шей, тетеньки-администраторы зала, боязливо посматривающие по сторонам, рабочие сцены, равнодушно-презрительно посматривающие на всю остальную публику.
     - Ну он начнет когда-нибудь? - раздраженно спросил Леков. Девочка, стоящая прямо перед ним быстро обернулась. "Что за лох пробрался за кулисы", - говорили ее расширившиеся в гневном презрении серые глаза. - "Что за урел посмел покуситься на святое?".
     - Чего? - спросил Леков девчушку. Та, брезгливо зашипев, вернулась в исходное положение и снова принялась пожирать глазами черную фигуру на сцене.
     Фигура, меж тем, покачивая рано обозначившимся животиком, продолжала источать ругательства, направленные в зал. Зал благоговейно молчал, внимая откровениям мэтра.
     - Слушай, - громко обратился Леков к Кудрявцеву. Заговорил он настолько внятно и громко, что черная фигура на сцене заметно дернулась, но головы в сторону кулис не повернула. Профессиональные навыки артиста сказывались. Зато нервная девчушка снова изменила позицию, повернувшись к сцене задом, к Лекову передом.
     - Слушай, - не обращая внимания на испепеляющий взгляд девушки продолжил Леков. - Это он, что ли, рок-оперу написал?
     - Ну да, - кивнул Роман Кудрявцев. - Я не пойму, Васька, ты издеваешься, или серьезно говоришь?
     - Абсолютно серьезно, - ответил Леков.
     - Да брось ты... Помнишь песню - "Молодость наша уходит"?
     - Нет. Я эту музыку не слушаю вообще-то.
     - Ладно, - Кудрявцев махнул рукой. - Смотри, он начинает.
     Девушка, стоящая между Лековым и сценой зашипела, глаза ее сверкнули и потухли, лицо превратилось в каменную маску. Она еще раз яростно зыркнула на Лекова и снова повернулась к любимому, судя по всему, артисту.
     Артист выверенным, отрепетированным жестом взялся левой рукой за гриф гитары, болтающейся на уровне живота, занес над струнами правую и выдержал небольшую паузу. Зал, прежде находившийся в религиозном оцепенении по мановению руки артиста, просто умер.
     - Курить есть? - громко спросил Леков у Огурцова и артист, приготовившийся уже обрушить на зал всю мощь своего таланта снова нервно дернулся. Девчушка на этот раз не повернулась на ненавистный голос, а просто сгорбилась и втянула голову в плечи.
     - Тс-с-с, - просвистел Кудрявцев. Леков пожал плечами и уставился на сцену.
     Артист, так и не опустив руку на струны вдруг затянул акопелло:
     - Аааа-а-а-а...
     Выше и выше взлетал его голос и, по мере того, как он переходил из октавы в октаву лицо Лекова морщилось, приняв в конце концов совсем уже нечеловеческое выражение.
     - Ну я пошел, - сказал он громко, когда артист на сцене перестал голосить и взял первый аккорд на гитаре.
     - Подожди, сейчас он...
     - Я уже все понял, - прервал Леков Кудрявцева. - Вы остаетесь?
     - Да. Я хочу послушать, - сказал Роман. Огурцов же, потоптавшись на месте, посмотрев на Кудрявцева чудесным образом снизу вверх, хотя были они с Романом одного роста, кивнул и поддакнул:
     - Да. Я тоже послушаю...
     - О кей. Я в буфете. Денег только дайте.

***

     Артист вошел в буфет, сопровождаемый роем поклонников - все они были на голову ниже статного певца, одетого в черное и поблескивающего золотой оправой очков. Леков, пивший уже седьмую бутылку пива заметил в толпе поклонников девчушку, давеча торчащую на сцене. За спиной артиста маячила длинная фигура Кудрявцева, который что-то говорил герою дня, хлопал его по плечу, герой слушал, кивал головой и улыбался.
     Кудрявцев указал рукой на столик, за которым сидел Леков и артист, снова кивнул, лениво повел рукой, отметая от себя рой поклонников и поклонниц и вальяжно двинулся в указанном направлении.
     -Познакомьтесь, - весело сказал Кудрявцев, оказавшись у столика Лекова одновременно с артистом. - Это наш знаменитый питерский музыкант, звезда панк-рока Василий Леков.
     - А где Огурец? - спросил Леков, мельком взглянув на артиста.
     - Он уехал. Какие-то дела у него. Бабы, наверное, - ответил Кудрявцев.
     Артист свысока посмотрел на звезду панк-рока, и осторожно кивнул. Глаза артиста за тонкими стеклами очков странно забегали. Леков снова посмотрел на топчущегося на месте Отрадного и тоже кивнул.

***

     Несколько секунд артист и звезда панк-рока молча созерцали друг друга, причем глаза Отрадного продолжали бегать по сторонам.
     - Ну что же, - разрядил паузу Кудрявцев. - Сережа! - он посмотрел на артиста и тот с видимым облегчением отвернулся от Лекова. - Может быть, пивка? Составим компанию молодому поколению?
     Леков хмыкнул. Не такое уж он "молодое поколение". Разве что относительно москонцертовских заслуг Отрадного он может считаться молодым и недооцененным. Вернее, совсем не оцененным худсоветами, цензорами и музыкальными критиками солидных московских изданий.
     - Да, пожалуй, - согласился артист.
     - Я сейчас принесу, - быстро сказал Кудрявцев и направился к буфетной стойке.
     Артист вежливо кашлянул. Из дальнего угла буфетного зала на него с восхищением взирала примелькавшаяся уже фанатка - та самая, со сцены.
     - Вы, простите, Василий...
     - Да-да? - быстро откликнулся Леков.
     - Вы тоже музыкант, насколько я понял?
     - Да. - Скромно ответил Леков. - Тоже. Да.
     - А где вы учились?
     - А вы?
     Леков в упор посмотрел на артиста.
     - Я? Я окончил консерваторию. Сейчас преподаю.
     - Что?
     - Что преподаю? Вокал...
     - А-а. Ясно.
     Леков взял бутылку и налил себе пива.
     - А я дома учился.
     Он залпом выпил целый стакан, громко рыгнул, отчего артист Отрадный вздрогнул, поставил стакан на место с громким стуком и уперся взглядом в собеседника.
     - Дома, - сказал артист, переходя в наступление. - Дома - это несерьезно. Знаете, отчего в нашей стране так плохо с рок-музыкой?
     - Плохо? Да, вот, интересно, отчего же у нас все так плохо? - Леков поставил локти на стол и уперся подбородком в ладони. - Отчего у нас ничего нет? Ума не приложу...
     Отрадный поморщился, но продолжил.
     - Понимаете, вот вы, например...
     - Ну-ну, - подбодрил артиста Леков.
     - Вот вы, - снова поморщившись продолжил Отрадный. - Вы говорите - "дома"... А это, вы уж меня извините, несерьезно.
     - Да?
     - Конечно. Музыке нужно учиться, это требует полной отдачи, это годы упорного труда... И не каждый способен понять, что такое, вообще, музыка.
     - Это точно, - кивнул Леков. - Не каждый. И это, между прочим, очень странно.
     - Почему же странно? Ничего странного. У нас все кому ни лень лезут сейчас на эстраду. А профессионалов, практически нет. Особенно в рок-музыке. Никто толком и не знает, как рок-музыку играть нужно. И петь. Какие вокальные школы...
     - Интересно. И как же ее нужно играть?
     - Ну что, познакомились? - Кудрявцев навис над столом держа в руках две увесистые грозди пивных бутылок.. - Давайте-как выпьем за сегодняшнее выступление. Отличный концерт, Сережа, был сегодня, отличный.
     - Да ну, что ты... Зал такой...
     - Какой? - спросил Леков.
     - Гопники одни, - ответил Отрадный. - Ни черта не понимают. Половина вообще - пьянь. Сидят, портвейн хлещут... Я видел со сцены. Бисер перед свиньями...
     - Ну да. А кто еще на рок-концерты ходит? Папики, ведь, не пойдут.
     Две последние фразы Леков произнес с иронией, которой, впрочем, артист не заметил. Слишком увлечен он был идеей, видимо, мучавшей его давно и тяжело.
     - Не пойдет. Конечно. А почему? Почему, так называемые папики не ходят на рок-концерты? Потому что "папики" - это нормальные люди, которые хотят слушать нормальную музыку. А музыке учиться нужно. Просто так ничего не дается. Вся эта самодеятельность - все эти ваши группы... Рок-клуб... Это же все детский сад. Никто ни играть не умеет, ни петь... Я столько лет уже слушаю рок-музыку, я ее знаю, я в ней разбираюсь, я могу петь все. что угодно. Но сколько я учился этому? А? Сколько лет?
     - Сколько? - спросил Леков.
     - О, да какая разница! Много лет. Музыкальная школа, училище, консерватория... Это годы, это десятилетия труда, бешеного труда... А эти... Ваши... Ну, не знаю, не знаю... Несерьезно это все. И, больше того, больше того - вредно.
     - Чего это - вредно?
     - Вся эта самодеятельность, которая называет себя "рок-музыкантами", вся эта шобла алкашей и наркоманов - это вредно. Непрофессонализм - это мало сказано... Беспомощность эта, с которой все они, самодеятельные рокеры пытаются что-то играть, вот эта беспомощность, это чудовищное звучание - вот что отбивает охоту у нормальных людей ходить на рок-концерты. И вообще слушать рок-музыку. Они дискредитируют жанр, дискредитируют все направление... Вот я пытаюсь отстоять, пытаюсь много лет объяснить людям, что рок-музыка...
     - Что - "рок-музыка"? - спросил Леков.
     - Что рок-музыка - это искусство, это великое искусство... Я о рок-музыке знаю все. Я ее изучаю много лет. Я весь "Битлз" пою...
     - Может, тогда треснем?
     Леков поднял стакан.
     - За искусство-то?
     Артист посмотрел на своего молодого собеседника каким-то очень странным взглядом, перевел его на Кудрявцева и взял стакан с пивом.
     - За искусство можно, - сказал он неуверенно.
     - Ну, чтобы все искусства процветали, - улыбнулся Леков и стукнул своим стаканом о стакан артиста.
     - Да... Чтобы процветали, - промямлил тот и вдруг быстро, в один глоток проглотил двести пятьдесят граммов "Жигулевского".
     - Ну вот, - заметил Леков. - Это другое дело. Продолжим? Роман, - он посмотрел на Кудрявцева. - А что дальше-то будем делать?
     - Поехали ко мне, - предложил Кудрявцев. - Сережа!
     - Да? - встрепенулся артист.
     - Ты свободен сегодня вечером?
     - В общем-то...
     Отрадный с тоской посмотрел на пивные бутылки, которые выглядели как-то очень сытно, очень по-доброму поблескивали своими зелеными, запотевшими боками.
     - В общем-то... - не мог решиться Отрадный.
     - Да в чем дело-то, е-мое?!.
     Леков налил себе еще пива.
     - Нужно же нам как-то закрепить дружбу Ленинграда и Москвы. А то - рок-клуб - говно, самодеятельность - говно... Так не пойдет. В мире очень много есть хороших вещей. В том числе, и в самодеятельности. Поехали, Сережа. Выпьем, поговорим... А баб возмем?
     - Баб? - Кудрявцев тяжело вздохнул. - А каких?
     - Да вон, куча целая, - Леков махнул рукой в сторону буфетной стойки. Там маячила небольшая очередь из малолетних поклонниц Отрадного, перекочеваших сюда из-за кулис вслед за любимым артистом.
     - Не люблю я московских девушек, - скучным голосом сказал Кудрявцев. - То ли дело, ваши, питерские... Интеллигентные, хоть и бедные. И одеты плохо. Но, зато, обязательно посуду помоют после вечеринки, ночью спать не мешают... И, главное, никогда ничего не сопрут. А наши - их только в квартиру запусти. Сколько случаев было. То икону снимут со стены... На кухне у меня - штук пять уже ушло. Вместе с московскими девушками. То кольцо уведут... На худой конец - шампунь из ванной стащат. И вообще - засрут все, загадят квартиру, а потом еще выебываться начинают. Кофе им, понимаешь ли, в постель, еще чего-нибудь. Ты за кофе пошел на кухню - а она - шасть - к тебе в письменный стол... Такие суки. А питерские - они другие.
     Кудрявцев зажмурился и потянулся, выбросив длинные руки высоко вверх.
     - Питерские - они бедные, но гордые. И трахаются совсем по-другому. Наши-то ленивые... Манерные. А ваши...
     Он скосил глаза на Лекова.
     Леков важно кивнул.
     - Да, трахаются ваши - как в последний раз, - мечтательно молвил Кудрявцев.
     - Серьезно? - заинтересованно спросил артист. - С чего бы это? А? Я не замечал...
     - А были у тебя питерские?
     - Питерские?..
     Артист пожевал губами.
     - Не помню... Наверное, были... Хотя, - спохватился он. - Хотя, я, вообще-то, по сексу, знаете ли... Я такой образ жизни веду... Строгий. Работа, занятия... Преподавательская деятельность...
     - Ну студенток-то пердолишь, Серега? - весело блеснул глазами Леков.
     - Ну, а то, - Отрадный мечтательно посмотрел в потолок, потом спохватился и быстро закончил, - Да что вы, в самом деле...
     - Короче говоря, едем ко мне? - Кудрявцев хлопнул ладонью по столу. - Да или нет?
     - Едем.
     Леков встал и, повернувшись к буфету, махнул рукой.
     - Эй, девушка!
     Девчушка, та самая. которая на сцене толкалась перед Лековым и выражала свое неудовольствие его поведением встрепенулась. С лица ее исчезло сонное выражение, с которым она взирала на Отрадного, его сменила маска, выражающая крайнее раздражение и досаду. Леков, совершенно очевидно, вывел ее из транса.
     - А? - растерянно спросила она.
     - Вот тебе и "а"! - громко крикнул Леков, не обращая внимания на то, что взоры всех, присутствующих в буфетном зале, включая комсомольцев-комитетчиков в один миг уперлись в его покачивающуюся фигуру. - Иди сюда. говорю.
     - Это вы мне?
     Девчушка, кажется, не понимала, чего от нее хочет странный юноша, по виду - совершенный гопник, но при этом почему-то оказавшийся за одним столиком с живым богом. И не просто оказавшийся, а ведущий с ним оживленную беседу. Как равный с равным.
     - Тебе, тебе. Иди сюда.
     Комсомольцы, растворившиеся было в затененных углах буфета встрепенулись и приняли охотничьи стойки.
     Девчушку передернуло - вероятно от волнения, она быстро посмотрела по сторонам - товарки, стоящие в очереди за пивом и тихонько щебетавшие о чем-то своем, девичьем и потаенном как по команде замолчали и пялились на бедную избранницу во все глаза.
     - Ну, слушай, давай, шевелись, - крикнул Леков. - У нас времени нет.
     Кудрявцев усмехнулся и посмотрел на артиста. Тот с отсутствующим видом пил пиво маленькими глоточками, сосредоточенно, с серьезным лицом, словно, по предписанию врача употреблял целебную микстуру.
     Поклонница Отрадного, снова впав в транс, медленно двинулась к столику, за которым сидел ее кумир, опустивший в стакан известный всей стране длинный холеный нос со съехавшими на самый его кончик не менее известными, являющиеся неотъемлемой частью имиджа артиста, затемненными очками.
     - Тебя как зовут-то? - спросил Леков, когда девчушка остановилась у их столика глядя прямо перед собой и всеми силами стараясь сделать так, чтобы взгляд ее не упал на артиста, который, впрочем, кажется, не обращал на нее ни малейшего внимания. Несколько комсомольцев в черных пиджаках взяв пиво без очереди устроились за соседним столиком и навострили уши.
     - Наташа, - гордо ответила девчушка.
     - Лет сколько? - с интонацией опытного следователя спросил Леков. На лбах некоторых из компании сидящих за соседним столиком комсомольцев выступил пот.
     - Двадцать.
     - Сколько-о?!
     - Ну, двадцать.
     - Ага. Ты хорошо сохранилась, маленькая. Поехали тогда.
     - Куда?
     - А в гости. Поедешь?
     - Куда?
     - В хорошее место. Не бойся, Наталья. Не обидим.
     Леков хмыкнул.
     - И Сергей едет.
     Отрадный еще глубже погрузил свой нос в стакан.
     - Да? Я не знаю... А где это?
     - В центре, - сказал Кудрявцев. - Поехали, господа. Решили, так решили. Я тоже выпить хочу. А за рулем, знаете ли...

***

     - Ты же всегда пьяный ездил, - сказал Леков, когда "Волга" Кудрявцева выехала на Кутузовский проспект. Он сидел рядом с Романом, на заднем сиденье съежилась девочка Наташка и, рядом с ней замер Отрадный, молча пялившийся в зеркало над водительским сиденьем.
     - Ездил. На других машинах, - усмехнулся Кудрявцев. - Я, ведь, всю жизнь на отечественных марках езжу. Это у меня от папы. Если хорошо машину довести до ума, то вполне можно по городу рассекать. И меньше шансов, что угонят. Или разденут... Я же "Кадиллак" привез из Штатов - две недели простоял. Все.
     - Угнали? - осипшим голосом спросил Отрадный.
     - Ну да. Теперь где-нибудь в Грузии мой "Кадди" живет. Или в Эмиратах. Так что, думаю - ну его в задницу, хорошие машины. Гаража у меня нет, охраны нет... А "Волгу" мне тоже папа посоветовал взять. Если над ней поработать - ничего, ездить можно. Одна только проблема.
     - Что такое? - спросил Отрадный. Ему явно было не по себе.
     - Да, понимаешь, Сережа, номенклатурная машина.
     - В каком смысле? - спросил Отрадный, а Леков понимающе кивнул и хмыкнул.
     - Точно, - сказал он. - Это ты верно подметил. Официоз, мать его.
     - Да, Вася, официоз. Замучил меня этот официоз.
     - Чем же? - снова включился Отрадный.
     - Я же с детства за рулем, - с удовольствием, которое звучало в его голосе всегда, стоило только ему выйти на автомобильную тему, ответил Кудрявцев. - Я машины очень люблю. Я их понимаю. И я всегда с машиной общаюсь, как с живым существом.
     - Ну это уж, пожалуй, слишком, - бросил Леков.
     - Нет, ничего подобного. Ты, вот, с гитарой... И ты, Сережа - вы, музыканты, вы с инструментом, ведь, тоже, общаетесь как с другом? Да?
     - Ну, это другое, - начал было Отрадный, а Леков криво усмехнулся и промолчал.
     - Да нет, я думаю, тоже самое. Кому что. У вас - гитары, у меня - машины. С ними общаться нужно, любить их. Тогда и они не подведут. Я, знаете, парни, на каких развалюхах иногда ездил? И денег не было ни хрена. Так вот, едешь на гробике таком, все трясется, зараза...
     Девушка Наташа на заднем сиденье вздрогнула и съежилась еще больше. Кудрявцев заметил ее реакцию на мат, усмехнулся и продолжил:
     - Ну да. Сволочь такая, трясется все, громыхает, чувствую, сейчас встану. Я ей и говорю - милая! Потерпи пожалуйста. чуть-чуть еще, потерпи, доедем, я тебя подлечу, я тебя поправлю, помою, почищу, мастера хорошего позову, доктора твоего... Он тебя на колеса поставит... Иной раз даже скажешь - "на ноги". Так-то вот.
     - И что же? - спросил Отрадный.
     - Доезжал до места. Всегда. Доедешь, встанешь - и все. Кранты. Уже машинка не заведется, пока обещание свое не выполнишь. Пока мастера не приедешь, пока не подлечишь, не помоешь... А вы говорите...
     - Рома, а что ты там про "Волгу"-то начал? - спросил Леков.
     - Ах, ну да. В общем, действительно, всю жизнь я пьяный ездил. Ну, не то, чтобы слишком, а так, ну, ты знаешь, Василий... Я же за обедом всегда рюмку-другую выпиваю. И ничего. Привык. Без проблем. А с "Волгой" - такая история... Я же говорю - номенклатурная машина. Не везет она пьяного. Не хочет. Отторгает. Садишься за руль - не принимает тебя машина. Не верит тебе. Такое в ней поле... Мощное.
     - Да уж, - важно кивнул Леков. - Понимаю.
     - Советское поле, - заметил Отрадный. - Совковое.
     - Нет, - Леков повернулся к артисту и, невзначай рыгнул в сторону девушки Наташи отчего та еще сильнее уменьшилась в размерах и стала почти потерялась рядом с огромным гитарным кейсом Отрадного.
     - Нет, - сказал Леков. - Не совковое в ней поле.
     Он глубоко втянул воздух, демонстративно поводя носом, обнюхивая салон машины. - Не совковое, Нет. Но - имперское. Уважаю.
     После этого Леков отвернулся от артиста и замолчал.
     - Василий у нас уважает империю, - сказал Кудрявцев после паузы. - Я знаю... Да, Вася?
     - Да, - спокойно ответил Леков совершенно трезвым голосом. - Уважаю.

***

     Водки Кудрявцев купил в магазине, который находился совсем рядом с его домом. В том же магазине Лекова, увязавшегося за Романом стошнило - не очень сильно, но, все же Несколько покупателей, толпившихся возле прилавка начали было поговаривать о том, что не худо бы вызвать милицию. Этого же мнения придерживалась и продавщица, но Кудрявцев быстренько вывел ослабевшего товарища на улицу, сунул в машину, прыгнул за руль и "Волга", в мгновение ока растворилась в темноте арки двора.
     В лифте Лекову снова стало плохо, он побледнел, на лбу его выступил пот, но до тошноты дело не дошло - питерский гость громко рыгнул, обдав окружающих густым пивным духом и, в очередной раз заставив девушку Наташу скукожиться. Отрадный же, по своему обыкновению делал вид, что все происходящее вокруг его совершенно не касается, а Кудрявцев пристально посмотрел на своего товарища и спросил:
     - Нехо