны полы. - Следи за кофе, а я в душ.
   Вернулась посвежевшей, теперь в глазах, как обычно, играли бесенята.
   Виктор успел разлить по  чашкам  кофе  и  приготовить  бутерброды.  -
Хозяйственный ты у меня мужик. Жалко, поздно это выясняется. -  Настя  с
ногами забралась на Угловой диван. - Все веселишься? - Виктор присел  на
шаткий табурет, спиной к гудящей комфорке. - А ты все страдаешь,  доктор
Фауст? - Настя отхлебнула кофе, закинула  руку,  нашла  на  полке  пачку
сигарет. - Будешь? - Буду. У меня свои. - Вот ты мне объясни. - Настя  с
наслаждением  затянулась  первой  за  день  сигаретой.  -  Есть  колбаса
"Докторская". А почему нет сигарет "Санитарских"? Или водки "Акушер"?  -
Не знаю. Что  ты  такая  дерганая?  Извини,  я  свалился,  как  снег  на
голову... Ты не одна? - Он кивнул на дверь спальни. - В принципе  или  в
данный момент? - Настя вскинула голову, и нерасчесанная прядка упала  на
лоб. - В  данный  момент.  -  Одна.  А  остальное  тебя  не  волнует?  -
Абсолютно. - Хм. - Она наморщила носик. - Даже обидно. А у  тебя  как  с
медперсоналом? - Этот этап уже закрыт. Мы с Мещеряковым ушли с  острова.
- Бросили бедных психов на произвол судьбы? - Нет. Клинику закрыли.  Нет
денег. Больных разбросали по  району.  -  А  вы?  -  Мы  сидим  в  одном
концерне. Здесь, в Москве. - А там психов много? - Там денег много. - Он
достал из кармана конверт и положил перед Настей. - Потом посмотришь.  -
Что там? А-ха! - Она приоткрыла конверт и неожиданно поджала губы.  -  И
много? - Полторы тысячи долларов. - Виктор опустил глаза. -  Только  без
твоих дурацких выходок, я прошу. Возьми. У меня они не последние, а тебе
пригодятся. - Спасибочки! - Настя бросила конверт  на  подоконник.  -  А
хорошо  вы  подкормились,  как  я  погляжу.  Сразу  обратила   внимание,
изменился. Нет, ты всегда  одеваться  умел.  Но  сейчас  что-то  другое.
Уверенность в себе какая-то, будто  миллион  выиграл.  У  баб  на  таких
везунчиков нюх, ты  учти.  И  много  сознаний  уже  расширили?  План,  я
надеюсь, выполняете? Опять у нас в животе будет пусто, зато  сознание  -
впереди планеты всей?
   Виктор грустно усмехнулся.  Взгляд,  как  всегда,  когда  он  начинал
говорить о своем, сделался пустым. - Вся проблема, Настя, в том, что все
делаешь исключительно для себя. На кого и  за  что  ты  работаешь  -  не
важно. Все, что ты открываешь, ты открываешь в себе и для себя. Мудрено?
- встрепенулся он. - Нет. Нормальный эгоизм, - пожала плечами  Настя.  -
Ты не права. Это тенденция. Сначала  наука  была  элитарной  и  пыталась
познать все. Потом наступил век Просвещения,  когда  попытались  научить
мыслить всех. Помнишь: "Мыслю - значит существую"?  И  пытались  познать
тайну коллективных состояний. Отсюда - и  великие  стройки,  и  марши  у
Бранденбургских  ворот.  -  Он  не  глядя  вытащил  сигарету  из  пачки,
прикурил. - А теперь век индивидуализма. Доступны ц:  практически  любые
знания, возможности для саморазвития -  безграничны!  И  индивид  должен
познать сам себя, используя всю мощь науки и техники. Иначе какой в  них
смысл? - А какой в этом смысл? - Настя зевнула, прикрыв рот ладошкой.  -
Смысл в том, что круг замкнется, когда вновь объединятся просвещенные.
   Для них не будет индивидуальных тайн, они уже их раскрыли. Для них не
будут загадкой коллективные состояния и психология масс. Потому что  это
элементарная физика хаоса, не более того. И  посвященные  вновь  сделают
науку тайной. А все тайны мироздания можно будет вновь описать  в  одной
Книге: вопрос - ответ, символ - толкование, все просто  и  понятно,  для
умеющего понять. Вот и весь смысл. - Ни  фига  не  понятно,  но  сердцем
чувствую - здорово! Дашь потом эту книжку почитать? Как бывшей  жене.  -
Настя отвернулась к окну. - На улице холодно? - Очень. Кстати, верни мне
тетради. - Какие? А, тот  бред!  Можешь  забирать.  Ой,  стоп!  Придется
подождать. Папка уехал, а тетрадки у него в сейфе. Виктор, не горит  же,
да? Подожди недельку. - Подлиза! - А ты чокнутый!  Только  такой  фанат,
как ты, может припереться без  звонка  в  такую  рань  и  парить  мозги.
Уточняю, одинокой даме. Мамочка адресок дала?
   Сразу же после развода Виктор уехал в клинику под Заволжском. Обменом
двухкомнатной квартиры пришлось заниматься  Насте,  в  отместку  за  это
решила не давать свой новый адрес.  -  Допустим.  -  Ладно,  я  ей  тоже
какую-нибудь гадость подстрою.
   Она допила кофе, перевернула чашку, поставив на блюдце вверх дном.
   Вздохнула и с  тоской  посмотрела  за  окно,  где  ветер  хлестал  по
промерзшим ветвям тополя. - Насть, мы же не чужие, так? - Он  накрыл  ее
пальцы своей ладонью. - Ой, только не начинай! - Но должны же нормальные
люди друг другу помогать. - Теоретически, - ответила  она,  не  поднимая
головы. - Тут один папин  друг  помог.  Сидел,  глазами  умными  хлопал,
кивал, как китайский болванчик... Потом сгинул, топливо истратив. Вот  и
верь после этого людям. Только на себя надо рассчитывать, тут ты прав. -
О  том,  что  благодаря  Белову  познакомилась  с  Дмитрием,  решила  не
упоминать. Виктор даже в супружеские годы ревностью не страдал.  Но  его
профессиональная  привычка  лезть  в  душу  по  малейшему  поводу  Настю
раздражала. Чувствовала, что за этой показной  сострадательностью  стоит
голый медицинский интерес, а быть  подопытной  мышкой  не  хотела.  Даже
подружке небезопасно плакаться в жилетку, а врачу - тем более, хоть он и
муж. - С чем не клеится, с работой или с личной жизнью? -  Виктор  убрал
руку, и голос изменился, появились фальшивые нотки.  Так  уставший  врач
спрашивает очередного посетителя: вежливо и участливо, но без сердца.  -
О, личная жизнь бьет ключом! А толку? Не вставать же к плите, если вдруг
с работой что-то не получилось. - Да, к плите тебе рановато.  А  хочешь,
помогу? Использую служебное положение в личных целях. - Витя, на молодых
санитарках оттачивай свое обаяние. Я уже  свое  отработала.  Ей-богу,  в
следующий раз выйду замуж за автослесаря! И прост, как гаечный  ключ,  и
денег больше приносит. - Я серьезно. Вот ты не веришь, а деньги  нам  же
зря  платят...  -  Откуда  мне  знать?  Вы  же  горазды  мозги  пудрить,
Фрейды-Юнги несчастные. - Ты в мою ересь не меньше меня веришь. Иначе не
поехала бы на остров.
   Она повернулась, посмотрела ему в глаза. - Чего ты хочешь? -  Помочь.
Погадай сама себе. - Он  перевернул  ее  чашку.  -  Смотри  на  кофейные
каракули и жди, когда в сознании вспыхнет  яркая,  как  сон  в  детстве,
картинка. Не пытайся ничего придумать. Просто смотри. И увидишь то,  что
хочешь увидеть.
   Он положил горячую ладонь ей на затылок, чуть пригнул  голову.  Настя
попыталась сопротивляться, но из ладони ударила горячая волна, ворвалась
в мозг, разом растопив волю. В глазах помутнело...
   Сделав над собой усилие, она разогнала пелену, застилающую  глаза,  и
отчетливо увидела  черно-коричневых  пляшущих  человечков...  Потом  они
исчезли, растворившись в мягком белом свете. И тогда, как  на  экране  в
кино, она увидела дом, стоящий на краю поселка. Почерневшие  от  времени
доски стен. Остроконечную башенку на крытой железом крыше...
 
*** 
 
   Кротов, кутаясь в грубой  вязки  тяжелую  кофту,  сидел  на  веранде.
Пустыми глазами  смотрел  на  чашку,  стоящую  на  столе.  Облачко  пара
медленно поднималось над черной жидкостью. Кофе. Она ощутила его  густой
горький аромат. Кротов тоже потянул большим носом, поморщился  и  что-то
пробормотал.
   Вошел Журавлев. Погладил себя по свежевыбритым щекам. От  него  пахло
горько-острым одеколоном.
   "Айриш Мус", - подумала Настя. - Отцу такой привозили  друзья.  Очень
им дорожил. А  мама  знала,  как  этот  запах  действует  на  женщин,  и
ревновала...
   Глупые, нельзя жить рядом и завидовать успехам другого..."
 
Неприкасаемые 
 
   Журавлев погладил себя по свежевыбритым щекам. - Как я вам. Кротов? -
Спросите у Инги, это по ее части. Мне с вами  не  Целоваться.  -  Кротов
уткнул нос в воротник. - Не с той ноги встали?  -  Журавлев  налил  себе
кофе. - Давно здесь мерзнете?
   Может, пойдем в дом? Там теплее...  -  Там  лучше  слышно.  -  Кротов
оглянулся на дверь. - Инга где? - На кухне. - Тогда садитесь рядом. Есть
разговор. Журавлев пересел поближе, выложил на стол тяжелый портсигар. -
Учтите, дымить буду. - Да на здоровье! - Кротов слабо  махнул  рукой.  -
Вас Гаврилов без бороды не видел? - Я же только что... Слушайте, Савелий
Игнатович, в чем дело? - Неспокойно на душе. - Кротов похлопал  себя  по
левой половине груди. - Жмет что-то.  Сегодня  мы  взломаем  депозитарий
банка. Осталось получить от Ашкенази  номера  счетов,  вычистить  их  до
последней копейки, и Гога перестанет существовать. У него  не  будет  ни
банка, ни товара, ни канала на Кавказ. Я долго ждал  этого  дня.  Но  не
поверите, сейчас хочется, чтобы он жил. Чтобы  метался,  искал  выход...
Месть не может быть сиюминутной. Ею  надо  успеть  насладиться.  Но  его
сожрут. Льва, ставшего слабым, загрызают шакалы. - Да будет вам, Кротов.
- Журавлев прикурил сигарету, поморщился от дыма, попавшего в  глаза.  -
На этом ублюдке свет клином не сошелся. Думайте, как  и  чем  вы  будете
жить дальше. - Я это все утро и делаю. Если честно, то уже не одну ночь.
А вы уже решили, что будете делать через неделю? -  В  общих  чертах,  -
бодро кивнул Журавлев. - Хотите угадаю? - Попробуйте. - Вы будете лежать
где-нибудь в лесочке. Надежно присыпанный землей. А в голове у вас будет
маленькая дырочка. Угадал? - Кротов слабо улыбнулся. - Что с вами такое,
ей-богу! - А с вами?! Я надеюсь, вы еще не совсем осоловели от  местного
ненавязчивого сервиса. Где ваш  нюх,  Журавлев?  Неужели  не  ясно,  что
Гаврилову мы больше не нужны? Вы всерьез думаете,  что  он  вернет  меня
назад, на вершину пирамиды, с которой я не без вашей помощи слетел?  Или
мои бывшие соратники с готовностью  присягнут  вернувшемуся  из  небытия
королю? Сомневаюсь. - Так, Кротов,  давайте  разберемся...  -  А  я  что
делаю? Поверьте, Кирилл Алексеевич,  моему  опыту.  Если  вас  сразу  не
попытались кинуть, то это либо глупость, либо расчет. Ждут, когда  сумма
"прокида" увеличится. А  сейчас  именно  такой  момент,  когда  могут  и
обязательно попытаются кинуть. Уж я-то такие дела чую за  версту.  -  Не
думаю, что Гаврилов на это пойдет. Зачем это ему? - Гаврилов не  хозяин,
и вы это знаете лучше меня. Это попка-дурак, за которым скрывается,  как
я думаю, весьма влиятельная персона. Не спрашиваю,  кто  он,  вы  же  не
ответите, так? Ну и ладно. Спрошу как  человека,  который  раз  в  жизни
решил выгадать хоть что-нибудь для себя. Желаете остаться в дураках  или
попытаться получить свое? - Продолжайте, я слушаю. - Прекрасно! - Кротов
недовольно поморщился и стал похож  на  старого  ворона,  мерзнущего  на
ветру. - Я исхожу из того, что вы человек умный.  Вы  же  не  додумались
рассказать Гаврилову о нашем  договоре.  Старый  Журавлев  наверняка  бы
побежал докладывать  начальству,  как  он  удачно  втерся  в  доверие  к
матерому цеховику. А тот, что сидит передо мной, этого делать не стал. И
это  большой  плюс.  Второе,  у  вас  прекрасное  оперативное  мышление.
Подумайте, если Гаврилов, сам или  по  команде,  решит  рубить  концы...
Сколько проживет ваша семья? Не будет же он их  от  щедрого  сердца  всю
жизнь содержать. А не  дай  бог  начнут  вас  искать...  У  блатных  это
называется "быть в залоге". Так вот, Журавлев, вы семью отправили не  за
бугор, а прямиком в залог. - Гаврилов никогда на это  не  пойдет.  -  Вы
меня пытаетесь убедить или себя? - жестко  бросил  Кротов.  -  Нас  всех
пустят под нож, можете не сомневаться. Выход один - сыграть  свою  игру,
взять сколько сможем - и свалить. - Куда? Вы не знаете,  как  они  умеют
искать. - Журавлев ткнул сигарету в пепельницу и тут же закурил новую. -
Свои деньги я получу через Ашкенази. Ему можно Верить. Пока. Больше раза
в год он не предает. Потом нам понадобится надежное прикрытие.  За  него
потребуют часть денег, надо соглашаться. Деньги  в  обмен  на  выезд  из
страны и тихую жизнь там, где  мы  выберем.  Пропорции  нашего  договора
остаются в силе.
   Согласны? - Надо подумать. - Журавлев, раньше  надо  было  думать!  А
сейчас надо действовать на рефлексах. Хотите жить? -  Глупый  вопрос!  -
Вот и не страдайте умственным запором! - Кротов оттолкнул от себя  чашку
с остывшим кофе. - Чертова баба! Помяните мое слово, яд она мне подаст в
такой вот чашечке. Приучила к хорошему кофе. А вам вколет дозу в  правую
ягодицу.  Вы  же  сами  нахваливали  ее  легкие  руки!  Вот   в   момент
максимального доверия она и  ударит.  -  Кротов,  вы  даете!  -  А  меня
обложили, Кирилл Алексеевич! Со всех сторон. И так уже много лет.
   Я даже забыл, что такое жить по-человечески. Все жду, когда же  дадут
команду.
   Гадаю, кто ее  исполнит.  Шарахаюсь  от  любого  проявления  доброты.
Потому что боюсь расслабиться, и тогда они ударят.
   Журавлев посмотрел на перекосившееся от боли, лицо  Кротова  и  отвел
глаза. - Допустим, мы переиграем Гаврилова. Что дальше? - Вспомните  ваш
визит в Лефортово. От кого вы  приходили?  -  спросил  Кротов  спокойным
голосом. - Это же не была ваша личная инициатива, нет? - Нет. - Не прошу
подробностей, это ваши дела. Меня интересует, насколько плотный у вас  с
ними контакт. Уточню: насколько быстро через  вас  мы  можем  достигнуть
договоренности?
   Журавлев покачал головой, провел  ладонью  по  мерзнущим  без  бороды
щекам. - Видите ли. Кротов, - сказал он тихо. - Контакта нет. Мы  оба  в
капкане, и играть с вами смысла нет. Я не вру, контакта нет. - Как  нет?
- Кротов привстал в кресле. - Я не понял. Когда он был потерян? -  После
увольнения. - Постойте, постойте! Но  вы  же  приходили  в  Лефортово  с
предложением о сотрудничестве. Намечалась серьезная игра, я же еще тогда
понял! - Старые дела. - Журавлев пальцем покрутил портсигар, по скатерти
метнулись блеклые  зайчики.  -  Я  хотел  провернуть  операцию  с  вашим
участием, очень хотел.
   Опер, он как гончая, встал на след, уже ничто не остановит... А чтобы
добиться  разрешения,  пришлось   выходить   на   тех,   кто   играл   в
противостояние с  МВД.  Моя  инициатива  стала  частью  их  многоходовой
операции по перехвату контроля над страной. Чем это кончилось, вы видите
сами: Комитет разгромили, а МВД со своими дивизиями внутренних  войск  в
вечном фаворе у нынешних реформаторов. Кому это было на руку и кто греет
на этом руки сейчас, судите сами. - Журавлев вздохнул. - Утешает  только
одно:  меня  сожрали  раньше,  чем  разгромили  эту  группировку  весьма
серьезных людей. - И операция Гаврилова, в которую вы меня сосватали, не
имеет ничего общего с той, да?  -  Плагиат  чистой  воды!  -  усмехнулся
Журавлев. - Господи! Какой же я дурак. - Кротов хлопнул себя по  лбу.  -
Мне и в голову не могло  прийти...  И  вы  влезли  в  эту  мясорубку  по
собственной инициативе? Решили подзаработать деньжат  на  старом  опыте,
да? - Почти угадали. -  Журавлев  тяжело  засопел.  -  Слушайте,  Кирилл
Алексеевич. Родной вы мой!  А  может,  вас  отправили,  как  там  у  вас
говорят, на глубокое залегание? Не жмитесь, какие, к