, пожалуй, швед.  Ведь  есть  же  у  него  родственники,  друзья
детства? Наверняка  они  разоблачили  бы  лжеСвенсона!  Хотя,  с  другой
стороны, знаменитый Штирлиц тоже имел  друзей.  Ну,  пусть  не  Штирлиц,
пусть его прототип, разведчик...
   Разведчик? Твою мать, так вот в чем дело! Это  же...  наш  разведчик.
Наш новый Рихард Зорге и полковник Исаев... в одном  лице.  Затесался  к
неприятелю, ведь Швеция хоть и вопит о своем традиционном  нейтралитете,
а до сих пор нам Полтаву простить не может.  И  в  Первую  и  во  Вторую
мировую   войну   на   стороне   противников   России    была.    Фюреру
высококачественные подшипники для его танков и самолетов до самого конца
поставляла.
   Да, молодцы наши, сумели втюхать скандинавам казачка  засланного.  Ай
да молодцы! Ну умельцы...  Вот  только  почему  он,  этот  Свенсон,  так
бездарно раскрылся перед Панамой и Курбаном? Причем  без  всякой  на  то
надобности. Он что,  уже  не  будет  возвращаться  в  Стокгольм?  Его...
списали? Да не может быть, так спецслужбы со своими не поступают. Законы
конспирации требуют совсем другого отношения к тем, кто вернулся оттуда.
Их охраняют, берегут, не  позволяют  посторонним  тревожить  этих  людей
своим любопытством... А здесь раз - и получите!
   Нет, что-то не то. Что-то не вяжется. Воинская  часть  в  заброшенном
высокогорном ауле, вокруг все свои, нет никакого повода, чтобы  выдавать
себя... так, может, никто никого и не выдавал? Черт,  а  ведь  точно,  с
чего это Геннадий так решил? Хотя постой-ка, а язык?  Швед  же  все  это
время скрывал, что знает русский! Твою мать, опять тот же вопрос, а швед
ли он? Уж больно здорово знает русский. Матерный и командный  тоже.  Вон
как  приказы  выдавал,  словно  ротный  старшина  на  вечерней  поверке.
Солдатики его почище своего командира слушались. Да  и  капитан  тянулся
перед Свенсоном. Готов был чуть  ли  не  сам  вести  новых  пленников  в
камеру.
   Пещера, в которой размещались "камеры", была длинной и темной. Панаме
не удалось разглядеть, где она  заканчивается,  -  на  это  не  было  ни
времени, ни сил. Он даже не удивился, как это в такой с  виду  небольшой
скале, которая возвышается над лагерем и отделяет его  от  озера,  могло
вообще что-то внутри поместиться. Просто не в себе был от потрясения. Но
потом, несколько успокоившись, Панама припомнил, что кроме той двери,  в
которую их пихнули и с грохотом захлопнули, в пещере были  как  будто  и
другие, тоже вроде металлические. А значит,  вполне  возможно,  что  его
друзья сидят тоже здесь.
   - Лера! - закричал он во всю глотку. - Александров! Вы здесь?  Гарун,
отзовись!
   Услышав имя своего сына, встрепенулся и Курбан. Все это время  горец,
на взгляд Панамы, вел  себя  очень  странно.  Ему  полагалось  вроде  бы
беситься, рычать, колотиться в дверь и выкрикивать угрозы.  Ну  как  же,
гость, его гость, тот, кому он предоставил кров,  разделил  с  ним  свою
еду, взял и подло предал! Швед не только не помог  освободить  сына,  но
еще и самого хозяина дома приказал арестовать и посадить под  замок.  Но
Курбан, наоборот, сидел тихо как мышь и вовсе не собирался протестовать.
Выглядел он растерянным, подавленным и уж точно не способным ни на какое
сопротивление.
   Между тем Алиев, все это  время  неподвижно  сидевший  на  корточках,
поднялся и подошел к двери. Он  тихо  дотронулся  до  плеча  Геннадия  и
произнес:
   - Не кричи, не надо. - Горец говорил так тихо, что Геннадию  пришлось
напрячь слух, чтобы разобрать, что он говорит. -  Не  доставляй  радости
этим шакалам. Нужно думать, следить за ними, смотреть, что  они  делают,
понять, что хотят. А  до  того  не  раздражай  их,  делай  вид,  что  ты
смирился, что ты не опасен. Пусть враг успокоится - тогда и раскроется.
   - Но там же твой сын! - шепнул в ответ Панама. - Это же его  коня  ты
узнал...
   - Гарун мужчина и сам знает, что ему делать. - Алиев,  давая  понять,
что разговор окончен  и  больше  он  не  хочет  говорить  на  эту  тему,
повернулся и пошел в глубь камеры. - Это нас озеро наказывает, - добавил
он на ходу.
   - Озеро? - Панама вспомнил, что так и не дослушал до конца рассказ об
этом озере и чем оно так опасно. - А оно здесь при чем?
   Курбан не торопился с ответом. Он кряхтя присел на  корточки,  ощупал
рукой пол у стены, снял пиджак и аккуратно его расстелил.
   - Садись! - сказал он, делая приглашающий жест рукой. -  Как  говорят
русские, в ногах правды нет. Да и на земле вообще.
   - Нет, ну что за... гадство! - Панама со всей силы пнул дверь  носком
ботинка и  запрыгал  на  одной  ноге,  морщась  от  боли.  Дверь  стояла
непоколебимо. - Суки... Твари! А еще... свои, называется!
   - Возьми себя в руки! - В негромком голосе Курбана звучала жесткость.
- Будь мужчиной! Гнев  тогда  показывать  надо,  когда  до  горла  врага
доберешься. А до этого спрячь его и не показывай, что у тебя на душе.
   - Ну, конечно, получить по роже и... утереться! - не унимался Панама.
- Я капитан... и эта сука тоже капитан... Мы...  я...  должен  кланяться
ему? Молчать и делать вид, что все в порядке?
   - Должен! - Курбан повысил голос. - Если ты мужчина, то должен! Нужно
будет - и на колени встать должен! Не для того, чтобы шкуру свою спасти,
хотя и она пригодится, - ведь мстить  может  живой,  от  мертвого  толку
мало, - но главное  не  это,  главное  то,  что,  падая  на  колени,  ты
становишься ближе к врагу, ты сокращаешь расстояние  до  него.  А  потом
бросок и удар! Да такой, в котором  весь  твой  гнев,  вся  твоя  злость
сидит! От которого ни одна  броня  не  спасет!  Понял,  глупец?  А  пока
успокойся и не трать силы зря. Копи их для ответа тому... капитану.
   Геннадий почувствовал, что его спутник далеко не так прост,  как  это
могло показаться вначале. И что в словах горца больше  правоты,  чем  во
всем, на что способен был сейчас он сам.  Так  что,  хоть  и  с  большим
трудом, он взял себя в руки и послушно сел рядом с Курбаном.
   - У тебя есть план? - обратился он к нему. - Черт, как же противно на
эти рожи смотреть! Интересно, как они доложат о нас начальству?
   - Они не доложат, - после короткой паузы ответил Алиев. - О том,  что
мы здесь, вообще никто не узнает.
   - Как это? Они что, убьют нас? Так это же беззаконие!
   - Какие сейчас законы? - В темноте  лица  горца  было  не  видно,  но
Панама мог поклясться, что тот усмехается. - Кто их соблюдает? Ты  давно
видел такого начальника... пусть он руководит всего лишь пунктом  приема
стеклотары, но все  равно  уже  начальник,  так  ты  видел,  чтобы  хоть
кто-нибудь из этого племени соблюдал  закон?  То-то  же!  А  тут  вообще
закрытый  район...  боевые  действия  рядом.  Бандиты...  Спишут  и   не
задумаются. Скажут, ушла съемочная группа в горы, а вместе с ней  и  оба
Алиевых. Отец и сын. И не вернулись.  Чечены  всех  перестреляли.  А  за
иностранца выкуп требуют.
   - Слушай, ты чего... радуешься? -  возмутился  Пономарев.  -  Ты  так
говоришь, как будто бы тебя это не касается! Ни тебя, ни сына... Или  ты
просто хочешь показать: мол, вот я какой хладнокровный и ничто  меня  не
сломит? Черт, как же мне все это... Мартин сука! Я же его... я же  верил
ему! А он... всех нас... зараза!
   Обуреваемый гневом, Геннадий умолк, не найдя нужных слов.
   Молчал  и  Курбан.  Его  одолевали  тревожные  мысли,  он  не  считал
необходимым выказывать свои чувства. Что толку от  слов?  Один  поступок
скажет больше, чем сотня фраз. Можно тысячу раз сказать: "я убью врага",
а тот будет себе жить-поживать как ни в чем не бывало. А можно  пойти  и
сделать. А потом пусть за тебя говорят другие.
   - Ну так что там с озером? - напомнил Геннадий. -  Будет  продолжение
или как?
   - Да что тебе это озеро далось? - начал было Курбан  и  передумал.  -
Впрочем, теперь ты как никогда имеешь право узнать...  что  ждет  нас  в
случае неудачи.
   - Что ждет? - переспросил Панама. - Ты же сказал, что нас убьют.
   - Я сказал только, что они не боятся сделать так, чтобы мы исчезли, -
уточнил Курбан. - Им незачем нас убивать... Они  и  тех  людей,  которые
вместе с Муртузом пошли к озеру, тоже не убили.
   - Это ты о тех, которые решили наказать обидчиков чабана?
   - Да. О тех, кто не вернулся. Ни один не вернулся. Вначале не  знали,
что и думать, не хотелось верить в плохое. А потом... потом  пришли  они
сами. От людей  не  отличишь,  только...  глаза  неживые.  Ты  наверняка
замечал, человек, когда смотрит на ребенка, на  любимую,  на  родителей,
его глаза меняются. Когда злится, когда радуется... А у этих всегда одни
и те же. Рассказывают... они... их даже наши собаки боялись.
   Да что собаки, стоило только появиться чужакам, на что волки -  звери
без страха, и те разбегались. Не веришь? Или, может, тебе  смешно  такое
слышать? Геннадий вздрогнул, словно очнувшись.
   - Мне? Смешно? - опешил он. - Да я слушаю! Внимательно! Ты  дальше...
дальше давай!
   -  А  что  дальше,  наши  же  тоже  не  пальцем  деланные.  Собрались
мужчины... взяли винтовки... и  стали  следить  за  пришельцами.  Одного
подстрелили, другого...  А  они  оживают!  Не  сразу,  но  все  равно...
оживали. Пока сельчане не научились в головы им попадать. Вот тогда  уже
все, конец. А разгадав секрет, стрелки стали  засады  устраивать.  Много
чужаков положили. Не зря говорят, что у нас мальчики с винтовкой в руках
рождаются.
   - И что, всех перебили? - Геннадий решил, что лучше не умничать и  не
рассказывать про бронежилеты, благодаря которым "оживали" чужаки.  Пусть
рассказывает как хочет. Легенда есть легенда, в ней  обязательно  что-то
приукрашено. - Или они стали в касках ходить?
   - Какой всех?! Они  знаешь  какие  хитрые!  Видят,  что  плохо  дело,
колдовать стали! - Алиев рубанул рукой воздух. - Ты можешь сказать,  что
сказки все это... я сам бы так сказал. Но это было! На самом деле  было!
Они хватали наших людей и делали их... не людьми. Рабами  делали.  Хуже,
чем рабами. Рабы, те  хоть  убежать  могли,  здесь  же...  воли  лишали.
Сыновья отцов, матерей не признавали. Тогда наши взялись  по-серьезному.
Устроили настоящую войну. Вопрос стоял ребром: или мы,  или  они.  Ох  и
погибло тогда людей! Много... очень  много.  На  Белого  царя  почему-то
списали, а на самом деле это те чужаки воевали. Ну, и им тоже досталось.
А потом случилось самое страшное. В аул пришел аждаха.
   - Кто пришел? - переспросил Геннадий. - Аш...
   - Аждаха... Чудовище, по-вашему, - пояснил Курбан. - Ну, как  дракон.
Только еще страшнее и больше.
   - Змей Горыныч, что ли? - догадался Панама. И тут  же  выругался  про
себя. Он боялся, что своей глупой шуткой оскорбил горца, но  тот  принял
подсказку серьезно.
   - Наверное... я не  знаю.  Но  это  ваше,  русское  название.  Вполне
возможно, что этот гад к вам еще раньше приходил. Вот вы и дали ему свое
имя. А мы свое. - Курбан пожал плечами. - Да и кто помнит, как на  самом
деле было? Все же со слов берется... Один рассказал, другой  как  понял,
так и пересказал, кто его слушал, тоже свое добавил и дальше пустил. Вот
и получаются... легенды. Или мифы, а хочешь, и сказками назови.  Но  они
же не из воздуха взялись, наверное, есть какая-то основа.
   - Знаешь, - вдруг поддержал горца Геннадий, -  а  ведь  ты  прав,  не
найти ни одного народа, в легендах которого не было бы своего дракона. У
китайцев, у японцев, у индейцев майя, у инков... у нас. Да, Индию забыл!
И скандинавов тоже... мать их шведскую. Свенсон, тварь подколодная!  Вот
где змеюка... на груди пригрел! Ну и что натворил твой аждаха?
   - Он не мой... он...  ихний...  чужой.  -  Курбан  говорил  медленно,
тщательно подбирая слова, видно было, что это дается ему с трудом. - Мои
земляки защищались как могли. Они стреляли в чудовище, но пули не  могли
причинить ему вреда! Он  уничтожил  наши  дома...  просто  раздавил  их!
Глотал людей, бил хвостом... Да так, что никто устоять не мог.
   Панама впервые подумал, что темнота имеет свои преимущества. Если  бы
не она, то Курбан увидел бы на его лице скептическую улыбку, которую  он
не смог удержать. Уж больно все звучит как-то несерьезно, сказка,  да  и
только...
   - И куда делся потом этот... аждаха? - спросил он. - Ну, порушил все,
побил ваших... дальше что произошло? Как его одолели?
   - Да нет, не одолели  его.  -  Курбан  тяжело  вздохнул.  -  Живет...
ублюдок - не люблю это слово, не для людей оно,  но  тут  подходит...  В
озере живет.
   - В озере? - недоверчиво переспросил Панама.  -  В  вашем  озере?  Не
может быть! А почему до сих пор его не  убили?  Не  поймали?  Ученых  не
привезли? Бомбу, в конце концов, почему не кинули?
   - Убить пытались... и ловить тоже. И не раз. Наши ребята, местные, из
тех, чьих дедов и прадедов это чудовище сгубило. Не  попадается,  хитрый
он! Даже динамит кидали. Издали, не подходя к воде. Но все  напрасно!  -
Курбан на мгновение замолчал. -  Может,  помогают  ему  до  сих  пор.  А
ученые... Знаешь, после того случая пришел к нам... один  из  тех  наших
земляков, кто стал... рабом. И от чужих предложил перемирие. Даже, можно
сказать,  мир.  Они  больше  нас  трогать  не  будут,  ни  убивать,   ни
переделывать, а взамен мы забудем об озере. Напрочь забудем!  Мало  того
что ходить к нему не будем, но и никому не станем рассказывать о  нем  и
его Хранителе. Это они так аждаху назвали... Хранитель. И  предупредили,
что, если кто из наших земляков  проговорится,  аждаха  вновь  придет  и
тогда уже никто не спасется.
   - И вы поверили? - удивился Геннадий.
   - А куда денешься? Воровать сельчан  они  действительно  перестали...
постепенно и сами исчезли с глаз. Мы, наше поколение, никого из них  уже
не видели. Да и то сказать, мало кто отваживался к озеру приближаться. А
кто не верил и шел проверить... их уже никто потом не видел. Вот и пошел
негласно закон такой меж нас: чтобы горя лишнего не было, придерживаться
договора предков. И самим к озеру тому проклятому не ходить, и  людям  о
нем не рассказывать.
 
*** 
 
   - Долго же ждать тебя пришлось! - Мохов уступил свое кресло гостю,  а
сам расположился на большом диване, что стоял  у  стены,  -  Я,  как  ты
позвонил, жду, жду... Эти клоуны - пацан с бабой -  объявились...  Потом
отец этого пацана с рыжим, а тебя все нет. Я уж думал, что все, завяз ты
на кордонах да блокпостах. Там же такие отморозки, что... им пулю кому в
башку загнать, что два стакана в одну глотку вылить!
   - Что поделаешь, после той... бойни в Москве приходится рисковать.  -
Свенсон вздохнул. - Прости, говорю вещи неприятные, но факт  есть  факт:
мы  проиграли  сражение  и  теперь  там,  где  считали  себя  хозяевами,
приходится прибегать к таким вот хитростям.
   - Да, глупо, конечно, получилось, - согласно кивнул головой Мохов.  -
Но я никак не могу взять в толк, как  это  можно  было...  так  бездарно
провалить операцию? Я со своими ребятами и то большего добился бы! А там
же элита собралась. Золотые, Чистильщики, да от одних только имен голова
кружится. Лучшие бойцы, сам...
   - Давай не будем спешить с выводами, - недовольно перебил его Мартин.
Он, нахмурившись, посмотрел  на  часы.  -  Когда,  ты  говоришь,  должны
подойти наши?
   - Да вот уже... с минуты на минуту. - Капитан тоже бросил  взгляд  на
висящие на стене большие кварцевые часы. Безвкусные, в виде  увеличенной
модели наручных, они показывали пятнадцать часов двадцать минут.  -  Сам
понимаешь, столько постов надо пройти... Пусть даже Ваха через канал  их
ведет, все равно это непросто. А до входа в канал еще  добраться  нужно.
Нет, сейчас не те времена, когда можно было все  по  расписанию  делать.
Войска и менты, как местный "Зов" отключили, совсем другими стали. Злые,
никого не признают...
   -  Ладно,  недолго  ждать  осталось.  -  Швед   старательно   избегал
разговоров на неприятные темы. - Думаю, что все будет в  порядке.  Я  же
сумел дойти! Хотя и шел прямиком, без всяких ваших подземелий.
   - Так у тебя какое прикрытие было! - не  сдавался  Мохов.  -  Ученый,
эколог, руководитель съемочной группы. Да  еще  ни  слова  по-русски  не
говорит. Кто в тебе заподозрит голема?
   - Так на то тебе голова дана, чтобы думать! - усмехнулся  Свенсон.  -
Вот как в нашем случае. Можно сидеть и гадать, как там все было, а можно
вначале все узнать,  а  только  потом  обсудить.  Я  предпочитаю  второй
вариант. Подождем очевидца, выслушаем, а уж  потом  и  решать  будем.  А
пока...
   Мартин умолк и посмотрел в окно. Отсюда ему хорошо был виден  вход  в
пещеру, куда увели пленников.
   - Слушай, Валентин,  у  тебя  здесь  есть  врач?  -  спросил  он,  не
поворачиваясь к собеседнику.
   - Прапорщик Минаков, - по-военному четко доложил Мохов. - Ну,  врачом
его назвать сложно, по  образованию  он  фельдшер,  но  раны  обработать
может. А большего от него и не требуется.
   - Капельницу поставить может?
   - Капельницу? Зачем... А, ты об этом. - Капитан понимающе усмехнулся.
- Конечно, может, да и капельница имеется. Но у меня же все бойцы уже...
"привиты"! Один,  правда,  испугался  и  сбежал...  Дурак,  как  ушел  в
подземелье, так никто его  больше  и  не  видел.  А  остальные  все  как
огурчики в банке, готовы к употреблению в любое  время.  Разве  что  еще
дрессуру не проходили и программирование. Специалиста не было,  а  моего
уровня мало...
   - Ничего, подправим твой уровень, - пообещал швед. -  Хватит  тебе  в
Глиняных ходить. И людей твоих тоже в порядок  приведем.  После  потерь,
которые мы понесли, повышение статуса ждет многих, ты не исключение. Нам
теперь столько работы предстоит, каждый "мобилизованный" на  счету.  Вот
потому я и приказал тебе пленников беречь. Я специально подбирал себе  в
группу таких людей, которых можно сразу в  работу  брать.  Один  летчик,
майор...
   - Это рыжий, что ли? - перебил его капитан. - Глазами так и сверкает,
вот-вот дырку прожжет!
   - Рыжие, они всегда бойцами хорошими были,  -  усмехнулся  Мартин.  -
Неуступчивая порода! Но тот, кого ты имеешь в виду, всего лишь  капитан,
зенитчик... Хотя в нашем деле специальность  значения  не  имеет,  какую
программу в него заложим, тем  и  будет.  Главное,  чтобы  компьютер,  -
Мартин постучал указательным пальцем по своему лбу,  -  работал  хорошо.
Знаешь, что  бы  ни  говорил  Бин...  покойный  Бин,  а  я  считаю,  что
"Авиценна" "Авиценной", а способности, заложенные  в  индивидууме,  тоже
немаловажный фактор. Вон сколько нас, големов... Начинали все  с  одной,
стандартной программы, а видишь, все равно все мы разные! Так что вояк я
не зря с собой привез.
   - Вояку! - поправил Мохов. - Одного вояку. Майора у меня  нет.  Здесь
только два местных, отец и сын, капитан-зенитчик  и  девица-переводчица.
Да, и конечно, тот, кого Уколов покойный прислал.  Но  он  в  подземелье
давно, его Ваха приказал в строгости держать, говорит,  что  он  опасный
трансформер...  Слушай,  а  девица  тебе  в  группе  зачем?  Раз   решил
собственную гвардию с собой привести, вернее, пока только  кандидатов  в
нее, то брал бы и мужика переводчика.  Военного.  Благо  их  без  работы
осталось много. А тут баба... толку с нее!
   - Не скажи! - Мартин покачал перед собой пальцем. - В моем  плане  ей
отводится очень  важное  место.  Это  пока  нас  не  раскрыли,  пока  мы
действовали без оглядки на СМИ и  спецслужбы,  можно  было  игнорировать
маскировку. А теперь, когда "Зов" выключен, когда  все  предупреждены  о
нашей деятельности, Попова нам пригодится. Тем более здесь, в Дагестане,
где столько горячих мужиков. Да она нам такие двери  откроет,  какие  ни
тебе, ни мне не преодолеть. Без ультразвука, естественно. Забудь  о  тех
временах, когда одного только появления голема  было  достаточно,  чтобы
вопрос решился сам собой. До тех пор, пока не вернем утраченные позиции,
пока не восстановим сеть управления, а  главное,  не  запустим  всеобщий
"Зов", мы должны быть осторожны  и  незаметны.  Кытмир  и  так  чуть  не
потерял Землю! Но подожди, все это х