Андрей ЛИВАДНЫЙ
   БОРТ 618

OCR Leo's library, spellcheck Valentina


Пролог

   - Борт 618, здесь "Орфей", доложите готовность!
   Пилот десантно-штурмового модуля кинул беглый взгляд на приборы.
   - "Орфей", на связи Борт 618, предстартовая процедура окончена. Прошу
данные по обстановке.
   -  Борт,  орбиты  сближения  свободны.  Данные   по   точке   высадки
загружаются.
   - Что там внизу? - Пилот машинально поправил дугу укрепленного у  губ
микрофона, одновременно  считывая  поступающие  на  навигационный  экран
данные.
   - Сложно сказать, - ответил голос в коммуникаторе.  -  Густая  низкая
облачность, разрывов нет, похоже, что в зоне высадки  гроза.  По  данным
картографической разведки, там несколько брошенных поселений,  связанных
общей инфраструктурой дорог. Приспособленной площадки для  посадки  нет,
сориентируетесь по обстановке.
   - Понял вас. - Пилот кивнул своему  навигатору.  -  Игорь,  следи  за
рельефом.  Настрой  сканеры  на  низкую  облачность.  Придется  идти  по
приборам.
   Навигатор потянулся к приборным  панелям.  Пилот  спускаемого  модуля
переключился на внутреннюю связь:
   - Экипажу, начало стосекундного отсчета. В отсеках,  приготовиться  к
старту. - Он опять  коснулся  сенсора.  -  "Орфей",  начат  стосекундный
отсчет.
   Подтвердите разрешение на старт.
   - Борт 618, старт разрешен. Катапульта заряжена, силовые поля убраны.
   В ангаре разведывательного картографического крейсера "Орфей" в  этот
момент стихла вся суета подготовки,  люди  исчезли,  фермы  обслуживания
втянулись в предназначенные для них укрытия. Огромный десантно-штурмовой
модуль, подхваченный электромагнитами удержания, оторвался от  стартовой
плиты и медленно поплыл в сторону открытого  затвора  катапульты,  будто
действительно являл собой исполинский тупоносый снаряд  длиной  почти  в
сто метров.
   - Борт, вы в  стволе.  Затвор  герметизируется.  На  табло  бортового
хронометра  цифры  обратного  отсчета  продолжали   свое   стремительное
движение к нулю.
   Две разведенные в стороны половинки  многотонного  затвора  стартовой
электромагнитной  катапульты  начали   возвратное   движение,   медленно
смыкаясь.
   - Затвор закрыт!
   - Добро. Мы готовы.
   Пилот спускаемого модуля посмотрел на экраны обзора. Вдоль внутренней
поверхности ствола стартовой катапульты  то  и  дело  пробегали  цепочки
красных и синих огней, обозначая габариты пусковой шахты, а впереди,  за
раскрывающимися лепестками диафрагменного люка, уже  обозначился  черный
провал космоса.
   - Диафрагма открыта!
   Цифры на бортовом хроно высветили нули. Плавное ускорение,  рожденное
электромагнитами стартовой катапульты, подхватило  космический  корабль,
толкнуло его вперед по стволу, огни габаритов слились в сплошные  полосы
и...
   Резкий толчок,  вспышка  гасящих  вращение  дюз  коррекции,  ощущение
Бездны, расплескавшейся вокруг мириадами колючих, холодных точек...
   "Орфей" огромной клиновидной массой уже скатывался на экраны  заднего
обзора, а впереди был виден ущербный шар серовато-зеленой планеты.
   Пилот посмотрел назад, провожая взглядом удаляющуюся массу  крейсера,
по борту которого четкими флюоресцирующими буквами тянулась надпись:
   "Миссия  гуманитарного  союза  Совета   Безопасности   Миров.   Поиск
потерянных колоний".
   - Борт 618, доложите обстановку.
   - Старт успешный.
   - Счастливо, парни. До встречи на высоких орбитах.
   - Понял, спасибо. Конец связи. - Пилот  спускаемого  модуля  коснулся
сенсора, переключая свой коммуникатор на внутреннюю частоту.
   Он сделал это спокойно, буднично, абсолютно не догадываясь о том, что
слышит голос дежурного офицера крейсера в последний раз.
   Впереди уже рос, распухая в размерах, серовато-голубой шар планеты.

Часть 1

ПЯТАЯ КОЛОННА

Глава 1

   Планета Кассия. Город Александрийск.  Западный  жилой  массив,  шесть
часов вечера по локальному времени.
   Этот высотный дом стоял,  на  самом  краю  двадцать  третьего  жилого
комплекса, возвышаясь пограничным уступом уровня "D". Если встать спиной
к его входу, то чуть  дальше  и  значительно  ниже  можно  было  увидеть
бесконечные крыши - все вровень друг с другом, будто небоскребы  нарочно
подгоняли под одну высоту, а на них -  высаженная  в  виде  замысловатых
геометрических фигур  красовалась  нежная,  едва  распустившаяся  зелень
весенних садов.
   ...Молодая женщина лет тридцати, идущая по пешеходной  дорожке  вдоль
ограждения, отделяющего  ее  от  пропасти  перепада  городских  уровней,
остановилась неподалеку от входа в здание. Оглядевшись по сторонам,  она
в нерешительности  облокaтилась  о  перила,  будто  ее  мучили  какие-то
сомнения.  Несколько  раз  она  бросала  мимолетный  взгляд  в   сторону
застекленного входа в жилой комплекс, словно  мысленно  решала  -  войти
внутрь или нет?
   Видимо, она так и не смогла прийти  к  однозначному  ответу  на  свой
вопрос, потому что отвернулась и принялась  смотреть  вдаль,  на  умытую
недавним дождем свежую зелень садов.
   За  этим,  нижестоящим  уступом  огромного  города  уже  не   увидишь
следующей ступени жилых массивов: все  сливается  воедино,  и  очертания
отдельных зданий теряются в дрожащей дымке городского смога.
   Некоторое время она смотрела в туманную даль, а потом,  должно  быть,
поборов сомнения, вдруг решительно направилась в сторону входа.
   Внутри здания было  светло  и  чисто.  По  периметру  огромного  фойе
тянулись веселые, пестреющие товарами витрины  мини-маркетов.  У  дверей
лифтовых шахт  на  своих  постах  сидели  два  охранника  в  форме  МСБ,
Муниципальной службы безопасности.. Женщина  прошла  мимо  них,  вызвала
лифт и поднялась на девяносто  пятый  этаж.  Перед  дверями  квартиры  с
пятизначным  номером  она  опять   на   несколько   секунд   застыла   в
нерешительности, но потом, поджав губы,  коснулась  подушечкой  большого
пальца правой руки крохотного пятнышка сканирующего устройства.
   Дверь послушно скользнула в сторону, открывая  сумрак  прихожей.  Она
вошла, поморщившись от коснувшихся ее обоняния флюидов. -  Сергей!  -  с
порога позвала она. - Сережа!..
   Тишина. Лишь в воздухе витает странный сладковатый  запах.  Дверь  за
спиной скользнула на место, сделав сумрак прихожей еще более густым.
   Лиза тяжело вздохнула, нашаривая рукой выключатель.
   Быть женой наркомана - удел безрадостный, и  внутренняя  отговорка  о
том, что наркотик на  самом  деле  ненастоящий,  очень  скоро  перестает
действовать, по крайней мере как лекарство  от  душевного  бессилия,  от
ощущения того, что тебя предали.
   Сейчас,  вернувшись   домой   после   недельного   отсутствия,   Лиза
почувствовала это  особенно  остро.  Открыв  дверь  и  перешагнув  порог
квартиры, которую они с Сергеем сняли  несколько  месяцев  назад,  сразу
после свадьбы, она первым делом споткнулась о брошенную второпях обувь.
   Опять этот чертов бардак... - мгновенно раздражаясь, подумала она.
   Застойный запах сигаретного дыма, осевшего  на  занавесках  и  мягкой
мебельной обивке, смешивался в гостиной с какой-то кислятиной, в воздухе
витала настоящая вонь, и от всех добрых мыслей и надежд Лизы тут  же  не
осталось и следа.
   Уходя на время из дома, она давала тем самым Сергею  шанс  одуматься,
прийти в себя, понять наконец, что рядом с ним находится еще один  живой
человек, но... По положению брошенной второпях обуви, скомканному плащу,
который бесформенным  комом  валялся  подле  вешалки,  и  этой  мерзкой,
отвратительной  вони  Лиза  поняла:  все,   это   уже   окончательно   и
бесповоротно.
   Переступив порог гостиной, она еще более укрепилась в своем тягостном
предчувствии. Ее прощальная записка так  и  осталась  лежать  на  столе,
прижатая тарелкой, на которой скорчились засохшие бутерброды. Вот так...
Он даже не удосужился прочесть ее послание.
   - Сергей? - опять позвала она, в растерянности остановившись у стола.
   И вновь  ей  ответила  тишина.  Лишь  в  соседней  комнате,  где  был
установлен терминал компьютера, что-то тихо, назойливо попискивало.
   Ну ясно... Опять погряз в своей виртуалке.
   К горлу вдруг подкатила уже не злость, а горечь.
   Так погано, мерзко на душе ей было только в  далеком  детстве,  когда
разводились родители, а она, еще совершенно ничего не понимая в  нюансах
взаимоотношений взрослых людей, вдруг оказалась в центре их драмы. Тогда
Лиза тоже отказывалась что-либо воспринимать, - мать  и  отец  в  равной
степени  были  дороги  маленькой  девочке,  и  ей   казалось   абсолютно
непонятным, почему жизнь вдруг дала трещину и  начала  прямо  на  глазах
разваливаться на куски, превращая любимых богов в жалких, озлобленных  и
приземленных людей.
   Так и с Сережей...
   Красивая сказка их знакомства, свадьба, медовый месяц -  все  исчезло
так  быстро,  обернулось  равнодушием  любимого   и   сосущей   пустотой
одиночества,  этой  мерзкой  вонью  нестираного  белья,   отвратительным
запахом переполненной пепельницы и давно немытого тела...
   Губы Лизы дрогнули от обиды. Он мог хотя бы сделать вид,  что  прочел
записку. Сдвинул бы тарелку, отложил  листок  в  сторону,  может,  и  не
терзала бы сейчас ее сердце такая дикая, безысходная тоска.
   Зачем только она вернулась? Зачем лелеяла в душе эту глупую,  наивную
надежду, ведь все было ясно и так? Что заставило ее снова прийти сюда, в
эти  стены,  где  одним  странным,  серым  утром  окружающая  ее  сказка
обернулась вдруг чем-то злым, нехорошим?
   Лиза все еще растерянно стояла посреди комнаты, рядом со столом. В ее
глазах блестели  навернувшиеся  слезы.  В  соседнем  помещении,  где  по
типовому  проекту  квартиры  был  установлен  терминал  Интерстаровского
компьютера, по-прежнему назойливо пищал непонятный, тревожный сигнал.
   Ей бы тихо уйти отсюда, покинуть навсегда это гиблое место, пропахшее
флюидами  ее  почившей  мечты  о  счастье,  но  вот  что-то  не  давало,
удерживало, и даже больше - толкало туда, в комнату.
   Слишком быстро это произошло... - внезапно подумалось ей, и эта мысль
как нельзя более четко расставила все на свои места, сделала понятным  и
причину возвращения, и боль в душе,  и  какую-то  внутреннюю  готовность
прощать обиды: она просто не хотела верить в  то,  что  уже  свершилось.
Лиза была достаточно рассудительна, чтобы понимать, - слишком  явными  и
скорыми оказались перемены в их взаимоотношениях, жизни, во всем...
   Господи, как горько... глупо все...
   Не в силах сопротивляться внезапному порыву, она решительно шагнула к
дверному проему, ведущему в соседнюю комнату и... застыла на пороге  как
Вкопанная, смертельно побледнев.
   В комнате с зашторенными окнами царил полумрак.
   Терминал компьютерной системы  таинственно  мерцал  тусклыми  точками
индикационных  сигналов.  В  глубинах  полусферического   стереомонитора
сплетали неясный  танец  загадочные  абстрактные  тени  так  называемого
"хранителя", но не это приковало к себе взгляд  смертельно  побледневшей
женщины.
   Сергей сидел в кресле, как-то странно,  совершенно  безвольно  свесив
голову набок, будто  силы  оставили  его  и  он  просто  уснул  в  такой
расслабленной, но неестественной для человека позе.
   Длинный черный кабель оптико-волоконного  соединения,  оканчивающийся
вставленным в височную область нейрошунтом,  глянцевитой  змеей  обвился
вокруг горла, одна рука Сергея обвисла как плеть, другая вцепилась в эту
неживую змею, словно оптико-волокно  вдруг  ожило  и  пыталось  задушить
его...
   -  Сережа!..  -  Лиза,  омертвев  от  этой  жуткой  картины,  все  же
инстинктивно рванулась к  нему,  схватила  его  голову  в  свои  жаркие,
мгновенно вспотевшие ладони и вдруг взвизгнула, отпрянув, когда  ощутила
под дрожащими пальцами мертвую, холодную плоть, которая  на  ощупь  была
будто резиновая.
   Господи, как ей стало страшно и одновременно мерзко в этот миг.  Лиза
медленно пятилась назад, пока ее спина не коснулась стены. Взгляд словно
примерз к мертвому лицу мужа, к его открытым,  остекленевшим  глазам,  к
высохшему следу от струйки слюны, что какое-то время стекала  из  уголка
его рта...
   Она не могла поручиться, дышала ли в этот миг, но когда  ее  страшное
оцепенение наконец прорвал судорожный  вдох,  то  вместе  с  ним  до  ее
помутившегося сознания дошел весь  букет  той  вони,  которая  витала  в
воздухе затемненного помещения, и ей тут же стало плохо.
   Содрогаясь в конвульсиях, она медленно сползла на пол.
   ...Через  несколько  минут,  когда  спазмы  пошли  на  убыль,  она  в
полубредовом состоянии сумела не то выйти, не то выползти из комнаты.  С
трудом соображая, что и  зачем  делает,  обламывая  ногти,  она  открыла
оставленную в гостиной сумочку и совершенно без сил рухнула в кресло.
   Дрожащими пальцами набрав короткий, известный любому  ребенку  номер,
Лиза выслушала долгий  гудок,  затем  тональный  сигнал  подключения,  и
наконец в трубке раздался голос:
   - Да? Дежурный МСБ слушает.
   -  Приезжайте...  -  дрожащими  губами  выговорила  она,   с   трудом
припоминая свой собственный адрес.
   - Конечно, мэм.  -  Голос  дежурного  оставался  таким  же  ровным  и
деловым:
   - Я могу узнать, что случилось?
   Боже,  как  тяжело,  оказывается,  выдавить  из  себя  эту   простую,
короткую, но страшную по своей, смысловой окончательности фразу:
   - Мой муж... Он умер...
   Рука Лизы с трубкой мобильного телефона бессильно опустилась.

***

   Несколько минут она сидела, не шелохнувшись, тупо и отстраненно глядя
в пол перед собой, пока из глаз не хлынули наконец слезы.
   Через некоторое время далеко внизу, в ущелье улицы,  визгливо  завыли
сирены нескольких машин Муниципальной службы безопасности.
   Офицер, которому Лиза открыла дверь, вел себя спокойно и корректно.
   Двое его подчиненных  в  сопровождении  гражданского  медика  тут  же
прошли в  комнату,  где  находился  труп,  а  он  мягко,  но  настойчиво
подтолкнул Лизу в сторону приоткрытой двери, ведущей на кухню:
   - Пойдемте. Нам с вами нужно поговорить. Лиза,  которую  не  покидало
напряжение, вдруг поняла, что  сопротивляется,  окаменев,  будто  офицер
желал не поговорить с ней, а как минимум изнасиловать.
   Осознав это, она опустила руки.
   - Да, конечно... Вы правы.
   На кухне, вопреки ее предчувствию, царил  тот  порядок,  который  она
оставляла тут неделю назад, решив временно переехать в гостиницу.
   -  Присаживайтесь.  -  Она  указала  на  пластиковый  стул,  материал
которого искусно имитировал дерево... и болезненное воспоминание тут  же
кольнуло душу: они  с  Сергеем  сами  выбирали  этот  гарнитур  накануне
свадьбы.
   Офицер,  окинув,   цепким,   профессиональным   взглядом   обстановку
помещения, втянул носом застойный пыльный воздух и сел, представившись:
   - Меня зовут Дейвид. Лейтенант  Дейвид  Морган,  отдел  расследования
убийств.
   Лиза кивнула, молча достав из сумочки,  которую  все  еще  сжимала  в
руках, свое унифицированное удостоверение личности.
   Лейтенант извлек из нагрудного кармана  крохотный  фонарик.  Направив
невидимый  глазу  поток  лучей  на  серый  прямоугольник,  он   прочитал
проступившие на нем буквы, кивнул, возвращая удостоверение,  и  внезапно
спросил:
   - Могу я обращаться к вам по имени? Лиза в первый  момент  не  поняла
вопроса: ее  горестное  оцепенение  усугублялось  с  каждой  минутой,  и
внешний мир с такой же скоростью отдалялся от нее. Мрачные мысли  мешали
нормально воспринимать реальность.
   Наконец, осознав, о чем он ее спрашивает, Лиза кивнула, соглашаясь.
   Какая разница?..
   - Вы даже не сходили туда... - тихо упрекнула она лейтенанта.
   Он не смутился и не обиделся.
   - Там работают эксперты, -  спокойно  объяснил  он.  -  Не  стоит  им
мешать, они вызовут меня лишь в  том  случае,  если  обнаружат  признаки
насильственной смерти.
   Лиза усмехнулась горько, понимающе.  Этот  молодой  красивый  офицер,
сидевший напротив, вероятно, уже сто или даже  тысячу  раз  удовлетворил
естественное  для  любого  человека  брезгливое  любопытство,  и  смерть
перестала быть для  него  таинством,  а  ее  созерцание  превратилось  в
нудную, каждодневную работу.
   Тихо хлопнула входная дверь, в коридоре неприятно звякнул металл.  На
кухню заглянул служащий в форме Муниципальной санитарной службы.
   - Привет, Дейв. Мы за телом.
   Морган жестом указал им в сторону комнаты.
   Лиза подняла глаза, беспомощно  озираясь  вокруг.  Для  человека,  на
которого  внезапно  обрушилось  глубокое  личное  горе,  многие  моменты
повседневной жизни становятся вдруг дикими,  непонятными,  болезненными.
Человеческое равнодушие вдруг стало осязаемым, словно окутав Лизу тяжким
саваном: оно, это самое равнодушие, бродило по ее  квартире,  заглядывая
во все доступные взгляду углы, грохало в коридоре носилками, смотрело на
нее глазами лейтенанта Моргана...
   Совсем не так, как в кино... - внезапно подумалось ей.
   - Ну, лейтенант? - разбивая тягостную тишину,  нервно,  с  вызовом  в
голосе, произнесла она. - Мы будем разговаривать? - Лиза  попыталась  на
ощупь найти в сумочке сигареты, но дрожащие пальцы заблудились в  мелких
вещах, которые после утраты  постоянного  жилья  приходилось  таскать  с
собой, и она внезапно вытряхнула содержимое прямо на стол.
   - Успокойтесь. - Морган с дежурной улыбкой наблюдал, как  Лиза  взяла
сигареты и пытается вскрыть  непочатую  пачку.  -  Дайте  помогу.  -  Он
распечатал сигареты и вернул их ей. Их пальцы соприкоснулись на  миг,  и
она вздрогнула, ощутив, что кожа лейтенанта холодная, словно у лягушки.
   Наверное,  он  был  таким  в  жизни:   спокойный,   доброжелательный,
рассудительный... в общем, никакой.
   Лиза прикурила сигарету, и вдруг ее наконец проняло:  слезы  брызнули
из глаз, струясь по щекам, в носу защипало, не то от  сигаретного  дыма,
не то от прорвавшегося наконец горя.
   Она думала, что Морган сейчас  кинется  утешать  ее,  но  он  остался
сидеть на месте. На кухню вошел один из  его  помощников,  наклонился  к
лейтенанту и что-то тихо сказал ему на ухо. Морган кивнул.
   - Теперь мы можем поговорить, - произнес он, оборачиваясь к  Лизе.  -
Вам следует успокоиться. Сейчас я включу аппаратуру протокольной  записи
и задам вам несколько вопросов..
   Она кивнула, неловко вытирая слезы.
   Процедура допроса, или, как было в данном случае - опроса  свидетеля,
значительно упростилась с,  той  далекой  поры,  когда  была  введена  в
практику на прародине человечества - Земле. Лейтенант Морган  достал  из
внутреннего кармана служебный "комп", очень похожий на толстую  записную
книжку, расположил его на столе перед собой, открыл  "обложку",  которая
на поверку оказалась мини-дисплеем.
   Лиза отрешенно смотрела на эти приготовления, пока в какой-то  момент
не осознала, что совершенно четко понимает  смысл  каждого  совершенного
лейтенантом действия. Откуда в ней вдруг появилась  эта  подсознательная
уверенность,   подспудное   знание    процедуры,    оставалось    только
догадываться.
   Вот Морган,  взяв  в  руки  световое  стило,  коснулся  его  кончиком
нескольких точек  на  развернутом  к  себе  экране,  и  Лиза  машинально
подумала:
   Включил инфракрасный порт... Устанавливает соединение с сетью...
   Действительно,  на  миниатюрной  панели   мини-компьютера   судорожно
заморгал индикатор беспроводной  связи.  Невидимые  глазу,  но  свободно
проникающие сквозь стены инфракрасные волны достигли приемника  сетевого
терминала, расположенного в соседней комнате,  и  включили  его.  Теперь
Морган, введя специальный для таких случаев код  доступа,  мог  получить
всю доступную в Сети информацию относительно Сергея Шелгунова и его жены
Лизы Стриммер. В категорию доступа включалась вся закрытая для  обычного
пользователя "подноготная",  в  том  числе  банковские  счета  и  личная
переписка, осуществленная через  сервис  Сети,  и  еще  много  интимных,
обычно недоступных посторонним лицам сведений.