ьба. Фатум. Удел. Участь.
     Подумал немного и добавил:
     - Планида.
     Есть в русском языке такое выражение - "не жилец". Произносят его обычно в адрес людей тяжелобольных, но порой и совершенно здоровый, бодрый, цветущий человек вызывает ту же самую мысль. Своим чутьем на подобных людей любят бахвалиться так называемые экстрасенсы и проповедники маленьких и воинственных культов. Мартин к высказываниям вроде "едва капитан погибшего судна вошел, я понял - не жилец" всегда относился скептически, даже с раздражением - задним числом все крепки пророчествовать. Но теперь он готов был признать, что подобные "не жильцы" и впрямь существуют. Наверное, кто-то действительно чувствует грозящую им участь.
     Увы, Мартину потребовалось пятикратное повторение, чтобы усвоить урок.
     Возможно, Юрий Сергеевич прав и катализатором фатума выступал сам Мартин?
     Несмотря на все его попытки защитить Ирину?
     Возможно...
     Мартин сидел, уткнувшись лицом в колени, обхватив голову руками. Думал... пытался понять, что делать дальше. Хотя и убежденности в наличии этого "дальше" у него не было.
     А потом он заметил слабый свет, пробивающийся сквозь пальцы. Поднял голову - и обнаружил на противоположной стене камеры тонкий светящийся прямоугольник - абрис приоткрывшейся двери.
     Камеру сочли возможным отпереть.
     Мартин поднялся, потоптался, разминая затекшие ноги. Подошел к светлому контуру, пошарил, не нашел никакой ручки - и толкнул дверь, послушно распахнувшуюся наружу.
     Коридор. Светлые, некрашеные деревянные стены, деревянный пол, в потолке - не то окна с матовым стеклом, не то лампы дневного света. Мартин осмотрел себя - он был одет, но почему-то босиком. Револьвера, конечно, при нем не обнаружилось.
     - Можно выйти? - спросил Мартин. Ответа не последовало. - Хорошо. Кто не спрятался, я не виноват.
     Он прошел коридором, в конце которого обнаружилась еще одна дверь, на этот раз - с округлой деревянной ручкой.
     - Тук-тук, - постукивая костяшками пальцев по двери, сказал Мартин. - Можно войти? Хорошо...
     Мартин открыл дверь и вышел на залитую светом веранду. Не застекленную, открытую легкому свежему ветерку.
     Где-то невдалеке шумела текучая вода. Не море, не ручей, а река - ровный сильный гул порожистой горной речки. Деревья - не похожие на земные, но все-таки с зелеными листьями, подобием ствола и подобием ветвей - скрывали реку от взгляда Мартина.
     Зато посередине веранды стоял большой круглый стол, заставленный всевозможной снедью, Из двух простых деревянных кресел немного непривычной формы одно пустовало.
     В другом сидел высокий тощий ключник.
     Под его задумчивым взглядом Мартин остановился на пороге. Впрочем, ключник не стал длить паузу слишком долго.
     - Здесь грустно и одиноко, - сказал он. - Поговори со мной, путник.
     Нельзя сказать, чтобы Мартин очень уж удивился. В допрос с пристрастием, который проведут ключники, почему-то верилось с трудом. В пожизненное заключение или расстрел - и того меньше. - Я могу перекусить? - спросил Мартин. - Последнее, что я ел, это бифштекс из амебы. И это было довольно давно.
     Разумеется, ключник не ответил. Но налил себе в стакан оранжевой жидкости из графина.
     Мартин сел за стол, твердо решив не задавать вопросов - ни к чему хорошему это все равно не приведет, и не давать ответов - просто из неприязни. Но ключник на разговоре будто и не настаивал. Сидел, попивал свой сок, наблюдал за обедающим Мартином.
     А еда, несмотря на всю напряженность и непредсказуемость ситуации, Мартину понравилась. Будучи в глубине души человеком консервативных взглядов, Мартин экзотическую инопланетную стряпню употреблял с некоторой осторожностью. Конечно, если иного выхода не было, то он мог пообедать и странного вида моллюсками, и бифштексом из амебы, и отвратительными на вкус и цвет плодами. В конце концов земная кухня тоже содержит в себе гнилой тюлений ласт, полгода пролежавший в чукотской земле, слегка обжаренную саранчу по-бедуински, мозги живой обезьяны по-тайски, знаменитые мраморные яйца, а также все прочие китайские разносолы. Да и самые обычные, простецкие блюда на непривычный взгляд могут оказаться не слишком-то аппетитными. Мартин помнил, с каким ужасом взирал один его иностранный знакомый на банальную гречневую кашу с мясной подливкой, был знаком с девушкой, впадающей в истерику при виде черной икры, ну а его любимый дядя, человек широчайших гастрономических убеждений и большой патриот, не мог без отвращения взирать на исконно русское блюдо - овсяный кисель. Предложенная ключником трапеза была одновременно экзотичной и приятной для глаз. Ломти нежного розового мяса - почему-то Мартин решил, что это рыба, - были слегка обжарены и политы пахучим кисловатым соусом. Мелкие вареные клубни могли бы оказаться картошкой, вот только во вкусе чувствовалось что-то от свежевыпеченного хлеба. Аппетитно выглядел и прозрачный бульон, в котором плавали кубики разваренных до полной мягкости незнакомых овощей и длинные тонкие полоски нарочито жестковатого мяса - замечательный контраст консистенции и вкуса. Оранжевая жидкость оказалась соком, но не сладким, а солоноватым - вроде томатного.
     В глубине души Мартин понимал, что внешность бывает обманчивой. Сок мог иметь вовсе не растительное происхождение, а быть отрыжкой какого-нибудь гигантского пупырчатого червя, жесткие полоски мяса в бульоне - вываренной оболочкой личинок, а кислый соус - перемолотыми и настоянными опарышами. Но Мартин дурные мысли гнал прочь, ел с аппетитом и был вознагражден словами ключника:
     - Эта еда максимально близка человеческой по виду, вкусу и происхождению. Но мне она тоже нравится.
     Мартин благодарно кивнул. Все-таки иногда ключники отвечали... но только на невысказанные вопросы. Что-то в их поведении шло от балованных детей - которые никогда не выполнят прямую просьбу, но в то же время могут быть милыми и добрыми по собственной инициативе.
     - Здесь грустно и одиноко, - немедленно сказал ключник, будто застеснявшись собственной доброжелательности. - Поговори со мной, путник. Мартин отставил стакан с соком, кивнул.
     - Я хочу рассказать об осиротевших детях, - сказал он. - Знаешь, такое порой случается...
     Ключник ждал.
     - Не знаю точно, почему исчезли их родители, - продолжил Мартин. - Так бывает. Катастрофа... чья-то злая воля... в общем, дети остались одни. Они ничуть не походили на родителей - мир менялся, и единственное, что родители смогли им дать - способность выжить в новом мире. И еще, наверное, память. Об исчезнувшем мире, об исчезнувших предках. О том, что они должны были быть другими. Не важно, лучше или хуже, - просто другими. И дети затаили обиду. О, какая это страшная вещь, ключник, - детская обида! Проще постигнуть тайну Библиотеки, чем тайну детской души. Гордые геддары воспитывают разумных существ из кханнанов - и больше всего на свете боятся позволить им обижаться. Аранки, бесстрашные и мудрые, ни в чем не отказывают детям... быть может, они постигли, как отзываются в будущем детские слезы? Обитатели Прерии-2 тоже обижены на злых богов, покинувших их предков... но они лишь носят обиду в себе... а эти осиротевшие дети решили бросить злым богам вызов. Раса дио-дао, обладая наследственной памятью, потеряла свою историю, сохранив лишь закостенелые ритуалы, а эти дети помнили Армагеддон, унесший их родителей...
     Ключник, внимательно слушавший Мартина, беспокойно шевельнулся:
     - Я понял последовательность. Не надо говорить лишнего. - Тогда я умолчу о Шеали и Талисмане, - мстительно сказал Мартин. - Беззарийцы оказались способными детьми и достойными наследниками. Они создали новую цивилизацию... неприметную, неброскую, но способную бросить вызов самым сильным обитателям галактики. Они обрели чувство юмора - то немногое, что всегда отличает разум от рассудка. Они смогли многое... не сумели лишь одного - повзрослеть. Они так и остались брошенными детьми, одержимыми жаждой мести за родителей. Порой импульсивными, зачастую воинственными, всегда - самоуверенными... отвергающими саму мысль, что они смертны. Готовыми мстить за тысячелетние обиды - и не понимающими, что месть породит лишь ответную месть. Не думаю, что это биологическое свойство их расы. Скорее - социальный стереотип. Те, кто породил беззарийцев, не успели их воспитать.
     - Воспитывал ли кто-то людей или геддаров? - спросил ключник.
     - У нас было гораздо больше времени, - ответил Мартин. - Мы прошли свой путь. Мы повзрослели... как смогли, но все-таки повзрослели. А беззарийцы - пока еще нет. И я не знаю, остался ли теперь для них шанс повзрослеть. - Ты боишься за беззарийцев, - сказал ключник.
     - Боюсь, - признался Мартин.
     - Какая для тебя разница, умрет цивилизация разумных амеб или продолжит жить?
     Что тебе с того, человек?
     - Мне понравился коньяк их производства, - ухмыльнулся Мартин.
     Ключник помолчал. Покачал головой:
     - Здесь грустно и одиноко, путник...
     - Я не закончил, - быстро сказал Мартин. - Беззарийцы - талантливые дети. Со всеми подростковыми комплексами. Но вряд ли у нас, у людей и геддаров, дио-дао и аранков, есть повод гордиться. По меркам Вселенной - все мы еще в колыбели. И даже научившись ползать по манежу и трясти погремушками, мы остаемся где-то в начале пути.
     - Вы уже не в манеже, - сказал ключник. - Вы уже сделали первые шаги. - Что ж, пускай мы вползли на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, - поправился Мартин. - Есть повод гордиться. Но научимся ли мы ходить, если нас станут носить на руках? Станем ли отдергивать руки от огня, если спрячут спички? Поймем ли, что такое ток, если заклеют розетки, возьмем ли ложку, если еду станут подносить ко рту, привыкнем ли жевать, если нас кормят тюрей?
     Ключник тихо засмеялся:
     - Научится ли ребенок держать равновесие, если ему подарить вначале трехколесный велосипед? А если он хочет научиться летать - пускать ли его на крышу? Успокойся, Мартин. Это просто к слову... пример двусмысленности любых аналогий. Вы не дети, а мы не воспитатели. Никто не собирается вас опекать. Никто не отбирает ваших игрушек. Никто не пережевывает вашу кашу. Колотите друг друга ядерными погремушками, копайтесь в песочнице в поисках кладов, теребите свой геном. Разве мы хоть что-нибудь вам запрещали? Разве не позволяли разбирать подаренные игрушки или переделывать палки-копалки в копья? - Но... - начал Мартин.
     - Да, детям свойственно сердиться на родителей за лишнюю опеку, - продолжил ключник. - Но еще больше детям свойственно видеть надзор там, где его нет и не было.
     Мартин смотрел на ключника, тщетно пытаясь поймать хоть тень мимики... немного улыбки... немного насмешки или презрения... Ничего. Неподвижная маска лица под густым черным мехом.
     - Что ж... - сказал Мартин. - Тогда мы будем продолжать играть со спичками.
     Пока не придут те, кто отберет опасные игрушки у всех сразу.
     - Ты так уверен, что игры со спичками кончаются пожаром? - спросил ключник.
     - Я уверен лишь в том, что игры с огнем кончаются потопом, - ответил Мартин. - Мне не убедить тебя в этом... я лишь прошу не наказывать детей, что позвонили в пожарную охрану.
     - Они не звонили, Мартин, - сказал ключник. - Они решили сжечь все спички разом... не понимая, что пожар, спрессованный в одно мгновение, - это взрыв. Ключник замолчал. Сейчас он сидел совсем как человек, погруженный в раздумья, подперев голову руками, и Мартин никак не мог отделаться от ощущения, что ключник с кем-то разговаривает... обсуждает его слова... принимает решение...
     Потом ключник поднял голову:
     - Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.
     Мартин молчал. Не двигался. Не задавал бесполезных вопросов, но и не пытался встать.
     - Родители могут отшлепать проказничающих детей, - тихо сказал ключник. - Тем более если это брошенные дети... брошенные ими, когда не осталось иного выхода... не забытые, но оставленные на произвол судьбы... Родители могут отшлепать детей, но они не станут отрывать им головы. Не бойся за беззарийцев, Мартин.
     - Черт побери... - выдохнул Мартин. - Вы...
     - Те, кто налил воду разума в новый сосуд, сами выбирали свой путь, - продолжал ключник. - Они не хотели оставлять Беззар безжизненной синей пустыней. Они многое забыли, но многому и научились. Не тревожься за насмешливых обитателей Беззара, Мартин. Продолжай свой путь. - Ирина, - сказал Мартин. В голове был полный сумбур, и он понимал, что спрашивать бесполезно. Но не мог не задать вопроса - Ирина-пять значила для него куда больше, чем все клиенты... чем четыре первые девушки, носившие то же самое имя.
     Ключник не ответил. Он опустил голову, глядя в пол. - Вы не всесильны, - сказал Мартин. - Ведь верно? И сейчас вы столкнулись с тем, что не по силам вашей расе... так почему же продолжаете играть во всемогущих богов? Почему не протянете нам руку... ну, пусть не нам... аранкам... дио-дао... хотя бы своим собственным потомкам? Если вы не хранители и не наставники, не надсмотрщики и не проводники... неужели вы не можете стать друзьями? Старшими братьями?
     Ключник молчал. Потом посмотрел в глаза Мартину - и тот уловил во взгляде иронию, горькую и усталую иронию мудреца, окруженного глупцами. А потом ключник исчез.
     - Аудиенция окончена, - немного растерянно сказал Мартин. Еще ни разу ключники не прибегали к такому методу окончания разговора.
     Мартин не сразу отправился обратно по коридору - почему-то он точно знал, что Врата будут расположены именно там, в месте его недолгого заключения. Вначале он вышел из домика, оглядел его снаружи. Это был маленький уютный деревянный домик, совершенно сливающийся с лесом - даже на покрытой дерном крыше росли маленькие деревца. Уже с десяти шагов не удалось бы отличить замшелые, оплетенные побегами стены от окружающего леса. Вряд ли ключники нуждались в подобной маскировке на своей родной планете... пусть даже эта маскировка и ввела в заблуждение беззарийцев.
     Скорее всего ключникам просто нравилось так жить. Мартин дошел до реки и полюбовался несущимся с гор потоком. Вода была прозрачной, кристально чистой, в ней мелькали быстрые рыбешки, а у самого берега чистился пушистый зверек, ничуть не смущенный появлением Мартина и нырнувший в воду, лишь закончив прихорашиваться.
     Здесь и впрямь было хорошо...
     Мартин вернулся в маленький домик, прошел пустым коридором и встал к пульту. Терминал оказался обычный, земной. Любопытства ради Мартин попытался выделить в списке сразу несколько планет - но незапланированная возможность уже была запрещена.
     Тогда Мартин привычно выбрал Землю и Москву.

1

     Город встретил Мартина проливным дождем. Косые струи лупили по лужам, выплескивая фонтанчики брызг, водопадами текло с крыш, дождь даже разогнал почти всех пикетчиков. Только мужчина с плакатом "Галочка, вернись!" упрямо стоял перед Станцией. Зонт у него был старый, уныло-черный, с парой сломанных спиц, и вода текла брошенному мужу (впрочем, почему именно мужу?) и за шиворот, и на плакат. Оранжевый маркер, которым был написан безнадежный и безадресный призыв, уже потек, превращая старательно выведенный текст в некий затейливый эксперимент по каллиграфии.
     Мартин двинулся к свободному пропускному пункту. Обувь ему ключники так и не вернули, так что он старался как можно независимее и увереннее шагать по лужам. В конце концов ходить босиком запрещено только в метрополитене! Напротив скорбящего мужчины Мартин на миг остановился. Они встретились взглядами, и мужчина слегка кивнул - как-то легко, ободряюще, будто они с Мартином были давно и хорошо знакомы, настолько, что уже не надо никаких слов - достаточно лишь дружеского взгляда.
     - Удачи вам, - одними губами прошептал Мартин. - Спасибо, - так же беззвучно отозвался мужчина. Мартин подошел к пограничнику, скучающему под прозрачным навесом. Протянул паспорт. Впрочем, на паспорт тот даже и не взглянул, сразу скосил глаза куда-то под свою конторку.
     - Да, я - Мартин Дугин, - покаялся Мартин.
     - Сопротивляться не будете? - спросил пограничник. Он был совсем молоденький и, кажется, волновался. А может быть, напротив, старался ввести процедуру ареста в какое-то шуточное, житейское русло?
     - Да упаси Бог, - ответил Мартин. - Зачем?
     Пограничник заколебался. Он уже жал какую-то кнопку под конторкой, но охрана все никак не собралась выползти под дождь. Бардак, везде бардак... - Оружие? - спросил пограничник.
     - Ключники отобрали, - пожаловался Мартин. - Хороший револьвер, любимый, можно сказать. И обувь... представляете?
     Пограничник послушно опустил взгляд, изучая босые ноги Мартина, уже покрывшиеся равномерным слоем грязи. Самое время стукнуть его по темечку и бежать - если бы Мартин собирался это делать.
     - Вот уроды, - искренне удивился пограничник. - Обувь-то зачем?
     - И я то же самое говорю, - поддакнул Мартин.
     Подошла наконец-то охрана. Пограничник как-то совсем смешался и грубовато велел:
     - Пройдете с ними, гражданин. И без глупостей! - Да я само послушание, - хмыкнул Мартин. Заложил на всякий случай руки за спину и пошел между своими конвоирами в управление пограничной охраны, занимавшее первые два этажа ближайшего жилого дома.
     Юрий Сергеевич приехал под вечер, когда Мартин доедал свою тюремную баланду. Нет, баланда - это так, для красоты словца и пущего трагизма. На самом деле задержанных при выходе из Станции и содержали прилично - в чистеньких одиночных камерах европейского стандарта, с унитазом, койкой и маленьким зарешеченным окошечком, и кормили прилично - на уровне служебной столовой. Все-таки тут попадались самые разные задержанные - и западные туристы, решившие по пути домой посетить экзотическую Россию, но не озаботившиеся визами, и наши граждане, не из самых бедных, посеявшие на пыльных тропинках далеких планет загранпаспорта. Так что Мартин съел безвкусную, но питательную рыбную котлету, оставив гарнир из макарон для мусорного бака, подмел три ложки "летнего салата" - огурцы и помидоры под растительным маслом, после чего не погнушался выпить растворимого кофе немыслимого цвета и запаха. На последних глотках напитка его и обжег сердитым взглядом Юрий Сергеевич, ловко ввинтившийся в полуоткрытую дверь и гаркнувший на охранника, чтобы тот "обеспечил приватность". - Ох, а я уже все слопал, - огорчился Мартин. - Гарнира чуток осталось, не хотите? В тюрьме сейчас ужин, мака...
     Юрий Сергеевич очень грамотно схватил его за воротник и тряхнул:
     - Мать твою так, ты что же делаешь, зараза?
     Чекист и впрямь был рассержен не на шутку, так что Мартин не придумал ничего лучшего, как ответить:
     - По мере сил спасаю Вселенную. Как там, по-прежнему разверзаются хляби небесные?
     Юрий Сергеевич сразу же отпустил его, успокоился и сел на аккуратно застеленную койку. Будучи человеком предусмотрительным, Мартин сразу же заправил белье, хотя и надеялся ночевать в более привычном месте. - Нет. Не разверзаются. Просто летний ливень... хотя и сильный. Локальный, в Подмосковье солнце светит.
     - А над другими Станциями? - уточнил Мартин.
     - Проверяли, нормально. В Новосибирске ясно, в Краснодаре дождик, но уже кончается, в Штатах... - Юрий Сергеевич запнулся и возмутился:
     - Да что я перед тобой отчитываюсь? Где ты был? Что делал?
     - На самой первой Станции ключников, - невинно сказал Мартин. - Как вы мне и намекали.
     - Ничего я не намекал, - быстро ответил Юрий Сергеевич. - Да ладно, я неофициально... - успокоил его Мартин. - Не намекали - и хорошо. Значит, нигде я не был и ничего не знаю.
     Юрий Сергеевич вздохнул:
     - Что происходит на Беззаре?
     - Все значимое уже произошло, - ответил Мартин. - Беззарийцы соорудили космический корабль и, воспользовавшись технологией самих ключников, перебросили его к Гамме Капеллы.
     - Почему туда? - удивился чекист.
     - А это родной мир ключников. Амебы решили его уничтожить... точнее, перевести всю воду на планете в ту же