ь:
   - Куда это ты направилась, лисица?
   Села облизнула губы, стараясь говорить вежливо, но убедительно:
   - В свою нору - пополнить запасы трав, если, конечно, вы хотите, чтобы  я
и дальше лечила вашего предводителя.
   Краснозуб легонько ткнул ее копьем:
   - Клуни приказал, чтобы ты все время оставалась здесь, пока он не  пойдет
на поправку.
   Лисица изобразила недоуменную улыбку:
   - Но, уважаемые крысы, что же я могу сделать без моих  трав  и  кореньев?
Пожалуйста, позвольте мне пройти.
   Черноклык грубо отпихнул ее от двери:
   - Сядь. Никуда ты не пойдешь.
   Лисе волей-неволей пришлось подчиниться. Она задумалась.
   - Хорошо, тогда позвольте выйти хотя  бы  во  двор.  Мне  нужно  подышать
свежим воздухом, а за нужными мне травами я могу послать своего помощника.
   Краснозуб был непоколебим:
   - Хозяин сказал, что ты должна все время оставаться здесь.
   Села хитро улыбнулась. Она знала, чем их  пронять.  Состроив  озабоченную
мину, лиса сокрушенно покачала головой:
   - Тогда скажите мне ваши имена, чтобы я могла сообщить их Клуни, когда он
проснется  от  боли,  с  воспаленными  ранами.  Он,  без  сомнения,  захочет
выяснить, кто помешал мне его лечить.
   Уловка  сработала.  Две  крысы  пошептались  между  собой,  и   Краснозуб
обернулся к Селе:
   - Слушай, лиса, можешь выйти во двор и дать поручение  своему  помощнику,
но  Черноклык  со  своим  палашом  все  время  будет  рядом  с  тобой.  Одно
неосторожное движение - и одной знахаркой станет меньше. Ясно?
   Села благодарно улыбнулась:
   - Безусловно. Пусть ваш друг идет со мной, мне нечего скрывать.

   Сын Селы, Куроед, сидел на могильной плите во дворе церкви  и  грелся  на
солнышке.
   Черноклык не заметил, как лисы тайком перемигнулись. Куроед был искушен в
искусстве шпионажа не меньше своей матери. С невинной физиономией выслушивал
он поучения Селы.
   - Слушай  внимательно,  сын  мой.  Предводитель  крыс  очень  болен,  ему
необходимы мои особые снадобья. Беги скорее в нашу нору  и  принеси  немного
уховертки, кукушкиной слюны, шкурку угря, три полоски ивовой коры...  боюсь,
всего тебе не запомнить. Лучше  я  все  это  напишу.  -  Села  обернулась  к
Черноклыку: - Не найдется ли у вас письменных принадлежностей, сэр?
   Черноклык презрительно плюнул лисице под ноги:
   -  Ты  что,  издеваешься?  За  кого  ты   меня   принимаешь?   Письменные
принадлежности - скажешь тоже!
   Села обезоруживающе улыбнулась:
   - Я так и думала, что у вас их не найдется. Простите, я вовсе  не  хотела
вас обидеть. Ну что же, обойдусь куском коры  и  угольком.  Где  я  могу  их
найти?
   Черноклык указал концом палаша:
   - Вон, около костра. Только живо!  Через  несколько  минут  Села  вручила
Куроеду исписанный кусок коры.
   - Вот это все ты мне и должен принести. А теперь  поторопись,  сынок,  по
дороге нигде не задерживайся. Я правильно говорю, капитан?
   Черноклык выпятил грудь колесом, гордый тем, что даже лисице известно его
звание, и ткнул когтем в Куроеда:
   - Слушай, что тебе мать говорит, парень. Чтоб  одна  нога  здесь,  другая
там. И смотри, ничего не позабудь. А теперь проваливай, да побыстрее!
   Молодой лис в мгновение ока исчез в лесу. Черноклык, опершись  на  палаш,
усмехнулся:
   - Иначе с молодежью нельзя.
   Села с притворным восхищением смотрела на него:
   - Какой вы доблестный, сэр. Ведь когда я его посылаю  за  чем-нибудь,  он
никогда так не торопится. Сразу видно, вы умеете командовать.
   Черноклык,  польщенный,  зарумянился.  А  эта  лисица   совсем   даже   и
бесхитростна! Он указал палашом на церковь:
   - Пожалуй, нам пора возвращаться. Приказ есть приказ.
   -  Безусловно.  Ведь  иначе  могут  выйти  неприятности,  не  так  ли?  -
проговорила Села самым смиренным голосом.

   Как только лагерь Клуни скрылся из виду, Куроед перешел на шаг. Развернув
кору, он прочел написанное: "Настоятелю аббатства Рэдволл.
   Мне точно  известно,  когда,  где  и  как  орда  Клуни  нападет  на  ваше
аббатство. Какую цену вы можете дать мне за эти важные сведения?
   Лисица Села".
   Куроед громко расхохотался. Теперь он точно знал, что за  снадобье  нужно
было его матери. Он вспомнил  слова,  которые  мать  часто  повторяла:  "Мне
случалось продавать курицам их собственные яйца и срезать усы  у  сторожевых
псов".
   Хитро хихикая, молодой лис направился по дороге к Рэдволлу.
   6
   У Василики выдался трудный день.
   Накормив Матиаса и Мафусаила, она  со  своими  помощницами  поднялась  на
стену, чтобы накормить часовых и унести грязную посуду. После этого пришлось
готовить еду для  родителей  Молчуна  Сэма,  которые,  вежливо  поблагодарив
Василику,  съели  все  с  большим  аппетитом.  Маленький  Сэм  наблюдал   за
родителями, не вынимая изо рта лапы. Василика угостила и  бельчонка.  Только
она управилась со всем этим, как Констанция  попросила  ее  приготовить  еще
четыре порции: три для Полевкинсов и одну, большую, для зайца Бэзила  Оленя.
Василика охотно выполнила просьбу барсучихи.
   Глядя, как ест Бэзил, Василика своим глазам не поверила: она  никогда  не
видела, чтобы кто-либо мог столько слопать! Даже такие известные едоки,  как
Констанция и Амброзий Пика, не шли ни в какое  сравнение  с  зайцем  Бэзилом
Оленем.
   Деликатно промокнув губы - заяц отличался не только неутолимым аппетитом,
но и утонченными манерами, - Бэзил Олень разразился похвалами:
   - Превосходно! Божественно! Я, признаться, уже начал забывать, как  хорош
добрый старый полдник в  аббатстве!  Дорогая,  не  поможете  ли  вы  старому
холостяку освежить память? Будьте добры, принесите еще кружку вашего дивного
октябрьского эля и порцию этого замечательного летнего  салата.  Пожалуй,  я
осилю также и несколько кусочков айвового пирога монаха Гуго. Восхитительно!
Да, и не забудьте козий сыр с орехами. Это  моя  слабость.  А  теперь  беги,
очаровательная малютка! Ты очень мила, честное слово!
   Василике помогали прислуживать еще  две  мышки.  Сегодня  им  приходилось
ходить на кухню кружным путем: аббат Мортимер запретил всем, кроме тех,  кто
помогал Матиасу и Мафусаилу, входить в Главный и Пещерный залы.

   В проеме две лампы вырывали из  чернильной  темноты  два  золотых  круга.
Матиас и Мафусаил быстро зашагали вниз по потайной лестнице; кроты  остались
наверху, готовые, если понадобится, прийти на помощь.
   Воздух в подземелье был холоден и сух. Двое друзей спускались все ниже  и
ниже, пока лестница не закончилась наклонно уходившим вниз извилистым ходом,
укрепленным деревянными  стойками.  Матиас  вздрогнул:  сколько  же  времени
прошло с тех пор, как здесь ходили в  последний  раз!  Паутина,  которую  он
отодвигал в сторону, тут же рассыпалась в прах. Мафусаил шел рядом,  держась
за его рукав. Тоннель то и дело поворачивал - налево, направо, опять налево,
опять направо. Голос Мафусаила звучал здесь глухо и незнакомо:
   - Наверное, его вырыли таким изогнутым для прочности. Ты заметил, Матиас?
Мы все время спускаемся вниз.
   - Да, мы, наверное, уже под стенами аббатства. Друзья шли  все  дальше  и
дальше. Они сами не смогли бы сказать, как долго они шли по  этому  древнему
извилистому ходу. Мафусаил вырвался немного вперед и вдруг остановился.
   - Ага, вот и конец, - воскликнул он.
   Перед ними была дверь.
   Друзья внимательно осмотрели сделанную из твердого дерева, обитую железом
и украшенную фигурными гвоздями дверь. Она казалась незапертой, но никак  не
поддавалась.
   Матиас поднял лампу повыше.
   - Смотри, на косяке что-то написано. Мафусаил прочитал громко и медленно:
   Как и прежде, надо встать,
   Приглядеться в середину,
   Рэдволл - мой пароль опять,
   Там и сам - входить едину.*
   Старик не стал скрывать своего разочарования:
   - Хм! И это после всего, что я сделал, после бессчетных дней  размышлений
и поисков! Вот она, благодарность!
   Но его слова остались неуслышанными: Матиас  уже  пересчитывал  вбитые  в
дверь гвозди.
   Мафусаил  сделал  вид,  что  ему  все  равно,  но  вскоре  присущее   ему
любопытство победило досаду, и он поинтересовался:
   - Мышонок, может, помочь тебе?
   - Сорок два, сорок три, помолчи! Разве не видишь, я считаю.
   Старик привратник надел очки:
   - Что ж, значит, ты уже разгадал эту загадку самостоятельно.
   Матиас подмигнул другу:
   - По крайней мере мне так кажется. В этом  четверостишии  две  подсказки:
ищи середину  и  пароль  -  Рэдволл.  В  слове  "Рэдволл"  семь  букв.  Если
посмотреть внимательно на эти старинные гвозди...
   - Это скрепы, - поправил Мафусаил.
   Матиас продолжал:
   - Да, если присмотреться к этим  скрепам,  то  видно:  их  семь  рядов  -
столько же, сколько букв в слове "Рэдволл". Семь рядов сверху  вниз  и  семь
справа налево, всего сорок девять.  Таким  образом,  двадцать  пятый  гвоздь
оказывается средним. В четверостишии же говорится смотри в средину. Так  что
вот он, нужный мне гвоздь.
   С этими словами Матиас надавил лапой на центральный гвоздь,  и  дверь  со
скрежетом отворилась.
   Пока дверь открывалась, у мышей на спине шерсть  встала  дыбом.  А  когда
дверь наконец открылась полностью, Матиас положил лапу на плечо Мафусаила.
   - Давай, друг, войдем вместе, - предложил он.
   - Но в четверостишии говорится,  что  войти  можешь  только  ты  один,  -
возразил старый привратник.
   Матиас ответил ему каким-то новым, властным голосом. Здесь, в подземелье,
он вдруг показался Мафусаилу старше и выше ростом.
   - Я - там и сам. Мартин - это Матиас, - промолвил мышонок. -  Как  своему
другу и верному спутнику, я позволяю тебе войти со мной.
   Мафусаил неожиданно почувствовал, что рядом с ним  находится  некто,  кто
много старше его. Высоко подняв лампы, друзья вошли в открытую дверь.

   За дверью оказалась  небольшая,  с  низким  потолком  комната,  в  центре
которой возвышалась каменная плита. Это была гробница Мартина Воителя!
   Боковые стенки гробницы покрывала резьба,  изображающая  сцены  из  жизни
Мартина: ратные подвиги и исцеление больных. Сверху на плите лежало изваяние
Мартина в натуральную  величину,  одетое  в  знакомое  им  облачение  Ордена
Рэдволла - скромное, без всяких украшений.
   Матиас в благоговении созерцал лицо легендарного героя.
   Тишину прервал шепот Мафусаила:
   - А вы с Мартином очень похожи, мой молодой друг.
   Как только старик заговорил, дверь за ними со скрипом захлопнулась.
   Матиас, ничуть не  испугавшись,  обернулся  к  двери.  На  внутренней  ее
стороне висели щит и перевязь для меча.
   Круглый стальной щит, какими пользовались  в  старину,  несмотря  на  все
прошедшие годы, сверкал как новый, в центре его была выгравирована буква М.
   Перевязь из блестящей черной кожи, с петлей  для  ножен,  тоже  выглядела
совсем новой: мягкая и гибкая, она словно только  что  вышла  из  мастерской
кожевника. Большая серебряная пряжка ярко сверкала в свете лампы.
   Не говоря ни слова, Матиас развязал свой пояс  послушника  и,  отдав  его
Мафусаилу, перепоясался перевязью. Та словно  была  сделана  по  его  мерке.
Матиас осторожно снял с двери щит и примерил его. Он продел лапу в  петли  с
тыльной стороны щита: одна оказалась у локтя, другая  под  ладонью.  Как  ни
странно, все это показалось Матиасу чрезвычайно знакомым.
   Под щитом на двери открылась надпись. Мафусаил прочел:
   При луне в урочный час
   Щит над порогом возложи.
   Соедини с оружьем нас,
   О луч, дорогу укажи.
   Я - там и сам, иди на бой,
   Великий Рэдволл за тобой!*
   Как во сне, Матиас слегка потянул дверь на себя. Она легко отворилась.
   Освещая себе путь лампами, две мыши вернулись из потайной комнаты к теплу
и свету жаркого июньского дня.
   7
   Со стены аббатства Констанция увидела, что к Рэдволлу идет молодой лис, с
палкой в лапах, на конце которой, в знак  его  мирных  намерений,  болталась
белая тряпка.
   Барсучиха обеспокоилась. Она знала этого лиса из семьи старухи  Селы.  За
таким нужно смотреть в оба!
   - Стой, лис! Что тебе нужно? - крикнула Констанция.
   Куроед захихикал, но под  строгим  взглядом  барсучихи  поспешил  принять
серьезный вид.
   - Я хочу видеть вашего настоятеля, - прокричал он в ответ.
   - Нельзя, - сказала, как отрезала, барсучиха. Лис, глядя снизу  вверх  на
Констанцию, взмахнул своим белым флагом:
   - Но я должен его увидеть! Я пришел с миром, у  меня  есть  очень  важные
сведения, которые я готов продать!
   Барсучиха и бровью не повела.
   - Мне все равно, что у тебя есть. В аббатство ты не войдешь, а если  тебе
есть что сказать - скажи мне. - Констанция посмотрела на  переминавшегося  с
лапы на лапу лиса и  добавила:  -  А  если  тебе  это  не  нравится,  можешь
убираться туда, откуда пришел.
   Куроед был крайне раздосадован: да, похоже, к аббату он не попадет...  Он
попытался представить,  что  бы  сделала  на  его  месте  Села.  Наконец  он
развернул кусок коры и показал его Констанции:
   - Это важное послание лично настоятелю.
   - Тогда бросай его мне, я передам.
   Ни лесть, ни уговоры не помогли.  Барсучиха  оставалась  непреклонной.  В
конце концов Куроеду не осталось ничего другого,  как  бросить  ей  послание
Селы. Он  кидал  его  несколько  раз,  но  никак  не  мог  добросить.  После
очередного неудачного броска Констанция крикнула:
   - Поднатужься немного, молокосос! Я не собираюсь торчать здесь целый день
из-за тебя.
   Куроед еще раз, что есть силы, метнул  кусок  коры  вверх,  и  Констанции
наконец-то удалось его поймать.
   - Я буду ждать ответа здесь, -  прокричал  лис  с  надеждой,  впрочем  не
очень-то и надеясь на то, что получит хоть какой-нибудь ответ.
   Барсучиха только фыркнула. Пригнувшись, чтобы лис не мог ее  видеть,  она
прочитала письмо. Подождав, пока пройдет достаточно времени, она встала, для
вида тяжело дыша, словно после быстрого бега.
   - Скажи Селе, что аббат встретится с ней через два  дня  в  десять  часов
вечера в Лесу Цветущих Мхов, у большого пня. И чтоб никаких фокусов!
   Куроед радостно взмахнул флагом и залился визгливым смехом:
   - Отлично, я  понял,  толстуха.  Только  пусть  аббат  захватит  с  собой
побольше золота! Ну пока, старушка.
   Рассерженная Констанция свесилась со стены:
   - Проваливай, да побыстрей, а то я сейчас спущусь и  задам  тебе  хорошую
трепку!
   Она снова пригнулась и  громко  затопала  ногами.  Когда  она  выглянула,
перепуганный Куроед в облаке пыли уже несся по дороге.
   - Наглый сопливый щенок! - пробормотала она.
   Пожалуй, не стоит беспокоить  аббата  из-за  лисьего  письма.  Констанция
вполне справится с коварными лисами сама.

   Проголодавшийся Матиас обедал вместе с Молчуном Сэмом и его родителями, а
также с Полевкинсами и зайцем Бэзилом Оленем. Ел он машинально, не  проронив
ни слова. Последнее найденное ими четверостишие о луне,  севере  и  каком-то
пороге  не  шло  у  него  из  головы.  Мафусаил,  быстро  поев,  удалился  в
одиночество своей кельи, где, как он утверждал, ему думалось лучше всего.
   За столом было шумно. Матиас  улыбался  и  кивал,  но  не  вслушивался  в
болтовню Полевкинсов и белок. Даже Молчун Сэм, усевшийся  ему  на  колени  и
дергавший его за  усы  своими  липкими  лапами,  не  сумел  отвлечь  его  от
раздумий. Бэзил Олень  увидев,  что  Матиас  почти  не  прикасается  к  еде,
осведомился:
   - Прошу прощения, приятель, но если тебе не доесть этот черничный кекс  и
ватрушку с красной смородиной...
   Матиас молча подвинул зайцу свою тарелку, и тот не  заставил  долго  себя
упрашивать.
   В трапезную вошел аббат Мортимер.  Увидев  задумчивое  лицо  Матиаса,  он
наклонился к нему и прошептал на ухо:
   -  Много  дел,  некогда  поиграть,  вот  Матиас   и   пригорюнился,   да?
Приободрись, сын мой.
   - Что вы сказали? Простите, отец настоятель, я задумался и  не  расслышал
ваших слов. Понимаете, все никак не могу решить одну загадку.
   Аббат потрепал Матиаса по плечу:
   - Ободрись, сын мой. Мафусаил рассказал мне обо всем, что  с  вами  было.
Мой тебе совет: сейчас не слишком много думай об этом. Отдохни немного,  все
разрешится само собой - вот увидишь. До сих  пор  ты  всегда  оказывался  на
высоте, Матиас. Так что будет лучше, если ты уделишь внимание нашим гостям.
   Матиас отвлекся от своих раздумий и, оглядевшись, увидел,  что  маленький
Сэм с интересом рассматривает его перевязь.
   - Что, Сэм, нравится? Это перевязь знаменитого воина.
   Бельчонок вспрыгнул на стол и запрыгал по нему, размахивая лапой,  словно
в ней был меч. Наконец, остановившись, он протянул лапу Матиасу, и тот обнял
его.
   - Нет, милый Сэм, у  меня  пока  нет  меча,  но  скоро,  очень  скоро  он
обязательно будет!
   Тогда Сэм, склонив голову набок, указал на себя. Матиас шутливо ткнул его
в животик:
   - Ты тоже хочешь меч, Сэм? Даже не  знаю,  что  тебе  сказать.  Наверное,
твоим маме и папе не очень-то понравится, если  ты  начнешь  разгуливать  по
дому вооруженный до зубов.
   Выручил Матиаса Бэзил Олень. Он достал красивый маленький нож  в  искусно
сделанных из ивовой коры ножнах и подозвал к себе Сэма:
   - Иди сюда, маленький разбойник!  У  меня  кое-что  для  тебя  есть.  Это
настоящий заячий кинжал - такой есть у  каждого  зайца.  Иди  ко  мне,  юный
пират, сейчас примерим его на тебя, а?
   Бэзил подобрал с пола старую, брошенную кем-то сандалию и, вынув  из  нее
ремешок, надел на него кинжал и опоясал ремешком бельчонка.
   - Теперь ты самый настоящий разбойник! - усмехнулся заяц.
   Сэм в восторге расхаживал взад и вперед по столу, он размахивал кинжалом,
словно сражаясь с невидимым врагом, и не переставал при  этом  шумно  сосать
другую лапу.
   Матиас рассмеялся, а родители Сэма сердечно поблагодарили зайца за  столь
щедрый подарок  их  крошечному  отпрыску.  Забыв  о  своих  заботах,  Матиас
повеселел. Особенно он обрадовался, когда появилась Василика и присела рядом
с ним. Бэзил тихонько толкнул Матиаса в бок:
   - Замечательная мышка! Знаешь, она может в мгновение ока принести столько
еды, что сразу и не съешь! Попомни мои  слова,  мой  юный  друг:  она  будет
отличной женой. Заметил, как она на тебя смотрит?  Так  оленихи  смотрят  на
оленей. Эх, олени, что за благородные животные! Думаю, ты мог  бы  стать  ее
оленем. Почему бы и нет! Вот когда я был еще юным повесой...
   Василика  смутилась,  и  Матиас  уже  собирался   заткнуть   Бэзилу   рот
какой-нибудь ватрушкой, но в это время в дверях появился Мафусаил и  поманил
к себе Матиаса. Мышонок извинился перед гостями и поспешил к старику.  Бэзил
наклонился к Василике и лукаво улыбнулся:
   - А ты не веришь, что я был когда-то повесой, моя дорогая? Это было еще в
те   славные   времена,   когда    существовал    батальон    сорока    семи
зайцев-пограничников! В те времена я впервые увидел оленя...  Надеюсь,  тебе
не  скучно  со  мной?  Старому  холостяку  Бэзилу  не  нужно  подмигивать  -
достаточно просто кивнуть.

   Крайне возбужденный, Мафусаил вел своего молодого друга к воротам.
   - Матиас, я знаю, что такое порог!
   Больше старик не сказал ничего до тех пор, пока они не пришли в его келью
над главными воротами аббатства и не закрыли за собой дверь. Но даже и после
этого он поначалу не сказал ничего  вразумительного,  а  принялся  рыться  в
старых манускриптах и книгах.
   - Куда же они подевались? Только пять минут назад я держал их в руках.  А
это что еще такое?.. А, договор с  пчелами  Рэдволла.  -  Мафусаил  отбросил
пыльный свиток в сторону, чуть не угодив в своего друга. - Подожди  немного.
Наверное, я положил его вон туда.
   Матиас с любопытством разглядывал тесную, захламленную  келью  Мафусаила,
забитую книгами, свитками и  старинными  манускриптами.  Старик  с  грохотом
выдвинул несколько ящиков письменного стола и стал перебирать бумаги.
   - Эй, старик! Что ты там ищешь? - спросил Матиас.
   Наконец Мафусаил с торжествующим видом  извлек  из  груды  бумаг  и  книг
пожелтевший том.
   - Эврика!  Нашел!  Чертежи  аббатс