Только сейчас Матиас с удивлением осознал, что они называют друг друга по
имени.

   Клуни надо было назначать новых офицеров: с начала кампании  погибли  уже
трое.
   Сперва  Череп,  раздавленный  колесами  телеги,  потом   Рваноух,   якобы
съеденный змеей, а теперь и Краснозуб, его первый  заместитель,  пропал  без
вести, скорее всего погиб.
   В армии Клуни не было солдата, который не мечтал бы о повышении,  и  дело
было не только в честолюбии - офицеры  получали  большую  долю  добычи,  чем
рядовые.
   Хорек  Кроликобой  всем  и  каждому  рассказывал  о  своем  друге,  ласке
Доходяге, к сожалению нашедшем свою смерть у корней большого вяза.
   - Вот что я вам скажу, ребята: Доходяга  -  это  был  парень  с  головой,
прирожденный офицер. До сих пор ума не приложу, как это  он,  такой  ловкий,
мог упасть с какого-то дурацкого дерева и разбиться насмерть?
   - Ловкий? - оскалился Сырокрад. - Неуклюжий, вот что я тебе скажу. Я ведь
был там и все видел. Да и Клуни  все  равно  не  допустил  бы,  чтобы  ласка
командовала крысами.
   - Почему же это? - с вызовом спросил хорек. -  Бьюсь  об  заклад,  хозяин
даст повышение любому, кто проявит смекалку и храбрость. Взгляни на меня:  я
лучший из хорьков. Будь я  хозяином,  я  бы  произвел  хорька  Кроликобоя  в
офицеры, вот так! - И он щелкнул когтями.
   Сырокрад презрительно плюнул на землю под лапы хорька, он знал,  что  его
собственные шансы на повышение, ничтожны. Он был  лишь  низшим  офицером,  а
учитывая, что Черноклык после этой дурацкой истории с  Селой  и  Краснозубом
впал в немилость, наиболее вероятным кандидатом  будет  Темнокогть.  Правда,
ласки вместе со своими сородичами - хорьками и горностаями - тоже рвались  к
власти и роптали, что их обходят. Чем они хуже  крыс?  Грязнонос,  Жабоед  и
Шелудивый считали крыс гвардией Клуни. Темнокогть соглашался с ними, но в то
же время старался не ссориться с хорьками  и  горностаями.  Ведь  если  дело
дойдет до голосования - кому быть офицером, то лучше всего быть со всеми  на
дружеской ноге.
   Но Клуни  Хлыст,  который,  закрыв  единственный  глаз,  сейчас  лежал  в
постели, думал о выборе себе помощников иначе. Еще чего  -  голосование!  Он
сам выберет достойного, когда будет нужно!
   Села и ее сын притаились в углу комнаты.  Они  понимали,  что  угодили  в
ловушку. С тех пор как погиб Краснозуб, они явно попали в немилость.
   Неожиданно Клуни окликнул Селу:
   - Эй, лиса, убирайся отсюда вместе со  своим  ублюдком,  но  помни  -  из
лагеря ни ногой. Позови ко мне Темнокогтя и  этого  болтливого  хорька,  как
его, Кроликобоя.
   Лиса не заставила себя упрашивать и вместе с сыном выбежала из комнаты.
   С бравым видом  вошли  Темнокогть  и  хорек,  -  правда,  они  не  знали,
радоваться им или печалиться. От Клуни можно было всего ожидать.
   Вытянувшись в струнку, они воскликнули в один голос:
   - Мы здесь, хозяин!
   Клуни вылез из постели и  зашагал  по  комнате  -  лапы  его  уже  вполне
окрепли. Да, силы возвращались к нему с каждым  днем.  Он  подошел  к  своим
подчиненным и, встав к ним боком, спросил:
   - Мне нужен специалист по подкопам.
   Кроликобой тотчас выпятил грудь колесом:
   - Подкопы, ваша честь? Я тот, кто вам нужен.
   Клуни оперся на штандарт:
   - Ты?
   - Ну а кто же, кроме меня, ваша честь? - сладким голосом заговорил хорек.
- Чем я вам не подхожу? Мы, хорьки, да и ласки и горностаи, в рытье ни в чем
не уступим кротам, верьте моему слову, мы можем и подкопать, и подгрызть,  и
затопить подземные ходы.
   Клуни ударил древком штандарта в пол:
   - Хватит болтать! Ты можешь собрать отряд из тех, кто умеет рыть подкопы?
   Кроликобой показал лапой на дверь:
   - Да они, ваша честь, тут рядом. Готов хоть сейчас привести!
   - Вот и отлично! Ступай, да пошевеливайся.
   Кроликобой отсалютовал и тотчас исчез.  Клуни  хвостом  притянул  к  себе
Темнокогтя и вполголоса спросил:
   - А тебе когда-нибудь приходилось делать подкопы?
   Тот сокрушенно покачал головой. Клуни неожиданно обнял его за плечи:
   - Ничего, у меня для тебя тоже найдется  дело.  Нельзя  ведь,  чтобы  вся
слава досталась хорькам и ласкам, верно? Ты всегда  был  надежным  солдатом,
Темнокогть. Я думаю, на тебя можно положиться, а?
   Темнокогть с готовностью кивнул.

   Скоро Клуни уже совещался с отрядом,  который  привел  хорек  Кроликобой.
Внезапно дверь распахнулась. В комнату вошел  Сырокрад,  кончиком  копья  он
подталкивал Селу и Куроеда.
   - Это что еще такое? - спросил Клуни.
   Сырокрад злорадно ухмыльнулся:
   - Привел к тебе лисиц,  хозяин.  Они  подслушивали  за  дверью,  а  я  их
застукал.
   Тупым концом копья он сбил лисиц на пол и подтащил их  поближе  к  Клуни.
Лисы, сжавшись в комок и дрожа, клялись в своей невиновности:
   - Нет, нет, сэр! Мы не подслушивали.
   - Мы просто прислонились  к  двери,  чтобы  отдохнуть  немного.  Мы  ведь
простые лекари, и ничего больше.
   Клуни понимающе кивнул:
   - Разумеется. И кроме того, вы хотели помочь нам копать, не так ли?
   Дрожащий от страха Куроед невольно выдал себя:
   - Верно, сэр. И если вам нужна наша помощь, мы будем рыть подкоп не  хуже
остальных.
   Клуни с кулаками набросился на Куроеда:
   - А разве я что-нибудь говорил о подкопах, лис? Я сказал только "копать"!
   Села попыталась заступиться за сына:
   - Прошу вас, сэр, не гневайтесь на молодого дурня. Когда вы  упомянули  о
том, что надо копать, он имел в виду...
   Удар древком по голове  заставил  ее  замолчать.  Ледяным  голосом  Клуни
произнес:
   - Изменники! Я знаю, что он имел в виду! Вы  уже  поняли,  что  мой  план
штурма был уловкой, и теперь знаете, что я задумал на самом деле.
   Нервно облизывая пересохшие губы, Села с мольбой смотрела на Клуни, но  в
его единственном глазу не было видно ни искры милосердия.
   - Ты знаешь слишком много, лисица. Вы затеяли опасную игру! Но  Клуни  не
так-то просто перехитрить. Я! Я выиграл, а вы проиграли!
   Лисы, царапая пол когтями, повалились  перед  ним  на  колени  и  жалобно
заскулили. Клуни стоял над ними, наслаждаясь своей властью. Наконец он подал
знак Сырокраду и Темнокогтю:
   - Уберите с глаз моих этих презренных предателей. Я полагаю, вам не  надо
советовать, как с ними следует поступить.
   Визжащих,  тщетно  умоляющих  о  пощаде  лисиц  уволокли   прочь.   Клуни
повернулся к хорькам и ласкам:
   - Так вот, продолжим наш разговор о подкопе.
   14
   Матиас и Клюва поднимались все  выше  и  выше.  Путь  вверх  по  арке,  к
витражным окнам, оказался долгим и трудным. Чтобы воробьихе было легче идти,
Матиас отвязал камень от ноги птицы, но зато  связал  ей  крылья.  Время  от
времени ему приходилось забивать в стыки между камнями железные  крючья.  Он
старался не смотреть вниз, чтобы от жуткой  высоты  не  закружилась  голова.
Только однажды он  бросил  вниз  быстрый  взгляд  и  различил  далеко  внизу
маленькое темное пятнышко. Может, это Мафусаил?
   Самым опасным местом оказалась верхушка арки, здесь нужно было  перелезть
через каменный выступ. Матиасу пришлось подтягиваться на вбитых им  крючьях,
полагаясь только на силу своих лап и  ловкость.  Стиснув  зубы,  он  наконец
добрался до верхушки арки и, подтянувшись, бросил свое тело  вверх  и  вбок,
так Что задние лапы оказались на карнизе, который  проходил  под  витражными
окнами. Напружинившись, он перекатился на безопасную плоскую поверхность.
   С карниза Матиас спустил веревку Клюве, которая сидела внизу, у основания
арки. Птица обвязалась веревкой, и Матиас потянул ее наверх. Вскоре и  Клюва
оказалась на широком карнизе.

   Прислонившись к витражным стеклам,  они  пообедали.  Вдруг  Клюва  громко
рассмеялась:
   - Матиас совсем красный.
   - А ты посмотрела бы на себя: вся синяя, - ответил Матиас.
   Солнечные лучи, проходя через витражи, окрасили  мышонка  и  воробьиху  в
разные цвета. Пока они обедали, Клюва подставляла голову то под одно стекло,
то под другое.
   - Гляди! Сейчас я  зеленая,  сейчас  снова  синяя,  сейчас  красная,  как
Матиас.
   -  Если  не  угомонишься,  свалишься  вниз  и  побелеешь  от  страха,   -
предупредил ее мышонок.
   Поев  и  отдохнув,  Матиас  решил  подниматься   по   каменной   колонне,
разделявшей  окно  посредине.  Колонна  была  покрыта  резными  выступами  и
углублениями,  забираться  по  ней  было  довольно  легко.  Вскоре  они  уже
забрались на деревянную балку у самого основания крыши.  Балка  была  узкой,
идти по ней приходилось сильно пригнувшись, так как потолок был здесь совсем
близко.
   Ни Матиас, ни Клюва  не  заметили,  что  через  витражное  окно  за  ними
наблюдал воробей. Вскоре он улетел прочь.
   Остановившись, Матиас  воткнул  кинжал  в  потолок,  чтобы  было  за  что
держаться, пока он отыскивает взглядом следующую дверь.
   - Ага! - сказал он. - Вижу! Вон там, слева. Тебе  придется  идти  первой,
Клюва.
   Та, не возражая, пошла вперед. Неожиданно  кинжал,  за  который  держался
Матиас,  вывалился  из  потолка.  Мышонок,  потеряв  равновесие,  беспомощно
размахивая в воздухе лапами, стал падать на воробьиху. Клюва крепко схватила
его, а кинжал, вертясь, полетел  вниз  -  спустя  несколько  секунд  до  них
донесся слабый звук удара.
   - Ух ты! - проговорил Матиас дрожащим голосом. - Я уж думал  все,  конец.
Спасибо тебе, Клюва, ты спасла мне жизнь.
   Они медленно, шаг за шагом приближались к двери  на  верхний  чердак.  Но
оказалось, что дверь находится высоко над балкой и ни один из них  не  может
до нее дотянуться. Матиас тяжело вздохнул. Он сел на балку, болтая ногами  и
злясь на себя. Надо же, какая неудача!
   - Как глупо! Ползти в такую высь только затем, чтобы посидеть на балке!
   Воробьиха толкнула его лапой:
   - Почему Матиас не развяжет  Клюву?  Клюва  летает,  открывает  маленький
черведверь.
   Матиас тупо посмотрел на нее:
   - Что? Что ты сказала?
   Клюва повторила:
   - Ты не слушаешь. Клюва говорит: резать  веревку,  лететь  высоко-высоко,
открывать дверь.
   - Тогда дай мне воробьиное слово, что не улетишь на все четыре стороны.
   - Хорошо. Дает воробьиное слово. Обещает не улетать.
   - Поклянись жизнью матери.
   - Жизнью матери. Клюва клянется.
   Матиас развязал  веревку,  и  воробьиха,  расправив  крылья,  попробовала
взмахнуть ими.
   - Долго не летать. Но я летать хорошо, гляди.
   И она спрыгнула с балки вниз. Наслаждаясь полетом, Клюва показала  своему
спутнику несколько сложных пируэтов. Матиас усмехнулся:
   - Ладно, я в восторге. А теперь лети сюда, хвастунья, и открой дверь.
   Клюва, подлетев к двери, уцепилась когтями за защелку.
   - Берегись! Дверь открывается - падает на мышь.
   Матиас попятился, а воробьиха открыла защелку, и дверь, откинувшись вниз,
повисла на петлях.
   Закружилось, оседая, облако пыли.
   Затем  Матиас  вскарабкался  по  двери,  как  по  лестнице.  В  чердачном
полумраке он увидел длинный узкий проход вроде траншеи: с  одной  стороны  -
стена, с другой - чердачный  изгиб,  повторяющий  изгиб  сводчатого  потолка
внизу.
   Матиас окликнул Клюву. Когда она подошла, он отстегнул ошейник и  поводок
и, спрятав их в мешок, потрепал свою пернатую спутницу по крылу:
   - Клюва, я больше не стану держать тебя в неволе. Ты -  вольная  птица  и
настоящий друг.
   Та взглянула на мышонка с благодарностью:
   - Матиас, друг мышь, Клюва не уходит остается с тобой.
   Они осмотрели потолок. Клюва, летая под самым  потолком,  первой  увидела
тот последний люк, который им был нужен.
   Подобраться к потолочному люку  Матиасу  оказалось  совсем  нетрудно,  и,
быстро карабкаясь по чердачному своду, он прямо-таки сгорал  от  нетерпения.
Люк открывался внутрь и оказался очень тяжелым. Вдвоем с воробьихой они  изо
всех сил налегли на него, и наконец, громко заскрипев, люк открылся.

   Когда Матиас и Клюва  очутились  наверху,  их  плотным  кольцом  окружили
воробьи, и люк мгновенно захлопнулся. Птицы, громко чирикая и  переругиваясь
между собой, набросились на Матиаса, множество лап тотчас  придавили  его  к
полу с такой  силой,  что  он  не  мог  пошевелить  даже  усами.  Неожиданно
чириканье и ругань прекратились. Толпа птиц расступилась, к Матиасу  подошел
большой, сильный  воробей.  Он  взглянул  на  мышонка  блестящими  безумными
глазами:
   - Мышечервь - мой пленник! Здесь воробьиный двор! Я король Бык!
   15
   Тела Селы и Куроеда лежали в придорожной канаве.  Крысы  проткнули  лисиц
копьями и сбросили их в глубокую глинистую канаву. Села  лежала  неподвижно,
ее  вечно  бегавшие  по  сторонам  блестящие  глаза  теперь  были  мертвыми,
остекленевшими.
   Но Куроед вскоре пошевелился и застонал - он был еще жив.
   Во всем теле - адская боль. Когда крысы проткнули копьями заднюю  лапу  и
загривок, Куроед упал, и крысы пинками сбросили его в канаву. От боли Куроед
потерял сознание. Затем крысы сбросили с дороги тело его матери - оно  упало
прямо на него.
   Крысы решили, что обе лисицы мертвы, а если и нет - все  равно  наверняка
помрут. Некоторое время крысы смотрели на лежащие в канаве тела: может быть,
Куроед и Села пошевелятся? Но когда  над  лисицами  начали  кружиться  мухи,
крысы равнодушно пошли прочь.
   С трудом Куроед пришел в себя. Он лежал неподвижно, придавленный  мертвым
телом Селы. Убедившись, что все спокойно, он  выбрался  из-под  трупа  своей
матери.
   Старая дура! Если бы она положилась на него, молодого и умного, она  была
бы сейчас жива.
   Не  испытывая  ни  малейшего  сострадания  к  родительнице,  Куроед  стал
обдумывать, что же ему делать дальше? Придется  проторчать  в  этой  вонючей
канаве до темноты. Несмотря на боль в теле, лис захихикал: ведь это  ему,  а
не его матери удалось в конце концов одурачить крыс. Теперь он на свободе, и
он знает, что задумал Клуни. Аббат, без сомнения, щедро его вознаградит!
   Как только настала долгожданная темнота, Куроед стал готовиться в дорогу.
Прежде всего он вывалялся в глинистой грязи, она панцирем облепила его тело,
остановив кровь из ран. Вскоре он, хромая, побрел по дну канавы к Рэдволлу.
   Идти было тяжело, лапы болели,  но  Куроед  подбадривал  себя:  "Села  не
справилась с бандой безмозглых крыс. Конечно, она была слишком стара,  но  я
молод и умен. Этим паршивым крысам не одолеть меня! О, я им еще  отомщу!  Им
еще придется пожалеть, что я не на их стороне!"
   Через несколько часов впереди показались стены аббатства, и Куроед  начал
карабкаться наверх. С кряхтением и  стонами,  цепляясь  за  свешивающиеся  в
канаву кусты, лис в конце концов выбрался на дорогу.
   Совершенно выбившись из сил, Куроед упал  в  дорожную  пыль.  Он  не  мог
сделать больше ни шагу, глаза его закрывались сами собой.

   Молчун Сэм ходил за  Василикой  по  пятам  -  он  охранял  ее,  пока  она
разносила горячий суп ночным часовым  на  стенах  аббатства.  Амброзий  Пика
голодными  глазами  смотрел,  как  мышка  наливает  ему  суп,  и,   искренне
поблагодарив, выразил надежду, что ему достанется еще и добавка.
   - Какая ты заботливая, Василика. Я всегда говорил, что нет  ничего  лучше
домашнего овощного супа. Горячего-прегорячего! Ночь ясная. Помяни мое слово,
дорогая, на рассвете будет прохладно.
   Пока еж и мышка болтали, Сэм играл сам с  собой.  Он  маршировал  взад  и
вперед по стене, не забывая при этом сосать лапу. Перепрыгивая  с  камня  на
камень, он разил своим маленьким кинжалом воображаемых врагов.
   Неожиданно бельчонок застыл над главными воротами аббатства  и,  указывая
кинжалом вниз, на дорогу, поманил Василику и Амброзия вынутой изо рта лапой.
   Василика погрозила ему поварешкой:
   - Убери кинжал в ножны, сорванец.
   Но Сэм даже не шелохнулся, он стоял над воротами, словно охотничья собака
над дичью.
   - А может, он увидел что-то необычное, мисс? - предположил Амброзий.
   Он вперевалку подошел к Сэму и глянул вниз.
   - Ну вот, я же говорил вам, мисс. Наш маленький солдатик очень зорок. Там
внизу кто-то лежит, но, лопни мои глаза, он так вымазан в глине,  что  и  не
разберешь, кто это такой, - проворчал еж. - Вы, мисс, оставайтесь здесь, а я
пойду за подмогой.
   Василика и Молчун Сэм остались на стене и  видели,  как  Амброзий,  белка
Джесс и Кротоначальник вышли  из  ворот.  Ворота  охранял  отряд  мышей  под
началом Бэзила Оленя.
   - Смотрите в оба! -  вполголоса  сказал  заяц.  -  Вдруг  там  засада?  И
старайтесь не шуметь.
   Куроеда  внесли  в  ворота  аббатства.  Любопытные  мыши   тотчас   стали
расспрашивать его:
   - Это тебя так отделали твои друзья крысы?
   - Кажется, теперь тебе спасение от них только у нас, не так ли?
   - И с чего это ты удумал на дороге-то валяться, а?
   Голова Куроеда бессильно моталась из  стороны  в  сторону  в  такт  шагам
носильщиков, он твердил одно:
   - Я должен видеть аббата. Только уберите от меня подальше эту  барсучиху,
а то я ничего не скажу.
   Бэзил догнал Амброзия:
   - Наверное, надо и впрямь отнести этого негодяя к аббату. А то  он,  чего
доброго, так и отдаст концы, не успев рта раскрыть.
   Куроеда внесли в главное здание аббатства и положили на  скамью.  Вскоре,
протирая заспанные глаза, появился аббат Мортимер в ночной рубашке. Он бегло
осмотрел раны лиса и нетерпеливо сказал:
   - Ну, лис, что тебе от нас нужно? Я ни секунды не сомневаюсь,  что  Клуни
послал тебя шпионить за нами.
   Куроед отрицательно покачал головой:
   - Пожалуйста, дайте мне воды.
   Белка Джесс показала лису кувшин с водой, но пить не дала.
   - Сначала скажи отцу настоятелю, чего тебе нужно  от  него,  пройдоха,  -
сурово сказала она.
   Лис протянул дрожащую лапу к кувшину, но Джесс тотчас отступила назад.
   - Сперва говори. Потом получишь воду, - настаивала она.
   Вид раненого вызывал у настоятеля жалость, но он все-таки решил  пока  не
вмешиваться - Джесс знает, что делает.
   - Крысы хотели меня убить, - прохрипел  лис.  -  Моя  мать,  Села...  она
убита. Я знаю, что задумал Клуни на самом деле. Дайте мне воды,  я  вам  все
расскажу. - С этими словами Куроед потерял сознание.
   - Будь моя воля, я не стала бы тратить время и  переводить  лекарства  на
эту падаль, - проворчала Джесс.
   Амброзий Пика в задумчивости поскреб затылок:
   - Это точно, Джесс, я бы тоже не стал. Но,  может,  он  и  вправду  хочет
сообщить нам нечто важное, иначе зачем ему было  тащиться  сюда,  да  еще  в
таком виде?
   Теперь аббат уже внимательно осмотрел рану на шее лиса.
   - Амброзий, пожалуй, прав. Отнесите раненого в лазарет.
   Глядя со стены во двор аббатства, Василика и Молчун Сэм увидели, как лиса
уносят в лазарет. Сэм, защищая мышку, выставил перед собой кинжал.  Василика
ласково погладила его по голове.
   - Опасность уже миновала, Сэм, - сказала она. - Лис  теперь  не  причинит
мне никакого вреда. Благодарю тебя за то, что охраняешь меня сегодня ночью.
   Бельчонок убрал кинжал в ножны и немедленно принялся за свою лапу.

   Выдра Винифред и аббат Мортимер сидели у постели Куроеда,  ожидая,  когда
он придет в сознание. Наконец лис заскулил и, открыв глаза,  обвел  взглядом
маленькую уютную комнату.
   - О, моя шея! О, как больно! Где я? - простонал  он.  Винифред  заботливо
поднесла миску воды к потрескавшимся губам лиса.
   - Выпей и лежи спокойно, - сказала она.  Куроед  принялся  жадно  хлебать
воду, а аббат заговорил:
   - Сейчас ты в лазарете аббатства Рэдволл. Пока я еще не  знаю,  насколько
серьезны твои раны. Когда ты немного окрепнешь, мои друзья  отмоют  тебя  от
глины и перевяжут.
   Куроед не верил своим ушам.
   - Я могу здесь остаться? Вы мне верите?
   Аббат вытер капли воды с подбородка лиса.
   - Послушай меня, сын мой. Мы не прогоняем никого, кроме  врагов,  которые
являются сюда, чтобы причинить нам зло. В  аббатстве  Рэдволл  ухаживают  за
всеми больными и ранеными - это наш  долг.  Мы  отвечаем  за  твою  жизнь  и
здоровье. А хочешь ли ты нам что-то рассказать или нет  -  это  остается  на
твоей  совести.  Это  решать  тебе