ки  Раххам  взял  листок  и  передал  его
полковнику.  Тот прочел.  - Неплохо, - одобрил он. - Вижу: мы поладим! "Хрен
тебе!" - подумала Фло.

   - Сержант!   -  произнес  Бейсн.  -  Отведи  девушку  в  номер  шесть!  И
распорядись,  чтобы у нее было все необходимое!  -  И добавил на суахили:  -
Сейчас не до этой сучки, но она нам еще пригодится!

   "Давай,  давай!  -  злорадно думала Фло, выходя из гостиной. - Неужели ты
думаешь, что Рохан не отличит мой слог от твоего, солдафон?"

   •Ей  и  в  голову не  приходило,  что  Бейсн вовсе не  намерен передавать
написанное Рохану Хамстеру.

   Комнатка,  в которую отвели Фло,  была поменьше предыдущей.  И обставлена
победное.  Меленькое окошко было забрано решеткой.  Лампа на потолке бросала
вниз вортикальный пучок света. Еще здесь была узкая

   армейская кровать,  черный письменный стол,  явно принесенный из  другого
места, и обитый красной тканью стул.

   Фло,  которой все равно нечем было заняться,  подергала ящики стола.  Они
оказались заперты.  Все шесть.  Но это не было препятствием,  потому что Фло
заметила ключ,  торчащий в  одном из  замков.  И  ключ этот подходил ко всем
ящикам. В этом девушка немедленно убедилась, открыв их один за другим.

   Два  ящика были  пусты.  В  третьем лежала старенькая пишущая машинка.  В
четвертом        и        пятом        оказались        стопки        чистой
бумаги.письменныепринадлежности.всякая ерунда.  Зато  в  шестом,  последнем,
оказалась зеленая  картонная папка.  А  в  ней  -  около  двухсот исписанных
листов.  Света  было  довольно,  чтобы  девушка могла  читать.  И  первая же
страница заставила Фло забыть обо всем.  Усевшись на кровати, она взялась за
рукопись всерьез,  и  спустя несколько минут  мурашки забегали по  ее  коже.
Прошло  полчаса,  час,  два...  Фло  поглощала страницу  за  страницей.  Она
прервалась только один  раз,  чтобы  завернуться в  одеяло:  ее  бил  озноб.
Девушка читала до  самого рассвета.до  тех пор,пока не добралась до конца" И
только тогда, закрыв утомленные глаза, растянулась на узкой кровати, позабыв
выключить свет.  Прочитанное перевернуло ее мир.  Если это было правдой, а у
Фло не было сомнений в том,  что это -  правда,  то происходящее с ней самой
было,  по сути,  совершенно незначительным.  А  если то,  что она прочла,  -
правда, значит, то, что ждет ее в будущем на этом острове, станет потрясающе
интересным! Фло не спала уже больше тридцати часов, но спать ей не хотелось.
Несмотря на резь в уставших глазах! Какой там сон! Может быть, прямо сейчас,
нет,  не сейчас -  ведь уже светло,  -  но следующей Ночью произойдет нечто,
после чего  ни  у  этого полковника с  лошадиным лицом,  ни  у  остальных не
останется  ни  времени,   ни  желания  заниматься  ею,   Фло  Тейт.  Девушка
перевернулась на  живот и  посмотрела в  крохотное оконце.  Может быть,  уже
произошло?

   Ждать-  нелегко.  Но  она  подождет.  И  Фло потянулась к  разбросанным в
беспорядке листам.  Надо собрать их и спрятать,  чтобы никто,  кроме нее, не
смог это прочесть.

   Спустя  несколько  минут  рукопись  в  зеленой  картонной папке,  дневник
Сэллери  Тенгу  Дейна,  вернулась на  прежнее  место.  Флоренс  была  готова
пожертвовать всей своей домашней библиотекой,  чтобы узнать,  отчего дневник
оборвался на самом интересном месте.

   "Брат!"  было последним,  что услышал Рохан.  Зеленый туман стал голубым,
затем -  серебряным и наконец пропал,  не оставив после себя ни вещества, ни
цвета.  То был не сон. И не беспамятство. Рохан существовал, но не осознавал
себя как человек. Или как что-то, что можно осознать или вообразить. Но, тем
не менее,  он -  был.  И существовал.  И смыслом, и плотью его существования
было чувство.  Чувство Любви.  Ни тела,  ни сознания, ничего конкретного или
определенного. Возможно,Рохан был сгусткомсеребряной водяной пыли, солнечным
зайчиком,  бликом,  крохотным светлячком,  чей  огонек  потерялся в  сиянии.
Сиянии настолько ярком,  что  лишь волосок отделял его  от  абсолютной тьмы.
Любовь.  Чувство,  как  и  само  слово,  было всеобъемлющим.  В  нем  были и
безграничное доверие,  и непередаваемая нежность,  и абсолютная преданность.
Все,  что мог бы приписать этому слову человеческий разум.  Но было и то,  о
чем никакой разумно моги помыслить. Если Рохан был сейчас жив, если он жив -
ничего лучшего не смог бы пожелать. Но в жизни, ни в посмертии. А если умер,
то,   Господи,   за  какие  великие  дела  удостоен  подобного  невыразимого
блаженства?..

   - Возьми  его.  Мякоть  Жемчужницы!  -  произнес мужской голос  на  языке
Древних. - Унеси его, но не трогай: он предназначен не тебе!

   - Почему,владыка?  -  полнымпредвкушения голосом  произнесла  Древняя.  -
Почему? Я - жажду!

   - Не тебе!  -  отрезал мужской голос.  И  это было больше,  чем слова.  -
Рожденная-В-Радость соединится с ним,  когда похищенный огонь вернется в его
тело! - Вернется? ' - Он - мой!

   - Он -  твой брат!  -  пропела МякотьЖемчужницы.  Любовь, разочарование и
понимание смешались в ее голосе.

   - Тогда я возьму его? - умоляюще проговорила Древняя.

   Правая рука  ее  поддерживала Рохана,  не  давая  ему  упасть.  Левая  же
квенулась щеки  Тарарафе.  -  Возьму  его!  -  повторила Мякоть  Жемчужницы.
Невероятным усилием масаи сумел отклониться.  Меньше,  чем на  дюйм.  Мякоть
Жемчужницы рассмеялась -  звук тысяч хрустальных колокольчиков,  - и ладошка
ее легла на крепкую шею Тарарафе.  -  ОНА соединит нас! - пропела Древняя. -
НЕТ!  - Голос мужчины накрыл хрустальный звон, как удар бронзового колокола.
- Нет! Твоя ночь еще не пришла! Повинуйся мне!

   Власть была проявлен*. Мякоть Жемчужницы не могла противостоять. Но могла
- принять.

   - Да, - произнесла она и тиконько вздохнула. - Ты - владыка!

   Отпустив  шею   Тарарафе,   Древняя  покрепче  обвила   талию   Рохана  и
повлекла^юнеспа его к собственному ложу.  Там,  уложив человека на подстилку
из ароматной,  чуть подсохшей травы.  Древняя на некоторое время погрузилась
внутрь себя,  прислушиваясь к  зову своей Госпожи.* И,  осознав этот зов,  с
пониманием оглядела лежащего у ее ног. Тонкие пальчики прикоснулись к голове
человека.  Эти пальчики,  способные разорвать плоть с такой же легкостью,  с
какой  сильный мужчина рвет  гнилую  тряпку,  сейчас  были  ласковей касания
беличьего хвоста.  Или  солнечного луча  в  час  восхода.  Мякоть Жемчужницы
ласкала тело Рохана неторопливо,  старательно и с абсолютным вниманием.  Так
кошка вылизывает котенка.  Она не забыла, не пропустила ни самого крохотного
участка кожи,  ни  единой складки,  ни  одного укромного уголка.  Она как бы
помечала Рохана этими прикосновениями, и капельки незримой силы, стекавшие с
ее пальцев, впитывались такими же незримыми порами смертного тела Рохана. То
был древний обряд,  подсказанный Госпожой. Теперь, может быть, когда человек
очнется,  у Мякоти Жемчужницы хватит смелости преступить запрет владыки. ОНА
хочетдругого.И ОНА сильней!

   Древняя тихонько засмеялась,  оглядев тело мужчины, лежащее у ее пушистых
колен. Все оно, от макушки до

   пальцев нег,  мерцало и  переливалось огнем  Мякоти  Жемчужницы.  Человек
очнется и  соединится с Древней!  Он будет первым,  кто соединится с Мякотью
Жемчужницы.  А она будет первой из рожденных от семени владыки,  кто обретет
соединение. Мякоть Жемчужницы насладится человеком, примет его семя и отдаст
жизнь человека ОНЕ, Госпоже, как та желает. Пусть только он очнется...

   Тарарафе ощутил прикосновение Зла.  И  страх дал ему силу на короткий миг
вернуть власть над собственными мышцами.  Но  силы этой хватило лишь на  то,
чтобы немного откинуть голову назад.  Слишком мало силы, чтобы бежать от Зла
с  голосом женщины.  И  когда  по  велению мужского голоса  Древняя оставила
масаи,  тот не  обманулся.  "Мужчина",  "женщина" -  человеческие слова,  не
более.  Мужчины и женщины остались там, наверху, в мире жизни. Здесь же лишь
духи Зла окружали Тарарафе. А от Зла исходит только Зло.

   Безумный страх,  укрепивший силу масаи,  пугал.  Тот,  с  мужским голосом
погасил его.  Вот  потому-то  он  был  fft"  Тарарафе опасней женского духа!
Потому что - стьней. Счастьем будет, вам Тарарафе умрет! Но масаи не слишком
на эте надеялся.

   - Мекающий Ветер! - произнес твт, кого Мякоть

   Жемчужницы назвала владыкой. - Подсиди!

   Он  мог бы не говорить вслух,  позвать Древнюю мысленно.  Но каждое новое
слово было стежком,  укрепляющим ткань его  собственного мира.  Избранная им
Древняя оставила менее удачливых и

   приблизилась.

   - Ласкающий Ветер!  Хочешь ли ты вновь соединиться?  -  С тобой?  Древняя
застыла, не смея прикоснуться к своему

   повелителю.  Но желание объяло ее.  - Нет! Слово, как нежнее, но властное
прикосновение ото даинуло Древнюю назад. - Дитя Дыма! - Он? Ласкающий Ветер)
бь

   Разочарование ее ра ---  • существовали только в настоящем. И жили только
им. Потому чувства их были переменчивы, как языки пламени. - Он!

   Голос повернул Древнюю, и ладони ее легли на запястья Дина Джибса. - Иди!

   Ласкающий Ветер повиновалась приказу с  куда большей охотой,  чем Джибс -
ее  собственному.  Но  мышцы  американца,  его  тело,  идеальный инструмент,
созданный  десятилетиями тренировок,  -  все  стало  чужим.  Ласкающий Ветер
одарила своего владыку потоком признательности. Она была счастлива!

   Тарарафе слышал,  как увели Рангно.  И знал:  теперь его очередь. Десятки
злых существ теснились вокруг, непроглядная тьма была пропитана запахом Зла.

   Тарарафе помнил немало заклинаний против злых  чар.  Но  любое заклинание
должно  быть  произнесено,   подкреплено  движением  и   соединено  с  миром
посредством  предмета.  Такова  магия  Черных.  И  Тарарафе  ничего  не  мог
противопоставить Злу,  когда горячая рука обняла его  торс.  Горячая сильная
рука с  кожей гладкой,  как  обратная сторона лепестка мтолу.  Прикосновение
болев страшное,  чем  касание холодной чешуи удава.  Злой дух  увлек масаи в
темноту  логова,  и  через  несколько  мгновений  Тарарафе  был  распростерт
навзничь. Тьма окончательно сгустилась над ним.

   Не  властный  шевельнуть  даже  веком,  масаи  чувствовал  все.  Высохшие
травинк^,  от  которых зудела  кожа  спины,  твердость и  прохладу каменного
основания  пещеры  под  соломенной  подстилкой,  сухой  и  прохладный воздух
подземелья. Ни в одной из пещер масаи не встречал подобного воздуха.

   Но  сильней всего был  лишающий мыслей аромат той,  что  творила над  ним
чары.  Это  был  запах,  от  которого мышцы живота Тарарафе каменели,  а  по
позвоночнику струился огонь.  Это был дурман женственности невероятной силы.
В сравнении с ним снадобья, которыми его отец снабжал девушек для очарования
женихов,  были  -  как  глоток  затхлой теплой  воды  из  кожаного бурдюка в
сравнении  с  прохладной  влагой  струящегося источника.  Запах  этого  тела
превращал масаи в животное.

   Тарарафе боролся,  как  мог.  Он  не  в  силах был  перестать дышать.  Но
принудил себя вслушаться в звуки вокруг.  Сначала это мало помогло. Но потом
он уловил совсем радом хруст и негромкое чмоканье. Словно в нескольких шагах
от масаи пиршествовал леопард.  Придавленный ужас в нем вырвался на свободу^
Масаи  даже  как-то  сумел  повернуть голову  в  нужную  сторону,  и  сквозь
дурманящий аромат просочился тяжелый,  тошнотворный запах  внутренностей.  И
запах свежей терпкой крови. ЗаПах человеческой крови!

   Теперь страх масаи был настолько силен, что он сумел даже приподняться на
своем твердом,  ложе.  Страх бушевал внутри, пульсировал в висках, взбухал в
горле. Еще чуть-чуть - и у масаи достанет сил, чтобы драться!

   Пустое.  Легкий толчок в  грудь -  и  он опрокинут на спину,  неуклюжий и
беспомощный,  как новорожденный щенок.  Руки и  ноги Тарарафе дергались,  но
железные пальцы стиснули его колено,  и острая боль пронзила бедро.  Древняя
сорвала повязку с его ноги. Сорвала и припала к открытой ране жадным ртом.

   Масаи ощутил,  как  губы злого духа коснулись его мяса.  Он  ощутил,  как
существо высасывает его кровь...  и боль.  Рана перестала болеть. Вот тут-то
Тарарафе испытал настоящую панику.  Масаи плюет на боль.  Но ведь и  ребенку
известно:  когда  пьянка,  летающий вампир или  вампир в  образе женщины или
мужчины присасывается к  человеку,  боли нет.  Потому что с  кровью в  нутро
вурдалака уходит жизнь. Нет!

   Сила,  почти равная прежней силе масаи,  наполнила его тело. Он рванулся,
схватил  существо за  гладкие горячие плечи,  нащупал тонкую  женскую шею  и
сдавил ее изо всех сил...

   Через  мгновение Тарарафе  был  снова  опрокинут на  спину.  И  сила  его
иссякла.  Правда,  губы существа оторвались от раны, но теперь нечеловечески
горячее тело  навалилось на  Тарарафе сверху,  руки  и  ноги масаи оказались
прижатыми к  полу,  а  сам  он  лишь  слабо трепыхался под  телом,  таким же
тяжелым,  как его собственное.  А потом существо поцеловало его.  Поцеловало
так,  как целуют белые женщины.  Впилось губами в губы Тарарафе, и он ощутил
на языке соленый вкус собственной крови. Рассудок масаи помрачился от ужаса,

   которому он  дал  полную  волю.  Бестмлезно!  Существо не  боялось страха
Тарарафе.  Легкими движениями тела ено попросту гасило судорожные содрогания
своей  жертвы.  Но  что  самое  ужасное -  страх не  парализовал,  а  усилил
страстное желание, которое порождал запах женского тела. Масаи был Пищей для
утоления ее голода.  И был беспомощен, как ребенок в когтях леопарда. Ужас и
наслаждение смешались,  раскаленной иглой пронзив позвоночник Тарарафе. И он
понял,  что  может лишь покориться Судьбе.  Судьбе тем  болев страшной,  что
теперь масаи очень хорошо знал, какой она будет.

   Когда  Р^хан  пришел  в  себя,   первым,   что  он  услышал,  был  жуткий
полузадушенный крик, вырвавшийся из горла Тарарафе.

   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Еджав Вулбари был взбешен.  Ему требовались немалые усилия, чтобы держать
себя в руках.

   - Шестеро - убиты! Одиннадцать - ранены. И еще трое пропали без вести! Да
к  тому  же  на  острове -  диверсанты!  Вы  скверно справляетесь "о  своими
обязанностями, полковник!

   Бейсн пожал плечами. Глаза его были пусты и холодны, как Северное море.

   - Отчасти склонен с  вами  согласиться,  сэр1 -  проговорил он  без  тени
смущения или раскаяния.  -  Но  обращаю ваше внимание,  что,  хотя эти трое,
проникшие на остров и  сумевшие ускользнуть в  тропической темноте,  мастера
своего дела,  поимка их -  дело нескольких часов. Наши потери незначительны.
Это  же  неизбежные тактические издержки!  Война.сэр!  Сегодня  мы  прочешем
остров от берега до берега,  не так уж он велик,  и  направим ночные ошибки!
Заверяю вас:  все будет в порянне!  Эти трое представляли бы угрозу, если бы
могли покинуть Козий Танец,  а это исключено.  Очень скоро,  тр, у вас будет
воэможность поаткомиться с

   этими ловкими ребятами! Ей-Богу, на таких парней стои1 взглянуть!

   Вулбари  испытующе оглядел  своего  военного  советника.  Нет,  Бейсн  не
пытается обмануть.  А раз так,  на слова полковника вполне можно полагаться.
Шем(,  с  презрением отзывавшийся о  белых  в  кругу  своих  родственников и
подчиненных, на самом деле доверял белым офицерам куда больше, чем черным. И
дело было даже не  в  знаниях или  опыте.  За  такие деньги можно отыскать и
черного,  ничуть  не  уступающего в  профессионализме полковнику Бейсну.  Но
какому черному он сможет настолько доверять?

   - Тактические издержки! - проворчал Вулбари. - Раххам сказал: вы обломали
девчонку, полковник? Бейсн поморщился:

   - Это не работа для солдата,  сэр!  И полагаю:  нам совершенно все равно,
будет она трястись от страха или нет.

   - Если коза блеет, леопард придет скорее! - заявил Вулбари.

   - Возможно, он уже пришел!

   - Ночная компания?  Вряд ли!  Хамстер-младший,  насколько мне  известн.о,
относится к сорту умников, а не солдат!

   - С  таким  отцом совершенно не  обязательно стрелять самому!  -  заметил
Бейсн.

   Сложив ладони пирамидой, он откинулся в кресле и, прищурившись, посмотрел
поверх головы Вулбари.

   - Мы узнаем об этом еще сегодня!  И есть еще один вопрос,  который я хочу
решить сегодня, господин Вулбари! - Да, полковник?

   - Женщины! - произнес Бейсн. - Я считаю целесообразным доставить сюда, на
Козий Танец,  не менее дюжины женщин для обслуживания моих солдат! Погодите,
сэр! - воскликнул он, заметив, что кандидат в президенты собирается ответить
отказом.  -  Я  знаю  вашу  точку зрения и  гарантирую,  что  сумею избежать
вйутренних  конфликтов.   Рзд   моих   людей   уже   страдает   сексуальными
галлюцинациями.  Если подготовительный период продлится еще  месяц,  кое-кто
станет неуправляемым.

   - Есть  целы*  армии,  полковник,  целые  армии,  вполне  обходящиеся без
борделей!

   - Да, сэр! И армии эти пригодны разве что для инженерных работ!

   - Я обдумаю ваши слова,  полковник!  -  холодно произнес Еджав Вулбари. И
полковник ушел.

   Взглянув на часы,  Вулбари посидел минут пять с закрытыми глазами,  затем
вынул из ящика молитвенный коврик и  расстелил посреди гостиной.  Как всякий
новообращенный (пусть  даже  и  из  политических  соображений),  кандидат  в
президенты очень серьезно относился к своим религиозным обязанностям.

   Пока шейх взьвал к  Аллаху,  его военный советник размышлял над тем,  что
сам  он  недавно определил как сексуальные галлюцинации.  И,  вспоминая свою
беседу  с  Веерховеном сегодня  утром,  все  более  склонялся к  мысли,  что
галлюцинациями  тут   и   не   пахнет.   Хотя  несколько  часов  назад,когда
лейтенантявился к нему,Бейсн, здорово расстроенный неудачей ночной операции,
не воспринял сказанное Веерховеном всерьез.

   *ft

   - Вы полагаете, лейтенант, что эта красотка с ногами

   газели Томпсона вам не приснилась? - рассеянно спросил полковник.

   Мысли его все еще были заняты результатами недавних действий. Капрал, чье
тело сейчас лежит в морге,  не взял с собой радиопередатчик! Это была ошибка
Бейсна.  Его  недосмотр.  Любая неудача его солдат -  неудача самого Бейсна.
Полковник редко допускал ошибки. Очень редко. Потому что никогда не повторял
их  дважды.  Все было тщательно продумано.  И  любое действие подстраховано.
Первая группа могла упустить "гостей".  Она  могла даже потерять пленников в
результате неожиданной атаки.  Больше того, Бейсн допускал, что эта тройка -
не единственные,  высадившиеся на остров. Полковник был далек от того, чтобы
полагать врага более глупым,  чем он сам. Но вторая группа, люди, специально
подготовленные к  ночному бою,  вступив в прямой контакт с врагом,  никак не
могли его потерять на такой крохотной территории, как Козий Танец.

   - Значит, очень красивая, да? - Полковник усмехнулся.

   - Настоящая валькирия!  -  горячо воскликнул лейтенант.  Бейсну следовало
обратить  внимание на  возбуждение своего  обычно  спокойного офицера.  -  И
настоящее чудовище! Сэр1 Моя жизнь подвергалась серьезной опасности!

   - Что ж, лейтенант! Разве вы не боевой офицер? - усмехнулся Бейсн.

   - Вы мне не верите,  полковник!  -  сердито сказал Веерховен. - Вспомните
хотя бы об отпечатках копыт! О которых говорил М'Батт!

   "М'Батт! - подумал полковник. - Да, это действительно серьезная потеря".

   Зулу-следопыт был очень ценен.  Почти так же, как Бичим. Уму непостижимо,
куда он мог деться! Если М'Батт убит...

   - Уверен,  сэр,  это она!  Это ее следы!  -  Думаю, мы недостаточно знаем
фауну  острова!  -  ответил  Бейсн.  -  Можете  'заняться  зоологией,  когда
закончите с  основными работами!  "Он  издевается!"  -  подумал  Рихард.  Но
полковник не  издевался.  Просто в  его  военном опыте  не  было  места  для
валькирий с копытами.  -  А дверь?  -  напомнил Веерховен.  - Дверь? - До их
разговора Бейсн еще не заглядывал в домик лейтенанта.  - Если вы, лейтенант,
готовы показать