кивнул.
   - Следователь районной прокуратуры Шаповалов, -  первым  представился
парень.
   "Дима меня правильно отрекомендовал, - отметил Подседерцев. -  А  то,
что руку старшему по званию первым не сует, то это уже признак  хорошего
воспитания".
   - Полковник Подседерцев, Служба безопасности Президента. - Он  первым
делом раскрыл книжечку  удостоверения,  потом  протянул  руку.  -  Борис
Михайлович.
   Пальцы  у  парня  оказались  так  себе,  только  ручкой  каракули   в
протоколах выводить.
   - Валентин Семенович, - добавил  следователь,  освобождая  пальцы  из
медвежьей хватки Подседерцева.
   - Дим, иди к ментам, проследи, чтобы телевизионщики нас  не  вздумали
снимать. Нам реклама ни к чему. Так, Валентин Семенович?
   Дмитрий по-армейски четко изобразил поворот  кругом  в  движении,  не
сбавляя шага стал удаляться к уазикам.
   - У меня к вам сразу же вопрос, Борис Михайлович. Как вы оказались на
месте происшествия? - Юный прокурор сделал строгое лицо.
   - Перед тем,  как  вы  начнете  заносить  мои  слова  в  протокол,  -
Подседерцев  усмехнулся,  -  давайте  расставим  все  по  своим  местам.
Во-первых,  я  заранее  согласен,  что  прокурор  -  лицо  процессуально
независимое и все такое прочее.
   Во-вторых,  тут  уж  вы  должны  со  мной  согласиться,  наша  Служба
обеспечивает безопасность не в абстрактном смысле, а блюдет покой вполне
определенного лица.
   Который за четыре года сменил четырех Генеральных  прокуроров.  Намек
понял, Валентин? - Подседерцев удостоверился, что - да. - Только не надо
поджимать  губки  и  зыркать  глазками.  У  меня  нет  времени  политесы
разводить.
   - Если вы его грохнули, так и скажите, - неожиданно выдал Валентин.
   - Я похож на человека, который  будет  сидеть  и  покорно  дожидаться
ментов с наручниками? - усмехнулся Подседерцев.
   - Нет.
   - Вот и не фыркай,  а  слушай.  Садись.  -  Подседерцев  похлопал  по
капоту.
   Валентин прислонился задом, скрестив руки на груди. - Кому  распишешь
дело?
   - Вы же знаете порядок. Труп в квартире или  подъезде  -  дело  тянет
местное  отделение.  На  улице  -  РУБОП.  Постановление  о  возбуждении
уголовного дела по факту смерти я напишу через час.
   Во двор медленно въехал микроавтобус "скорой помощи".
   - На труп не спешат, - со вздохом прокомментировал  Валентин.  -  Мне
пора.
   - Погоди. - Подседерцев положил широкую ладонь ему на плечо. -  Я  же
знаю, что потерпевшего ты уже установил, а в квартиру еще не входил. Вот
и не торопись.
   - Вы бередите мою  профессиональную  подозрительность,  -  усмехнулся
Валентин.
   - Слушай меня, мальчик! Сейчас ты сядешь на травку  и  будешь  ждать,
пока  не  подъедут  мои  опера.  Вместе  с  ними  войдешь  в   квартиру,
отработаешь, как учили. А потом выпишешь бумажку на изъятие  всего,  что
тебе скажут. Дело распишешь на Следственное управление ФСБ.
   Валентин задумался.  Через  плечо  смотрел  на  скучившихся  у  машин
милиционеров.
   - Они  едут  с  группой  поддержки,  -  добавил  Подседерцев,  словно
прочитав его мысли. - Охрану квартиры и места происшествия мы  берем  на
себя.
   - Дело у меня отберут? - с затаенной надеждой спросил Валентин.
   Подседерцев достал пачку  сигарет,  предложил  Валентину.  Тот  взял.
Прикурил от протянутой зажигалки.
   - Ты мне сразу понравился, парень. У меня сын такой же. - Подседерцев
соврал, не покраснев. До сих пор от него  рождались  только  девочки.  -
Институт давно окончил?
   - Три года назад.
   - Еще не поздно строить планы.  В  прокуратуре  на  всю  жизнь  решил
остаться?
   Валентин вскинул голову, внимательно посмотрел в глаза Подседерцеву.
   - Кем вам доводился потерпевший? - сухо спросил он.
   - Информатором, - немного помедлив, ответил Подседерцев. - Еще  будут
вопросы?
   Валентин промолчал.
   - Тогда гони отсюда всю эту шатию-братию с камерами. Это раз, - начал
Подседерцев. Увидел мощный джип, прокладывающий  дорогу  во  двор  серой
"Волге", и добавил:
   - И ментов, это два. О твоих планах на жизнь поговорим после  осмотра
квартиры.
 
Лилит 
 
   Лилит блаженно жмурилась  на  солнечный  свет,  пробивающийся  сквозь
листву.
   Хан держал ее голову у себя на коленях, сильные пальцы, едва касаясь,
скользили по ее груди, чуть пощипывали набухшие соски. Она согнула  ногу
в колене, любуясь игрой света на  гладкой  коже.  Пятна  света  и  теней
раскрасили тело Лилит,  как  шкуру  леопарда.  Она  представила  .  себя
большой  кошкой,  отдыхающей  после  ночной  охоты,  и  в  горле   мягко
заклокотало удовлетворенное урчание.
   Хан наклонился, заглянул в лицо.  Лилит  улыбнулась,  вскинула  руку,
притянула к себе. Скользнула языком по губам.
   - Пора, - прошептал Хан.
   - Не-а. Это же детский сад. А детишек в такую рань еще даже на горшок
не сажают.
   - Уже совсем светло.
   - Глупый, сейчас же  только  гегемоны  на  работу  тащатся.  Они  все
местные парочки с пеленок знают. Нас запомнят, мы же для них  чужаки.  А
начнут менты отрабатывать жилой сектор, вспомнят обязательно. Вот тебе и
след.
   - Сейчас как раз порядочные мужчины от любовниц  возвращаются,  чтобы
на дачу к семье поехать. И девки, снятые  на  ночь,  от  клиентов  идут.
Никто на нас внимания не обратит.
   Она оттолкнула его. Посмотрела снизу вверх в глаза.
   Вскочила на ноги. Потянулась, изогнув спину.
   Брезгливо стряхнула прилипшие травинки.
   - Подай мне одежду!
   Он, не вставая с колен, протянул ей платье.
   - Возьми.
   Лилит  повернулась.  Хлестко,  наотмашь  ударила  по  щеке.  Спокойно
смотрела ему в глаза. Ждала.
   - Прошу прощения, госпожа, - пробормотал Хан, опустив глаза.
 
Дикая Охота 
 
   Как писали в старых романах, она была укрыта в одежды  из  солнечного
света.
   Ослепительное свечение обволакивало ее обнаженные  плечи,  искристыми
нитями струилось по плавным изгибам тела. Это была  нагота,  на  которую
было больно смотреть, притягательная и опасная нагота языческой  богини.
Сочные губы дрожали в  улыбке,  но  взгляд  оставался  требовательным  и
ждущим. Она не манила и не отталкивала, не ускользала и  не  звала.  Она
ждала, когда перед ней упадут на колени. Он никак не мог  разглядеть  ее
лица, ощущал на себе ее тяжелый взгляд, но сам ничего разглядеть не  мог
сквозь ослепительное свечение, окутавшее ее наготу...
   Максимов  распахнул  глаза.  На  потолке  ослепительно  горела  яркая
полоса, рассвет ударил в окно. Свежий ветер теребил белые шторы.
   Ладонь  Вики  лежала  на  его  груди,  невесомая   и   горячая,   как
пригревшийся котенок. Боясь пошевелиться и  разбудить,  Максимов  закрыл
глаза. Видение уже исчезло, оставив на память лишь гнетущую тяжесть  под
сердцем.
   Он не верил сонникам и толкователям снов. Никто не разбирается в снах
лучше их хозяина. А он давно научился быть хозяином своих снов.
   Постарался вызвать у себя ощущение солнца, бьющего прямо  в  лицо,  и
когда вернулось ослепительное свечение, спросил: "Что значит этот сон?"
   Через мгновение сам собой родился ответ, отчетливый и внятный, словно
кто-то произнес за спиной:
   "Ты - следующий и последний".
 
Лилит 
 
   Хан сел за  руль,  Лилит  свернулась  калачиком  на  заднем  сиденье,
положила под щеку ладонь.
   - Устала. - Она сладко зевнула. - А ты?
   - Нет.
   Когда машина выехала на шоссе  и  набрала  скорость,  Хан  оглянулся.
Лилит крепко спала. На губах играла легкая улыбка.
 
Глава тридцатая 
 
ТАЙНА СЛЕДСТВИЯ 
 
Телохранители 
 
   Длинная, как пенал, лоджия оказалась самым удобным местом наблюдения.
Как только ее отработали эксперты, Подседерцев устроился  здесь,  сквозь
оконные стекла внимательно следя за всем, что  происходило  в  квартире.
Насколько мог судить, юный прокурорский свое дело знал. И все понял  без
лишних  слов.  Понятых  подобрал  таких,  что  по   необразованности   и
затурканности смотрят, не видя, и подписывают, не глядя.
   Словно поймав его взгляд, Валентин Шаповалов вышел  в  лоджию.  Встал
рядом, прислонившись спиной к застекленной раме.
   - Сигаретой не угостите, Борис Михайлович? Подседерцев  отметил,  что
память у парня профессионально цепкая и в присутствии старшего по званию
из малопонятной организации особо не тушуется.
   Протянул пачку. Валентин прикурил от своей зажигалки.
   - И что вы обо всем этом думаете? - спросил он, не заглядывая в лицо,
отражения в оконном стекле вполне хватало.
   - Думаю, умеют же люди минимумом средств создать такой уют, - ответил
Подседерцев.
   Квартира Виктора для типовой многоэтажки  действительно  была  чем-то
особенным. Разобрав стену между  кухней  и  комнатой,  Виктор  превратил
образовавшееся пространство в большой кабинет, с окнами  во  всю  стену.
Под кухонные надобности остался  маленький  закуток,  отделенный  барной
стойкой.  Ел,  судя  по   всему,   в   противоположном   углу,   где   в
импровизированной  беседке  из  белых   планок,   увитых   переплетением
пластмассовых листьев, стоял столик и два  кожаных  кресла.  Вдоль  окна
тянулся  стол  из  натурального  дерева.  На  нем  хватило   места   для
компьютера, стопок с книгами, папок с бумагами и безделушками в японском
стиле. В нише у дальней стены стоял полукруглый диван, перед ним на полу
лежала длинношерстная шкура неизвестного  животного.  И  больше  ничего.
Комната  казалась  наполненной   солнечным   светом,   светлый   паркет,
матово-персиковые стены создавали ощущение устоявшегося тепла.  Войдя  в
квартиру, Подседерцев рассчитывал увидеть книжные шкафы вдоль всех стен,
старую мебель и толстые ковры на полу. Но книг, за исключением тех,  что
лежали на столе, сразу не нашли. Оказалось, что библиотека скрывается за
скользящими на роликах ширмами, подобранными в цвет стены.
   Спальня оказалась еще  аскетичней.  Бледно-фиолетовые  стены,  темный
паркет.
   Из мебели только столик с  корявой  японской  сосенкой  и  по-японски
низкое ложе.
   Одежда и прочее, как и книги, прятались от глаз за ролевыми ширмами.
   - Да, жил гражданин Виктор Ладыгин  оригинально,  -  Валентин  сделал
особый упор на прошедшем времени глагола.
   - Версии есть? - перешел к делу Подседерцев.
   - Сейчас  их  можно  наплодить  сколько  душе  угодно,  -  усмехнулся
Валентин. - Следов борьбы нет,  следов  взлома  нет,  соседи  ничего  не
слышали. Или сам прыгнул, или открыл знакомому, а тот уже ему помог.
   - Это в три-то часа ночи открыл? - удивился Подседерцев.
   - Ну вы же примерно в это же время приехали, - тут же подцепил его на
крючок Валентин.
   Подседерцев тяжело засопел, потом усмехнулся.
   - Молодец. Но слабинка одна есть. Не стал бы я так  подставляться.  И
двери были закрыты изнутри на все обороты, и цепочка висела.
   - Резонно, - согласился Валентин. - То, что это не  чисто  английское
убийство, я уже понял.
   - Да уж, Агатой Кристи тут не пахнет.
   - Нет, вы не поняли. Мы так "бытовуху" называем. Жрет компания водку,
песни орут, все друзья, все свои. А утром проснутся  похмеляться,  а  на
кухне труп с многочисленными колото-резаными ранениями. И все, паразиты,
клянутся, что никто его не убивал.
   - Весело живете! - хохотнул Подседерцев.
   - Да уж не скучаем. - Валентин вдруг стал серьезным. - А у вас  какие
версии?
   - Не версия - предчувствие. Убили его.
   - И у меня пока такое предчувствие. - Валентин указал на  раму,  одна
секция была приоткрыта. - Явных следов нет, но  эксперт  нашел  на  раме
характерные микрочастицы. Я заставил его поползать по  спальне  вдоль  и
поперек. И на полу их и нашли. Пятно размыто, контуров стопы не дает, но
все-таки. Я попросил взять пробу в  подъезде.  Если  анализ  микрочастиц
совпадет, то это уже след. Десятый этаж все-таки. В ниндзя верите?
   Подседерцев невольно посмотрел через плечо  вниз.  Припаркованные  во
дворе машины казались игрушечными.
   "Если он прав, то тут поработал специалист экстракласса. Это же какие
нервы надо иметь! - с уважением подумал Подседерцев. - Стоп, а  как  это
стыкуется с нашей  последней  встречей  с  Ладыгиным,  с  его  обещанием
вычислить организатора, с терактом, в конце концов? Никак!"
   И тут он вспомнил слова Виктора: "В этом человеке не осталось  ничего
человеческого".
   Дмитрий, перебиравший папки на столе, вдруг вскинул  голову,  замахал
рукой.
   Подседерцев оттеснил Валентина, первым  вбежал  в  комнату.  Пробежал
глазами  первую  страницу  в  папке.  Дмитрий,  державший  палец   между
страницами как закладку, раскрыл на нужной, "подчеркнул" пальцем строку.
   В списке пациентов, на которых ставил опыты Ладыгин, значился капитан
Прохоров.
   - Умница, вот это след! - Подседерцев потрепал Дмитрия по плечу.
   - Что там? - попытался заглянуть через плечо Валентин.
   Подседерцев успел пробежать глазами всю страницу, оказалось, в опытах
применялся наркотик  ЛСД.  Под  его  воздействием  Прохоров  нес  всякую
околесицу, в основном-про ад и горы  трупов.  "Мог  запросто  растрепать
все, что знал", - сделал вывод  Подседерцев.  Захлопнул  папку,  щелкнул
пальцами:
   - Димка, конверт!
   Рожухин послушно протянул большой конверт из плотной желтой бумаги  -
опера разжились за счет потерпевшего.
   -  Понятые,  попрошу  к  столу!   -   Подседерцев   поманил   пальцем
туберкулезного вида мужичка в  линялых  спортивных  штанах  и  десантной
майке и  женщину,  громоздкую,  как  бульдозер.  -  Вот  папка.  Красный
пластиковый переплет. Здесь прошиты  сорок  две  страницы  машинописного
текста. - Он загнул угол, прошелестел веером страниц.  Продемонстрировал
номер последней. - Так как документ секретный, я не могу ознакомить  вас
с его содержанием. - Мужичок и женщина-бульдозер согласно закивали, судя
по лицам, перспектива попасть  в  секретоносители  им  не  улыбалась.  -
Поэтому я беру папочку, кладу в конверт, на ваших глазах заклеиваю. - Он
проделал все с ловкостью фокусника, бросил конверт на стол.  -  И  прошу
поставить подписи на конверте. Дима, помоги гражданам.
   - Что там было? - очнулся прокурорский, вспомнив  про  свои  права  и
обязанности.
   - Не забудь отразить в протоколе, - напомнил ему Подседерцев.
   - Что там было? - сузил глаза Валентин.
   - Козырный туз! - Подседерцев на радостях  легко  ткнул  его  пудовым
кулаком в плечо.
 
Розыск 
 
   Протокол вскрытия (фрагмент)
   Труп мужчины примерно тридцати лет, нормального телосложения. На теле
многочисленные гематомы, в области верхней трети брюшной полости  разрыв
кожного  покрова.  Колото-резаных  ран  и   огнестрельных   ранений   не
обнаружено.
   Спиралевидный перелом правой лодыжки, перелом лучезапястного  сустава
правой руки. Открытые переломы пятого, шестого и седьмого ребер. Трещина
правой височной кости, обширная  гематома  правой  части  лица,  разрывы
мягких тканей. На шее следы механической асфиксии, при вскрытии обильное
кровотечение из мягких тканей,  перелом  третьего  и  четвертого  шейных
позвонков.
 
Глава тридцать первая 
 
ТУЗ В РУКАВЕ 
 
Телохранители 
 
   Подседерцев блаженствовал, вытянувшись в кресле. Легкая улыбка гуляла
на его резко очерченных губах. На коленях лежала раскрытая папка, у  ног
стояла коробка, доверху забитая такими же цветными пластиковыми папками.
Покойный Виктор Ладыгин страдал манией все записывать и раскладывать  по
полочкам.
   Прекрасная черта, говорящая  о  профессионализме  исследователя.  При
жизни. А после смерти она существенно облегчает работу следователя.
   Бывали случаи, когда под смердящими матрасами умерших в нищете старух
находили спрессовавшиеся  от  времени  пачки  денег,  случалось,  годами
тянувшееся   следствие   выходило   на   серийного    убийцу-тихоню    и
подкаблучника,  успевшего  к  тому  времени  умереть  в  кругу  рыдающих
родственников. Однако шок от таких посмертных открытий не шел ни в какое
сравнение с теми бумагами, что лежали  сейчас  в  коробке.  Если  Виктор
Ладыгин желал навсегда остаться неизвестным, он  своего  добился,  такие
документы секретят  по  максимальной  категории,  штампуя  сверху  гриф:
"Хранить вечно".
   Подседерцев потянулся, посмотрел на часы.  Всего  половина  десятого.
Домой  заскочил  переодеться  и  сразу  же,  вызвав  машину  с  охраной,
отправился на работу.
   Служебное рвение тут  было  ни  при  чем.  "Литерный"  объект  СБП  с
эшелонированной охраной и надежными стенами - вот самое спокойное  такой
находки. В том, что кое-кому этот архив не даст долго спать,  он  ни  на
секунду не сомневался.
   Он посмотрел на телефон. Гладкий изгиб трубки так и просился в руки.
 
   Срочно
   Т. Салину В. Н.
   Сегодня ночью убит Виктор Ладыгин. В следственных действиях на  месте
преступления принимали участие оперативники  СБП  РФ.  Из  квартиры  ими
изъята печатные материалы, принадлежащие Ладыгину.
   Владислав
 
Старые львы 
 
   - Хорошо. Как приедет, сразу же проводите ко  мне.  -  Салин  положил
трубку, развернул кресло так, чтобы  высунувшееся  из-за  дома  напротив
солнце не било в глаза. Зевнул, прикрыв рот ладонью.
   - Не выспался? - спросил стоявший у окна Решетников.
   - Поздно лег. Сообщение от Владислава пришло в восемь, а у меня в это
время - самый сон. - Он Прищурился от яркого света. - Павел  Степанович,
будь любезен, закрой жалюзи.
   Решетников подергал за веревочки, и  кабинет  заполнил  ровный  белый
свет, погасли блики,  игравшие  на  полированной  столешнице,  по  углам
залегли матово-бежевые тени. Салин удовлетворенно кивнул.
   За годы работы он сменил  не  один  десяток  кабинетов  и  побывал  в
тысячах: от тесных прорабских вагончиков до министерских "аэродромов". И
везде  его  поражал  неистребимый  казарменно-казенный   дух.   Нынешняя
бюрократия старалась ухватить от жизни все и рабочие  часы  предпочитала
проводить в ласкающей взгляд обстановке.
   Если  в  работе  все  старались  походить  на   деловито-возбужденных
американцев, то в обустройстве  кабинетов  предпочитали  бюрократический
ампир Французской Республики. И это  было  то  немногое  в  происходящих
метаморфозах, что Салин считал положительным.
   Работать,  действительно,  приятнее  и  продуктивнее   в   элегантном
интерьере, кто же  спорит.  Но  маразм,  поразивший  молодую  российскую
демократию, и здесь давал себя знать. Бросишь мельком взгляд на картинку
в телевизоре, залюбуешься:  благородная  синева  драпировок  на  стенах,
огромное кольцо  стола  жемчужно-белого  цвета,  в  центре-целая  клумба
тропических цветов, по кругу кремово-белые кресла с золотой  резьбой,  в
них сидят  холеные  мужики  в  дорогих  костюмах,  сзади  -  вращающиеся
креслица для челяди и интеллектуальной прислуги, но  цвет  тоже  в  тон,
дабы не портить общего замысла дизайнера. Подумаешь: сильные мира  сего,
вершители судеб всего экономически недоразвитого человечества  собрались
кредиты распределять. А прислушаешься к бубнежу диктора  и  сплюнешь  от
досады. Опять наши, родные, ни от кого не зависящие выясняют,  кто  кому
за газ и свет сколько должен и какой натурой платить намерен.
   В дверь тихо постучали.
   - Разрешите, Виктор Николаевич <См. роман "Угроза вторжения".>? -  На
пороге замер широкоплечий мужчина лет сорока пяти с непроницаемым  лицом
хорошо вышколенного слуги.
   - Да, Владислав. - Салин кивнул. Человек бесшумно прошел по  толстому
ковру к столу, протянул карточку.
   - Примерный фоторобот. Особенно не старались, и так ясно, что это он.
- Голос у него был такой же невыразительный и бесстрастный, как и лицо.
   Салин водрузил на нос очки, всмотрелся в лицо на карточке.
   - Полюбуйся. - Он протянул карточку подошедшему Решетникову. - Что-то
еще, Владислав?
   -  Новых  данных  нет.  Мы  пока  пытаемся  установить,  какой  объем
информации и по каким направлениям  мог  оказаться  в  архиве  Ладыгина.
Следствие   взято   на   контроль   СБП,   прикрытие    они    обеспечат
соответственное.  Но  можно  попытаться  наладить  стабильное  получение
информации. В прокуратуре района у меня сильные позиции.
   Салин с Решетниковым