ар, мне телепортироваться не приходилось  как-то,  но  я
почему-то думаю, что для этого как минимум надо быть живым. Ты же  знаешь,
их накрыло всех разом...
     - А, может быть, полостники - это их души.
     - А, может, пустые бутылки? Шериф рассказывал, что так однажды ляпнул
Сова Тепанов, еще когда только из Столицы переселился.
     - Да, кстати! Ты же знаешь, как его настоящее имя?
     - Арктика. Помнится, был такой штат на планете-матери...
     Аттвуд не удержался от улыбки. Впрочем, Оскар и Биди ее не  заметили,
увлеченные разговором.
     - ...А ты не знаешь, за что его прозвали Совой?
     - Его так еще в Столице именовали. Наловчился он орать певчей  совой,
не отличишь. "Вяя-а-а-а-аа!!!" Только еще громче.
     - Вот как? Ни разу не слышал.
     - А откуда тебе-то было  слышать?  В  Аптаун  ты  ездить  не  любишь,
нерадивый ты наш губернатор, а к тебе, насколько я знаю, Сова был не вхож.
Арктика Тепанов, то есть... Простите, Аттвуд, мы с Биди совсем отвлеклись.
     - Ничего страшного, Оскар! Мне все интересно.
     - Теперь о зверях. Главная зверушка - хищный  пингвин.  Прозвали  его
так за способ  передвижения  -  он  катится  на  брюхе,  а  лапами  только
отталкивается. Здорово получается, между прочим. Из  его  жира  в  Столице
умеют делать чудесный крем для дамочек.  Выслеживать  хищного  пингвина  -
дохлое дело. Его бьют, когда он нападает. А потом надо следить, чтобы тушу
не слопали его же братишки или... Про певчую сову вы уже  знаете.  Пакость
мусорная. Короче говоря, пингвины жрут все живое,  а  певчие  совы  -  все
мертвое, тем  и  пробавляются.  Есть  еще  какие-то  твари,  по  слухам  -
страшные, но они так далеко водятся, что туда даже караваны не ходят, да и
незачем...
     - Биди говорил, что какой-то из кораблей первопоселенцев опустился  в
другом полушарии...
     - Да, "Шарденне". Ну и что? Они сами  захотели  отделиться.  Насильно
мил не будешь. А если бы захотели, уже бы к нам  добрались.  Вы  с  орбиты
видели на том полушарии город?
     - Нет.
     - Ну, значит, не судьба. Кому как повезет.


     ...Приглашение, подписанное "Сибил Тепанов", ни к чему не  обязывало.
Оскар знал, что многие просто-напросто засовывают подобные бумаги подальше
и забывают о них. Он и сам терпеть не мог всяческие церемонии, а  похороны
- в особенности, но долг старателя велел исполнить последнюю волю Совы.  У
Оскара даже не было подобающей  траурной  одежды,  пришлось  одалживать  у
Биди. На похороны было принято являться пешком, но на это,  видит  Бог,  у
Оскара еще сил не доставало, и тот же Биди ссудил его своими аэросанями. И
все-таки, Оскар поспел только к концу отпевания в храме.
     Как только священник произнес последнюю фразу ритуала: "...И  в  этом
льду пребудешь, пока  не  вострубит  архангел",  -  на  кладбище  зазвонил
колокол: два удара  -  один-два-три-один,  и  снова  два-один-три-один,  и
снова, и снова, и снова...
     Четыре автономных экзоскелетона подняли тяжеленный крест черного льда
- блок с вмороженным в нет  телом  Тепанова,  и  к  Оскару  подошла  вдруг
красивая девушка в траурной фате, подала руку.
     - Идите рядом со мной, господин Пербрайнт.
     - За что такая честь? - удивился Оскар.
     - Вы же спасли отца.
     - Как же я его спас, если мы его хороним?!
     - В Столице так говорят.
     Оскар молча поклонился и вышел из храма, держа  Сибил  Тепанов,  дочь
Совы, под руку. Он хотел прямо здесь отдать ей завещание  Совы,  но  потом
решил, что найдет для этого более подходящее время.
     Процессия, во главе которой решетчатые роботы  несли  скорбный  блок,
остановилась у могилы - глубоко вырезанного во льду креста со ступенями  в
изножии. Первым спустился в могилу священник, следом за ним,  по  очереди,
все прочие опускались и становились  на  колени;  творили  тихую  молитву.
Когда подошел черед Оскара,  он,  не  верящий  ни  в  Бога,  ни  в  черта,
почувствовал себя совершеннейшим кретином.  Однако  отказаться  -  значило
смертельно обидеть всех присутствующих. Когда Оскар опустился  на  колени,
ему припомнилось, как Сова превращался в полостника. Он неловко повернулся
и чуть было не упал  навзничь:  такая  дикая,  пронзительная  боль  обдала
разорванный бок. Оскар  с  огромным  трудом,  еле-еле,  но  самостоятельно
выбрался наружу, и уже в тумане видел, как  в  ледяную  могилу  спустилась
Сибил Тепанов, как она  упала,  раскинула  руки,  и  как  невесть  сколько
времени спустя ее вынесли из ямы без чувств...
     Колокол зазвонил размеренно: как только затихал один отчаянный  удар,
его нагонял следующий. Оскар не стал  смотреть,  как  опускают  блок,  как
заливают могилу водой. Он побрел к священнику и тихонько сказал:
     - Я приехал на санях, святой отец... Пусть ее отвезут и  возвращаются
за мной. Я, похоже, к тому времени тоже скисну...
     Через минуту он понял, что переоценил свои силы.


     - ...Отговаривал я тебя, - услышал Оскар,  когда  очнулся.  -  Хорошо
повеселился?
     - Как она?
     - Ты имеешь в виду дочку Тепанова? - спросил Биди. - Не  знаю,  мы  с
землянином были  в  его  модуле,  когда  вас  привезли.  Наверное,  просто
обморок. А как ты?
     - То же самое -  простой  обморок.  Завтра-послезавтра  вполне  смогу
плясать.
     - Вот и хорошо. Поедешь со мной и землянином в Ледовый Театр.
     Оскар поморщился.
     - Что, не нравится компания? - спросил Биди.
     - Нет, с чего ты взял. Землянин, судя по всему, мужик  хороший...  Но
ух больно он прямодушный. Как ребенок, право  слово.  Если  на  Земле  все
такие, то нам там, грешным, нечего делать.
     - А чего ты кривишься?
     - Я хотел сходить посмотреть на лучевую станцию, да и  в  мастерской,
наверное, все растаяло.
     - С чего  бы  это?  Весны  здесь  лет  семьсот-девятьсот  не  бывало.
Оттепели не жди. Раньше чем лет через сто пятьдесят, как творит  землянин.
А насчет станции одно скажу - скучно развлекаешься.
     -  А  мне  в  городе  вообще  скучно,  Ив.  Все  дело  в  скорости  и
пространстве: по городу приходится ползать, а  во  льдах  я  летаю.  Какие
здесь у вас развлечения? В театре я бы с  удовольствием  спал,  да  музыка
мешает. В казино - те же хищные пингвины, только в другой шкуре.  И  крема
из их тира не получится, а в ресторане на меня смотрят, словно я голый? До
сих пор не пойму: то ли я - местная знаменитость, то  ли  у  меня  ширинка
расползается.
     - Скорее - первое. Что они - ширинок расползающихся не видели?..
     - Нет, знаменитость скорее ты. Ты и в Столице не затеряешься,  а  мне
они уделяют внимание того же сорта, что и чучелу пингвина в  муниципальном
музее. Знаешь, меня так и подмывало  заехать  бутылкой  в  зеркало.  А  на
станции красиво. Благодать. Радуги, ручейки журчат...
     - Ну, если ты так любишь ручейки,  желаю  тебе  дотянуть  до  здешней
весны, о которой толкует Аттвуд.
     - Упаси Бог!!!
     Биди помешкал.
     - Ты как, на ноги встать можешь?..
     - Вполне. Ноги у меня целехонькие.
     - Давай-ка, спустимся к лагерю.
     - А чего я там не видел? У тебя ж почти все глыбы - моей работы.
     -  Есть  кое-что  новенькое.  Сегодня  разгрузили  последнюю   секцию
"Голиафа", там оказался груз для меня. Из столичной галереи. Я его ждал со
следующим караваном, но они поспели к этому рейсу. Пойдем, распакуем.
     В галерее, прямо в проходе, стоял новый блок, укутанный  в  блестящую
пленку. Открылся взорам белый пластиковый куб.
     - Жан, подойди! - позвал Биди, и из специального кейсбокса у входа  в
галерею двинулся блестящий экзоскелетон.
     - Контейнер. Разбери, - велел ему Биди, когда робот приблизился.
     Механизм прижался к одному из  ребер  куба,  раздвинул  "руки",  сжал
ближайшие ребра и отступил. Куб распался, явив ледяной  кристалл  с  двумя
фигурами. Молодой мужчина и женщина в полосатых облегающих одеяниях стояли
перед Оскаром и Биди, держась за руки, вполоборота друг к дружке...
     Оскар медленно обошел ледяную глыбу.
     - По каталогу выписал? - спросил он наконец.
     - Да, от Дмитрича. - Биди показал фирменное клеймо.
     - Вижу. Заплатил уже?
     - Еще нет. А в чем дело? У тебя такое лицо...
     - Докатился Дмитрич, новоделы продает,  -  Оскар  показал  на  внешне
безупречном кристалле несколько белесых точек, изобличающих  использование
просветлителя.
     - А ты, значит, новоделы презираешь?..
     - Почему? Но пойми, творить новоделы - это одно, а покупать -  совсем
другое. К тому же у  меня  новодел  и  зовется  новоделом,  а  столичники,
похоже, навострились выдавать его за антик...
     - Что же мне делать?
     - Еще заметь - эта парочка смотрится  только  спереди,  а  сзади  лед
огранен под бриллиант. Уж если творить новодел, по-моему,  так  он  должен
смотреться с любой стороны, хоть с  нижнего  торца...  А  это  -  халтура.
Докатились столичники, надо же...
     - Я тебя спрашиваю, _ч_т_о_ мне делать?!
     - Не ори, я не глухой. Можешь оставить у себя. Но, кроме нас с тобой,
никто этого и не заметит... Даже ты не заметил... - Оскар хмыкнул и бросил
на Биди мимолетный взгляд, - ...разве что Мариус,  но  он  сейчас  занялся
литой скульптурой и прилепился к муниципальной галерее; никуда не ходит. А
еще лучше, заплати караванщикам и пускай они  везут  эту  подделку  назад.
Дмитричу же напиши, что собираешь только антики, а если вдруг  понадобится
новодел, то Оскар Пербрайнт сделает и быстрее, и дешевле, и... лучше.  Это
я мягко выразился. Чтоб Дмитрич не взвился.
     - Это точно... Они у тебя как живые.
     - Может, они и есть живые?..
     - Брось. Ты бредишь. Просто тебе  вредно  для  психического  здоровья
ходить на похороны.
     - Это ты прав, Ив... Насчет похорон.


     ...И в самом деле - Оскар продремал почти все  представление.  Другое
дело - землянин, он так и впился взглядом  в  сцену.  Особенно  его  увлек
танец, изображающий схватку с хищными  пингвинами.  Мужчина  в  прозрачном
плаще выписывал на ледяной террасе сложные траектории, подобное можно было
наблюдать и на Земле; а вот танец  актеров-пингвинов  впечатлял  новизной.
Быстрее взгляда метались  они  по  сцене,  искусно  прыгая  с  террасы  на
террасу, увертываясь от молниеносных выпадов и сверкающих размахов длинных
мечей. Больше всего землянина удивило, что на ногах артистов  не  было  ни
коньков, ни полозьев: вообще никакой обуви.
     - На чем же они катаются? - спросил он.
     - На собственной коже, - очнувшись, ответил Оскар. - Она у  них,  как
протекторы у каравана, разве что профиль рисунка другой. А пингвины у  них
здорово получаются, именно так эти твари и кидаются на тебя - стрелой,  но
в любой момент могут увернуться, гады.
     - В развязке танца человек упал в одиноком луче синего прожектора  на
туши сраженных "пингвинов", раскинув руки с мечами, крестом.
     Потом на просцениуме высветились шахматные квадраты, и  по  подиумам,
обтекающим террасы сцены, бесшумно съехали два кристалла. Они  раскрылись,
и тут Оскар проснулся окончательно - в левом, закрыв глаза,  стояла  Сибил
Тепанов. В другом  кристалле  стоял  молодой  человек  несколько  хрупкого
телосложения. С первыми, тягучими еще нотами увертюры, их  глаза  медленно
раскрылись, и они, словно сомнамбулы, сошли со своих  ледяных  пьедесталов
скользящими длинными шагами. Из ложи ближнего яруса Оскар  отлично  видел,
что глаза Сибил еще не обрели ясности, они были  томны  и  невыразительны,
словно в огромной пустой пещере,  и  эхо  повторяло  каждую  фразу.  Глаза
артистов обрели ясность; они повернули  головы  сначала  в  одну  сторону,
потом в другую; наконец встретились взглядами и двинулись  навстречу  друг
другу, протянули руки, вот-вот их ладони  должны  были  сомкнуться,  но...
разошлись в паре дюймов. Музыка набирала темп, ожили лучи  прожекторов,  и
уже не шепот, а полный голос сопровождал  мелодию,  а  они  все  не  могли
встретиться.  Движения  их  стали  быстрыми,   потом   -   стремительными,
траектории невообразимо усложнились, но  встретиться  на  малом  шахматном
пространстве им так и не было суждено... Все чаще  они  застывали  поодаль
друг от друга...
     Тут Оскар повернулся и увидел глаза Биди -  в  них  светилось  алчное
желание - увидеть эту  пару  в  настоящем  ледяном  кристалле.  Увидеть  и
завладеть...
     - Живая она лучше,  -  тихо  сказал  Оскар  губернатору  на  ухо.  Ив
приметно вздрогнул, как любой, у кого прочли  потаенные  мысли,  вздрогнул
бы...
     А музыка тем временем засыпала. Тела артистов все чаще сводили резкие
судороги, глаза их снова стекленели,  и  теперь  только  два  желтых  луча
сопровождали их метания в поисках  друг  дружки.  Побледнели  и  шахматные
квадраты у них под ногами, шахматные квадраты, по которым они перемещались
- Сибил по белым лишь, а ее партнер - лишь по черным...  Наконец,  девушка
застыла  на  краю  просцениума,  упала  набок,  опрокинулась  навзничь   и
соскользнула в неглубокую чашу бассейна, на мгновение озарившуюся  голубой
вспышкой. За нею, рухнув ничком, последовал и ее партнер.  Снова  вспышка,
потом - тьма, и  наконец  бассейн  засиял  ледяно-голубым  светом,  словно
заключившим в ледяной кристалл наконец-то встретившихся  влюбленных.  И  в
эту прозрачную чашу изо  всех  лож  полетели,  посыпались  разнокалиберным
дождем цветы, покрывая воду пестрым ковром...
     Оскар поднялся и шепнул Иву, что должен встретиться с Сибил  Тепанов.
Барон  подмигнул  старателю,  сгреб  из  ледяной  вазы  белые  с  красными
середками "гербовые" ирисы.
     - Не стоит. У меня невеселый повод, а вовсе не то,  что  ты  подумал,
пошляк, - и Оскар показал черный пакет с завещанием Совы.
     Когда они подъехали, Аттвуд снова поразился разноцветному игольчатому
кристаллу Ледового Театра.
     - Кто  его  строил?  -  спросил  он.  -  Замысел  какого  гениального
архитектора воплощен в этих сказочных формах?..
     - Если хотите, могу познакомить, - ответил Биди. - Бортовой компьютер
"Ириса".


     - ...Холодно тут у вас, - поежился Аттвуд.
     Оскар расхохотался, будто ему рассказали потрясающе смешной анекдот.
     - Зато не протухнем,  -  сказал  он,  отсмеявшись.  -  Впрочем,  могу
подтопить малость. По расценкам каталога нашего уважаемого губернатора это
вам обойдется... - он покосился по бокам:  посмотрел  вокруг,  -  тысяч  в
двадцать пять, тридцать.
     - Потерплю, - ответил землянин, и все рассмеялись.
     - Значит, платить придется мне, - заключил Биди.
     Аттвуд  старательно  отворачивался  от  блока,  приготовленного   для
огранки, в котором  сквозь  мутную  пока  еще  поверхность  просматривался
застывший абориген. Пристального  внимания  Аттвуда  удостоилась  по  этой
причине ажурная этажерка, отлитая, естественно, изо льда; на  ее  полочках
стояли, лежали многочисленные призы, полученные Оскаром  в  более  молодые
годы за неоднократные победы в буерных ралли.
     Оскар, как заведенный,  ходил  вокруг  блока  безостановочно,  иногда
вымеривал что-то на блоке пальцами; мычал себе под нос неразборчиво.  Биди
повел Аттвуда в дальний угол мастерской, включая подсветку.
     - Вот он, - сказал Биди негромко,  -  полостник...  Судя  по  фигуре,
полостница. У вашего Шекспира - пузыри земли, а у нас  -  ледяные  пузыри.
Все как положено в порядочных мирах.
     - И точно так же никто не знает, откуда они берутся.
     - Наши - хоть не пророчествуют, и на том спасибо.
     - Знаете, мне даже не столь интересно их происхождение,  как...  ваше
отношение к ним. Это гораздо интересней.
     - Отношение простое, - мрачно отвечал Биди. -  Тщательно  маскируемый
страх. Помню, когда Оскар привез первого из них, я  спросил,  как  он  это
делает, никак не мог поверить, что  возможно  _э_т_а_к_о_е_...  Лет  через
сто, могу себе представить, о них  сложится  целая  мифология,  а  пока  -
смотрим на них и боимся всерьез задуматься, _ч_т_о_ они такое...
     - Лет через сто у вас зародится миф о ноевом ковчеге, это да. Кстати,
могу подарить свежую гипотезу. Даром, ничего не возьму.
     - Потом... Я мог бы и заплатить, если нужно,  но...  Не  при  ней,  -
барон кивнул на блок, у которого они стояли, и выключил подсвет.
     Оскар все так же  ходил  вокруг  блока,  только  теперь  -  в  другую
сторону, справа налево. Время от времени он  опускал  палец  в  баночку  с
оранжевой, жаркого оттенка, краской и ставил  на  блоке  одному  лишь  ему
понятные метки.
     - Линзу будешь делать? - приглядевшись, спросил Ив.
     - Нет... Этому, -  Оскар  постучал  по  блоку,  -  никакая  линза  не
поможет.
     Биди недоуменно посмотрел на него.
     - Это ребенок, - сказал Оскар. - Знаешь, я все вспоминаю, как  просто
было работать твоему отцу - не  надо  было  ни  гранить,  ни  просветлять.
Покойный барон, - пояснил он землянину, - был ученым и искал в них  что-то
свое...
     - Я давно хотел, собирался поговорить с тобой об отцовской коллекции,
- подхватил Ив. - Если бы ты взялся огранить кое-что из нее, я бы заплатил
тебе, как за новые антики, привезенные недавно изо льдов. И твоя  рана  бы
тем временем зажила. Не полезешь же ты сейчас во льды в таком состоянии.
     Оскар надел экзоскелетон, несколько раз присел в нем,  со  скрипом  и
грохотом, подошел к блоку.
     - Все это очень заманчиво, - наконец  ответил  он,  -  но  тогда  мне
придется торчать безвылазно в мастерской, некогда будет в поле  выбраться,
даже когда бок заживет, у меня сроки заявок истекают.
     - В ноле! Куда тебе, с разорванным-то боком?!
     - Первый раз, что ли?.. Прихвачу побольше  липучки,  даст  Бог  -  не
помру. Только придется поискать помощника.
     - А Мустафа?
     - У этого слабоумного кобелька начался брачный период, во льды его не
вытащишь. Пойми, от твоего предложения я не отказываюсь, но давай отложим,
Ив. Столько лет блоки лежали, не растают же вдруг...
     - А что у тебя на заявках? - поинтересовался Биди.
     Оскар раздвинул стену,  открыв  огромный  металлический  диск,  ловко
поднял блок, закрепил в фиксаторах, крутанул и ответил:
     - Судя по экрану сканера - несколько человек...  Пикник  у  них  был,
вероятно...
     Оскар снял с себя экзоскелетон и отослал его  в  бокс,  включил  свой
громадный станок и взял из шкафа-нагревателя  инструменты.  Блок  бесшумно
вертелся. Впечатляет, подумал Аттвуд.
     Вскоре под руками Оскара передняя грань блока высветлилась, сделалась
стеклянно-прозрачной.
     Это был мальчик в одежке с мелким узором. В руках он держал  какой-то
металлический предмет, игрушку, наверное. Биди подошел, вгляделся в лед  и
разочарованно вздохнул.
     - Вот именно, - сказал Оскар.
     Лицо мальчика было искажено гримасой ужаса и боли. Оскар поймал  себя
на том, что бессознательно сморщился, так же, как и маленький абориген.
     - Не шедевр, - огласил вердикт губернатор.
     - Все претензии - его родителям, - ответил Оскар, убирая инструменты.
     - Забракуешь? - спросил Ив.
     - Подумаю. Может, новодел получится. Потом.
     - А куда вы деваете забракованных? - подал бос Аттвуд.
     - Увозим. Милях в двадцати есть выемка, вон туда и опускаем.  Назвали
Могильником и вспоминать о нем не любим, - ответил за Оскара Биди.
     Оскар выкатил из стенного шкафа подставку  на  колесах-шарах,  подвел
под блок и отпустил фиксаторы. Глыба тяжело легла на площадку-подставку, и
мастер толкнул ее прочь, все равно куда, в каком направлении.
     - Ради Бога, поверните его лицом к стене! - взмолился Аттвуд. - Я  не
могу оторваться от его лица!! Что же с ними произошло, черт побери?!


     ...На макушке огромной арки  ветроэнергостанции  вспыхнули  оранжевые
огни штормового предупреждения. Истерически засвистел саунд-маяк.
     - Плевать, - буркнул себе под нос Оскар, покосившись  на  табло,  где
высвечивались скорость и направление ветра.
     Под выездной аркой стояли, словно в карауле, вооруженные силы Ириса в
полном составе - пара аэросаней с пулеметами.  Оскар  высунулся  из  люка,
хот