а на болезни и вымирание, либо требовать от семисот двадцати пяти разумных отказаться от жизненных радостей в пользу семи туповатых Чужих!
     - Теперь я лучше понимаю вашу планету, - честно сказал Мартин.
     Давид довольно осклабился. Полез в карман пиджака, извлек пачку сигарет.
     Предложил Мартину.
     - Лучше я вас угощу, - предложил Мартин, доставая "Житан".
     - Домой отправляетесь? - понимающе сказал Давид. - Дождусь вашего друга и пойду. Я верю, что искать убийцу бесполезно... так, для очистки совести посижу...
     Некоторое время они курили, глядя на проблески маяка. Пробежала мимо группа из двадцати - тридцати людей и Чужих. С воплями: "Каналовка! Все на каналовку!" - они попрыгали в широкую протоку, окружающую остров со Станцией. Давид и Мартин молча наблюдали за медленно плывущими по течению телами. В руках купальщиков мелькали фляги и бутыли.
     - Развлекаемся всячески... - сказал Давид. - Я был на нескольких мирах, Мартин. Я повидал достаточно странного, чтобы напавший на девушку кханнан не показался мне загадкой. Даже если этот кханнан ниоткуда. Мартин внимательно посмотрел на Давида.
     - Я помню, как ожил спутник планеты Галел, - сказал Давид. - Он сбросил каменную кору и заблестел в лучах голубого солнца - будто елочная игрушка, подвешенная в зеленом небе. По белой поверхности шли черные и красные разводы, потом появился луч... поток света, идущий мимо Галела, но такой мощный, что он был виден даже в пустоте, - столб белого света диаметром в тысячу километров. Кричали аборигены, в их легендах говорилось, что луна - это яйцо дракона, который однажды проснется и испепелит весь мир. Ключники выбежали из Станции и стояли, глядя в небо. А спутник поплыл, меняя орбиту... лишь осколки каменной скорлупы колыхались в небе. Под ногами затряслась земля, проснулся старый вулкан на горизонте - и выбросил столб красного огня до самых небес. Я не преувеличиваю... до самых небес. Прямо в убегающую луну! Ключники вернулись на Станцию. А я стоял и смотрел на небо... мне казалось, что и впрямь наступил конец света. Потом я понял, что спутник разворачивается, и фотонный луч ударит по планете. Высоко-высоко, в стратосфере, горел разреженный воздух... будто полнеба залили малиновым.
     Давид засмеялся и с легким смущением признался:
     - Красиво было, не поверите, Мартин! Очень красиво!
     - Я верю.
     - А потом все исчезло, - сказал Давид. - За миг до того, как древний фотонный звездолет успел развернуть зеркало на планету. Исчез спутник, исчез вулкан, будто вырванный из горной гряды. Земля тряслась еще несколько часов, но ключники ухитрились остановить катаклизм.
     - Я слышал, что они создали центр массы вместо уничтоженного корабля, - сказал Мартин. - Запустили на орбиту спутника крошечную черную дыру. - А что именно там произошло, выяснили? Мартин покачал головой. - Не думаю, что это был корабль Древних, слишком простые технологии... да я вообще в древние расы не верю... - Давид бросил окурок в воду, и его мгновенно сглотнула губастая толстобокая рыбина. - Ключники опередили всех... они и есть единственные Древние. Видимо, когда ключники пришли на Галел, местная цивилизация была весьма развита... имела базы на спутнике. Ключники это проглядели. Почему-то. Жители планеты одичали и привыкли к дарованным чудесам. Когда-нибудь это ждет и нас. А те, кто жил на спутнике, не сдавались. Выгрызли спутник изнутри, создали исполинский корабль с фотонным движком... пытались убежать, возродить свою цивилизацию у иной звезды... - Как же тогда вулкан, который стрелял по кораблю?
     - Защитные системы ключников.
     - Не их стиль, - покачал головой Мартин. - Они предпочитают тихое исчезновение. Впрочем, версия не хуже любой другой.
     Давид кивнул:
     - Да, конечно... Но я с тех пор стал выбирать планеты без лун. Они посмеялись, как и положено уважающим друг друга людям после такой истории. - Я все-таки пойду, - сказал Мартин и встал. - Не стану дожидаться вашего друга. У вас есть почта на Землю?
     - Да. - Давид вскочил, нырнул в палатку и через миг вернулся с увесистым пакетом. - Тут письма, дискеты... медальоны погибших... и несколько образцов для университета... ничего? Меньше трех килограммов... В его голосе появились легкие просящие нотки.
     - Давайте, - согласился Мартин.
     Они пожали друг другу руки, и Мартин пошел к Станции. На веранде никого не было, но Мартин шел уверенно, по-деловому, как человек, которому назначено определенное время.
     И ключник появился. Вышел, притворив за собой деревянную дверь, уселся в кресло, принялся раскуривать трубку. На нем был густой махровый халат, ключник то ли замерз, то ли вскочил с постели.
     Мартин остановился перед ступеньками.
     Ключник пыхтел, посасывал трубку, снова и снова щелкал зажигалкой. Наконец трубка задымила ровно, и ключник удовлетворенно откинулся в кресле. Посмотрел на Мартина - то ли с доброжелательной иронией, то ли с легким раздражением. - Здравствуй, ключник, - сказал Мартин.
     - Здравствуй, путник, - кивнул ключник. - Входи и отдохни.
     Мартин поднялся, сел напротив ключника. Помолчал, потом сказал:
     - Я хотел бы рассказать тебе историю.
     - Здесь грустно и одиноко, путник, - сказал ключник. - Поговори со мной, путник.
     Мартин закрыл глаза. Он не знал, о чем сейчас будет говорить. Лучшими историями всегда были те, которые он сам не знал до конца. Мартин понимал лишь одно - сейчас он станет говорить о...
     - Рождаясь, человек несет в себе мир, - сказал Мартин. - Весь мир, всю Вселенную. Он сам и является мирозданием. А все, что вокруг, - лишь кирпичики, из которых сложится явь. Материнское молоко, питающее тело, воздух, колеблющий барабанные перепонки, смутные картины, что рисуют на сетчатке глаз фотоны, проникающий в кровь живительный кислород - все обретает реальность, только становясь частью человека. Но человек не может брать, ничего не отдавая взамен. Фекалиями и слезами, углекислым газом и потом, плачем и соплями человек отмечает свои первые шаги в несуществующей Вселенной. Живое хнычущее мироздание ползет сквозь иллюзорный мир, превращая его в мир реальный. Ключник молчал, посасывал трубочку. Мартин перевел дыхание. - И человек творит свою Вселенную. Творит из самого себя, потому что больше в мире нет ничего реального. Человек растет - и начинает отдавать все больше и больше. Его Вселенная растет из произнесенных слов и пожатых рук, царапин на коленках и искр из глаз, смеха и слез, построенного и разрушенного. Человек отдает свое семя и человек рождает детей, человек сочиняет музыку и приручает животных. Декорации вокруг становятся всё плотнее и всё красочнее, но так и не обретают реальность. Пока человек не создаст Вселенную до конца - отдавая ей последнее тепло тела и последнюю кровь сердца. Ведь мир должен быть сотворен, а человеку не из чего творить миры. Не из чего, кроме себя. Ключник отложил трубку. Мартин ждал.
     - Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.
     Мартин кивнул ключнику и поднялся.
     - Можно считать, что каждый - Вселенная, - сказал ему в спину ключник. - Можно считать, что каждый - лишь буква в краткой истории Вселенной. Это не слишком многое меняет, Мартин. Становимся ли мы после смерти мирозданием, или всего лишь буквой на обелиске - что это значит для мертвого? Мартин обернулся. Быстро, как только мог.
     Ключника в кресле уже не было, лишь слабо дымилась забытая трубка. Впрочем, какая разница? Сидит ли ключник в кресле, или перенесся за тысячи световых лет - что это значит, если ключники не отвечают на вопросы?
     Но Мартин все-таки сказал:
     - Спасибо, ключник.

Часть вторая
ОРАНЖЕВЫЙ

Пролог

     Охотник за жизненными удовольствиями - или, говоря изысканно, сибарит - всегда серьезно подходит к вопросу вкусного и здорового питания. Есть свое удовольствие в посещении ресторана: классического, чуть старомодного, с белыми накрахмаленными скатертями, фарфором и хрусталем, частой сменой серебряных столовых приборов и степенными официантами-мужчинами, ни в коем случае не женщинами: своенравной и непостоянной женской руке негоже вторгаться в таинство рождения и сервировки пищи! Немало радостей кроется в заведениях попроще, с веселыми клетчатыми скатертями и шипящими за приоткрытой дверью кухни кастрюлями, где улыбчивые молодые парни и девушки накормят вас чем-нибудь необычным и национальным в компании преуспевающих клерков, вечно торопливых юристов и шумных туристов, приросших к своим видеокамерам. Мы решительно отвергнем предприятия быстрого питания, какое бы иноземное имя они ни приняли и какую бы вкусную пластмассу ни положили в одноразовую тарелку - нет, нет и нет, булочкам с котлетой нельзя оставлять ни единого шанса, если вы серьезно относитесь к своему здоровью и быстротечным земным радостям! Но мерилом кулинарных удовольствий, альфой и омегой сибаритства, все равно остается обед домашний, обед, приготовленный своими руками. Только тут и раскрывается истина, только тут становится ясно - тварь ли ты дрожащая, наросшая вокруг непритязательного желудка, или право имеешь этим желудком командовать, холить его и лелеять, не позволяя лени, аппетиту и даже бурлящим пищеварительным сокам вторгнуться в процесс творения еды!
     Сегодня Мартин принимал дядю у себя дома. Случалось это нечасто, судил дядя справедливо, но строго, а потому Мартин несколько волновался. Времени оставалось в обрез, он лишь сегодня утром вернулся на Землю, поэтому приходилось импровизировать. Устроив ревизию холодильника, он даже на некоторое время впал в легкое уныние и стал подумывать про утку по-пекински, которую можно было купить в ресторане, а выдать за творение собственных рук. Но отвращение к такому недостойному поступку пересилило минутную слабость, и Мартин решил сражаться до конца.
     Из морозильника Мартин достал намороженных загодя сибирских пельменей - еды хоть и непритязательной, но в умелых руках способной раскрыться с самой лучшей стороны. О, как опошлены и унижены настоящие пельмени теми раскисшими комками теста и субпродуктов, что стынут в целлофановых саванах на прозекторских полках супермаркетов! Не верьте фальшивым улыбкам вечно голодных героев рекламы, они и бульонные кубики готовы схарчить сырыми! Не поддавайтесь на слова о "ручной лепке" - у машин нынче тоже манипуляторы из станины растут. Да если даже и ручная лепка - вы видели те руки?
     Нет, нет и нет!
     Только самому - или с избранными, хорошо проверенными друзьями и домочадцами - надо готовить настоящие пельмени. Три сорта мяса - желательно, но это не главное. Куда важнее соблюсти баланс пряностей, особенно осторожным надо быть с душистым черным перцем, побольше вольности дает паприка, хотя истинные знатоки ее не употребляют вовсе. Травки, которые щедро дарит москвичам и питерцам молдавская мать сыра-земля, будут хорошим подспорьем. Если живете вы в европейской части России - то надо еще с весны озаботиться должными посадками на даче. Сибирякам проще - вышел в сад-огород, а то и добрел до ближайших кедров - вот и открылась перед тобой кладовая таежных приправ. Ну а еще легче тем, кто в детстве никогда не играл в снежки, кто обитает в Азии или в Крыму - вот уж где раздолье, вот уж где все, что не ядовито, годится в приправы. И ни в коем, ни в коем случае не злоупотребляйте готовыми смесями приправ, особенно польского или французского производства! Ну что, скажите на милость, понимают поляки или французы в наших пельменях?
     Мартин пельмени любил, тесто готовил с удовольствием, с душой, под включенный телевизор, бормочущий новости, а пельмени лепил под хорошую классическую музыку. Рок придавал пельмешкам излишнюю резкость форм, а попса приводила к появлению пельменей-уродцев, смахивающих на всех ближайших родственников сразу - и на узбекские манты, и на татарские эчпочмаки, и на малахольные итальянские равиоли. А ведь всем известно, что главный признак хороших пельменей - крепкое вкусное тесто, в мешочке из которого мясо должно вариться будто на водяной бане, в ложечке собственного густого бульона. И беда тем пельменям, которые порвались при варке или облепили мясо тестом без всякого снисхождения, заставляя драгоценный бульон без толку изливаться в кастрюлю... Стол Мартин накрыл по-простому, на кухне, в две мисочки выложил густой сметаны - настоящей русской сметаны, а не европейских имитаций с загустителями, улучшителями, антиоксидантами и прочей отравой. Кетчуп спрятал от греха подальше, ибо хотя и питал к нему слабость, но справедливых дядиных насмешек боялся. Когда на лестничной площадке громыхнул старый лифт, Мартин чутьем ощутил приближение дяди, высыпал пельмени в кипящую воду и достал из холодильника бутылочку "Русского стандарта", единственную водку, которую разрешала дяде употреблять больная печень. Бутылка была не ноль пять, что неизбежно повлекло бы за собой продолжение, и не литр, что позволительно людям молодым и оттого беспечным. Ноль семь, как и подобает культурным, малопьющим русским людям, не собирающимся засиживаться допоздна и пугать соседей песнями. Дядя пельмени оценил. Правда, ел их неторопливо и без суесловия, чем смутил Мартина, но, едва закончив первую тарелку, выразительно посмотрел на кастрюлю. Так что пришлось немедленно готовить вторую порцию. Дальше потекла беседа - в меру приятная, хотя порой и шумная. Обсудили футбол - Мартин ярым болельщиком не был, но неожиданным успехам сборной радовался. Поспорили о последней арендной плате ключников - хитрые технологии синтеза пищи из древесины и впрямь позволяли победить голод, но проблем за этим стояло огромное количество. Дядя даже неприятно поразил Мартина, с излишним пылом и недостойными выражениями высказавшись за ограничение рождаемости в странах Азии и Африки. Впрочем, фразы "кроликам тоже обычаи запрещают семью планировать" и "теперь точно с пальмы слезут, раз деревья жрать можно" дядя, устыдившись, согласился взять обратно, но от сути высказываний не отрекся. Каким-то хитрым приемом Мартину удалось увести разговор в более спокойное русло, а тут еще позвонил Женька - дескать, прохожу мимо, не заглянуть ли на огонек?
     Визиту младшего брата Мартин обрадовался, да и дядя, пусть в его любимчиках числился Мартин, сразу расцвел, начал хорохориться и устроил явившемуся племяннику допрос с пристрастием - почему редко звонит и еще реже заходит, какого дьявола его понесло в журналистику и не помирился ли Женька с Ольгой. На все вопросы младший брат дал толковые ответы, разве что Ольгу вспоминал долго и о примирении говорил неубедительно, а попросту говоря - врал, как адвокат. Но дядя нынче был миролюбив и ложь предпочел не заметить. Мартин сделал свежих пельменей, а из холодильника достал вторую ноль семь, потому что был не только культурным и малопьющим, но еще и умным русским человеком. Вот с пельменями уже было плоховато, оставалась одна скудная порция, которую и варить-то смешно. Но и дядя, и Женька уже наелись и пельменей больше не требовали, вполне удовлетворившись "Русским стандартом", малосольными огурчиками и тонко нарезанным копченым мясом. Сам Мартин от разговора почти отстранился, но с удовольствием слушал Женькин треп и дядины реплики, поражающие ехидством и тем чувством юмора, которое возникает у неглупых старых людей после выхода на пенсию.
     Когда время приблизилось к полуночи, дядя утомился и стал собираться. От предложения переночевать у Мартина он решительно отказался, от провожатых - тоже, вызывать такси не стал принципиально, сказав, что пройдет пятьдесят метров до перекрестка и поймает попутную машину там, изрядно сэкономив. Мартин попробовал было спорить, но потом сообразил, что у перекрестка должен еще дежурить милицейский наряд, который, заметив подвыпившего пенсионера, конечно же, усадит его в такси и строго накажет водителю доставить старика до подъезда. Поэтому Мартин успокоился и, распрощавшись с дядей, достал из холодильника маленькую, ноль пять, бутылочку водки - ведь был он не просто культурным и умным русским человеком, но еще и отличался ленцой, заставляющей делать запасы продуктов первой необходимости. Но брат показал ему коробку хороших сигар и резонно заметил, что к ним требуется иной аккомпанемент. Так что через десять минут, покидав в посудомойку грязные тарелки, братья уселись в гостиной с тяжелыми широкими стаканами "Гленморанджа", пятнадцать лет выдержанного в бочках из-под мадеры, и раскурили сигары под музыку любимого обоими "Пикника".
     "Пикник" пел о том, что из кого-то, сразу видно, выйдет толк, поскольку он большой знаток веселящего газа. Мартин не разделял столь простых диагностических методов, но ногой в мягком тапке в такт музыке покачивал, а на словах "это счастье одному из ста" даже начал тихонько подпевать. - Март, чем ты сейчас занимаешься? - спросил брат, водя сигарой, будто пытаясь оставить в воздухе дымные письмена.
     - Всякой фигней, - признался Мартин. Брат, единственный из семьи, знал о роде его занятий, но в детали они вдавались редко - разве что забавные и никому не опасные истории порой обсуждали.
     - Ты ведешь какое-то серьезное дело? - не унимался брат. - Заканчиваю, - сказал Мартин. - Почти закончил. Ничего серьезного. Девчонка убежала из дома и нелепо погибла на чужой планете.
     - А что осталось незаконченным? - продолжал Женька. Подумав, Мартин решил, что особого вреда от сказанного не будет.
     - Девочка кое-что успела мне сообщить. Говорить уже не могла... жестовым туристическим. Скорее всего это пустышка, но я решил проверить до конца. Не хочется идти к ее родителям, пока не будет полной ясности. - Меня расспрашивали о тебе, - сказал брат. - Один человек... вроде бы случайная беседа... но так получилось, что я про него кое-что знаю. Он работает в органах.
     - Мент? - без особого удивления спросил Мартин. За Эрнесто Полушкиным вполне могли поглядывать правоохранительные структуры.
     - Госбезопасность.
     - Да что им от меня надо? - возмутился Мартин. - Оброк я плачу, шпионажем не занимаюсь, если что-то интересное встречаю - докладываю!
     Оброком Мартин называл придуманные истории, которые предположительно могли понравиться ключникам. Власть имущие негласно рекомендовали всем, у кого хорошо получалось их придумывать, сочинять три-четыре истории в год для нужд государства. За истории даже платили небольшие деньги, и Мартин не отлынивал, не жульничал, а четыре раз в год честно садился за стол и пытался придумать что-нибудь достойное. Судя по тому, что истории принимали с благодарностью и живейшим интересом, но при этом не требовали лишнего, какие-то из них и впрямь шли в дело, а какие-то ключниками отвергались. В общем - как и в обычной жизни. Доклады Мартин писал тоже нерегулярно, но если реальное положение дел на какой-то планете резко расходилось с данными справочников и газет - посылал информацию об этом в Университет галактических исследований, структуру формально общественную, а на самом деле - правительственную. - Вот уж не знаю, - отпивая виски, сказал Женька. - Но мне показалось, что их интересуют именно нынешние твои дела. Не вляпайся в политику, Бога ради! Мартин едва не сказал что-нибудь ехидное и наставительное, вроде "не учи батьку детей делать", но вовремя сообразил, что младший братец как раз в этом вопросе далеко его обскакал и вполне мог бы прочесть парочку лекций. По большому счету Женька был разгильдяй и шалопай, но зато в отношениях со слабым полом - собран, серьезен и беспощадно удачлив. Поэтому Мартин отрезал:
     - Не собираюсь я ни во что вляпываться, братец. А вот тебе пора бы перестать быть вечным студентом и вляпаться в какую-нибудь работу. Получив такой предательский удар, Женька надулся и больше мораль не читал. Потребовалась вторая порция вискаря, чтобы мир между братьями был восстановлен и беседа пошла своим чередом.

1

     Причиной, по которой Мартин на одни сутки вернулся на Землю, была не только давно запланированная встреча с дядей, но и необходимость снарядиться в дорогу. Конечно, будь это принципиально, Мартин мог бы отправиться в путь с Библиотеки. Но задача перед ним стояла необычная