,
вертел головой во все стороны. Вслед за капитаном из  "доджа"  выбрались
Мартин и Лера. Переводчица, одетая, слава богу, в длинные джинсы и такую
же рубашку навыпуск, сладко потянулась и стала что-то  быстро  объяснять
шведу. Тот понимающе  кивал  и  сам  с  видимым  удовольствием  разминал
затекшие от длительного сидения мышцы.
   - Слышь, Гера, а мы-то думали, что отдохнем от цивилизации. -  Панама
продолжал осматривать место, где им предстояло провести пару  ночей.  Он
показал на небольшой ветряной электрогенератор. - А здесь те же блага...
разве что удовольствия на улице.
   Он кивнул на нужник. Герман развел руками, мол, что поделаешь, хорошо
еще, что так,  могло  быть  и  хуже.  Вон,  солдаты,  мимо  которых  они
проезжали по дороге, те вообще  в  палатках  живут.  И  ничего,  терпят.
Понимают, что  здесь,  в  высокогорье,  боевикам  очень  легко  наладить
поставки оружия из соседней страны. Вот и приходится держать бойцов даже
там, где, кажется, и делать-то нечего. Трудно,  конечно,  обеспечить  их
боеспособность, но что поделаешь, не  по  своей  воле  мы  в  эту  войну
вступили. Да и разве сейчас  важно,  кто  первый  выстрелил?  Главное  -
закончить  бы  все  это  безобразие  поскорее,  дать  людям  возможность
зарабатывать, вести спокойную жизнь, обеспечить  стабильность,  тогда  и
достаток придет.
   - Ну что ж вы у ворот  стоите?  Проходите,  проходите!  -  пригласила
хозяйка. - Сейчас чай поставлю, пока попьете с дороги, там и обед  будет
готов. Вы хинкал кушаете?
   - Мы, уважаемая,  все  кушаем,  -  заверил  Панама.  -  Еще  пожалеть
успеете, что таких постояльцев к себе зазвали. Вы нам лучше скажите, чем
помочь? Может, воды натаскать или дров? Не стесняйтесь, пока доехали  до
вас, руки по работе соскучились.
   - Это кто ж гостей работать заставляет? -  засмеялась  Загидат.  -  А
вода у нас своя, муж с сыном родниковую воду прямо в дом провели. А  что
касается дров, так откуда они в горах? Для плиты есть газ в баллонах,  а
для отопления углем пользуемся. Бывает, что и керосином,  но  я  его  не
люблю, воняет сильно. Ну, идемте, идемте, дочка уже стол накрыла, я  вам
покажу, где умыться с дороги, где отдохнуть...
   Стол был накрыт  на  просторной,  с  высоченными  потолками  веранде.
Традиционные конфеты, самодельная  и  заводская  халва,  орешки  и  мед.
Господи, сколько же в горных селениях меда! В сотах и без, самых  разных
оттенков желтого и янтарного цвета, собранный пчелами на  том  или  ином
склоне и от этого имеющий самый широкий спектр лечебного действия, он  -
украшение любого стола. Пусть ученые всех стран  ломают  себе  головы  в
поисках секрета горского долголетия, но для Александрова с некоторых пор
стало понятно, что здесь не обошлось без этого бесценного дара маленьких
крылатых тружениц - пчел.
   - Вот, попробуйте нашего варенья! - Загидат внесла несколько вазочек.
- Это алычовое, это яблочное, а это вишневое!
   - Скажите, Загидат, - не удержался от вопроса Панама, - а почему, где
бы мы ни остановились, нас всюду угощают вареньем и  везде  оно  разного
цвета? Вот то же алычовое. У вас оно... темно-желтое,  почти  горчичного
цвета. А утром мы проезжали один аул, так там нас  угощали  янтарным.  А
вчера оно было темное, почти как сливовое... наверное, рецепты разные?
   - И рецепты разные, и алыча разная, - пояснила улыбчивая хозяйка. - У
нас же как: чем выше в горы, тем прохладнее. Есть склон горы, где солнце
чуть ли не весь день, а есть, где и  лучика  не  бывает.  Везде  деревья
по-разному растут, в разные сроки вызревают... Те же яблоки  возьми.  Их
же весь сезон собираешь. Начинаешь летом внизу, в долине, а заканчиваешь
осенью в горах. И все время свежие, только-только поспевшие.
   - Вот здорово! - восхитилась Валерия. - Можно  завод  ставить  и  без
всяких хранилищ обойтись!
   - Лера, не забывай, что счастья много не бывает,  -  остудил  ее  пыл
Герман. Он вспомнил сады на Кубани и вздохнул.  -  Здесь  же  за  каждым
деревцом приходится полдня карабкаться на скалу и полдня спускаться. Или
наоборот. Ты  вспомни,  какие  поля  мы  проезжали.  Крохотные  террасы,
заполненные землей, натасканной из плодородных долин. Плетеная ограда  -
вот и вся защита этих, с позволения сказать,  полей.  Это  же  каторжный
труд! Попробуй в таких условиях вырастить урожай - и никаких заводов  не
захочешь.
   - А как же без труда? -  удивилась  Загидат.  -  Конечно,  приходится
попотеть, зато как потом приятно, когда на стол есть что положить! Да вы
чего смотрите, угощайтесь, угощайтесь! Курбан с сыновьями постарался  на
славу, у нас полные подвалы такого  варенья.  Его  столько,  что  девать
некуда! Каждый год говорю себе, что больше не буду  связываться  с  этим
делом, прошлогодние банки девать некуда, так нет, муж  яблоки  принесет,
не  выбрасывать  же?  Вот  и  берешься  за  работу.  Так  что  спасайте,
освобождайте место под нынешний урожай! Я вам еще  и  в  дорогу  варенья
положу!
   - Ну что вы... - завозражал было Герман, но не договорил - на веранду
вбежал высокий темноволосый парень лет двадцати. Он  был  так  похож  на
хозяйку, что можно было даже не спрашивать, чей это сын.
   - А вот и Гарун явился! - воскликнула Загидат. Она обрадовалась,  что
теперь есть на кого оставить приезжих и без помех заняться  кухней.  Как
же, появился такой повод блеснуть кулинарным  искусством,  а  приходится
отвлекаться, не оставлять же людей без внимания!
   - Это мой старший! - В словах горянки было столько гордости и столько
любви, что на залитой светом веранде стало  как  будто  еще  светлее.  -
Сынок, ты посиди с гостями. Смотри, чтобы они не скучали! Но и вопросами
не надоедай...
   - Ну мама! - Гарун,  с  трудом  оторвав  блестящие  черные  глаза  от
Валерии, укоризненно посмотрел на мать. - Я сам знаю, что делать.
   - Хорошо-хорошо, - примирительно улыбнулась Загидат. - Все знают, что
ты уже взрослый.
   Едва дождавшись, пока мать  выйдет,  Гарун,  мельком  бросив  быстрый
взгляд на Леру, посмотрел в окно.
   - Это на нем вы приехали? -  Он  показал  пальцем  на  "додж"  и,  не
дожидаясь ответа на вопрос, тут же задал еще один:
   - А что это за сетка странная у вас сзади торчит?  И  рога  маленькие
перед ней...
   - Это антенна спутникового телефона. -  Панама  первый  догадался,  о
каких  "рогах"  говорит  Гарун.  -  Нам  нужна  постоянная  связь...   с
коллегами, вот для этого и возим с собой оборудование.
   - А вы...
   - Мы - съемочная группа, - поспешила объяснить Валерия. - Это  Мартин
Свенсон, руководитель проекта.  Меня  зовут  Лера,  я  переводчик.  Гена
оператор, а Герман водитель.
   - А я Гарун! - горделиво заявил темноволосый. - Гарун Алиев.
   - Вот и познакомились. - Панама протянул руку, которую молодой  горец
с готовностью пожал. - Будешь нам помогать?
   - Конечно! -  горячо  согласился  парень  и  вновь,  не  удержавшись,
стрельнул глазами в сторону Леры. - А что нужно делать?
   - Да в общем-то ничего особенного. - Валерия  перевела  слова  Гаруна
Свенсону. Дождавшись ответа начальника, спросила:
   - Ты же, наверное, хорошо знаешь горы?
   - Я?!!!
   - Да верим, верим! - Панама поспешил потушить огонь в глазах  Гаруна.
- Мы прекрасно понимаем, что лучше тебя нам никто горы не  покажет.  Это
Мартин спросил, просто чтобы начать разговор.
   - Я здесь каждый камень знаю! - улыбнулся Алиев.  Его  еще  по-детски
пухлые губы растянулись, обнажив великолепные белые зубы. - Скажи,  куда
тебя отвести, и мы пешком там будем раньше, чем кто-то другой на машине.
А если верхом, то и говорить не о чем!
   - Верхом? - встрепенулся Герман. - А что, есть лошади?
   - Ну вы даете! - засмеялся Гарун. - Вы же в горах!  Здесь  без  коня,
как...
   Парень поискал слова для сравнения, но, так и не найдя таких, которые
могли бы выразить его чувства, почел  за  благо  не  продолжать.  Вместо
этого  он   стал   расписывать   достоинства   своей   красавицы   Мери,
кобылы-пятилетки ахалтекинской породы. Да лучше ее нет  лошади  во  всем
районе! Говоря это,  Гарун  так  сверкал  глазами,  что  ни  Герман,  ни
Геннадий не стали подвергать сомнению слова молодого  человека.  Хотя  и
были уверены, что в любом ауле найдется такой  же  любитель  лошадей,  у
которого тоже найдется "лучший конь в районе".
   А вот на Леру рассказ Гаруна произвел глубокое впечатление.  Она  так
живо представила лебединую шею Мери, ее  короткий,  поджарый  корпус  на
тонких, длинных ногах, что сорвалась с места  и  подскочила  к  юноше  -
дескать, нельзя ли ей покататься верхом?  Знала  бы  она,  чем  это  все
закончится...
   Какой же  горец  устоит  перед  капризом  женщины?  Тем  более  такой
красивой,  такой  очаровательной.  Гарун   с   таким   жаром   предложил
прокатиться прямо сейчас, что Валерия, вначале несколько смутившись, тут
же отбросила все сомнения и перевела предложение  Мартину,  предлагая  и
ему размяться перед обедом. Выслушав Попову, тот  добродушно  улыбнулся,
но от поездки отказался. Решительно помотав головой, швед показал  рукой
на Александрова и произнес несколько слов на своем языке.
   - Герман, Мартин предлагает, чтобы мы вместе с тобой  воспользовались
моментом и прокатились по окрестностям. Я посмотрю, что можно снимать, а
ты разведаешь дорогу к этим местам. - Глаза Валерии  испытующе  смотрели
на Германа. - Как, поедешь?
   Мог ли он после такого взгляда отказаться? Да ни  за  что  на  свете!
Даже если бы пришлось скакать верхом на крокодиле. А то, что нет  опыта,
так это  не  беда.  Подумаешь,  делов  -  то!  Седло,  поводья  и  конь,
дружелюбное существо. Тем более что в детстве пару раз доводилось бывать
в деревне, там и научился сидеть верхом. Правда, ему  всегда  доставался
старый, спокойный мерин, но все равно, научился по крайней мере  держать
в руках вожжи. А потому надеялся,  что  не  ударит  лицом  в  грязь.  Не
хватало только оплошать на глазах у Леры и этого мальчишки.
   Майор решительно встал. Гарун только этого  и  ждал!  Он  вскочил  и,
забыв обо всем, бросился к двери. Герман подал руку  Лере.  Та  еще  раз
лукаво взглянула на него и, улыбнувшись его смущению, легко скользнула к
выходу.
   - Вы куда собрались? А обедать!  -  воскликнула  встретившаяся  им  в
коридоре Загидат со стопкой тарелок в руках. - Гарун, это что такое?!  -
На лице хозяйки была написана растерянность. - Ты куда  гостей  уводишь?
Они же с дороги! Не накормил, не дал отдохнуть...  Мери?!  -  догадалась
она. - Это ты... ну, совсем с ума сошел! Так, давайте назад, за стол,  а
кататься потом поедете!
   - Ну мама, мы же быстро! - Гарун умоляюще сложил  руки  на  груди.  -
Пока то да се, мы уже вернемся. Кружок сделаем, и все.
   - Да-да, - поддержала его  Валерия,  -  нагуляем  аппетит  и  немного
придем в себя после езды в машине. Мотор так шумит, что до сих пор гул в
ушах  стоит.  А  у  вас  тихо...  хорошо,  воздух  такой  чистый,  такой
прозрачный, что сидеть под крышей не хочется. Мы правда скоро  вернемся,
вы даже не заметите, как мы уже будем тут!
   - А не свалитесь? - Хозяйка  с  сомнением  посмотрела  на  гостей.  -
Лошадки-то у нас резвые.
   - Да что вы! - засмеялась Лера. - Я все годы, пока была студенткой, в
спортшколу ходила. И хоть на  стипль-чез  не  взяли,  кое-чему  все-таки
научилась.
   - Ну, смотрите сами,  -  сдалась  Загидат.  -  Опоздаете,  я  на  вас
обижусь! А ты, Гарун, смотри, чтобы Мери  гостье  отдал!  А  то  сам  не
додумаешься!
   - Конечно, мама! - со смехом сказал Гарун. - Зачем нам  всем  думать,
когда у нас есть ты?
   - Насмехаешься над матерью? Ну-ну! -  все  еще  укоризненно,  но  уже
мягче произнесла Загидат. И тихо, так, чтобы ее  не  услышали  приезжие,
добавила:
   - Только смотри, к озеру ни шагу!
   Парень кивнул и, посерьезнев, незаметно глянул на своих спутников. Но
те были заняты разговором.
   - Значит, говоришь, мотор громко гудит? - вполголоса спросил  Герман.
- Гул в ушах стоит?
   - Не вредничай! - так  же  тихо  ответила  Лера.  -  Видишь  же,  как
мальчику хочется показать лошадь? От тебя что,  убудет,  если  дашь  ему
немножко покрасоваться?
   - Очень надеюсь, что не убудет, - пробормотал Герман, поднимая  глаза
на Леру.
   Ответом  ему  был  укоризненный  взгляд,  но  тут  же  девичьи   губы
раздвинулись в улыбке. Да еще какой! Той, от которой мгновенно забываешь
все на свете.
   Мери превзошла все ожидания. Она оказалась еще краше, чем ее описывал
Гарун. Высокая, стройная кобылка олицетворяла собой  сплав  изящества  и
силы. Даже Герман, с тревогой ожидавший встречи  с  норовистыми  горными
лошадьми, ахнул от восхищения.
   - Не зря в авиации говорят, что только красивые  самолеты  летают,  -
проговорил он.
   - Какая прелесть, - выдохнула Валерия. - Господи, я влюбилась!
   - Я же говорил, что моей Мери нет равных!  -  Гордый  за  свою  Мери,
которая произвела такое впечатление на гостей, Гарун ласково прижался  к
лошадиной морде. - Мери, красавица моя! Знали бы вы, какая  она  умница!
Иногда кажется, что она в некоторых вещах умнее меня!
   Как и было обещано, Мери досталась  Валерии.  Гарун  оседлал  гнедого
горячего  Карая,  а  Александрову  предложили  стареющего,  но  все  еще
быстрого и выносливого метиса, носящего гордое имя Маркс. Герман, узнав,
что ему предстоит оседлать коня, который носит имя деятеля, запустившего
по Европе призрак  коммунизма,  даже  приосанился  и  проникся  чувством
собственной значимости. Еще бы! Скажи кому, что поднимал на дыбы  самого
Маркса... никто не поверит. И правильно сделает, по правде говоря.  Чего
больше всего опасался майор запаса, так это как бы  его  конь  не  начал
брыкаться да становиться на дыбы. Случись такое, он непременно свалится.
Вот будет позор!
   - Герман, не спи! - крикнула Лера и легким  движением  колен  послала
Мери вперед. Умное животное мгновенно отреагировало на команду и рвануло
с места. Гарун без видимых усилий мгновенно оказался рядом с девушкой.
   Пока Герман собирался приказать своему жеребцу трогаться, тот сам, не
дожидаясь, пока всадник наконец соберется с духом,  рванул  вдогонку  за
более молодым соперником. Ревность свойственна не  только  людям,  но  и
лошадям.
   Лера не хотела огорчать Загидат и заставлять  себя  ждать,  а  потому
решила  подняться  на  небольшую  возвышенность,   на   склоне   которой
находилось селение, и,  сделав  круг,  вернуться  назад.  Дав  поводьями
направление, она пустила Мери в легкий галоп. Однако норовистой  кобылке
этого было мало. Ей хотелось размяться, и,  чувствуя,  что  всадница  не
против, Мери перешла на более быстрый аллюр. Карай не отставал, Маркс, к
сожалению Германа, тоже. Он уже  отчаянно  жалел,  что  ввязался  в  эту
авантюру, но не мог же он отпустить Леру одну? Да еще с молодым  парнем.
И пусть он, может быть, выглядит смешно, но отстать  он  ни  за  что  не
отстанет!
   Между тем Валерия, легко взлетев на  вершину,  остановила  лошадь  и,
зачарованно оглядев величественную панораму,  замерла  в  восхищении.  С
холма открывался воистину потрясающий вид. Всюду, куда ни  кинь  взгляд,
были  горы.  Далекие  и  близкие,  большие  и...  очень   большие,   они
величественными монументами  возвышались  совсем  рядом,  подальше,  еще
дальше... повсюду. Переливаясь различными оттенками зеленого внизу, выше
они становились красновато-коричневыми и  желтовато-серыми,  их  вершины
вздымались вверх на такую высоту,  что  казалось,  если  стать  там,  на
вершине, то увидишь, как облака  проплывают  прямо  под  твоими  ногами.
Найдется ли что-либо равное горам по величию и красоте?
   - Нравится?
   Лера вздрогнула  и  обернулась.  Рядом  с  ней  был  Гарун.  То,  что
произвело на девушку такое впечатление, он видел изо дня в день и  почти
не замечал. Он спешил, ему  хотелось  показать  ей  еще  одно  местечко,
которое, как он думал, ей понравится. Но Лера не двигалась с места, а ее
спутник так тот вообще еще только взбирался на вершину.  Его  конь  явно
нервничал. Метису  не  нравилось,  что  выскочка  Карай  позволяет  себе
становиться так близко к Мери. Мало того,  этот  наглец  еще  и  трогает
своими губами морду кобылицы! Стерпеть такое было выше  его  сил.  Маркс
готов был разорвать соперника, растоптать его, но что поделаешь  с  этим
рохлей, который мешком подпрыгивает на спине и не дает ему ходу.
   А Карай, ободренный поведением Мери, которая, словно бы понимая,  что
ее всадница - хрупкая женщина, держалась очень смирно,  стал  еще  более
настойчив. Пользуясь тем, что Гарун увлеченно смотрит на гостью и ничего
вокруг не замечает, Карай, победно заржав, подошел к кобыле  вплотную  и
нежно куснул ее за шею. Мери вздрогнула и попыталась отойти  в  сторону,
но жеребец, ободренный полным  попустительством  людей,  совсем  потерял
контроль над собой. Он еще дальше  вытянул  шею  и  сильнее  сжал  зубы.
Умница Мери, словно бы понимая, что на большее он все равно не  решится,
а ее бурная реакция может повредить всаднице, стерпела и это.
   Но зато Маркс уже не смог сдержаться. Горячая кровь ударила в  голову
жеребцу, и он одним могучим прыжком преодолел расстояние, отделявшее его
от наглеца.
   Герман, не ожидавший такого маневра, удержался в седле просто  чудом.
Конь вышел из повиновения. Намертво вцепившись в его холку,  Герман  как
будто со стороны наблюдал, как тот вновь поднимается на  задние  ноги  и
всей тяжестью своего тела бьет Карая.
   Не ожидавший этого молодой конь едва устоял на ногах. Он шарахнулся в
сторону и от боли сильно куснул нежную шею Мери.
   Снести такое гордая кобыла уже не могла.  Гневно  заржав,  она  стала
раздавать укусы и удары копытами обоим неудавшимся ухажерам.  Испуганная
внезапным приступом ярости, Лера попыталась было утихомирить лошадь,  но
Мери уже никого не слушалась,  она  была  ослеплена  злобой.  Гарун  же,
вместо того чтобы успокоить  возбужденных  животных,  взбесился  сам  и,
выхватив плеть, стал изо всей силы хлестать Карая.
   Для Карая, оскорбленного нападением метиса и обиженного ударами Мери,
наказание плетью послужило той самой соломинкой, что,  говорят,  сломала
спину верблюда. Конь так резко  встал  на  дыбы,  что  чуть  не  потерял
равновесия,  и,  пытаясь  устоять  на  задних  ногах,  отчаянно  замахал
передними.   Тяжелые   копыта   со   свистом   рассекали   воздух,    но
бесполезно-гнедой все больше и больше заваливался набок, и вот  уже  его
падение стало неизбежным. Карай стал стремительно падать.
   Гарун еле успел выпрыгнуть из седла и откатился в сторону,  чтобы  не
оказаться под конским крупом. Карай упал, но в  самый  последний  момент
успел ударить копытом ревнивого соперника. Удар пришелся метису в голову
и был такой силы, что тот лишь чудом устоял на ногах. Последствия  удара
были ужасны. Временно ослепнув и  потеряв  ориентацию,  Маркс  в  панике
громко заржал.
   Только напрасно он напомнил Мери о  своем  присутствии.  Разгневанная
кобыла принялась вымещать свою  обиду  на  несчастном  метисе,  кусая  и
ударяя его копытами. Ничего не видя, не понимая, что происходит  и  куда
отскочить, чтобы избавиться от напасти,  конь  замотал  головой  и  стал
шарахаться из стороны в сторону. Один  только  Бог  ведает,  что  стоило
Герману удержаться в седле. Да, как ни удивительно, он все еще держался!
Поводья давно уже выпали у него  из  рук,  побелевшие  пальцы  судорожно
вцепились в луку седла, колени вдавились до боли в  суставах  в  конские
бока, но он держался, ничего не видя перед собой и ничего не  соображая,
движимый одним лишь чувством самосохранения.
   Долго ли это все продолжалось, неизвестно. Наконец  Гарун,  затеявший
эту  прогулку,  бросился  останавливать  ослепшего  коня,   беспорядочно
прыгавшего из стороны в сторону. Стоя на  земле,  он  попытался  поймать
поводья Маркса и упустил из виду Мери. А  та,  в  очередной  раз  куснув
метиса, нечаянно наступила молодому горцу на ногу.
   Гарун в ярости взмахнул плетью, но в последний момент пожалел  кобылу
и ударил