мгновение смутился. Затем поблагодарил хозяев, подхватил свой
портфель и пальто, попрощался и вышел.


   Несколько минут спустя Уилл  подъехал  к  крыльцу  с  Максом  и  Эйприл
Кэннон. Макс познакомил ее со всеми, но Эйприл не могла  отвести  глаз  от
яхты.
   - Хотите взглянуть поближе, доктор Кэннон? - спросила Джинни.
   - Если можно. И зовите меня Эйприл.
   - А в чем дело? - поинтересовался Ласкер. - Что мы узнали?
   Макс, обожающий  тайны  не  меньше  любого  другого,  предложил  Джинни
устроить для Эйприл тур, пока он сам введет Тома в курс.  Мужчины  ушли  в
дом и подбросили в огонь еще полено.
   Женщины отсутствовали чуть ли не целый час, а когда  вернулись,  у  них
зуб на зуб не попадал. Ласкер налил всем по порции бренди.
   - Итак, Эйприл, - начал Макс, - каковы же выводы?
   - Вы в самом деле хотите знать? - Эйприл отхлебнула  из  бокала.  -  Не
представляю, как могли построить эту яхту.
   Прислушиваясь  к  треску  огня.  Макс  наблюдал,  как  Эйприл  пытается
привести мысли в порядок.
   - Я понимаю, как это нелепо звучит, - сказала она.
   - Что именно вы имеете в виду? - спросил Макс.
   - Это за пределами возможностей нашей науки и техники. Впрочем, я знала
это еще до приезда сюда.
   - Возможностей нашей науки? - уточнил Ласкер.
   - Далеко за пределами.
   - Так что же вы  хотите  сказать?  -  не  унимался  Макс.  -  Что  яхту
построили в Японии? Или на Марсе?
   - Может, и на Марсе. А может,  здесь,  в  Южной  Дакоте  была  когда-то
сверхвысокоразвитая цивилизация, исчезнувшая с  лица  Земли  до  появления
индейцев.
   Макс бросил взгляд на  Джинни,  чтобы  выяснить,  как  та  приняла  это
известие. Вид у нее был скептический, ничуть не изумленный - они с  Эйприл
наверняка уже обсудили этот вопрос.
   - Безумие, - проворчал Ласкер.
   -  Безумие  или  нет,  но  никто  на  свете  в  наши  дни  не  способен
воспроизвести материал этого судна. - Эйприл допила остатки бренди. -  Мне
тоже в это не верится.
   - С виду это самая обыкновенная яхта, - заметила Джинни.
   - Понимаю. Может, если бы она не выглядела такой уж  обыкновенной...  -
Эйприл покачала головой.
   - Эйприл, - вступил Макс, - а если серьезно? Неужели вы  считаете,  что
подобную парусную яхту могли построить на Марсе?
   - Как хорошо у огня! - Она переставила стул поближе  к  камину.  Полено
треснуло, взвился веер искр. - Послушайте, даже  если  бы  ее  строили  на
Альфе Центавра, это не сыграло бы ни малейшей роли. Практичные конструкции
парусных судов можно по пальцам перечесть. Могу вам гарантировать, что  ее
строителей мы видом не видывали, слыхом не слыхивали.
   Ветер посвистывал в  ветвях  деревьев.  Заработала  пара  автомобильных
двигателей.
   - Жаль, что я не видела судна,  когда  вы  извлекли  его  из  земли,  -
проронила Эйприл. - Пока его не вымыли.
   - А что? - поинтересовался Ласкер.
   - Тогда мы могли бы сделать  определенные  выводы  по  возрасту  глины.
Впрочем, может, это и несущественно.  -  Она  вытащила  из  кармана  белый
конверт.
   - Это со швартовых, - пояснила Джинни мужу и Максу. - Мы  нашли  в  них
щепочки.
   - А зачем это? - спросил Макс.
   Эйприл наполнила бокал.
   - Обычно я отношусь к подобным вещам довольно легкомысленно. Но сегодня
я чувствую себя ответственной. - Она обернулась к Максу. - У обоих канатов
с одного конца есть петля, а с другого - карабин. Кстати, карабины до  сих
пор работают. В яхтах я не разбираюсь, но  тут  вывод  довольно  очевиден.
Причаливая, вы накидываете петлю на утку, а  второй  конец,  с  карабином,
крепите к пирсу.
   - И что нам это дает?
   - Мы сможем выяснить, к чему ее  привязывали.  Не  исключено,  что  это
поможет нам узнать, где она была. -  Спрятав  конверт,  она  поглядела  на
Ласкера. - Том, когда вы нашли ее, яхта стояла вертикально?
   - Нет, лежала на правом борту. Под углом.
   - Под каким?
   - Ну, не знаю... Градусов тридцать.
   - Хорошо. - Эйприл выглядела довольной. - Склон гребня идет как раз под
углом градусов тридцать.
   - И что с того? - в который раз спросил Макс.
   - Может, ничего. А может, она туда легла.
   - Как это легла? - Ласкер никак не мог  угнаться  за  рассуждениями.  -
Когда?
   - Когда затонула.



6

                                       Где та последняя гавань, из которой
                                    нам уже не суждено выйти?
                                                Герман Мелвилл, "Моби Дик"

   Эйприл едва  не  передумала  лететь  с  Максом,  когда  он  показал  ей
истребитель, на котором собирался подняться в  воздух.  Вообще-то  в  этом
одноместном боевом самолете можно установить второе сиденье позади пилота.
Многие самолеты, купленные после войны  коллекционерами,  были  переделаны
подобным образом, и "Белая молния" принадлежала к их числу.
   Теперь же, на обратной дороге, Эйприл была настолько  взволнована,  что
забралась в кабину, даже не пикнув. Макс вывел самолет на рулежку, беседуя
с  Джейком  Торалдсоном  -  директором  аэропорта  Форт-Мокси  и   главным
диспетчером в одном лице. Работал он всегда прямо из своего кабинета.
   - Макс! - окликнула Эйприл.
   - Да? - Он привел самолет к ветру.
   - Я бы хотела взглянуть кое на что.  Мы  сможем  пролететь  над  фермой
Ласкеров?
   - Разумеется. - Макс переговорил с Джейком.  Воздушное  пространство  в
том районе оказалось свободным. - И что же вы надеетесь увидеть?
   - Сама толком не знаю.
   Поднявшись до трех тысяч футов, Макс выровнял самолет и  направился  на
запад. Небо начало затягивать  тучами,  дул  крепкий  встречный  ветер,  а
прогноз погоды обещал под вечер дождь, возможно, даже со снегом. Наверное,
дождь вдоль границы и снег на юге, если все пойдет, как обычно.
   Внизу лежали унылые, выстуженные поля.  Хозяева  отдали  их  во  власть
зимы, а сами подались на дачи в более уютных  широтах  или  прочие  места,
дающие им приют в межсезонье.
   Определить, где именно начинаются владения Ласкера, было невозможно.
   - Вся земля на несколько миль к северу  от  шоссе  принадлежит  ему,  -
пояснил Макс.
   Обычно  землевладельцы  ставят  дома  приблизительно  в  центре   своих
обширных участков. Но когда отец Ласкера строил новый  дом,  он  предпочел
поставить его поближе к шоссе и под сенью гребня, чтобы загородить дом  от
ледяного ветра, насквозь продувающего бескрайние просторы прерии.
   За гребнем еще на несколько миль  тянулась  равнина,  но  дальше  земля
резко вздымалась, образуя плоскогорье Пембина.
   Плоскогорье состоит из цепи  холмов,  утесов  и  пиков.  В  отличие  от
окружающей  равнины  они  почти   не   возделаны.   Припорошенное   снегом
плоскогорье встало  зубчатой  стеной,  кое-где  перемежающейся  с  редкими
домами и узкими проселками, связывающими дома между собой и с шоссе  N_32,
проходящим вдоль восточной стороны подножия цепи.
   - Десять тысяч лет назад, - сказала Эйприл, - мы летели бы  над  озером
Агассис.
   Следуя ее указаниям. Макс сделал вираж и направил  самолет  вдоль  цепи
холмов  на  юг.  Эйприл  вертела  головой,  попеременно   разглядывая   то
складчатый  ландшафт   плоскогорья,   то   плоскую   как   блин   равнину,
раскинувшуюся до самого горизонта.
   - А где был другой край? - поинтересовался Макс. - Восточный берег?
   - Ближе к озеру Вудс. Очень далеко.
   Макс попытался вообразить, как этот пейзаж выглядел в те дни. Наверное,
здесь было царство непуганой дичи. Канадских гусей.
   - Оно просуществовало всего десять тысяч лет, - продолжала Эйприл. -  В
геологических масштабах - всего лишь мгновение. Вот  почему  Тому  удается
выращивать здесь лучшую на свете пшеницу.
   - А что с ним случилось потом?
   - Ледники, породившие его, отступили и разрушили северные берега. - Она
развела руками. - Вода просто-напросто вытекла.
   В воздухе висела мелкая изморось.
   - Часть озера уцелела по сей день, - снова повела разговор Эйприл. -  К
примеру, озеро Вудс. А  также  озера  Виннипег  и  Манитоба.  И  множество
миннесотских озер.
   Перед мысленным  взором  Макса  раскинулась  бескрайняя  водная  гладь,
поглотившая прерию, Форт-Мокси и Нойес на севере, Холлок на шоссе N_75,  а
на юге - Гранд-Форкс, Чиф-Ривер-Фоллз и Фарго.
   - Если поискать, в земле можно найти множество  доказательств.  Остатки
раковин, планктон и всякое  такое.  -  Мысленно  Эйприл  пребывала  где-то
далеко. - Кстати, если уж на то пошло, оно еще может вернуться.  Во  время
следующего оледенения.
   И тут до Макса дошло, куда она клонит.
   - Так вы хотите сказать, что яхта имеет  какое-то  отношение  к  озеру,
верно?
   Но Эйприл промолчала.


   В институт она приехала уже под вечер. Под проливным дождем.  У  дверей
ей встретилась целая гурьба работников института, направляющихся к выходу.
   - Пошли. - Джек Смит взял ее под руку и развернул  на  сто  восемьдесят
градусов. - Тебя подвезти?
   Куда подвезти? Лишь через пару секунд  Эйприл  сообразила:  ах  да,  на
вечеринку в честь ухода Харви Кека на пенсию.
   Несмотря на симпатию к Харви, ехать  ей  не  хотелось  -  сейчас  мысли
Эйприл занимали лишь привезенные  образцы.  Конечно,  можно  сослаться  на
срочный заказ, отставание от графика. На головную боль в конце концов.  Но
Харви она обязана очень многим.
   Проклятие!
   Убрав образцы в сейф, она утешила себя мыслью, что займется ими  утром,
на свежую голову, и спустилась к своей  машине.  Сорок  минут  спустя  она
въехала на стоянку "Бокала".
   Совместные праздники в институте поощрялись. Праздники  устраивались  в
ознаменование  крупных  контрактов,  в   честь   работников,   заслуживших
серьезные награды, и даже по случаю рационализаторских идей сотрудников. И
"Бокал" - семейный ресторан с умеренными ценами и  хорошим  баром  -  стал
более или менее традиционным заведением для  подобных  мероприятий.  Между
собой они даже  звали  его  "Колсоновский  рай"  и  ради  каждого  события
развешивали по залу Дельта фирменные эмблемы и  флаги.  Ради  сегодняшнего
события позади трибуны повесили лозунг с  изложением  Кековской  философии
руководства: заботиться не только о клиентах, но и о коллегах. Кроме того,
переднюю часть комнаты украшало его каучуковое деревце в кадке и вешалка с
потрепанным стетсоном, который он проносил почти три десятка лет.
   Когда Эйприл приехала, большинство сотрудников собрались в ресторане, и
многие были уже изрядно навеселе.
   Взяв ром с  кокой,  она  подсела  к  друзьям.  Но  обычная  болтовня  о
недоразумениях  с  детьми,  перемывание  косточек  начальству,  жалобы  на
проблемы с отчетами, приходящими от субподрядчиков,  казались  ей  сегодня
невероятно скучными. Столкнувшись с настоящей загадкой,  Эйприл  не  могла
дождаться момента, когда можно будет подойти к ней вплотную.
   Харви любили все. Похоже, проводить его пришел весь персонал. Он уходил
с поста заместителя директора, и у  Эйприл  открывались  вполне  приличные
виды на эту должность, хотя и не сразу. Новым заместителем будет  временно
назначен Берт Кода, которому тоже пора на пенсию. При  нынешнем  положении
дел Эйприл двинется вверх, как только Кода отойдет от дел. Если она займет
этот пост,  то  получит  прибавку  в  двадцать  пять  тысяч  и  будет  еще
достаточно  молода,  чтобы  стремиться  взойти  на  самый  верх  служебной
лестницы - не так уж скверно для девочки, начавшей карьеру посудомойкой.
   Но сегодня вечером ей было на все наплевать. По сравнению  с  тем,  что
лежит в ее сейфе, пост директора - сущий пустяк.  Она  едва  сдерживалась,
чтобы не вскочить на трибуну и не провозгласить  о  своем  открытии.  "Эй,
послушайте! Нас навещали инопланетяне. У меня есть доказательства!"
   Впервые оказавшись в этих краях в качестве  первокурсницы  университета
Северной Дакоты, Эйприл попыталась совершить в выходные автомобильный  тур
по окрестностям, включив в маршрут Черные холмы. Но  западные  штаты,  как
правило, куда просторнее восточных, и скоро ее вывела из себя  бесконечная
смена шоссе. Развернувшись, она поехала обратно и наткнулась на резервацию
сиу на южном берегу Дьявольского озера. (На северном берегу  располагается
процветающий степной поселок, названный в честь озера.)
   В результате она заинтересовалась этим племенем, завела там  друзей,  а
со временем выработала подход к жизни,  который  привыкла  приписывать  на
счет философии сиу: "Буду жить под открытым небом, где нет стен,  где  Дух
бродит по земле".
   Одной из ее подруг стала Андреа Ястребица, специалистка по  шоу-бизнесу
в резервации Дьявольского  озера,  выразившая  для  нее  ощущение  народа,
оставшегося в стороне от хода  истории.  Эйприл  была  огорчена  бедностью
резервации и разочарованием Андреа.
   - Мы живем в основном  за  счет  великодушия  бледнолицых,  -  говорила
Андреа. - Мы забыли, каково полагаться только на себя.
   Она отметила,  что  индейские  мужчины  зачастую  умирают  молодыми  от
наркотиков, болезней и кровавых  стычек,  что  наиболее  респектабельно  в
большинстве резерваций выглядят кладбища.
   В  собственной  жизни  Эйприл  со  всех  сторон  натыкалась  на  стены.
Замужество ее кончилось неудачно: она не хотела отказываться ни от  семьи,
ни от карьеры, но никак не могла добиться равновесия  между  потребностями
мужа и необходимостью подолгу задерживаться на работе. Теперь  ей  уже  за
тридцать, и эта суета не доставляет ей ни малейшего удовлетворения.  Были,
конечно, и достижения, но если она вдруг  умрет  сегодня  вечером,  то  не
оставит после себя ничего. Выходит, что и жила зря.
   По крайней мере так Эйприл казалось, пока она не  провела  исследования
куска ткани, принесенного Максом  Коллингвудом.  Самое  смешное,  что  она
почти не замечала собственной неудовлетворенности жизнью, пока не  увидела
результаты исследований и не поняла, с чем столкнулась.
   Сотрудники  говорили  о  Харви  с   большим   теплом,   описывая,   как
наслаждались они работой под его началом, как он вдохновлял их,  каким  он
был хорошим начальником. Двое прежних  колсоновских  работников,  пошедшие
гораздо дальше, относили свой успех на счет того,  что  Харви  воодушевлял
их.
   - Главный его принцип: "Поступай по совести, какие бы  последствия  это
ни сулило" - поддерживал меня в самые темные дни, -  сказала  Мэри  Эмбри,
ставшая  директором-распорядителем  в  химической  компании  Доу.  -  Этот
принцип не всегда способствует повышению по службе, но  зато  он  заставил
меня понять, что можно не терять самоуважения даже тогда, когда другие  от
тебя отворачиваются. - Она тепло улыбнулась смущенному Харви.
   Директор добавил свою долю похвал:
   - Сорок лет - срок немалый. Харви всегда говорил, что думал. Порой  мне
не хотелось этого слышать. -  Взрыв  смеха.  -  Порой  мне  совершенно  не
хотелось этого слышать. - Смех громче. - Но  ты  никогда  не  увиливал  от
ответственности, Харв, и я благодарен тебе за это. - Аплодисменты. -  Хочу
посоветовать всем  присутствующим  в  этом  зале,  собирающимся  пойти  на
руководящие должности: берите в свою команду людей, подобных Харви,  чтобы
они говорили вам то, что вам непременно  следует  услышать.  Хольте  их  и
лелейте. Пусть они будут вашей совестью.
   Тут начались овации, Харви встал, и Эйприл увидела на глазах окружающих
искренние слезы. Харви сиял от нахлынувших чувств. Когда  публика  утихла,
он демонстративно отодвинул трибуну в сторону. (Его нежелание пользоваться
трибунами вошло в  легенду.)  Поблагодарив  по  своему  обычаю  коллег  за
доброту, он обратился к ним:
   - В каком-то смысле сегодня - чудеснейший день в моей  жизни.  Хотелось
бы думать, что Колсоновский  институт  стал  более  солидным  учреждением,
нежели до моего прихода,  а  также  что  его  работники  и  клиенты  более
преуспевают. Если это действительно так, если в этом есть хотя бы частичка
и моих заслуг, то эти годы прожиты мной не зря.
   Эйприл еще ни разу не видела его таким счастливым за все двенадцать лет
своей работы в институте. И от этого ей стало очень грустно.
   Заместитель директора посвятил свою жизнь  процветанию  компании  и  ее
работников. Он не успокаивался, пока не добивался совершенства во всем.  И
теперь, обращаясь к коллегам, он еще раз повторил:
   - Никогда не путайте результат с идеалом. Не совершают ошибок лишь  те,
кто не делает ровным счетом ничего.
   Подчиненные обожали его.
   И вот теперь он превозносил рядовых сотрудников, благодарил  их,  уходя
во тьму. Назавтра он вернется в свой кабинет, проработает до конца недели,
и на этом все кончится.
   "В каком-то смысле сегодня - чудеснейший день в моей жизни".
   Боже, неужели ради этого и стоило жить? Чтобы пара-тройка дюжин  гостей
за праздничным столом  растроганно  прослезилась,  а  после  разошлась  по
домам, оставив Харви Кека наедине со всеми его грядущими проблемами?
   Эйприл украдкой утерла глаза.
   Нет, с ней ничего подобного не случится. Уж она-то  позаботится,  чтобы
ее жизнь  была  посвящена  высокому  предназначению,  а  не  потугам  быть
любезным начальником. И загадочная яхта Тома  Ласкера  станет  ее  золотым
ключиком.



7

                                     Дальний рокот времен отшумевших...
                                           Уолтер Асквит, "Древние берега"

   Ласкер все утро копался в моторе трактора, заменяя изношенный цилиндр и
приводной ремень. Он только-только вернулся в  дом  и  как  раз  собирался
пойти в душ, когда раздался звонок в дверь. Пришли Чарли Линдквист и Флойд
Рикетт.
   Чарли - дружелюбный здоровяк весом в три сотни фунтов и ростом в  шесть
футов три дюйма -  считал,  что  можно  покорить  весь  мир,  если  только
правильно отгадывать, что люди  хотят  услышать,  и  говорить  им  это.  В
принципе эта философия служила ему не так уж плохо: за свою жизнь он сумел
организовать  в  Форт-Мокси   полдюжины   предприятий,   стал   владельцем
"Городского видео", "Мороженых деликатесов" (разумеется,  сейчас  закрытых
на зиму) и  четырех  домов  рядом  с  библиотекой,  заодно  занимая  посты
директора  Рекламной  ассоциации  Форт-Мокси  и  председателя   городского
совета.
   Флойд - высокий, седой, остроносый и остроглазый - принадлежал к  числу
таких же уважаемых лиц. Будучи почтовым служащим, он обладал  несгибаемыми
принципами и сильным чувством важности  собственного  времени.  "Давай  по
сути!" - любил  говаривать  он,  пронзая  воздух  тремя  пальцами.  Вообще
говоря, он всю жизнь действовал, как  ледокол:  вклинивался  в  разговоры,
громил  политических  противников  на  совете  и  разрубал  гордиевы  узлы
всяческого рода. "Жизнь коротка, нечего тратить время попусту,  вперед  во
весь  опор!"  На  почте  Флойд  специализировался  в  разрешении  проблем,
создаваемых бестолковой публикой,  и  весьма  неодобрительно  относился  к
неряшливой обертке, неразборчивому почерку и неумению  правильно  написать
почтовый индекс.
   Так что ничуть не удивительно, что Чарли  и  Флойд  не  могли  поладить
между собой.
   Они обменялись с Ласкером рукопожатиями, причем  Чарли  -  сердечно,  а
Флойд - с некоторой осторожностью.
   - Народ все подваливает поглядеть на яхту, как  я  погляжу,  -  заметил
Чарли, стараясь произнести это как можно небрежнее. Сам он  всегда  считал
себя весьма деликатным человеком.
   - Сегодня народу маловато. Это по погоде. - Ласкер ввел их в  гостиную,
где все трое уселись вокруг кофейного столика. - По-моему, эта новость уже
устаревает.
   - А заодно холодает, - подхватил  Флойд,  для  большей  выразительности
рубанув воздух ребром ладони.
   - Мы это заметили еще в городе. Народу поменьше, чем  прежде.  -  Чарли
покачал головой. - Жаль, что это не случилось весной.
   - Какая разница? - отозвался Ласкер. - Мы все равно уже сыты  по  горло
этой обезьяньей работой. Мне надоело каждый день возить ее из амбара  и  в
амбар. Запру ее, и дело с концом.
   - А не стоило бы, Том. - В небрежном  тоне  Чарли  сквозил  намек,  что
подобный поступок был бы весьма эгоистичен и