ил. Авось, пригодится.

***

     Через два дня уже в Ленинграде Суля встретился с Греком.
     Они не ходили разными дорожками, как сказал Андрей Сулим Толику Бирману. Хотя ему, Сулиму, порой очень хотелось, чтобы дорожки эти не пересекались никогда. Чтобы он вообще не знал, кто такой этот Грек, как он выглядит и чем занимается.
     Но когда он начинал об этом думать, то неожиданно понимал, что, на самом деле и не знает толком, кто такой Грек и, уж, тем более, чем он на самом деле занимается.
     Однако, последнее время выходило так, что в какую бы сторону Сулим не пошел, куда бы не сунулся, в какое бы русло не направил свою деятельность, рано или поздно и деятельность его и сам он лично упирались в загадочную фигуру Грека. Все, что было известно из его биографии это то, что в прошлом он был инженером-турбиностроителем.
     - Ну что, спросил бывший турбиностроитель нынешнего фарцовщика. - Как живет столица?
     - Как обычно, - уклончиво ответил Сулим. - Что ей сделается?
     - Н-нда. Что ей сделается, - пробормотал Грек, почесывая подбородок. - Пока ей не сделается ничего. А там видно будет.
     Он хлопнул ладонями по подлокотникам кресла, в котором сидел, закинув ногу на ногу, словно сознательно прерывая давние размышления, которые могли завести его слишком далеко от дел насущных и неотложных.
     - Так, конкретней, Андрей. Что Толик? Взял пацана?
     - Взял, - коротко ответил Сулим.
     - И на каких условиях?
     Андрей вкратце описал беседу, произошедшую между ним и Бирманом, описал вполне достоверно, за одним небольшим исключением - по его словам выходило, что Бирман хотел получать с Лековских гонораров не пятьдесят процентов, а семьдесят. А Суля на него наехал, уболтал и опустил планку до шестидесяти.
     Сказавши это, он посмотрел на Грека с довольным видом, словно ожидая благодарности за отлично выполненную работу.
     Грек помолчал, покачал головой, сощурился и сказал:
     - Молодец. Отлично.
     Суля с облегчением сел в кресло напротив Грека. До этого он стоял, только что не вытянувшись во фрунт. Так уж получилось, так всегда получалось вне зависимости от желания и внутреннего состояния Сулима. Грек чертовски здорово умел выстраивать мизансцены.
     - Молодец, - повторил Грек. - Только про семьдесят процентов ты заливай где-нибудь в другом месте. Я вижу, что, в лучшем случае, пополам вы сговорились Ты свой табаш сюда, пожалуйста. не вбивай, Андрей. Ты на другом должен зарабатывать, а не крысятничать, не рвать куски у своих. Нехорошо. Впрочем, я проверю, как вы там договорились.
     Грек встал с кресла, прошелся по комнате, остановился перед картиной, висевшей на стене.
     На картине были изображены два варвара на фоне горящего города. Один из варваров стоял у другого на плечах. Лицо нижнего было напряжено и сосредоточенно, тот, что находился наверху наоборот - вид имел вдохновенный, одухотворенный, лицо его выражало подлинный восторг. Длинные светлые волосы растрепались, борода спуталась, глаза сверкали. Оскалив зубы варвар старательно отбивал небольшим кузнечным молотом нос у беломраморной статуи.
     - М-мда, - снова сказал Грек. - так, говоришь, в столице все хорошо?
     Не дав Суле ответить на риторический вопрос он резко повернулся и спросил:
     - Так а с этими-то двумя, с этими-то, как их там бишь?..
     Грек пошевелил в воздухе пальцами.
     "Играет, гад, - подумал Сулим. - Никогда ведь не забывает ничего. Ни одной фамилии или имени. Если ему хоть один раз кого-то назовешь - кликуху ли, или натуральные имя-отчество, запомнит на всю жизнь. Чего прицепился?".
     - Куйбышев...
     - Да-да. Куйбышев, это, который Ихтиандр. И второй - Царев. Так?
     - Да, - ответил Суля.
     - С ними-то как быть? Они же тебе должны? Точнее, нам. Точнее - мне... Но, в данном случае, это не суть важно. Товар-то ты им сдал? А Леков этот - он вообще здесь не при делах. Это их проблемы - кому что они там отдали, кто кому у них там должен. Так что они нам деньги возвращать должны, а не Леков. Так я думаю? Это же не их идея - парня доить. Моя идея. Они, что же, считают, что артист этот им теперь деньги принесет, они тебе их отдадут и все - взятки гладки? Правильно ли это?
     - Ну-у...
     - Да что тут нукать, что тут нукать, Андрюша? Неправильно это, не по-людски. Они сами должны нам долг отдать. Думай, бизнесмен, думай...
     - Так они, вроде, при мне и договорились. Прижали этого Лекова к стенке и сказали - деньги доставай где хочешь. Он им пообещал, что достанет. То ли за травой собирался в Киргизию съездить, то ли еще что...
     Грек устало отмахнулся.
     - Ладно, ладно... Собирался - не собирался, какое это имеет значение. Меня там не было, я не знаю, кто там куда собирался. Но ни в какую Киргизию он не поехал - факт?
     - Факт, - согласился Сулим.
     - А поехал он по моей наколке в Москву. С тобой вместе. Факт?
     - Ну, - кивнул Андрей.
     - Я всю жизнь работал, - сказал Грек. - Я считаю, что мужчина должен работать. Обязательно. Иначе он - не мужчина. И ни жалости, ни сострадания не достоин. Эти ребятки палец о палец не ударили, чтобы себя как-то реабилитировать в наших с тобой глазах. Так что же, пусть им все с рук сойдет? Так дела не делают. Тунеядцев воспитывать надо. Так нас Советская власть учит. В общем - артист - артистом, он у нас по особой статье будет проходить. А бабки я бы хотел с них получить. С Ихтиандра этого, с Царева. Ихтиандр... Надо же. Кличка, то же мне. романтики... Вот и пусть поплавает, поныряет, сокровища поищет. Глядишь, найдет. Крути их, Андрюша, крути по полной.
     - Так, может, того, - неопределенно пробормотал Суля. - Как бы... Ну, акцию устрашения... А?
     Грек развел руками.
     - Меня это не касается. Впрочем, - он подошел к окну, встал к Сулиму спиной и проговорил устало, как делал всегда, когда хотел дать понять об окончании аудиенции, - впрочем, летальных исходов мне не нужно. Делай что хочешь, а если ничего не получится, веди ко мне. Но только, подчеркиваю, если исчерпаешь все свои возможности. Я проверю.

***

     Сулим исчерпал свои возможности на редкость быстро. На самом деле, ему вовсе не хотелось заниматься запугиванием Царева с Ихтиандром. А еще больше не хотелось портить с ними отношения. Не то, чтобы он их побаивался - кроме Грека он не побаивался в городе практически никого. Были, конечно, люди очень опасные и серьезные, были просто воры в законе, авторитетные товарищи, были. наконец, органы охраны правопорядка, КГБ и разные оперотряды, но... С опасными и серьезными людьми Сулиму было нечего делить - его бизнес стоял особняком, а конкурирующие фарцовщики по своему масштабу были значительно мельче Сулима и его товарищей. С законными ворами он иногда выпивал в ресторанах, но, тоже - бизнес Сули и бизнес "законных" практически не имел точек соприкосновения. При всем при этом, Сулим знал, что, случись какая неприятность, он даже может рассчитывать если не на прямую помощь, то, хотя бы, на полезный совет со стороны некоторых личностей, особо приближенных к "законным". Что до органов охраны правопорядка в самых разных их формах и видах, то Сулим прекрасно отдавал себе отчет в роде своей деятельности и часто говорил себе, что под дулом пистолета его никто не заставлял заниматься тем, чем он занимался уже почти десять лет - органы являлись необходимым злом и, одновременно, достойным противником. Что может желать себе настоящий мужчина? Деньги, любовь красавиц и достойного противника для рыцарского турнира. А какой противник в Советском Союзе может быть более достойным, чем Органы?
     Много кого знал Суля в Органах, много с кем даже выпивал-закусывал, доставал кое-что из одежды или аппаратуры. Конечно, были там и подонки, и много - не то, чтобы совсем уж неподкупные, а не понимающие собственной выгоды, принципиальные и зашоренные. При этом они и взятку могли принять, но смотрели такими волками, что выпивать с ними Суля никогда бы вместе не стал. Зато те, кто походил на людей - например, вот, хоть тот же капитан Буров и еще несколько человек - те вполне были приятны в общении. Разбирались в современной музыке и фасонах одежды, находил с ними Суля общие темы для разговоров и даже девочек для них снимал. Везде люди работают, всегда можно договориться.
     Царев с Ихтиандром не входили в число люде опасных - обыкновенные мелкие мажоры. Правда, последнее время размах их операций несколько вырос, но до сулиного уровня им было еще далеко. Однако, они были людьми, если не считать последнего случая, надежными и покупателями постоянными. Через них товар шел уже в мелкую розницу, деньги эти ребята платили сразу и почти не торгуясь - Суле невыгодно было терять отлаженный канал сбыта. Последнему же проколу Сулим на самом деле не придавал большого значения. Он в своей жизни терял уже столько денег и вещей - иногда милиция отнимала, иногда "кидали" недобросовестные партнеры, несколько раз просто квартира сулина была обворована в его отсутствие. Ясное дело, по наводке работали воры, но кто ее найдет, эту наводку. И в милицию не заявишь - спросят - а откуда у тебя, парень, восемь видеомагнитофонов, упаковки с блоками американских сигарет и склад джинсов? Не говоря уже о валюте.

***

     Он знал по опыту, что материальные потери, особенно при общем характере его работы - дело более чем поправимое и не расстраивался из-за временных неудач. Неудачи эти покрывались с лихвой и довольно быстро. В случае Ихтиандра с Царевым он уже давно ждал чего-то подобного - не бывает так, что люди работают годами и ни разу никто их не опускает. Даже с авторитетными людьми такого не случается, а уж с начинающими мажорами - и подавно. Жаль, конечно, товара, но это не повод для того, чтобы рвать с надежными ребятами отношения окончательно и бесповоротно. Проучить их, конечно, стоит, но пусть лучше это сделает Грек. А когда все успокоится, Суля опять начнет вести с ними дела, но уже на других условиях. Да и парни после грековой науки, которую он им задаст непременно, станут аккуратней и тише, можно и табаш их немного понизить - ничего, они свое возьмут. Дело молодое, у них еще все впереди. А проучить их как следует, конечно, нужно.
     Он встретился с Царевым через несколько дней после беседы с Греком и сообщил ему, что ему вместе с Куйбышевым необходимо встретиться с одним человеком для важной беседы.
     - Это зачем еще? - спросил Царев. - И с каким человеком?
     - Увидишь. Но сделать это нужно. В ваших интересах. Все понятно?
     - Понятно, - хмуро кивнул головой Царев. - Только, если насчет бабок, сам знаешь...
     - Я знаю больше, чем ты предполагаешь, - важно ответил Суля. - Так что, короче. звони другану своему и подъезжайте вечером, часикам к семи в "Пулю". Я вас там найду.
     - Ладно, - мрачно сказал Царев. Судя по тону Сули неприятности не кончились, а только грозили начаться.

***

     - Меня зовут Георгий Георгиевич, - сказал Грек, не вставая из-за стола. Стол, как заметили одновременно искушенные в ресторанных посиделках Царев и Ихтиандр, был накрыт на одного и то, достаточно скромно. Ну, пара бутербродов с икрой, бутылка коньяка, ну, салатик, шашлычок. Судя по всему, будет еще кофе или что-то вроде этого. Может быть, мороженое. Не гуляет человек, сразу видно.
     Царев хотел было представиться, но Георгий Георгиевич махнул рукой.
     - Знаю, знаю.
     Он ткнул пальцем в сторону Ихтиандра.
     - Ты - Куйбышев. Игорь. По прозвищу...
     Грек поморщился.
     - ...Ихтиандр. Ты, - он указал на Царева, - Царев. Давайте, ребята. не будем терять времени.
     Грек отодвинул тарелку с остатками шашлыка, махнул рукой официанту.
     - Коля, кофе принеси пожалуйста...
     - Сейчас сделаем.
     - Я не знаю, что вам про меня Сулим наговорил...
     - Ничего, - честно ответил Ихтиандр.
     - М-да? - с сомнением в голосе спросил Грек. - Ну что же... Это неправильно с его стороны. Мог бы и сказать, что товар, который вы просрали, это товар мой. И что Сулим работает на меня. В числе прочих.
     - Мы догадались, - скромно ответил Царев. - Но мы вели дела с Сулимом...
     - Да, - подтвердил Куйбышев. - И мы с ним все обговорили. Деньги вернутся. Нас там кинул один парень...
     - Я знаю, как и о чем вы договорились. Этот музыкант ваш... Короче говоря, это я его пристраиваю сейчас... На заработки отправляю. Если бы не я, ничего бы у вас не вышло. Понимаете, что я имею в виду?
     - Но.., - начал Ихтиандр.
     - Понимаем, - оборвал его Царев. - Вам нужны отступные...
     - Не отступные, - поправил его Грек.
     - Что, еще раз всю сумму, что ли, нам платить? - поднял брови Куйбышев.
     - Это не обязательно, - сказал Георгий Георгиевич.
     - Так что же вам тогда нужно, - вежливо, как только мог, спросил Царев. Он чувствовал опасность, исходящую от скромного господина, допивающего свой коньяк и пытался не накалять атмосферу.
     - Что мне нужно?..
     Грек кивнул официанту, поставившему перед ним чашечку кофе.
     - Вы знаете, парни...
     Он начал размешивать сахар - две ложечки на маленькую чашку. Царев внимательно следил за действиями Георгия Георгиевича и отметил, что сахару он кладет в кофе довольно много. Впрочем. на вкус и на цвет товарищей нет.
     - Знаете ли... Я, от части, хочу вам помочь. Ну. это, конечно, не исключает наших чисто деловых отношений и вашего мне долга. Само собой, это проходит отдельной статьей.
     - Помочь? - спросил Куйбышев.
     - Да, Ихтиандр, - спокойно ответил Грек. - Именно помочь. А то, пропадете вы.
     - В смысле? - попытался уточнить Царев. - Мы с деньгами решим вопрос, Георгий Георгиевич. Можете не сомневаться. Вам если Суля... То есть, Сулим, если вам не говорил, то я скажу - мы никогда никого не подставляли. Прошляпили бабки - сами вопрос решим.
     - Это само собой, - сухо сказал Грек. - Я за это вообще не волнуюсь. Я о другом. Вот, вы чем занимаетесь?
     - В смысле? - снова спросил Куйбышев.
     - В смысле - чем деньги зарабатываете?
     - Так, вы знаете, неверное, - ответил Царев.
     - Знаю. Перепродажей джинсов и видео. И прочего барахла.
     Грек отхлебнул кофе. Одобрительно покачал головой.
     Царев с Куйбыщевым молчали, ожидая продолжения.
     - А что вы будете делать, когда будут в нашей стране продаваться и джинсы и видео? В любом магазине? В любых количествах?
     - Это, если и будет, то очень не скоро, - сказал Царев. - На наш век хватит.
     - Ну да. конечно. Только, я вас уверяю, что очень скоро само понятие "фарцовка" отомрет.
     - Да? - спросил Куйбышев. - Может быть...
     - Так и что вы будете делать - я задал вопрос.
     - Деловой человек всегда найдет, чем ему заняться. - сказал Куйбышев. - Вы не волнуйтесь, Георгий Георгиевич, мы деньги...
     - Я не волнуюсь, - отрезал Грек. - Если кто не понял, я повторяю еще раз - не вол-ну-юсь.
     Царев и Куйбышев опустили глаза. Злить этого странного Георгиевича, пожалуй, не стоило.
     - Вы не понимаете, парни, что сейчас происходит. Не понимаете. Не дальновидны вы. Все в вас хорошо, только, вот, перспективы не чувствуете.
     - А вы думаете, что-то изменится? - спросил Царев.
     - Изменится? Это не то слово. У нас в России время течет странным образом. По другим законам. Не так, как ему положено, а как-то...
     Он сделал еще глоток кофе.
     - Оно, знаете ли, морщинится. Вот и сейчас мы находимся в такой своеобразной морщине времени. Как перескочим через нее - сразу окажемся в другой эпохе. Понимаете меня?
     - Не совсем, - честно признался Куйбышев.
     "Да он наркоман просто. Или псих", - подумал Царев.
     - В этих морщинах проваливаются десятилетия, а то и столетия... Другие страны переходят из одной экономической формации в другую плавно, долго, постепенно, так? А у нас - время морщинится, в морщину эту проваливаются те самые десятилетия, которые нужны для акклиматизации народа, для того, чтобы более или менее безболезненно перейти к новым экономическим и социальным отношениям. И получается так - бац! - просыпаешься утром, и ты уже в другой стране...
     - Ну, может быть, - пробормотал Куйбышев только для того, чтобы хоть что-то сказать.
     Грек усмехнулся.
     - Вспомните этот разговор через пять лет. Вернее, если будете себя хорошо вести - вместе вспомним. А на ваш вопрос - что же мне нужно - я отвечу. Мне нужны вы.
     -В каком смысле? - отчего-то покрывшись гусиной кожей спросил Царев.
     - Во всех, - ответил Грек. - Все, парни. У меня больше нет времени для бесед. Завтра утром я с вами свяжусь. Будьте дома и ждите моего звонка.

***

     Душевное волнение ослабляет и подрывает обычно и телесные силы, а вместе с тем также и саму душу.
     М. Монтень.

     - Эй, командир! - крикнул Женя Кушнер, гитарист группы "Нарцисс" проводнику, когда тот имел неосторожность пройти по коридору мимо раскрытого настежь купе "Нарцисса". - Командир! Постой!
     Проводник остановился и заглянул в купе, обитатели которого не понравились ему еще в Москве. Еще когда в поезд садились. Волосатики с гитарами. В клешах, в джинсах заграничных. Откуда деньги-то на джинсы. Жопы обтянуты, как у баб, вообще, на мужиков не похожи. В другое время взял бы ножницы, обкорнал бы всех, да к станку. Распоясались, заразы, мат на весь вагон, пьяны с утра до вечера.
     Борису Игнатьевичу, проводнику с тридцатилетним стажем к пьяным в вагоне было не привыкать.
     Но пьяный пьяному - рознь. Понятно, когда мужики, одиннадцать месяцев вкалывающие - не важно где - на заводе ли, на шахте, или на кафедре университетской - там, ведь, тоже люди, тоже пользу стране приносят, науку двигают - куда сейчас без науки - понятно, если они в поезд сядут по-человечески, ну, бутылку раскатают, другую, ну, третью - потом спать лягут спокойненько, не мешают никому. Пивка утром, в картишки, картошечку у бабулек на полустанках, огурчики, опять картишечки да пивко и разговоры, анекдоты - Борис Игнатьевич и сам любил в купе посидеть с хорошими людьми.
     А эти - и не люди вовсе. В сыновья годятся Борису Игнатьевичу, если не во внуки, а гонору-то, гонор... "Командир!". Снять бы с вас портки узкие на жопах. Да по жопам этим ремнем солдатским хорошенько пройтись. Да балалайки ваши об головы волосатые поломать. Чтобы поняли, как жить надо. Чтобы научились с уважением к окружающим относиться.
     - Слышь, командир, - горячо дыша в лицо Бориса Игнатьевича зашептал Женя Кушнер. - У тебя водочки нет? Мы купим, а? Бабки есть, все есть, а водочки нет.
     - Нет водки, - строго отрезал Борис Игнатьевич. - В ресторан идите.
     - Ну, если дома не получается, - Женя Кушнер печально обвел рукой купе, - то, действительно, в ресторан придется... Пошли, братва?
     - Ага, - вяло ответил с верхней левой полки Арнольд. Арнольд работал в "Нарциссе" недавно, заменив неожиданно попавшего в психиатрическую больницу первого барабанщика группы Елизара. Ничего особенно страшного с Елизаром не случилось - белая горячка - дело житейское и, в общем, поправимое. Но - работа есть работа, гастроли есть гастроли и упускать время никак нельзя. Поэтому и пригласили в "Нарцисс" Арнольда, репутация которого по части пьянства была практически безупречной. Он не пил с юности, когда после экзаменов в восьмом классе средней школы выпил четыре бутылки пива и страшно отравился. С тех пор Арнольд спиртное на дух не мог переносить, чем и радовал филармоническое начальство и музыкантов многочисленных эстрадных коллективов в которых ему довелось работать.
     Надо сказать, что приглашение в сомнительную группу, играющую чуждый советскому слушателю рок не вызвало у Арнольда большого восторга. Когда пришел к нему Григорович - второй гитарист, певец, автор всех песен и, собственно, руководитель "Нарцисса", Арнольд, выслушав его предложение кивнул на висящую на стене афишу. На афише было написано - Сергей Могутин в сопровождении эстрадного оркестра. Сергей Могутин был одним из популярных певцов, пел он все больше про водителей-дальнобойщиков, про корабли, про войну много пел, про революцию в целом и Ленина в частности, ну и про любовь, конечно, тоже пел. И все в