поднес к губам бутылку с ромом, вытащил зубами пробку  и  выплюнул  ее  на
алтарь. Сделал огромный глоток и почувствовал, как сладкий ароматный огонь
полился по моему горлу. Затем я сделал глубокий вдох и снова стал выбивать
тот же ритм - и стал плясать, поднимая  ноги.  Танец  воина,  одновременно
радостный и суровый, благородный танец. Я щелкнул пальцами, и  гром  выбил
гулкий медленный раскат. Я повернулся к Молл, взял ее за руку, и она стала
плясать со мной, и мы вместе закружились под стук дождя. Джип  танцевал  с
Клэр, женщины и мужчины из экипажа - в одном качающемся ряду, и наши глаза
смеялись, встречаясь друг с другом, в буйной радости освобождения. Во  мне
поднялась всеохватывающая радость, такое богатство чувств, какого я прежде
никогда не испытывал. В этот час моего триумфа мир -  даже  более  широкий
мир, Спираль и все миры внутри ее - показался слишком маленьким  для  моих
объятий, для огромной бесконечной любви, которую я мог дать. И пока гром и
железо играли, мы медленно уплывали от этого места пустоты и разрушения  к
краю леса.
     Штормовой ветер расшевелили зеленые листья, и они поплыли  над  нами,
как знамена, и когда мы проходили под их сенью, я оглянулся -  всего  один
раз - и, исполненный закованной в железо  уверенности,  выкрикнул  приказ.
Раньше, чем замерло первое эхо, вниз ударил голубой палец молнии -  ударил
раз, другой, третий в суровом ритме танца.  Алтарь  разлетелся  на  куски,
белые камни упали, голая корона холма была очищена словно взрывом. Все еще
танцуя и держа за руку Молл - она держала за руку Джипа,  тот  -  Клэр,  а
Клэр сжимала руку  Пирса  -  мы  удалились,  не  прерывая  танца,  вниз  в
темнеющие джунгли, по направлению к морю.
     Как долго мы танцевали под бой железа и треск в небесах - об  этом  я
не имею ни малейшего понятия. Возможно, всю дорогу до  берега,  ибо  когда
первый серый вестник рассвета коснулся меня, я проснулся именно на песке -
я лежал, положив голову на  руки.  Сначала  я  решил,  что,  должно  быть,
накануне я ел песок, поскольку казалось, что у меня  весь  рот  забит  им,
тело придавлено к земле тяжелым весом, а в желудке - свинец. Я  мог  всего
лишь  пошевелиться,  хотя   и   слышал   рядом   с   собой   голоса.   Это
разглагольствовал Стриж, как всегда, сардонически:
     - Ты что, не узнал эту штуку? Ты меня удивляешь. Я его сразу узнал, и
если бы даже не был уверен, достаточно  было  вспомнить  стражей  замка  -
фигуры в пальто и шляпах,  зомби,  крыс.  Это  был  Барон  Суббота,  страж
подземного мира, бог кладбищ - персонификация смерти. Это и был  тот  ЛОА,
союзом с которым так гордился Дон-Педро.
     - Похоже на то, - пробормотал Джип. - Один  своей  злобой  под  стать
другому...
     - Отнюдь! - сказал Ле Стриж  своим  обычным  презрительным  тоном.  -
Суббота не злой, у него есть свое почетное место среди Невидимых, он имеет
большое значение для естественного порядка вещей. А то, что  он  стремится
расширить свои владения, свое царство,  так  это  вполне  естественно  для
него, какие бы средства ни давало ему для этого малоумное  человечество  -
убийство, голод, войну. Зло в этом союзе было не от него,  он  бы  его  не
понял. Ты видел в нем что-нибудь подобное, когда он  открылся  нам?  В  их
союзе все зло шло от Дона Педро, и только его злобная  натура  в  конечном
счете вывела его за обычные рамки. Что бы там еще ни было в этом человеке,
Суббота  давно  уже  поглотил  это.  Поэтому,  когда  чары  исчезли,   там
оставалась  только  одна  Смерть,  в  чистом  виде.  А  мы   были   хорошо
подготовлены, именно тогда, чтобы посмеяться над страхом Его.
     С тихим стоном я ухитрился перевернуться. Казалось, моя голова  полна
черных камней. Сквозь слипающиеся веки я  увидел  склонившуюся  надо  мной
Клэр, а позади нее - Джипа:
     - Как ты себя чувствуешь? - мягко спросила Клэр,  проводя  прохладной
рукой по моему лбу.
     - Ужасно... - прохрипел я. - Во рту как  в  доках  во  время  отлива.
Похоже на самое безобразное похмелье, какое у меня сроду  было  -  и  даже
хуже, гораздо хуже...
     - Да, в общем-то, ничего удивительного, - мягко  усмехнулся  Джип.  -
Ты, наверное, не знаешь, но тебе повезло,  что  ты  не  проснулся  малость
мертвым. Вчера вечером ты выхлестал не меньше  пяти  кварт  первоклассного
пойла в течение получаса.
     - Да, - прокаркал  я,  чувствуя,  как  в  горле  у  меня  поднимается
кислота. - Я помню. Но большая часть досталась кое-кому другому.  Это  был
не совсем я...
     - Ты помнишь? - пролаял Ле Стриж,  отталкивая  остальных  и  поднимая
меня за алый пояс, который все еще был на мне. - ТЫ ПОМНИШЬ?! - пролаял он
мне в лицо. - Но это неслыханно. Ты не можешь помнить!
     - Значит, могу, - пробормотал я, отбрасывая его от  себя  так  резко,
что он тяжело плюхнулся в песок. - Я все помню, так что отстань от меня. И
без обид.
     Я нетвердо поднялся на ноги. Дыхание  Ле  Стрижа  довершило  то,  что
начала кислота. Море было ближе, чем кусты, так что я, шатаясь, подошел  к
краю воды и стал выбрасывать содержимое  моего  желудка  в  прилив.  После
этого я тяжело осел на песок,  чувствуя  себя  значительно  лучше,  только
слабее, лишь наполовину осознавая, что Ле Стриж все еще что-то лопочет  за
моей спиной.
     -  Но  это...  это  же  невозможно!  Тот,  в  кого   вселяется   ЛОА,
всего-навсего простейший инструмент -  судно,  транспортное  средство  для
Невидимого.  После  такой   одержимости...   такого   полного   подавления
собственной личности... сознание не может вспомнить ничего  из  того,  что
было, когда им владел ЛОА.
     - Да что ты? - скептически возразил Джип. - И тем не менее ты слышал,
как я с ним разговаривал как раз  после  того,  как  разразилась  вся  эта
заваруха, разве нет? Послушай, там был Стив и никто  другой  -  во  всяком
случае, я никого больше не видел. А как же  насчет  Дона  П.?  Ты  же  сам
говорил, там было что-то вроде равного партнерства.
     - Действительно - но там не было просто одержимости. ТО  было  больше
похоже на сознательный союз, союз такого рода, который возможен  только  с
личностью очень большого потенциала. Но не с такой пустой и самой  обычной
тенью человека, как  этот  мальчик...  -  Резкий,  скрипучий  голос  вдруг
оборвался. Я вдруг почувствовал взгляд острых глаз на затылке, ощутил, что
меня изучают с новым подозрительным вниманием.
     Я не стал оборачиваться. Мне было, в общем, все равно. Пустым,  тенью
- именно так я себя ощущал,  выброшенной  одеждой,  забытой  на  земле.  Я
подумал о том,  как  отпала  плоть  Дона  Педро,  и  содрогнулся;  я  себя
чувствовал не намного лучше. Дело было не  только  в  похмелье,  все  было
хуже, гораздо хуже.  Дело  было  в  воспоминании  о  неожиданном  ощущении
полноты - полноты, где буйная радость жизни переливалась через  край.  Мне
дали возможность мельком взглянуть, попробовать того, чего мне не  хватало
больше всего, а потом все это исчерпалось в битве, не считая тех последних
минут. У меня не было никаких шансов начать думать о чем-нибудь другом.  Я
отведал полноты, и ее выхватили у меня изо рта.
     Но потом Клэр, державшаяся в стороне,  пока  меня  рвало,  подошла  и
успокаивающим жестом положила мне руку на  плечо,  и  это  вовсе  не  было
неприятно. И всего через минуту раздался жизнерадостный зов Пирса:
     - Эй, вы там, мои благородные лорды и леди! Лодки стоят  наготове,  и
ветер с земли. Поспешим-ка на борт, чтобы покинуть это населенное демонами
место с первыми лучами рассвета!
     Это подстегнуло  нас.  Мы  с  трудом  поднялись  на  ноги  и,  слегка
пошатываясь, направились туда, где  в  ожидании  у  лодок  стояли  Молл  с
капитаном. Там, отражаясь в зеркальной воде, стояли на якоре два  корабля,
точно так, как мы их оставили, однако теперь никакие зловещие  силуэты  не
свисали с рей.
     - Да, мы побывали  на  борту,  -  сказала  Молл,  проследив  за  моим
взглядом. - Пока ты спал. Убедились в том, что  все  безопасно.  Хотя,  по
правде говоря, почти ничего не тронуто - необычно для Волков. По-видимому,
их держали на самом коротком поводке.
     - Это верно, - согласился я, думая о том, что ничего не стащили и  из
нашего офиса.
     Молл озорно улыбнулась:
     - Даже твое золото так и осталось в твоей каюте, - прибавила  она,  и
оставшиеся в живых члены команды издали ликующий  вопль.  Я  посмотрел  на
них, подумал о том, скольким они рисковали, и о тех долгих существованиях,
что нашли свой конец в этой погоне, затем взглянул на Клэр и подумал,  как
мало на самом деле стоило  это  золото,  даже  при  том,  что  я  пообещал
увеличить награду.
     - Я удваиваю! - крикнул я. - Все распроклятое  вознаграждение!  Вдвое
по сравнению с тем, что вам обещал!
     Нас просто-таки внесли на борт на плечах.  Они  чуть  не  перевернули
лодки. Но окрик Пирса тут же пресек суматоху; у  нас  не  хватало  рук,  и
соревнование за то,  чтобы  поставить  паруса,  было  невероятным.  Каждый
рвался вперед помочь, независимо от того, знали они, как это  делать,  или
нет.  Я  обнаружил,  что  беспечно  лезу   вверх   по   мачте   вместе   с
матросами-мачтовиками. Даже проход на целый ярд по канату для того,  чтобы
отцепить найтовы, был не так уж тяжел, поскольку корабль  не  кренился.  И
это был великий момент, когда белый грот под  нами  загудел  и,  казалось,
наполнился золотым ветром с первым высоким  лучом  восходящего  солнца.  Я
даже смог посмотреть вниз и увидеть тонкие  руки  Клэр  среди  команды  на
кабестане, выбиравшей якорь; и еще там был  Израэл  Хэндз,  он  хромал  по
палубе, ведя свой отряд вниз.
     С какой целью, я  понял,  когда  мы  спустились  вниз  на  палубу,  и
старушка "Непокорная" собралась в путь. Пирс крикнул,  предостерегая  нас,
затем что-то скомандовал, и  весь  корабль  накренился  от  громоподобного
залпа. "Сарацин", все еще находившийся в тени,  задрожал  на  якоре,  вода
взвилась фонтаном, и к небу взлетели обломки досок.
     - Бьют в ее ватерлинию, - рассудительно произнес матрос с  топа.  Еще
один залп - и в этот раз огромный корабль завалился и стал  поворачиваться
на разбитой стоянке. Одна  из  мачт  вылетела  из  гнезда  и  свалилась  в
перепутанную массу такелажа.
     - Могла бы стать ценным призом! - заметил другой матрос.
     - Чепуха! - сказал мой сосед и сплюнул за борт.
     - Кто стал бы ее покупать? Никто, разве что Волки - а по мне,  так  я
лучше получу их деньги другими способами, благодарю покорно.
     Я присоединился к Джипу и Молл на квартердеке, оглядываясь  назад  по
мере того, как корабль Волков погружался в мелкие воды.
     - В один прекрасный  день  его  обнаружат  ныряльщики  со  скубами  и
подумают, что нашли обломки пиратского корабля, - сухо заметил Джип.
     - Разве они не сообразят, что корабль затонул не  двести  или  триста
лет назад? - поинтересовался я.
     Молл широко улыбнулась и взъерошила мне волосы.
     - Ну, а как ты думаешь, какой сейчас год? - невинно осведомилась она.
     Я схватился за голову и застонал,  а  остальные  засмеялись.  Но,  по
крайней мере, я теперь хоть знал, что лучше не ввязываться в  такого  рода
дискуссии.  Я  представил  себе   этот   корабль,   уже   не   живой,   не
путешествующий, но погружавшийся назад во Время, так же, как в эти  мелкие
воды, - назад ко времени его постройки, туда, где было  его  место.  Чтобы
стать гаванью и укрытием для маленьких ползучих животных,  чтобы  ржаветь,
гнить и ломаться и, наконец, быть мягко погребенным под бледными  бегущими
песками  залива.  Я  оглянулся  назад  на  остров,  лежавший  за  заливом,
наполненный сонными рассветными звуками и шумом прибоя, потом,  обнаружив,
что на мне все еще красный  пояс,  отвязал  его  и  бросил  за  корму.  Он
развернулся и с минуту плыл за нами - алое пятно на голубых водах, а затем
сложился и исчез из виду. Я бросил взгляд вверх на холмы, но не мог  нигде
отыскать поместье. Весь пейзаж казался более чистым, и именно таким его  и
надо было оставлять.
     Перед нами, под  изгибом  грота  низко  вдоль  горизонта  протянулись
длинные пальцы облаков, их верхние края -  окрашенные  солнцем  в  красный
цвет холмы, их тонкие концы оттенены золотом -  новый  архипелаг,  манящий
нас идти вперед. И как только  я  увидел  его,  мы  вышли  мимо  облака  в
открытое море, и я почувствовал, как  нос  корабля  поднялся  и  продолжал
подниматься - и теперь только я осмелился взглянуть за борт и увидел,  как
позолоченное солнцем море  уходило  от  нас,  переходя  в  более  глубокую
лазурь, в туман из голубого и золотого. Мы поднимались все выше, плывя  по
другим морям, наши паруса надувались ветрами многих тысяч восходов, выводя
нас из тени в погоне за вневременным утром, проводя нас над ним и  за  его
пределы - домой.
     Вскоре наступил закат, и опустилась ночь. Дуга облаков сияла на  фоне
звезд, ветер был устойчивым, и за рулем стоял Джип. В мягкой  теплой  ночи
мы, офицеры и пассажиры - к сожалению, включая Ле Стрижа - сели  в  кружок
на квартердеке под светом фонарей. Наверху на баке пела  команда  -  тихие
далекие песни и баллады, что давным-давно исчезли в  меняющихся  годах.  Я
сидел спиной, к поручням палубы, пересчитывая перед Пирсом  золото,  а  он
довольно бубнил себе под нос и потчевал меня совершенно потрясающим бренди
в надежде, что я допущу хотя бы маленькую ошибочку. У меня не хватило духу
напомнить ему, что я как-никак тоже был бизнесменом. Клэр весело болтала с
Молл, которая тщательно настраивала свою скрипку. Она  для  пробы  тронула
пару струн, вывела одну-две  ноты,  затем  принялась  тихонько  наигрывать
баллады, аккомпанируя певшим на баке.
     Я вздохнул. Музыка действовала на меня.
     - В чем дело, Стив? - мягко спросила Клэр.
     - Я чувствую себя пустым. Голодным.
     Она коротко рассмеялась и ласково шлепнула меня по руке:
     - Как, после такого завтрака? Погоди, пока мы вернемся.  Ты  раз  или
два приглашал меня обедать, но  никогда  не  давал  мне  ничего  для  тебя
приготовить. Так что ты получишь огромный, самый великолепный...
     -  Я  не  об  этом.  То  есть,  я  согласен,  я  с  удовольствием.  Я
действительно страшно хочу есть, жду не дождусь, но... я имел  в  виду  не
это. Я чувствую себя полым, как зуб, и у меня все так же болит.  Ле  Стриж
был прав. Дон Педро был прав, Молл - хорошо, вы все. Я был пуст; я  сделал
себя пустым, причем так, что  сам  не  сознавал  этого,  пока...  Пока  не
наполнился. И это было прекрасно. Честь, слава, но  потом  я  почувствовал
себя, как... не знаю. Пустая бутылка. Невыполненная цель.  Во  мне  теперь
пропасть, в самом центре моей  жизни,  и  я  как-то  должен  найти  способ
заполнить ее, жить снова, как хотя бы некое подобие полноценного человека.
Один Бог знает как.
     Клэр улыбнулась и снова обвила рукой мои плечи:
     - О, но это ведь совсем просто. Возвращайся домой. Продолжай  строить
свою  карьеру.  У  тебя  впереди  большое  будущее  -  могу  тебе  за  это
поручиться. Секретари всегда знают такие вещи, а в компании нет  ни  одной
секретарши, которая думала бы иначе, даже Баррина Джейн. Просто  вспоминай
время от времени, что есть и другие вещи, помимо работы. - Она  хихикнула.
- Например, такие, как еда. Если ты и вправду все еще умираешь  с  голоду,
тебе понадобится что-нибудь, чтобы  протолкнуть  это  бренди.  Схожу-ка  я
пошарю в запасах в каюте мистера Пирса.
     - А? - встревоженно  сказал  Пирс  и  даже  сбился  со  счета.  Потом
вспомнил,  что  возвращается  домой,  причем  богатым,  и  усмехнулся.   -
Ступайте, моя дорогая. Там еще  осталось  полкруга  отменного  "Стилтона",
коробка хорошего печенья и немного солений - а впрочем,  несите  все,  что
найдете, мы все перекусим.
     Я проследил взглядом за Клэр, когда она побежала вниз по лестнице,  а
потом - через палубу, ее волосы развевались, стройные  ноги  мелькали  под
полосатой  матросской  тельняшкой  с   чужого   плеча,   причем   довольно
объемистого, так что она смотрелась на ней как маленькое платье. ТА,  КОМУ
ТЫ ДОРОЖЕ ВСЕХ.
     Что-то шевелилось во мне, как первые  движения  пораненной  руки  или
ноги, когда с нее снимают пластырь или швы, медленно  и  болезненно,  зато
обещая со временем выздоровление. Мучивший меня голод  потянулся  за  ней,
жаждая всего того, что она могла дать.
     - Знаешь, - заметил Джип, наклоняясь над  рулем,  -  Клэр,  может,  и
права, но... тебе ведь открывается и другой путь, Стив. Что до меня,  так,
по-моему, он даже лучше. Оставайся во внешнем мире.  Оставайся  здесь,  на
Спирали. Не погружайся снова в Сердцевину. Оставайся с нами, с Молл  и  со
мной. Мы уж присмотрим, чтобы ты как следует встал здесь на ноги, и  скоро
- вот увидишь, тебе удержу не будет! Жизнь здесь не всегда такая, как  та,
которой ты жил раньше. Она может быть одним долгим праздником, и он  будет
продолжаться столько, сколько ты захочешь. Подумай  о  бесконечных  мирах,
что ждут тебя там! И тебе больше никогда не придется плавать за конторским
столом.
     Пирс что-то прогудел в знак согласия. Ле Стриж только фыркнул.  Молл,
как я заметил, продолжала играть.
     - Джип, - сказал я, - это страшно лестно, просто не  знаю,  до  какой
степени. Огромное тебе спасибо, миллион раз, - черт,  у  меня  никогда  не
было таких друзей, как ты и Молл. И  -  да,  я  вижу,  здесь  передо  мной
открывается целая новая  жизнь.  Но...  я  не  знаю.  Я  разрываюсь.  -  Я
посмотрел вслед Клэр, чей силуэт  на  мгновение  обрисовался  на  свету  в
дверях каюты Пирса. -  Если  я  вернусь...  Ты  говоришь,  она  ничего  не
вспомнит. Несколько дней - и все это исчезнет. Но как же  насчет  меня?  Я
спрашивал тебя об этом раньше. Теперь у тебя есть время, чтобы ответить.
     Джип присвистнул:
     - Это очень сложно - как огромная, здоровая банка с  червями.  Я  уже
говорил, это зависит от многих вещей. От очень многих вещей. От того,  что
ты за человек. От того, как ты меняешься. Сколько  захочешь  помнить.  Как
сильно будешь стараться не забыть. А может, и от того, насколько ты будешь
освежать свою память.
     - Ты хочешь сказать, возвращаясь сюда? Из Сердцевины?
     - Именно. Но должен признать, здесь тоже есть свои проблемы. Люди,  у
кого это входит в привычку, - что ж, они, конечно, все помнят. И тогда они
начинают склоняться к тому, чтобы  забыть  именно  Сердцевину.  Может,  не
напрочь... но она вроде как начинает ускользать,  когда  они  не  смотрят.
Время ослабляет свою хватку над ними и раз!  -  проходит  год,  два,  даже
больше с тех пор, как в последний раз их настигал вечер. До тех пор,  пока
они не замешкаются так надолго, что никакая навигация не может вернуть  их
точно в то место и время, где они были раньше. До тех пор, пока -  и  даже
скорее, чем может показаться -  они  не  начинают  забывать  -  и  в  один
прекрасный день обнаруживают, что забыли.
     Мне показалось, что в его голосе на сей раз  звучало  нечто  большее,
чем его обычное лаконичное добродушие.
     - Так было с тобой?
     - У меня тогда была жена, - произнес он ровным тоном. - Жены моряков,
они привыкают к тому, что их мужья уезжают далеко и надолго, но если бы  я
знал, как долго это будет, может быть... Дьявол, наверное, все-таки  знал.
Нельзя иметь все сразу. И я скажу тебе честно,  Стив,  -  отвечу  на  твой
вопрос. Да. Да, более чем возможно, что ты  забудешь.  Да,  сейчас,  может
быть, единственный шанс, который у тебя есть, чтобы сделать выбор.
     - Это так, - подтвердила Молл и продолжала играть.
     Снова  появилась  Клэр,  нагруженная  подносом  со  вкусными  вещами,
который она принесла нам. Я не  мог  не  заметить  ее  высокой  груди  под
полосатым джерси,  очертаний  бедер,  когда  она  поднималась  на  палубу,
легкого золотого  блеска  в  ее  волосах,  когда  она  наклонилась,  чтобы
поставить поднос. Молл тоже следила за  ней  и  неожиданно  пропела  своим
звонким голосом несколько строф из баллады, которую играла.