старик с плотной шапкой седых волос. Вместо левой руки у него был обрубок, лицо и плечи испещрены серебристыми шрамами.
     - Ты - сын эдила Эолиса, - произнес старик. - Кафис - мой сын. Если позволишь, я поднимусь на борт, чтобы поговорить.
     Старика звали Онкус. Он объяснил, что потерял руку еще юношей, когда на него напал древний крокодил, обычно он носит на руке крюк, но по случаю встречи снял его, чтобы не подумали, что у него оружие.
     - Мы не состоим в ссоре с сыном эдила из Эолиса, - говорил он. - Эдил всегда был к нам добр. До того, как он вступил в должность, Болотное Племя охотилось на мой народ из интереса или для провианта, но эдил все это пресек. Благодаря твоему отцу обе наши расы уже сто лет живут в мире. Теперь Болотное Племя оказалось рассеяно по реке, а два корабля жгут лес. Дурные пришли времена.
     Скрестив ноги, Онкус сидел под навесом между Йамой и Лорквиталь, которая лежала на боку, подоткнувшись подушками, и спокойно покуривала свою трубку. Агиляр, Пандарас, Элифас и Тамора замыкали круг. Меч Таморы лежал у нее на коленях, и она не убирала руку с эфеса. За спиной Онкуса стояла кучка рыбарей, а матросы столпились возле основания сложенной мачты.
     - Это моя вина, дедушка. Они жгут плавучий лес потому, что знают: я спрятался здесь.
     Онкус кивнул.
     - Один из них приходил ко мне три дня назад, когда крейсер отошел от каменного берега, где лежит город Болотного Племени. Он показал твой портрет и сказал, что если мы тебя найдем, то получим награду. Должно быть, ты для них страшный враг, если они решили разрушить твой дом, пока ты не успел туда вернуться.
     - Они делают все это, потому что считают меня своим врагом. Да и я их считаю врагами из-за того, что они натворили.
     - Значит, есть еще одна причина, чтобы тебе помочь. В них нет уважения к Реке. Любой их враг - наш друг, а ты вдвойне друг, потому что ты - сын эдила.
     - Он жив? А люди Эолиса все в безопасности?
     - Их выгнали из домов до того, как крейсер начал сжигать город. Если кто-нибудь отказался, а отказаться могли многие - Болотные люди очень упрямая раса, - значит, они погибли. Город сровняли с землей, а в полях выжгли всю воду, теперь там сушь. Эдил пытался это пресечь. Он стал на камнях пристани и заявил, что если сожгут город Болотного Племени, то и его пусть тоже сожгут. Солдаты его схватили и заперли в замке, но он сбежал.
     Йама кивнул:
     - Я слышал, что он спасся, и мне приятно услышать подтверждение. Где он сейчас? В безопасности?
     - Большая часть Болотного Племени перебралась на ту сторону, - сказал Онкус. - Так и кажется, что наступает зима. Эдил последовал за ними. Мы нашли его посередине реки на следующий день после того, как крейсер стал жечь город. Мы перевезли его на берег, а лодку пустили по воде: может быть, его враги решат, что он утонул. Вот все, что мне известно об этой истории.
     - Выходит, я твой должник, Онкус, так же как и твоего сына. Ты спас моего отца, а твой сын спас меня.
     - Что касается последнего, - возразил Онкус, - то это ваше с Кафисом дело. Кафиса сейчас нет здесь, а я могу только сказать, что если он и спас тебе жизнь, то смог это сделать лишь потому, что ты выручил его из капкана Болотного человека. А твой отец спас множество жизней людей моей расы. Только Хранители могут оценить такие долги.
     Капитан Лорквиталь заворочалась среди подушек и сказала:
     - Если нам удастся уйти из этого леса, крейсер кинется за нами в погоню, и вашему дому больше не будет грозить опасность.
     - Маленький корабль находится сейчас на краю леса, - сообщил ей Онкус, - а большой ждет ниже по течению. Они оба стреляют светом по деревьям, надеясь вас выгнать.
     - Так я и думала, - заметила Лорквиталь.
     - Мы сами влезли в эту ловушку, - бросила Агиляр. Пока они пробирались по лесному лабиринту, обычное добродушное настроение постепенно ее покинуло.
     - Пусть бы они пошли следом за нами, - ответила ей Тамора, - тут бы мы им сами устроили капкан.
     - Мне кажется все просто, - вмешался Пандарас. - Надо оставить корабль и уйти с этими людьми. Они отведут нас к отцу Йамы.
     На что Лорквиталь ответила:
     - Я так же не могу покинуть корабль, как ты - своего господина.
     - И я не стану убегать, - поддержала ее Тамора. - Помолчи, парень.
     А Йама сказал:
     - Моим врагам приказано отыскать меня. Они не уйдут, пока думают, что я прячусь где-то здесь. А если они решат, что народ Онкуса меня прячет, они сожгут не только этот лес.
     - Боюсь, что так и будет, - сказал старик. Капитан Лорквиталь обратилась к Онкусу:
     - Если твои люди могут показать нам дорогу из леса, мы попытаем судьбу на открытой воде.
     - Если только они не увидят, как мы уходим, - вставила Агиляр. - Иначе они нас сразу догонят, мы даже паруса не успеем поднять.
     - У них повсюду глаза, - заметил Онкус. Он махнул рукой и к ним приблизился один из рыбарей. В руках у него был небольшой кожаный мешок. Он открыл его и показал маленькую машину величиной с детский кулак. Почти все ее тонкие крылышки были смяты или переломаны.
     - Эту мы поймали в сеть и утопили, - рассказал Онкус. - Но есть и другие. Они летают по краю леса.
     Йама прикоснулся к машине. На мгновение в сетчатых глазах мелькнул свет, а единственное целое крыло затрепетало. Но это движение было не более чем рефлексом, возникшим от остатков заряда в ее мускулах. Машина скончалась раньше, чем Йама сумел хоть что-то от нее узнать.
     Йама оглядел рыбарей и стоящих за ними матросов. Двое матросов касались горла кончиками пальцев.
     - Ты должен их уничтожить, брат, - сказал Элифас. - Ты знаешь, что можешь это сделать. Оставь свои колебания.
     - Ты не можешь покинуть лес, потому что он тебя прячет, - заговорил Онкус, - и ты не можешь здесь оставаться, потому что твои враги сожгут его до последнего листочка. Но мы тебе поможем. Мы сдвинем сам лес.
     Йама рассмеялся.
     - Ну, конечно! Ведь сейчас лето! А если вы сможете добыть живую машину, я устрою отвлекающий маневр.

***

     - Зимой деревья укореняются и добывают питательные вещества из речного ила, - стал объяснять Пандарасу Йама. - А летом они вырывают питательные корни и свободно дрейфуют по реке. Они плавают все лето, покуда случай или прилив не собьет снова их в кучу в начале зимы. Рыбари ускоряют этот естественный процесс. Именно они управляют плавучими островами, на которых живут их семьи.
     Пандарас устал и был сильно напуган, так что урок из естественной истории не сильно его заинтересовал.
     - Тебе надо поспать, господин.
     - Не сейчас. Онкус прав. Здесь много машин.
     - Ты их от нас отгоняешь. Но не можешь же ты вечно бодрствовать.
     - Они сами держатся подальше от меня, Пандарас. Их хозяин знает, на что я способен.
     - Если они тебя боятся, значит, нам их бояться нечего, и мы можем пойти и поспать. - Они могут и рискнуть. А кроме того, я хоть и провел всю жизнь у реки, никогда такого не видел. Вокруг "Соболя" при тусклом свете масляных ламп трудились рыбари. Они засовывали мешки с мхом между корней смоковниц. Мох вымочили в экстракте из шелухи смоковных семян. Попадая в воду, он стимулировал корневую систему, и деревья отбрасывали питающие корни, которые, как якорем, цепляли их ко дну. Ночь наполнилась треском и стонами смоковниц, стронувшихся с места. Вода вокруг "Соболя" закипела от пузырьков газа, который вырывался на поверхность, пока корни тянулись по илистому дну. Йама сказал:
     - Онкус сообщил мне, что собралось больше тысячи рыбарей из сотни семейств. Но деревьев-то куда больше...
     - Господин, они просто глупцы, раз считают, что можно сдвинуть лес. А мы еще глупее, раз верим им. Лучше бы скрыться с ними, пока еще есть возможность.
     - Они знают плавучие леса лучше всех на свете. Надо доверять им.
     Уже к утру вернулся Онкус и сказал, что поймали еще одну машину. Йаму посадили в ялик и отвезли туда, где висела сеть с пленницей. Здесь лес уже начал распадаться. Путаная сеть каналов и лагун то открывалась, то закрывалась, когда деревья, стронувшись с мест, пускались в неторопливое круговое плавание. В воде поднимались фонтаны песка, сновали косяки мелкой рыбешки.
     Пакетбот был неподалеку, он медленно пробирался по течению среди деревьев, в одночасье превратившихся в массу плавучих островов. Темные небеса над верхушками то и дело озарялись красными сполохами выстрелов пушки с борта пакетбота, затем раздавалось шипение и свист испаряющейся воды. Воздух отдавал медью, сверху постоянно сыпались черные хлопья.
     - Скоро они будут здесь, - сказал один из рыбарей, и Йама увидел, что руки его дрожали, когда он направлял свет фонаря на один из плавающих островов.
     Сеть, сотканная в одну нить из волокон, собранных со скорлупы плодов плавающего куста, была практически прозрачной, но крепкой, как сталь; ее натянули над верхушками смоковниц, расчалив на бамбуковых шестах. Попавшая в нее машина посверкивала в лучах фонаря. Как только на нее упал свет, машина начала бешено дергаться короткими приступами, сотрясая бамбуковые колья и ветки, к которым крепилась сеть.
     - Некоторые из машин могут прожечь ловушку и выбраться на свободу, - рассказал Онкус. - Но такие, как эта, просто шпионят. Они слабые и глупые. Иногда мы ловим их просто по ошибке. Они не видят наших сетей или слишком быстро летают и не успевают увернуться.
     - И пойманных вы уничтожаете, - рассеянно заметил Йама. Он уже углубился в знакомый процесс распутывания логических петель и ловушек, которые защищали нехитрый разум этой машины.
     - Только Хранителям надо знать все, - ответил Онкус. - Обычно мы роняем сеть и машина тонет, хотя некоторые умеют не только летать, но и плавать. Эти от нас ускользают.
     Машина была не умнее, чем собаки, охранявшие замок в Эолисе, и когда Йама проник сквозь защитный барьер, обмануть ее ничего не стоило. Когда он убедил машину, что она говорит со своим хозяином, то попросил опустить сеть и осторожно держал машину, пока два рыбаря выпутывали ее крылья из тончайших ниток сети.
     Они работали быстро и все же не успели освободить машину, когда у них за спиной пронеслась нестерпимо яркая игла красного света. Игла ударила в крону одной из смоковниц, и та тотчас же осветилась короной огня; вторая игла попала в главный ствол, расколола его, превратив во взрыв пара и щепок.
     Вихрь исходящей паром воды налетел на ялик, поднял его и перевернул. Вокруг танцевали смоковницы, величественно двигаясь по воде, словно солидные, облаченные в зеленый наряд дамы, мерно колышущиеся в полонезе. Ялики разлетелись в стороны, сеть натянулась и вырвала машину из рук Йамы. Волна миновала, ялики вновь вернулись друг к другу, а сеть оказалась в воде. На мгновение Йама испугался, что машина утонет, но Онкус схватил сеть здоровой рукой, а Йама и все остальные помогли ему вытянуть провисшую часть.
     Через минуту они освободили машину. Йама прижал ее к груди, но не успели ялики уйти под защиту леса, как сверкнула новая вспышка света и загорелось еще две смоковницы. Все заволокло дымом и паром. Барабанная дробь нарастала, меж пылающих деревьев скользнула черная тень. Ялики подпрыгнули на воде, и пакетбот прошел.

***

     Йама, как охотник, выпускающий сокола, отправил пойманную машину созвать к нему остальные. Несколько часов ушло, чтобы найти обратный путь, так как лес расползался, образуя новые лабиринты каналов среди десятков тысяч дрейфующих деревьев. Когда ялики добрались наконец до "Соболя", за ними тянулся целый рой машин, будто птиц за рыбачьей лодкой. Матросы уставились на машины с некоторой робостью, но рыбари, восхищенные могуществом Йамы, приветствовали его стуком копий и весел по бортам своих яликов.
     "Соболь" втянули в узкий проем для стоянки, вырубленной в мертвой сердцевине древней, как мир, смоковницы, и причалили его к главному стволу. Матросы замаскировали бока судна покрывалом зеленых веток. Тамора распорядилась четырьмя яликами, укрепив на них платформу, и с помощью Агиляр установила на ней лазерную пушку на краю леса напротив ближнего берега. Когда они вернулись, смоковницу, внутри которой спрятался "Соболь", вместе с целой флотилией ее товарок уже подхватило и понесло сильное течение.
     Ближе к вечеру они проплывали мимо места, куда попал один из выстрелов лазерной пушки с крейсера. Оно выглядело как канал, по которому "Соболь" в первый раз проник в глубь мелководья. Обуглившиеся стволы смоковниц торчали из воды, усеянной пеплом и мертвой сварившейся рыбой. Сотни мелких очагов пожара дымились в кронах по обе стороны пролома.
     Увидев следы таких разрушений, рыбари зашептались. Онкус сказал, обращаясь к Йаме, что когда-нибудь они сочтутся с обидчиками.
     - Мы - не кровожадный народ, но память у нас хорошая. Во второй половине дня плавучий остров смоковницы оказался на открытой воде. Йама взобрался на самую высокую ветку, хорошо за нее уцепился и огляделся вокруг: по всей ширине огромной реки на многие мили раскинулся архипелаг крошечных зеленых островков. Оставшаяся часть леса выглядела тонкой зеленой полосой, подернутой длинной вуалью дыма и пара, которую солнце раскрасило золотистыми бликами.
     Когда Йама спустился, капитан Лорквиталь сказала:
     - Теперь мы взяли правильный курс.
     - А я все же считаю, что нельзя было оставлять наше единственное настоящее оружие, - заявила Агиляр.
     - Если таймер сработает, то оно послужит нам лучше, чем здесь, дочка.
     - Разумеется, сработает. Я сама его установила. Но наш заработок от этого рейса не покроет стоимость пушки. Не очень-то выгодная сделка.
     - Лучше быть бедным, но живым, чем богатым мертвецом, - сказала капитан Лорквиталь, и Агиляр рассмеялась, впервые с тех пор, как они вошли в лес.
     - Отец частенько это говаривал.
     - Иногда ему случалось наткнуться на истину и без моей помощи.
     Йама сказал:
     - Одним только машинам они не поверят, зная, что я могу их обмануть. Надо, чтобы им было во что целиться.
     - Мне так и не пришлось из нее пострелять всерьез, - проворчала Икшель Лорквиталь, - но все равно я буду по ней скучать.
     В сумерках перерезали концы, которыми "Соболь" был причален к смоковнице, а капитан, включив реактивный мотор, осторожно вывела судно из укрытия. За час установили мачту и натянули парус, потом все собрались у левого борта и стали следить за далекой темной полосой леса. Смотрели долго, и хотя все знали про таймер, матросы радостно закричали, когда наконец возникла яркая вспышка выстрела - живая красная точка, удвоенная своим отражением в воде. Через мгновение, прокатившись по воде, до них долетел треск разряда, потом пушка снова выстрелила.
     Йама воздел руки, немного играя, ибо он уже приказал машинам удалиться. Они крутящимся облаком взмыли вверх, рассеялись веером и разлетелись в разные точки леса, чтобы составить ложный след, обратный истинному курсу "Соболя".
     Когда машины взлетели, крейсер ответил лазерной пушке "Соболя" такой бомбардировкой, что осветилось полнеба. Икшель Лорквиталь тотчас приказала распустить парус и поднять якорь. Пока матросы бегали, выполняя приказ, рыбари тихонько без церемоний удалились, их легкие ялики растаяли в бесконечной тьме над речной гладью. Онкус поцеловал Йаму в лоб и привязал ему на запястье амулет. Это оказался браслет, сплетенный из волос нутрии и расшитый мелким жемчугом, а когда Йама принялся благодарить Онкуса в официальной манере, которой научил его отец, вождь рыбарей приложил палец к губам.
     - Твоя жизнь - моя, - проговорил старик. - Я даю тебе этот оберег, чтобы он защищал и направлял тебя в пути. Боюсь, он тебе очень и очень пригодится.
     Капитан Лорквиталь поблагодарила Онкуса, что он провел корабль в целости и сохранности, и подарила ему стальной нож и несколько пачек табаку. И Онкус их тоже покинул.

***

     "Соболь" поймал ветер и стал забирать влево, направляясь к дальнему берегу. Вдалеке пушка крейсера вела непрерывный огонь. Когда иглы раскаленного света задевали поверхность, в небо взметались огромные облака пара. Если снятая с "Соболя" пушка и выстрелила еще раз, то этот звук потерялся в грохоте бомбардировки.
     Йама стоял у кормовых поручней и смотрел, как возникают красные и зеленые вспышки света внутри все расползающегося дымного облака. Обстрел длился целую вахту, и Йама осознал, что цель погони - не его пленение, а уничтожение. Он смотрел до тех пор, пока пушка на крейсере наконец не замолчала, и тогда ночь налилась темнотой и покоем.

20. ЭДИЛ

     Противоположный берег оказался зеленой равниной, на которой стеной стояли высокие травы и вольно носились неутомимые ветры. Во время праздника в начале зимы Йама и его сводный брат Тельмон часто добирались пешком до самого края мира за один день. Когда Йама был совсем маленьким, он утомлял себя до бесчувствия, пытаясь идти в ногу с легким широким шагом Тельмона, и домой его спящим приносил на руках сводный брат. Во время этих экспедиций у Тельмона на руке висела связка болласов, совсем как у дикого аборигена из горного племени. Несколько раз Йама видел, как Тельмон сбивал ими дрофу из тех, что в изобилии населяли травянистые равнины. Перебив ей болласом ноги, Тельмон бросался на птицу всем телом и перерезал ей глотку. Пращу он тоже носил с собой и учил Йаму с сокрушительной силой швырять камни в сусликов и сурков. Когда Тельмон уходил на войну, он отдал и болласы, и пращу Йаме. Вспоминая об этом на борту приближающегося к берегу "Соболя", Йама подумал, что они, вероятно, так и лежат в его комнате в замке.
     Великая Река отступала, и по кайме дальнего берега тоже появились изумрудно-зеленые трясины и тонкие отмели. Седые облака то и дело проливались яростным коротким дождем, а "Соболь" пробирался вдоль полосы низкорослой ризофоры, окаймлявшей новые илистые равнины. Йама направлял судно к тому месту, где нашли приют жители Эолиса.
     Они прибыли только этим утром и все еще натягивали палатки вдоль невысокого гребня на месте старой береговой линии над маленькой болотистой бухтой.
     Мужчины сооружали вокруг лагеря защитный земляной вал со стороны степи. На бамбуковых щитах развесили амулеты и фетиши. Амнаны верили, что на том берегу обитают призраки, и никогда не решались удаляться от своих временных праздничных стойбищ, разве только чтобы поклониться оракулам на краю света.
     Лагерь выглядел очень убого. Множество костров наполняли сырой воздух клубами белого удушливого дыма. Кучи пожитков, накрытые брезентом, постепенно пропитывались водой. Неутомимый теплый и влажный ветер раздувал брезент, хлопая им, как мухобойкой. Не успели поставить палатки, а каждая семья уже вырыла большую яму и вывела из нее скользкие глинистые желобки в бухту. Там разместились женщины. Они непрестанно бранились, даже не пытаясь согнать черных мух, лепившихся к глазам и уголкам ртов. Вокруг них возились малыши, а мужчины меланхолично взирали на эту картину.
     Только в стане эдила был полный порядок. На платформе из стволов, спиленных на гребне со стороны берега, установили оранжевый шатер. И резкий ветер уже трепал на невысокой мачте эдилов штандарт. Йама увидел сей знак, как только "Соболь" направил нос к илистому берегу, и сердце его упало. Укрепись в вере, сказал он себе. Рукою он все вертел на запястье амулет Онкуса. Верь... Но как нелегко верить, когда дом твоего детства превратился в пожарище, а всех, кого ты любил, судьба разметала до самого края света. Подошла Тамора и сказала:
     - Они найдут нас здесь, как только разгадают твой трюк. Нам нельзя долго тут оставаться. - Но все же они немного задержатся. - Им известно, что ты можешь обмануть машины. - Зато они не знают, сколь многому я научился с тех пор, как меня исследовали в Департаменте Туземных Проблем. В машинах установили против меня защиту, но тем не менее я преодолел ее так же легко, как у любого светлячка. - Он почувствовал, что улыбается, и услышал свой голос:
     - Я буду рад, если они сюда явятся. Я их уничтожу.
     Тамора одобрительно бросила:
     - Теперь ты говоришь как воин. Самое врем