ом Мир-Анине уловила  намек  на
некий внутренний разлад, улаживать который у нее не было никакого желания,
хотя он как никто другой  старался  произвести  на  нее  впечатление.  Да,
странное это было сватовство - первое в череде ее будущих браков: ведь для
"тела" срок службы составлял семьдесят пять  лет  или  того  меньше,  если
судьба  распорядится  иначе.  "Мозг"  же,  защищенный  от   всех   внешних
воздействий,  был  не  подвержен  разрушению.  Теоретически,  как   только
капсульник выплачивал солидный долг, слагавшийся из затрат на образование,
хирургическую адаптацию и эксплуатационное обслуживание, он имел право сам
выбирать себе будущее. На практике же капсульники  оставались  на  службе,
пока не избирали добровольное саморазрушение  или  не  погибали,  исполняя
свой долг. Хельве довелось общаться с одним капсульником, которому  минуло
триста двадцать два года. Эта встреча наполнила  ее  таким  благоговением,
что она  так  и  не  посмела  задать  кое-какие  личные  вопросы,  хотя  и
собиралась.
   Она никак не могла решиться  сделать  выбор,  пока  Тэннер  не  затянул
популярные  в  пилотской  среде  куплеты,   повествующие   о   передрягах,
выпадавших на долю дерзкого, самоуверенного  и  на  редкость  бестолкового
Билли Тела. Попытка исполнить их  хором  привела  к  полной  какофонии,  и
Тэннер бешено замахал руками, требуя тишины.
   - Нам просто позарез необходим отличный первый тенор.  Ну-ка,  Дженнан,
открой свои козыри - какой у тебя голос?
   - Прескверный, - с непринужденным юмором откликнулся Дженнан.
   - Если без тенора никак не обойтись, я могу попробовать,  -  отважилась
Хельва.
   - Но, милочка... - изумился Тэннер.
   - Ну-ка, спой ля, - засмеялся Дженнан.
   В ошеломленной тишине, воцарившейся после того, как  отзвучало  чистое,
глубокое, сочное ля, Дженнан тихо заметил: - Карузо отдал бы все остальные
ноты, лишь бы взять одну такую.
   Пришлось продемонстрировать им весь диапазон.
   - Тэннеру был нужен всего-навсего отличный первый тенор,  -  рассмеялся
Дженнан, - а наша милая хозяйка может одна заменить целую оперную  труппу.
Парень, который получит этот корабль, отправится прямиком на седьмое небо.
   - К туманности "Конская голова"? - спросил Нордсен, цитируя  бытовавшую
в Мирах старую поговорку.
   - К туманности "Конская голова" и обратно -  да  еще  и  с  музыкой,  -
кокетливо парировала Хельва.
   - С тобой я готов, - отозвался Дженнан, - только с моим  голосом  лучше
слушать, а петь я предоставляю тебе.
   - А я-то воображала, что слушать придется мне, - заметила Хельва.
   Дженнан изобразил изысканный  поклон,  и  даже  изящно  взмахнул  своей
изрядно потрепанной фуражкой. Причем поклон его был  направлен  в  сторону
центрального пилона, где находилась сама Хельва. И именно в этот  миг  она
сделала свой выбор, причем отнюдь не случайно:  Дженнан,  единственный  из
всех, обращался прямо к ней, как к  человеку,  несмотря  на  то,  что  без
сомнения знал - она может видеть его в любой точке корабля, и несмотря  на
то, что тело ее  было  скрыто  за  толстой  металлической  панелью.  И  на
протяжении всего их союза Дженнан, где бы он  ни  находился,  ни  разу  не
забыл при разговоре повернуть голову в ее сторону. В ответ Хельва, начиная
с  этого  мгновения,  всегда  говорила  с  ним  только  через  центральный
микрофон, пусть даже это не всегда бывало очень удобно.
   В тот вечер Хельва еще не поняла, что влюбилась в Дженнана. Да и как ей
было узнать тот взволнованный трепет, который рождала в ней  его  душевная
теплота, его спокойная раздумчивость, - ведь до сих пор она  не  знала  ни
любви, ни нежности - только  их  более  суровых  собратьев  -  уважение  и
восхищение... Как и  все  капсульники,  она  считала,  что  неуязвима  для
чувства, так тесно связанного с физическим влечением.
   - Ну что ж, Хельва,  было  чертовски  приятно  познакомиться,  -  вдруг
произнес Тэннер, когда они с Дженнаном обсуждали барочное звучание  хорала
"Придите  все,  сыны  творенья".  А  ты,  Дженнан,  везунчик!   Как-нибудь
встретимся в космосе. Спасибо за вечеринку, Хельва.
   - Как, тебе уже пора? - спросила Хельва, запоздало заметив, что  они  с
Дженнаном уже довольно давно беседуют вдвоем.
   - Победил сильнейший, - с натянутой улыбкой  ответил  Тэннер.  -  А  я,
пожалуй, пойду поищу записи любовных серенад. Может, пригодятся в  общении
со следующим кораблем, если появится еще один вроде тебя.
   Хельва с Дженнаном в легком замешательстве проводили его взглядами.
   - Может быть, Тэннер слишком спешит с выводами? - спросил Дженнан.
   Хельва разглядывала его: вот он стоит, прислонившись к консоли лицом  к
тому месту, где находится ее капсула:  руки  скрещены  на  груди,  стакан,
который он задумчиво вертит в пальцах, давно опустел. Спору  нет,  красив.
Но они все хороши собой. Да и не это  главное...  Его  внимательные  глаза
смотрят прямо и открыто, губы легко складываются  в  улыбку,  но  особенно
очаровал Хельву голос Дженнана - звучный, глубокий, приятного тембра и без
всякого акцента.
   - Не торопись, Хельва, - утро вечера мудренее. А если  не  передумаешь,
позови меня утром.
   Она позвала его к завтраку, предварительно проверив свой выбор в  банке
данных Центральных Миров. Дженнан перенес на борт  свои  пожитки,  получил
для них обоих полетные инструкции, ввел свое личное и служебное досье в ее
память и задал ей координаты первого пункта назначения. После чего корабль
Х-834 стал официально именоваться ДХ-834.


   Их первый рейс оказался скучным, но необходимым  заданием,  к  тому  же
чрезвычайно срочным. В борьбе за Хельву верх  одержали  медики,  и  теперь
ДХ-834  предстояло  забросить  вакцину  в  отдаленную  планетную  систему,
пораженную опасной споровой инфекцией. Перед ними стояла задача как  можно
скорее добраться до Спики в созвездии Девы.
   После головокружительного стартового броска  на  максимальной  скорости
Хельва убедилась: в этом нудном полете ни ей,  ни  напарнику  не  придется
особенно напрягаться. Зато у них оставалась масса времени для того,  чтобы
как следует узнать друг друга. Дженнану, разумеется, было известно, на что
способна Хельва как корабль и партнер, да и она тоже знала, чего  от  него
можно ожидать. Но все это были только сухие факты,  а  Хельва  всей  душой
стремилась изведать ту  человеческую  сторону  своего  напарника,  которую
невозможно свести к набору символов. Ведь  это  все  равно,  что  пытаться
понять взаимоотношения двух людей, прочитав о  них  в  книге.  Нет,  такое
нужно прочувствовать самой...
   - Мой отец тоже был спасателем - или это есть в твоей памяти? -  сказал
Дженнан на исходе третьего дня.
   - Конечно, есть.
   - А знаешь, так нечестно. Ты о моей семье знаешь все, а я о твоей -  ни
шиша.
   - Как и я сама, - отозвалась Хельва. Пока я  не  прочла  твою  семейную
хронику, мне как-то даже в голову не приходило, что где-то в банке  данных
Центральных Миров содержатся сведения и о моих предках.
   - Ох уж эта ваша капсульная психология! - фыркнул Дженнан.
   - А ты думал! - рассмеялась  Хельва.  -  Я  даже  запрограммирована  от
ненужного любопытства по этому поводу. Чего и тебе желаю.
   Дженнан заказал себе  напиток,  уселся  в  противоперегрузочное  кресло
прямо перед ней и, поставив ступни на подножки, стал лениво поворачиваться
на шарнирах из стороны в сторону.
   - Хельва - это придуманное имя.
   - Со скандинавским оттенком.
   - Но ты не блондинка, - уверенно сказал Дженнан.
   - Значит, бывают темные шведки.
   - И белобрысые турки. Правда султан из меня  неважный  -  ведь  в  моем
гареме только ты одна.
   -  К  тому  же   твоя   единственная   женщина   обречена   на   вечное
затворничество, правда ты всегда можешь поискать утешения на стороне...  -
Хельва  ошеломленно  отметила,  что  ее   прекрасно   поставленный   голос
предательски дрогнул.
   - Ты знаешь, - перебил ее  Дженнан,  витавший  где-то  далеко  в  своих
мыслях, - у меня создалось впечатление, что отец мой был  женат  в  первую
очередь на Сильвии, своем корабле, а уж  потом  на  матери.  Постепенно  я
привык считать Сильвию своей бабушкой. Вообще-то она скорее пра-прабабушка
- у нее небольшой номер. Раньше мы с ней, бывало, болтали часами.
   - Какой у нее опознавательный  знак?  -  спросила  Хельва,  неосознанно
завидуя всем и каждому, кому доводилось знать его прежде.
   - 422. По-моему, сейчас ее инициалы ТС.  Я  как-то  раз  встречал  Тома
Берджеса.
   Отец Дженнана умер  от  космической  инфекции  -  у  него  не  осталось
вакцины, вся ушла на спасение обитателей далекой планеты.
   - Том сказал, что она стала сурова и резка  на  язык.  Только  попробуй
утратить свое очарование, милочка, - я обращусь в  призрак  и  стану  тебя
преследовать, - пригрозил он.
   Хельва засмеялась. И тут он ее испугал: подошел к центральному  пилону,
легко и нежно провел пальцами по смотровой панели.
   - Хотел бы я знать, какая ты... - тихо и чуть печально проговорил он.
   Хельву  предупреждали,  что  для  пилотов  вполне   естественно   такое
проявление любопытства. Она не знала о себе ничего, и никто из них тоже не
сможет узнать.
   - Выбирай любую внешность на выбор - и я твоя! - ответила она,  как  ее
учили.
   - Тогда, железная дева, я предпочитаю блондинок с длинными локонами,  -
Дженнан изобразил кудри в стиле леди Годивы. - И поскольку,  моя  радость,
ты закована в титановую  броню,  я  буду  звать  тебя  Брунгильдой,  -  он
церемонно поклонился.
   Хельва прыснула и запела арию Брунгильды. Как раз  в  это  время  Спика
вышла на связь.
   - Что это, черт возьми, за вопли? Вы кто  такие?  Валите  отсюда,  если
только вы не медицинская служба Центральных миров. У  нас  эпидемия.  Всем
даем от ворот поворот.
   - Это мой корабль поет. Мы  ДХ-834,  Центральные  Миры,  доставили  вам
вакцину. Дайте координаты для посадки.
   - Твой корабль... поет?
   - Да, и у него самый большой диапазон во всем обитаемом  космосе.  Есть
еще вопросы?
   ДХ-834 сдал груз вакцины, на этот раз  обойдясь  без  арий,  и  получил
приказ немедленно отправляться к Левиту-4. Добрались они быстро, но  слухи
оказались еще быстрее, и Дженнану пришлось защищать девичью честь Хельвы.
   - Я больше не буду петь, - сокрушенно бормотала Хельва, готовя примочки
для третьего за неделю фонаря под глазом.
   - Еще как будешь, - стиснув зубы, буркнул  Дженнан.  -  Даже  если  мне
придется ставить  фингалы  отсюда  и  до  самой  "Конской  головы",  чтобы
заставить шутников заткнуться, мы все  равно  будем  называться  "Корабль,
который поет".


   После того, как "Корабль, который поет",  столкнулся  в  районе  малого
Магелланова облака с небольшой, но жестокой шайкой торговцев  наркотиками,
этот  титул  стал  произноситься  с  нескрываемым  уважением.  Мирам  были
известны все их подвиги, и в  досье  ДХ-834  появилась  пометка  "обратить
особое внимание". Первоклассная команда отлично притиралась.
   Вырвавшись из плена, где они пробыли довольно долго, Дженнан с  Хельвой
тоже стали считать себя первоклассной командой.
   - Из всех существующих во вселенной пороков  больше  всего  я  ненавижу
наркоманию, - заметил Дженнан, когда они взяли курс на Центральную базу. -
Люди и без помощи наркотиков могут быстренько отправиться прямиком в ад.
   - Ты затем и  пошел  в  спасательную  службу?  Чтобы  остановить  поток
наркотиков?
   - Могу поспорить, что официальный ответ содержится у тебя в памяти.
   - Слишком уж он напыщенный:  "Хочу  продолжать  традиции  своей  семьи,
которая по праву гордится четырьмя поколениями спасателей", если мне будет
позволено процитировать твои собственные слова.
   Дженнан бессильно застонал. - Я был совсем  мальчишкой,  когда  написал
это! И уж  конечно  еще  не  прошел  заключительный  этап  подготовки.  На
заключительном этапе мне бы просто гордость не позволила.
   Я уже говорил тебе,  что  частенько  навещал  отца  на  борту  Сильвии.
Теперь-то я понимаю, что она  положила  на  меня  глаз  -  решила  сделать
преемником отца.  Ведь  я  к  тому  времени  уже  получил  лошадиные  дозы
пропаганды в пользу спасательной службы, и она не могла не  подействовать.
С тех пор, как мне  стукнуло  семь,  я  твердо  решил,  что  стану  только
пилотом-спасателем и никем другим. - Он пожал плечами, будто  укоряя  себя
за детские мечтания, - кто тогда предполагал, чего будет стоить довести их
до осуществления.
   - Вот оно что? Отважный спасатель Сахир Силан  на  ДС-422  врывается  в
туманность "Конская голова"?
   Дженнан предпочел пропустить ее колкость мимо ушей.
   - С тобой я готов отправиться даже в такую даль.  Но  несмотря  на  все
подначки Сильвии, я даже в самых смелых  мечтах  никогда  не  стремился  к
подобной славе. Так что предоставляю  тебе  пожинать  все  лавры.  А  меня
удовлетворит и небольшой вклад в историю космонавтики.
   - Что так скромно?
   - Просто я трезво смотрю на  вещи.  Все  мы  служим,  и  так  далее,  -
театральным жестом он прижал руку к сердцу.
   - Тщеславный тип! - фыркнула Хельва.
   - Кто бы говорил, подружка, - разве не ты бредишь туманностью  "Конская
голова". Я по крайней мере человек бескорыстный.  Таких  героев,  как  мой
отец, считанные единицы, но и мне хотелось бы, чтобы меня запомнили. Да  и
кому не хотелось бы? Зачем тогда мы на каждом шагу рискуем жизнью?
   - Позволь напомнить тебе некоторые неоспоримые факты. Твой  отец  умер,
возвращаясь с Персиды. Так что он никак не мог  узнать,  что  стал  героем
благодаря тому, что пошел на смертельный риск. И что это  помогло  колонии
на  Персиде  выжить.  Что  в  свою  очередь   дало   возможность   открыть
антипаралитические свойства тамошней  атмосферы.  Но  он-то  об  этом  так
никогда и не узнал!
   - Зато я знаю, - тихо промолвил Дженнан.
   Хельва сразу же пожалела о своей резкой отповеди.  Ведь  она  прекрасно
знала, как Дженнан был привязан  к  отцу.  В  его  досье  говорилось,  что
смириться с гибелью отца ему помог неожиданно благоприятный исход  событий
на Персиде.
   - Факты бесчеловечны, Хельва. Зато отец был человечен, и я такой же. Да
и ты тоже - в душе. Загляни в себя, 834. За всеми  проволочками,  которыми
тебя опутали, бьется сердце - пусть  маленькое,  но  обычное  человеческое
сердце. Воистину так.
   - Прости меня, Дженнан, - тихо проговорила она.
   После секундного раздумья Дженнан протянул руку и ласково  похлопал  по
панели, за которой находилась ее капсула.
   - Если нас когда-нибудь снимут с этих нудных рейсов, мы сразу рванем  к
нашей туманности - договорились?


   Как это часто случалось в спасательной службе, не прошло  и  часа,  как
они получили приказ изменить курс, правда не в  сторону  туманности,  а  к
недавно колонизированной системе с двумя  обитаемыми  планетами,  одна  из
которых была тропической, а вторая ледниковой.  Ее  солнце,  носившее  имя
Равель, стало проявлять опасную  неустойчивость:  его  спектр  можно  было
сравнить  с  излучением  стремительно  взрывающейся  бомбы,  причем  линии
поглощения  быстро  смещались  в  сторону  фиолетового.  Все  возрастающее
выделение тепла уже привело к  эвакуации  ближайшей  планеты,  Дафниса.  И
диаграмма спектрального излучения давала все основания  предполагать,  что
солнце в скором времени спалит и  вторую  планету,  Хлою.  Всем  кораблям,
оказавшимся поблизости от  района  бедствия,  предписывалось  поступить  в
распоряжение спасательного штаба  на  Хлое  и  оказать  помощь  в  срочной
эвакуации оставшихся на планете колонистов.
   ДХ поспешил заявить о себе и получил приказ  отправиться  в  отдаленный
районы Хлои - нужно было подобрать затерянных в глуши поселенцев, которые,
судя по  всему,  не  понимали  всей  серьезности  создавшегося  положения.
Температура на Хлое уже поднялась выше точки замерзания - впервые  за  всю
историю  планеты.  Но  на  беду  многие  колонисты  принадлежали  к  секте
религиозных  фанатиков,  которые  поселились   на   суровой   Хлое,   дабы
подготовить себя к жизни, исполненной набожного созерцания. И столь резкую
оттепель  на  планете  они  приписывали  совсем  иному  источнику,  нежели
взбесившееся солнце.
   Дженнан затратил столько времени, убеждая упрямцев, что они  с  Хельвой
отчаянно отстали от графика, а еще нужно было забрать людей из последнего,
четвертого поселения.
   Хельва перенеслась через  высокую  гряду  зазубренных  вершин,  которые
окружали уединенную долину, защищая  ее  как  от  бушевавших  еще  недавно
снежных бурь, так и от нынешнего  вторжения  тепла.  Когда  они  совершили
посадку, ослепительное солнце, окруженное  пылающей  короной,  еще  только
начинало заливать своими лучами глубокую долину.
   - Пусть хватают зубные щетки и прыгают на борт,  -  сказала  Хельва.  -
Штаб настоятельно советует поторопиться.
   -  Гляди-ка,  одни  женщины,  -  удивился  Дженнан,  выходя   навстречу
поселенцам. - Или мужчины на Хлое тоже носят меховые юбки?
   - Постарайся их очаровать, но по возможности будь краток. И переключись
на двустороннюю персональную связь.
   Дженнан продолжал расточать улыбки, но все его объяснения  относительно
цели неожиданного визита были встречены с глухим недоверием и даже вызвали
сомнения: а тот ли он, за кого себя выдает. Он застонал про себя - матушка
снова стала излагать свою теорию наступившего потепления.
   - Досточтимая мать, ваши молитвы дали слишком бурный  эффект  -  солнце
вот-вот взорвется. Я прибыл, чтобы отвезти вас в космопорт Розари...
   - В этот содом? - В ответ на столь кощунственное предложение  достойная
матрона наградила молодого человека возмущенным взглядом и содрогнулась от
омерзения. - Благодарим вас за  предупреждение,  но  у  нас  нет  никакого
желания сменить нашу обитель на суетный мир. А теперь нам пора вернуться к
утреннему созерцанию, которое было прервано...
   - Оно  будет  прервано  навсегда,  если  вы  изжаритесь  живьем.  Нужно
немедленно отправляться, - твердо заявил Дженнан.
   - Госпожа, - вмешалась Хельва, рассчитывая, что  в  этот  решающий  миг
женский голос может оказаться весомее мужского обаяния Дженнана.
   - Кто говорит? - вздрогнула монахиня, напуганная бестелесным голосом.
   - Я Хельва, корабль. Вы и ваши сестры по вере могут  смело  прийти  под
мою защиту, не опасаясь оскверняющего соседства с мужчиной. Я обязуюсь вас
охранять и доставить в специально подготовленное для вас  место  целыми  и
невредимыми.
   Матушка осторожно заглянула в открытый люк корабля.
   - Поскольку только в Центральных Мирах  разрешено  применение  подобных
кораблей, я, молодой человек, прихожу к выводу, что вы нас не обманываете.
И все же нам и здесь ничто не угрожает.
   - Сейчас температура в Розари уже 99 градусов, - заметила Хельва, -  и,
как только прямые лучи солнца проникнут в  вашу  долину,  здесь  она  тоже
поднимется до 99, а к концу дня обещает достичь 180. Я вижу, что ваши дома
построены из дерева и проконопачены мхом. Мох сухой, как трут.  К  полудню
он воспламенится.
   Солнце стало просачиваться в долину, и его  обжигающие  лучи  упали  на
кучку женщин, пугливо жмущихся вокруг матушки. Вот уже кое-кто  расстегнул
ворот мехового одеяния.
   - Дженнан, - предупредила  Хельва  по  внутренней  связи,  -  время  на
исходе.
   - Пойми, Хельва, я не могу  их  оставить.  Взгляни,  некоторые  из  них
совсем девочки.
   - И к тому же прехорошенькие.  Не  удивительно,  что  матушка  тебе  не
доверяет.
   - Хельва!..
   - На все воля Божья,  -  изрекла  матушка,  поворачиваясь  к  спасателю
спиной.
   - Даже на то, чтобы сгореть живьем? - крикнул ей вслед Дженнан, но она,
не оборачиваясь, двинулась сквозь строй своей ропщущей паствы.
   - Они желают стать мученицами? Это их право,  Дженнан,  -  бесстрастным
голосом произнесла Хельва. А нам пора - у нас другого выбора нет.
   - Подумай, Хельва, разве я могу их бросить?
   - Ты хочешь повторения Персиды? - язвительно осведомилась Хельва, видя,
как он бросился вп