могу. Ты все поймешь".
     Вслед за девочкой Мартин и Ирина двинулись по кольцу. Первый священник на миг запнулся, прежде чем его крылья начали чертить слова на шеали-жестовом. Наверное, в шагах Мартина и Ирины слепец уловил поступь Чужих. Но девочка что-то громко требовательно пропела - и крылья священника взметнулись в воздух. "Рожденные невинными... отринувшие предопределение... поднявшиеся к небу... познавшие ход времен... разделившие слова и дела... заглянувшие в завтра... увидевшие законы..."
     Крылья девочки двигались так стремительно, что Мартин едва успевал читать ее слова. Казалось, на самом деле девочка не успевает переводить всё, будто жесты священника несли в себе не просто буквы или иероглифы, а целые смысловые блоки...
     Второй священник вскинул крылья уже без колебаний:
     "Познавшие добро и зло... утратившие покой... стремящиеся познать непознаваемое... изменившие землю и воду... разделившие жизнь и смерть... не ставшие счастливыми..."
     - Что-то подобное я читал и у нас... - пробормотал Мартин - просто, чтобы прогнать наваждение.
     Ирина тихо ответила:
     - К чему-то подобному приходит любой разум.
     "Тысячелетия боли и крови... поиски и поражения... в погоне за бытием... смысл смысла... в страхе и печали... слабые крылья бури... узнавая жизнь - познаешь смерть..."
     Внезапно, с каким-то неожиданным холодным равнодушием, Мартин подумал, что Адам и Ева, вкусив от Древа Познания, вовсе не стали смертными. Они лишь поняли, что смертны. Поняли - поскольку именно в тот миг обрели разум. Променяли вечное райское бездумье на быстротечные муки разума.
     Кто сказал, что плоды Древа Познания сладки? Дьявол? Что ж, он известный обманщик. Сок райского яблочка был горьким, как хина, и режущим, будто толченое стекло. Но когда он касается губ, ты уже не в силах отбросить запретный плод. Ты плачешь, будто зверь, лизнувший окровавленное лезвие. Плачешь. захлебываясь собственной кровью, - и продолжаешь лизать смертоносный клинок... Точно так же осознает свою смертность любое существо, вкусившее горький плод познания. Осознает - и остается жить с этим знанием, не в силах дотянуться до сладкого плода Древа Жизни. У тебя всегда есть выбор - отказаться от жизни, но у тебя нет выбора - отказаться ли от разума. Ты можешь глушить его алкоголем или наркотиками, сходить с ума или добиваться нирваны. Но только шеали нашли окончательный выход. Только шеали сумели вытошнить непрошеный дар, выплюнуть его под ноги жестоким богам.
     Шеали отрицали разум, поскольку тот нес в себе знание о смерти.
     Шеали выбрали покой.
     Шеали не хотели страдать.
     Шеали стали счастливы.
     Только дети не боятся смерти - они верят, что будут жить вечно. Только дети и безумцы.
     Шеали отказались от разума - и это был их выбор.
     "Отрицаю мысли о высшем... отрекаюсь от сомнений... буду счастлив...
     Всегда... всегда... всегда..."
     - Она уходит! - выкрикнула Ирина, схватила Мартина за руку. - Мартин, на нее это действует!
     Девочка-шеали и впрямь менялась. Движение стали плавными, она вошла в транс и вряд ли уже помнила, кто с ней и почему она пошла вокруг огнедышащего жерла. Девочка танцевала, двигаясь мимо бормочущих жрецов, глаза ее стекленели, их наполняла бездонная пустота - языки багрового пламени в черных глубинах зрачков. - Она вправе уйти, - сказал Мартин. - Не бойся, на нас это не подействует. С этим надо родиться и жить... готовиться, мечтать, верить... в счастье без разума...
     Девочка танцевала. Взлетали и падали крылья, она шла вприпрыжку мимо священников - чей речитатив перешел в напевное бормотание. Теперь каждый новый жрец начинал говорить вместе с предыдущим, они подхватывали слова друг друга, голоса взмывали в черное небо, откуда пламя кратера выдуло все звезды, и тонкий голосок девочки вливался в ликующий хор.
     "Навсегда, навсегда, навсегда! Буду жить, буду жить, буду жить! Думать - зло, думать - боль, думать - страх! Навсегда, навсегда, навсегда..." Мартин посмотрел на Ирину - девушка плакала, не отрывая взгляда от танцующего птенца.
     - Она выбрала сама! - рявкнул Мартин. - Не вмешивайся! Она будет счастлива! - Сделай что-нибудь! - выкрикнула Ирина. - Ну сделай же! Это не правильно, это ловушка, это ложь! Это та же самая смерть! Останови ее! Они уже сделали полный круг. Последний оставшийся священник что-то выкрикнул - ликующе, радостно, и девочка закричала в ответ. Распахнула крылья - это чуть-чуть напоминало призыв к вниманию, но уже не было речью. С восторженным пением девочка шеали обогнула жреца и шагнула в кратер. Мартин не успел ничего подумать. Тело среагировало само - метнулось вперед, отбрасывая жреца, попытавшегося заступить дорогу. Его пальцы скользнули по перьям девочки - но уже не успели сжаться.
     Маленькая фигурка, раскинув крылья, падала в ревущее пламя.
     И Мартин шагнул следом.
     Камень легко ушел из-под ног, теплый ветер ударил в лицо, стал горячим и превратился в языки пламени. Огонь лизнул тело - и унесся ввысь. Мартин и девочка падали в расширяющейся каменной шахте. Над головой ревело удаляющееся пламя, внизу тускло пульсировала багровая тьма. Мартин сгруппировался - сознанию не было сейчас места, будто и из него выбил разум речитатив жрецов. Остались лишь инстинкты, юношеский опыт пары парашютных прыжков - и тело послушно устремилось за падающей девочкой. Горячий ветер бил в лицо. Мартина пронесло мимо девочки, он раскинул руки, спиной ложась на поток, из карманов высыпалась какая-то мелочевка. Девочка падала на него - безвольная, застывшая, с отведенными за спину, будто перебитыми, крыльями. Потом стеклянный взгляд мазнул по Мартину, и птенец забил крыльями, закричал - будто лишь теперь осознав огненную бездну, в которую они неслись.
     - Лети! - закричал Мартин на туристическом, надеясь, что девочка поймет если не слова, то интонацию. - Ты можешь летать, лети! Ты можешь летать! Девочку, бьющую крыльями, отнесло вверх. Мартин перевернулся, глянул в приближающийся огненный зрачок.
     Что это - такая же завеса, как и наверху?
     А что за ней?
     Камень?
     Шеали не умеют летать. Даже птенцы.
     Мартин раскинул руки. Рванул рубашку, пытаясь растянуть между телом и руками хоть какое-то подобие крыла.
     Рубашку вырвало, тело закрутило, огненный шторм лизнул лицо - и остался над головой.
     А Мартин все падал и падал - в ревущий воздушный поток, в выхлоп исполинской турбины, во включенную аэродинамическую трубу. Все медленнее и медленнее - пока тьма не хлестнула его упругой гибкой сеткой, прогнулась, подбросила, отвесив полноценную оплеуху по всему телу. Мартина швырнуло куда-то вбок, в тусклый красный свет, в спиральный крутящийся лаз...
     Девочка шеали гладила его лицо мягким крылом. Мартин долго смотрел на нее, прежде чем попытался сесть. Все тело болело, голова кружилась, но он был жив, и кости, похоже, целы.
     "Ты жив, - сказала девочка. - Я боялась, что ты разобьешься. Ветер Встречи должен удержать взрослого, но ты тяжелее наших взрослых". Они были в маленькой камере с мягким полом. В стене виднелся круглый глазок туннеля, по которому Мартин и девочка сюда соскользнули, напротив - закрытая круглая дверь.
     "Ты боялась? - спросил Мартин. Говорить на жестовом сидя было очень неудобно, но встать он пока не решался. - Ты не должна больше бояться". "Почему ты прыгнул за мной? - спросила девочка. - Ты тоже хотел утратить разум?"
     "Нет".
     "Почему?"
     "Я испугался за тебя".
     "Это глупо, - сказала девочка. - Огонь слаб, он не может повредить. Ветер Встречи дует с самого дна, он тормозит падение. Я должна была упасть мягко - и уже без разума".
     "Не получилось?" - спросил Мартин.
     "Нет".
     "Извини".
     Девочка прижалась к нему. От пернатого тельца пахло хорошо высушенной подушкой и чем-то медовым, как от чисто вымытого щенка. - Я совсем не жалею, - сказала девочка. Голосок был напряженным и ударения стояли не правильно, на первых слогах, но она говорила на туристическом. - Что теперь будет? - спросил Мартин.
     - Не знаю, - ответила девочка. - Быть разумным так глупо! Ничего не знаешь наперед.
     - Это точно, - сказал Мартин. - Помоги мне, малышка. Голова кружилась, и к горлу подступала тошнота. Но, опираясь на хрупкое плечико, он все-таки сумел дойти до двери.
     И выйти вместе с девочкой в огромный сводчатый зал, полный священников шеали. Они все прибывали и прибывали, выползали из узких нор в стенах, спрыгивали с балкончиков, выходили из коридоров - молчаливые, шуршащие перьями фигуры, двигающиеся так легко, будто слепота им совсем не мешала. Тусклый свет газовых факелов под потолком не помогал оценить их число. Сотни? Скорее - тысячи... Мартин пожалел о том, что оставил тепловое ружье в гостинице. - Не бойся, - сказала девочка. - Они всего лишь напуганы... Пернатое тельце выскользнуло из-под руки и вышло вперед.
     Мартин шатнулся, но устоял.
     Девочка заговорила - и с первых же ее слов в зале повисла тишина. Те, кто не успел зайти в зал, замер на пороге.
     Девочка говорила - и Мартин с удивлением понял, что в ее голосе больше не осталось детскости. Она не объясняла и не просила. Она повелевала. Священники распростерлись ниц. Осталась стоять лишь девочка - медленно обводя взглядом зал.
     Мартин опустился на одно колено. Девочка посмотрела на него - и улыбнулась.
     - Ты можешь встать.
     Мысленно отметив, что он "может встать", а вовсе не "может стоять", Мартин поднялся. Черно-красные фигуры ползали по полу - и в судорожных движениях не было железной уверенности инстинкта, а лишь смятение потрясенного разума. - Ты - моя стая, - сказала девочка. - Но теперь я должна остаться. Отпусти меня, Мартин, или останься с нами.
     - Я отпускаю тебя, - ответил Мартин. - Это твоя стая и твой мир. Учи его летать.
     Он достал из кармана "документ на птенца" - надо же, не выпал. И порвал в клочки.
     Девочка подошла к нему и обхватила руками-крыльями. Прошептала:
     - Я тебя очень люблю. Спасибо тебе, Мартин. Ты точно-точно не хочешь остаться?
     - Точно-точно, - прошептал Мартин.
     - Мне будет трудно? - спросила девочка.
     - Обязательно.
     Девочка кивнула. И, взяв Мартина за руку, повела мимо смятенных священников.
     Странно, но автобус еще ходил. Они дожидались его на остановке - Мартин, Ирина и девочка шеали, окруженная кольцом стражников. Оружие сверкало у каждого во всех четырех кистях - и это были не только ритуальные кинжалы. - Водитель еще неразумен, - сказала девочка, когда в конце улицы показался неторопливо катящийся автобус. - Пусть. Он довезет вас. Так спокойнее. Мартин покосился на охранников - ни в одном взгляде не сквозило холодной успокоенности. Скорее - огонь фанатичной преданности. Черно-красные перья выдавали в них священников, но они были зрячими. Наверное, не прошедшие окончательного посвящения послушники...
     - На тебя могут напасть? - спросил Мартин.
     - Могут, - просто ответила девочка. - Еще будет много шума... будет огонь и кровь.
     - Я не хотел, - сказал Мартин. - Прости меня.
     - Все хорошо, - сказала девочка. - Так должно было быть - и так стало.
     "Бескрылый пришелец шагнет в бездну, чтобы девочка его стаи сохранила разум..." Кто знал, что это случится на самом деле? Откуда у бескрылого пришельца своя стая?
     - Вот как... - протянул Мартин. - Всегда мечтал стать героем пророчества...
     Прямо так и сказано?
     Девочка заколебалась:
     - Ну... эти пророчества, они такие двусмысленные... вообще-то "чужак, неспособный летать", - это мог быть любой иноземный взрослый шеали. А "дитя его стаи" - скорее мальчик, чем девочка. Но это раньше так считали. Теперь все будут думать иначе. Я уже приказала.
     Мартин невольно улыбнулся:
     - Понятно. Что ж, тогда я не буду давать тебе никаких напутствий. Ты сама прекрасно справишься.
     - Я очень разумная девочка, - сказал птенец.
     Автобус остановился. Водитель посмотрел на Мартина пустыми глазами. Спросил:
     "Привет тебе. Ты едешь?"
     "Привет тебе. Мы едем", - ответил Мартин.
     И коснулся на прощание крыла девочки. Хотел потрепать по смешному желтому хохолку - но под яростными взглядами охраны не решился. Автобус с гулом пополз по улице. Мартин укоризненно посмотрел на Ирину - и та опустила взгляд.
     - Ты же знала, - сказал Мартин.
     - Знала. Только думала, что "чужаком, неспособным летать", буду я. Беда с этими пророчествами - все уклончиво, невнятно, запутанно... Мартин покачал головой. Ругаться не хотелось. Все тело болело. Автобус медленно ехал к Станции, за спиной оставался охваченный эпидемией разума город. - Разумные шеали... - прошептала Ирина с чувством. - Что сейчас начнется... - Юрий Сергеевич мне голову оторвет, - согласился Мартин. - Вместо меланхоличных спокойных шеали - энергичная молодая раса. Как снег на голову... Тебе тоже достанется, не улыбайся.
     - Я не тому улыбаюсь. Я до сих пор живая, понимаешь? И если через полчаса мы войдем в Станцию - останусь живой, фантастика!
     Мартин подумал и положил тепловое ружье на колени. Автобус тихо полз сквозь ночь.
     А позади, в городе, простучало что-то, очень похожее на пулеметную очередь.
     - Ира, ведь ты в первый раз добилась успеха... - сказал Мартин. - Видишь?
     Что-то меняется.
     Но Ирина покачала головой:
     - Это не я добилась, Мартин, Это ты добился.
     На них никто не напал.
     Веранда перед входом на Станцию была пуста, и они поднялись по ступенькам.
     Мартин открыл перед Ириной дверь, подождал, пока она войдет. Оглянулся.
     Погони не наблюдалось.
     Зато в городе кое-где начались пожары.
     - Удачи, девочка, - прошептал Мартин, глядя на Джорк. Вошел вслед за Ириной, закрыл дверь.
     Они были на Станции. И теперь - в абсолютной безопасности. Никто, никогда и никому не причинит вреда на территории ключников. - Прошли, - сказал Мартин. - Ира, мы прошли! Они глупо улыбнулись друг другу.
     Предопределенность была сломана. Ирина-шесть осталась в живых!
     - У тебя есть история для ключников? - спросил Мартин.
     Девушка кивнула. Спросила:
     - А про что ты будешь рассказывать?
     Мартин кивнул на входную дверь:
     - Про тех, кто сумеет пойти дальше. Про тех, кто останется. И про то, что эта история случилась не в первый раз.
     - У меня история проще, - призналась Ира. - Но, наверное, она сгодится.
     - Тогда идем, - решил Мартин. - Рассказываем сказки и...
     - И куда отправляемся?
     Мартин осекся. Посмотрел Ирине в глаза. Со вздохом спросил:
     - На Талисман?
     - Да. Там другая я, Мартин. Я не могу ее оставить. Она бы меня не бросила.
     - Значит - на Талисман, - смирился Мартин. - Как хочется домой...
     - Мне тоже.
     Коридор вывел их в зал ожидания. Для разговора с ключниками предназначались маленькие кабинки по периметру зала. Двери двух кабинок были приоткрыты. - Ждали, - заметил Мартин.
     - Они всегда ждут, - согласилась Ирина. - Ну... удачи! Прежде чем разойтись по кабинкам, они поцеловались. Быстро и легко. Как друзья, а не как любовники.
     - Здесь грустно и одиноко, - сказал ключник.
     - Скоро станет гораздо веселее, - ответил Мартин, садясь за стол. Тепловое ружье аранков он, повинуясь непонятному порыву, положил на стол. Хотелось какого-то жеста - пусть выспреннего, но внятного. - Поговори со мной, путник, - продолжил ключник. Он был тощ и жилист, выше Мартина ростом, но при этом какой-то хрупкий, несерьезный. Не таким должен быть повелитель галактики... Хотя когда это властелины отличались ростом и сложением? Только в восторгах придворных лизоблюдов.
     - Я расскажу про тех, кто остается в середине, - сказал Мартин. - Не про неудачников - их повесть слишком горька и скучна. Не про победителей - их историю не рассказать словами. Люди середины - их всегда больше, чем победителей и проигравших. На любой планете, у любой расы... даже у ключников. Ключник не мигая смотрел на Мартина.
     - Когда-то проблемы решались очень просто, - сказал Мартин. - Если одно племя обрело разум, а другое так и осталось стаей - оно превращалось в пищу. В мишень для стрел, которые не сумело придумать. В костяные наконечники для копий. Это были простые времена - и они еще долго оставались такими. Те, кто опоздал в гонке, кто отстал хотя бы на полшага, - превращались в рабов. Загонялись в резервации и анклавы. Вставали по заводскому гудку и с первым лучом солнца. Простые времена - простые решения. Но простое время кончилось.
     Ключник молчал.
     - Кто-то сумел дотянуться до неба. Кто-то сумел откусить от Древа Жизни. Кто-то оставил разум про запас - как мы оставили свои инстинкты на чердаке сознания. Что это было - один краткий миг или целая эпоха? Я не знаю. Но когда молодые боги уходили, сжигая за собой мосты, за их спиной оставались люди середины. Те, кто не сумел. Те, кто не захотел. Те, кто выбрал привычный и не страшный путь разума...
     - Боги не сжигают мостов, Мартин, - сказал ключник. - Для этого есть люди.
     Мартин осекся.
     - Спасибо за нашу историю, - продолжил ключник. - Но история людей середины - очень банальная история... Здесь грустно и одиноко, путник. - Вы сами разрушили транспортную сеть... - прошептал Мартин. - Так? Вы или ваши предки - те, кто не вышел на новую ступень... Ключник молчал.
     - Люди середины, - сказал Мартин. - Мы считали вас богами... или почти богами... а вы всего-то - люди середины. Те, кто не смог. Кто оправился от горечи поражения - и повторяет попытку! Так?
     - Здесь грустно и одиноко, путник, - сказал ключник. Показалось - или в голосе его мелькнуло раздражение? - Я слышал много таких историй. Мартин зажмурился - до искр в глазах. Он был почти прав. Он почти понял.
     Истина где-то рядом...
     - Я не могу... - сказал он. - Я почти понял, но... я такой же человек середины! Я не знаю!
     - Боги уходят в небо, а неудачники становятся землей. Но под этим небом и по этой земле ходят люди середины, - сказал ключник. - Что тебя страшит, Мартин? Что ты пытаешься понять? Уйдешь ли ты в небо? Или - станешь ли ты землей?
     - Я пытаюсь понять, куда мне идти!
     - Талисман даст тебе ключ ко всем ответам, Мартин. Но вначале закончи историю про людей середины.
     - Я расскажу другую, - быстро сказал Мартин. - Историю девочки и птицы... - Я не приму другой истории. - Ключник покачал головой. - Ты начал рассказ, и тебе придется его закончить.
     Мартин вздохнул. И сказал:
     - Там, за стенами твоей Станции, народ Шеали обретает разум. Неудачники не выдержат шока и погибнут. Победители обретут разум и станут править новым миром. Но для большинства, ключник, не изменится ничего! Совершенно ничего! Будут они мыслить или продолжат жить инстинктами - это ничуть не изменит их жизнь. Не всем нужен разум. Не все могут думать. И в этом вечная ловушка, ключник. Для средних людей, для тех, кто не хочет в землю, но не дорос до неба, есть только место между небом и землей. Всегда и везде крайними остаются люди середины. У моей истории нет конца, ключник... как нет выхода для людей середины. - Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.
     Мартин подозрительно посмотрел на ключника.
     - Я больше не требую от тебя закончить историю, - подтвердил ключник. - Я не задаю тебе вопросов. Я не даю тебе отсрочку. Входи во Врата и продолжай свой путь.
     - Что-то не так? - спросил Мартин.
     Но ключник уже исчез. Он остался в одиночестве. Мартин с досадой стукнул кулаком по столу. Не было обычного приятного ощущения маленькой победы. Не было удовольствия от рассказанной истории. Ему разрешили войти во Врата, как будто бросили подачку, Или даже разочарованно отвернулись в сторону: хочешь - иди... Мартин вышел из комнатки задумчивый и недовольный, держа за цевье тепловое ружье. Ирина уже ждала его.
     - Нормально, Мартин?
     - Прошел, - пробормотал Мартин, почему-то вспоминая приемные экзамены в университет.
     - Я и не сомневалась, - сказала Ирина. - Ты молодец.
     - Что рассказывала?