всем тем, что оно могло сотворить, и  я  был  не  расположен  ждать.  Я  с
торжеством поманил согнутым пальцем  приближавшихся  Волков:  -  Vin'donc,
foutues! - крикнул я. -  Loup-garous  depouilles,  ecouilles!  -  Давайте,
сукины дети! Шевелите задами! Идите оближите мой меч дочиста! Идите  сюда,
дерьмовые трусливые овечьи пастухи!
     Последняя фраза сработала. Волки  бросились  на  меня,  и  когда  они
прорвались  сквозь  толпу,  я  взмахнул  оставшимся  куском  цепи  над  их
головами,  как  стальным  хлыстом,  так  близко,  что  позорные   ошейники
просвистели  между  их  разноцветными  волосами.  Затем  я  позволил  цепи
скользнуть змеей и обвиться вокруг моей руки и бросился на них сам. У  них
не было времени выстроиться  хоть  в  какой-то  боевой  порядок.  Первого,
шедшего впереди, я поймал мощным ударом на уровне  пояса  и  разрубил  его
надвое, и пока его конечности еще  дрожали,  рикошетом  снес  головы  двум
стоявшим позади. Один из них поднял щит, и я ударил по нему  раз,  другой,
третий, так быстро, что он не успел даже  поднять  меч,  чтобы  попытаться
парировать удар, - его прибило к земле, как гвоздь.  При  четвертом  ударе
щит раскололся и вместе с ним - прятавшийся за ним Волк.  Я  отбросил  его
под ноги остальным и зарычал от восторга, а потом бросился прямо на них  -
это была настоящая бойня. Мечи разлетались, прежде  чем  дотрагивались  до
меня, топоры ломались, не смея врубиться в  меня,  и  повсюду  разлетались
обломки оружия и останки Волков.
     За моей спиной, словно лишившись разума, снова и  снова  пронзительно
кричал Стриж:
     -   Ogoun   badagri,   ou   general   sanglant!   [Кровавый   генерал
(предводитель) (фр.)]
     Я хохотал как никогда, сметая Волков с моего пути направо  и  налево,
отбрасывая их  через  плечо  на  кончике  меча,  одного  лягнул  в  живот,
перепрыгнул через него, когда он согнулся пополам, нацелился мощным ударом
на следующего, бросался, взмахивал,  вонзал.  Раздался  громкий  треск,  и
что-то просвистело мимо меня. Один из поклонявшихся стоял на одном  колене
и устанавливал на руке какое-то подобие пистолета. Я развернулся и побежал
прямо на него. Он еще раз нажал курок, но курок не сдвинулся  с  места,  и
тут я напал на него. Вороненая сталь в душе остается железом.
     За моей спиной раздался шум. Несколько  Волков  собрались  в  круг  и
напали на  команду  как  раз  в  тот  момент,  когда  освобождали  от  пут
последнего из них. Когда я повернулся к ним, один  из  них  бросил  мне  в
голову топор; я протянул руку, поймал его  и  пошел  на  Волка  с  его  же
топором. Все они попадали друг на друга, стараясь избежать моего удара.  У
моих ног катался Пирс, сцепившись с чудовищным Волком, пытавшимся задушить
его. Я всунул топор в шарившую вокруг руку Пирса, перепрыгнул через них  и
бросился на остальных,  нанося  мощные  удары  двумя  руками.  Теперь  они
отскакивали при малейшем моем выпаде,  но  я  был  быстрее.  Те,  кто  был
впереди, падали на тех, кто был сзади, и я резал их, как  сплошную  массу,
отгоняя назад, назад, в объятую ужасом толпу, оттесняя их к тому  вонючему
алтарю. Сколько времени  это  продолжалось,  не  знаю,  -  бешеная  музыка
рубящего металла, крики, вопли и режущие, колющие удары; и вдруг у меня не
осталось врагов. Ряды Волков дрогнули. Они, как  сумасшедшие,  разбежались
во всех направлениях, и оставшиеся последователи культа помчались за  ними
- назад, к алтарю, ища укрытия у своего  хозяина,  или  просто  куда-то  в
ночь. Я кричал им вслед - не знаю, что.  Оскверненная  земля  вокруг  меня
бурлила от тел,  стонавших,  дергавших  ногами  и  извивавшихся,  пока  не
замрут, и глубоко у меня в горле поднимался смешок, когда я видел их, и  я
передразнивал настойчивые  вопли,  несшиеся  от  алтаря.  Несколько  более
дисциплинированных  Волков  пытались  повернуть  толпу   самыми   простыми
средствами, а именно избивая всех, будь то Волки или  люди,  кто  старался
протолкаться мимо. Началась ужасающая свалка. Волки против Волков, и люди,
зажатые в кровавой бойне  между  ними,  рвали  друг  друга  в  куски,  как
кроликов, к которым в  нору  запустили  хорька.  Я  жадными  глотками  пил
дымящийся воздух и как раз собирался броситься за ними в погоню, как вдруг
меня заставил развернуться, на каблуках крик - ничей другой крик не мог бы
этого сделать.
     Это был голос Клэр, он донесся от  того  места,  где  она  стояла  на
коленях. Распростертая поверх вевера, лежала  Молл,  неподвижно,  раскинув
руки и ноги, кровь из раны на ее голове растекалась  по  широким  выемкам.
Медленно, очень медленно. В два шага я оказался рядом с Клэр. Я  посмотрел
вниз. Глаза Молл были полуоткрыты, но закатились так, что зрачки  были  не
видны. Клэр зарыдала. Что-то во мне запело на высокой стальной  ноте,  это
было узнавание, признание; и, не очень  хорошо  осознавая,  что  делаю,  я
медленно опустился на колени, протянул руку и притронулся средним  пальцем
к самой середине лба Молл.
     Ее глаза закрылись.  Казалось,  сама  ночь  задрожала  в  нарастающей
вибрации чистой поющей ноты бесконечной скрипичной струны,  звучавшей  все
громче - громче, чем умолкнувшие барабаны. Она пронизала нас,  как  мощный
порыв ветра, сотрясла нас обоих. Я почувствовал, как  ветер  разметал  мои
волосы, и волосы Молл стали развеваться и заструились, как дым.  Было  это
что-то во мне или в ней  -  я  не  могу  сказать,  но  ее  глаза  внезапно
распахнулись, между нами сверкнула искра, и  где-то  в  самой  глубине  ее
сердца вспыхнул свет, такой  яркий,  что  сквозь  плоть  проступили  кости
черепа. Клэр тоненько вскрикнула, а потом захлопала в  ладоши,  смеясь  от
радости. Сгустки крови вокруг головы Молл высохли, сморщились  и  исчезли.
Израненная плоть побелела и очистилась, глубокая выемка, оставленная на ее
виске  дубинкой  караиба,  раздулась  и  заполнилась.  Молл   конвульсивно
дернулась от силы воздействия, затем откинулась назад с  глубоким  вздохом
бесконечного облегчения.
     - Премного благодарна, милорд! Но во имя всех, кто ненавидит зло,  не
мешкай! Ступай, убей гадюку, а я... - Она подогнула под себя ноги и ровно,
неторопливо поднялась во весь рост. - Клянусь всем святым, я пока  прикрою
здесь остальных! - Глаза Молл тревожно блеснули. - СТУПАЙ! СТУПАЙ!
     Я обернулся...
     И увидел Дона Педро, карабкавшегося высоко на белую скалу за алтарем,
оглядываясь по сторонам. В тот же миг  он  увидел  меня,  и  наши  взгляды
скрестились через пространство. В воздухе перевернулась карта, двойка  пик
слилась и превратилась в туза -  яму  бесконечной  темноты,  притягивавшую
меня к себе... внутрь... и вниз. Я падал. Падал...
     Мой локоть соскользнул, и голова дернулась; я очнулся за  секунду  до
того, как сунулся носом в клавиатуру своего компьютера и спутал  все,  что
было на мониторе. Нетронутая чашка кофе  задрожала  на  краю  стола,  и  я
поспешно подхватил ее; в последнее время у нас тут и так  было  достаточно
беспорядка и сломанных вещей. Надо же, задремал прямо за  столом!  Поделом
мне, нечего половину уик-энда проводить  в  дискотеках  и  не  высыпаться.
Ничего себе сон наяву! Сон наяву, черт бы его побрал! Во  мне  по-прежнему
все звенело от его неистовства. Я собрал все  силы,  чтобы  взять  себя  в
руки. И подскочил, когда зажужжал коммутатор.
     - СТИВ? - спросил голос Клэр.
     - Д-да?
     - У ТЕБЯ КАКОЙ-ТО СТРАННЫЙ ГОЛОС. С ТОБОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ?
     - Конечно. Просто... немного увлекся, вот и все.
     - СМОТРИ, НЕ ПЕРЕСТАРАЙСЯ. ТЫ НЕ ЗАБЫЛ, У ТЕБЯ ВСТРЕЧА В ЧЕТЫРЕ?  М-Р
ПИТЕРС В ПРИЕМНОЙ.
     Я  покачал  головой,  отхлебнул  глоток  остывшего  кофе  и  поправил
галстук.
     - Что ж, хорошо. Проводи его сюда!



                                    11

     Я автоматически поднялся с места,  когда  открылась  дверь.  Мужчина,
ступивший через  порог,  выглядел  как  большинство  клиентов,  каких  мне
доводилось видеть - вернее, самых лучших из них, тех, кто обычно  проходил
через офис Барри, соответственно напичканных гостеприимством  и  обаянием.
Его темный костюм-тройка был сшит  в  стиле  лучших  произведений  Армани,
белая рубашка - гладкая и жесткая от  крахмала,  воротник  плотно  облегал
шею, а прямой, как линейка, галстук переливался шелком,  как  серый  опал.
Тонкое совершенство всего ансамбля, включая прекрасно сшитые темные  туфли
и атташе-кейс из  мягкой  перчаточной  кожи  создавало  атмосферу  чего-то
экзотического, иностранного, которая  точно  подходила  к  его  лицу  -  с
высоким лбом, крючковатым носом, бледному, с тонкими  висячими  усиками  и
глазами как провалившиеся  колодцы,  полные  чернил.  Иностранные  клиенты
почти всегда означали большие деньги.
     - Мистер Питерс, - сказал я, и его тонкие губы изогнулись  в  улыбке.
Он протянул длинную руку, я протянул свою...
     ЧЕРНОТА. ШУМ.
     Я отдернул руку, не имея ни малейшего понятия,  почему.  Это  было  в
высшей степени странное ощущение. Как в тот раз, когда я клевал  носом  на
своей первой  большой  встрече,  убаюканный  духотой  и  монотонным  гулом
голосов, а потом резко проснулся, вспыхнув от прилива адреналина и  стыда,
спрашивая себя, на какое же время я вырубился и  было  ли  это  кем-нибудь
замечено - так было и сейчас. Только здесь я погружался  в  кошмар,  адски
живой, как тот  сон  наяву.  Темнота,  свет  костров,  крики  и  вопли,  и
единственный голос, гораздо ближе, произносивший слова, которых я  не  мог
разобрать. От этого меня затрясло, а мне  этого  совершенно  не  хотелось.
Улыбка Питерса осталась прежней, но каким-то образом у  меня  не  осталось
сомнений, что от него  ничего  не  укрылось;  плохое  начало.  Я  поспешно
постарался скрыть смущение и указал ему на кресло.
     - Э-э, садитесь, прошу вас. Не  желаете  ли  кофе  -  или,  возможно,
что-нибудь покрепче? Шерри? У нас есть прекрасный "Фино", охлажденный... -
Шерри  казалось  подходящим  к  этому  лицу,   хотя   сам   я   чувствовал
настоятельную необходимость выпить чего-то значительно более крепкого.
     - Нет, нет, благодарю вас. Вы  очень  любезны,  однако  с  сожалением
должен сказать, что у меня очень мало времени. Я предпочел бы  -  простите
мне мою невежливость - сразу приступить к нашему очень срочному делу.
     Я расслабился, хотя от его голоса у меня по спине  побежали  мурашки.
Его английский язык был  так  же  преувеличенно  совершенным,  как  и  его
костюм. Голос звучал экзотично, с этим его акцентом, это точно - но,  черт
побери, мне он был знаком. Я каким-то образом знал и  его  самого  -  хотя
один Бог знает, откуда. И мне он ничуточки не нравился. Я боролся с собой,
чтобы не дать ему это заметить. Я не мог вспомнить подробностей моего  сна
наяву, но он как-то уж очень хорошо в него вписывался -  особенно,  голос.
Может быть, я создал свою грезу под влиянием этого голоса.
    - Что ж, - сказал я, чуть напряженно, -  мы  здесь,  чтобы  оказывать
услуги. Насколько я понял - ситуацию из нашего разговора, м-р  Питерс,  вы
хотите, чтобы мы взяли на себя ответственность за работу с  партией  груза
очень конфиденциального характера из района Карибского бассейна. Мы готовы
сделать  это,  естественно,  на  условиях,  которые  вы   сочтете   вполне
конкурентоспособными и при самых высоких стандартах заботы  о  грузе.  При
условии... - я слегка постучал  линейкой  по  столу.  -  Как  всегда,  при
условии, что мы будем поставлены в  известность  о  характере  груза,  его
происхождении, содержимом и месте  назначения,  и  будем  иметь  свободный
доступ к тому, чтобы в любой  момент  провести  его  проверку.  Совершенно
конфиденциально,    конечно,    это    подразумевается     само     собой.
Конфиденциальность - это закон нашего бизнеса...
     Питерс поднял руку, вежливо останавливая меня:
     - Сожалею, что  не  дал  вам  более  подробной  информации  ранее,  -
самодовольно усмехнулся он, - однако речь идет не об одной партии груза, а
о многих. Фактически,  о  продолжительном  контракте.  Коммерческие  силы,
которые я представляю, намереваются стать значительной  силой  в  торговле
этого региона и - это между нами - стать в нем доминирующей  в  кратчайшие
сроки. -  Он  мягко  постучал  в  воздухе  черной  лакированной  шариковой
авторучкой.
     КОНЧИК ТРОСТИ ПОДНЯЛСЯ ВВЕРХ.
     Я моргнул. Что я только что?.. Еле уловимое движение. Нечто, что я на
мгновение узнал - но как-то еще не вполне...
     - Поймите, - добавил он, - это не праздные  амбиции.  Это  проект,  в
который лично вы можете вполне быть вовлечены.
     Замечательно. Мне что, уже что-то  мерещится?  И  кроме  того,  я  не
совсем верил и тому, что слышал. Я стиснул линейку в застывших  пальцах  и
стал смотреть вниз на голую крышку своего стола,  стараясь  сформулировать
ответ.
     СТРУЯ ЖЕЛТОГО ПЛАМЕНИ...  ГОСПОДИ,  ОГНЕННЫЙ  ШАР!  МЧИТСЯ  ПО  ГОЛОЙ
ЗЕМЛЕ...  РАЗДУВАЕТСЯ...  КУЧКА  ЕГО  СОБСТВЕННЫХ  ЛЮДЕЙ  ОХВАЧЕНА   ИМ...
ОТДЕЛЬНЫЕ  СИЛУЭТЫ  ПОДПРЫГИВАЮТ,  ГОРЯТ,   ПАДАЮТ...   ПОДКОШЕННЫЕ,   КАК
ДЫМЯЩАЯСЯ ТРАВА... ЗАПОЛНЯЕТ  ВСЕ  МОЕ  ПОЛЕ  ЗРЕНИЯ,  словно  этого  было
недостаточно...
     - Давай! - сказал я себе. Я буквально узнал  свой  голос,  когда  его
услышал. - Ответь ему! Так, как ответил бы в обычной обстановке.  Вот  где
все это происходит!
     Я улыбнулся. Может, чуть-чуть кисло, но это  не  стоило  мне  больших
усилий. Мне могло что-то привидеться, что-то послышаться,  но  по  крайней
мере, здесь я был на знакомой твердой почве.
     - Вы должны понять, м-р Питерс, - в этой ситуации  я  должен  ставить
интересы компании превыше моих собственных. Ни от их  имени,  ни  от  себя
лично  я  не  заинтересован,  даже  пассивно,  в  нарушении  законов   или
установленной этики ведения торговли.
     Я ВСКИНУЛ МЕЧ НАВСТРЕЧУ ОГНЕННОМУ ШАРУ...
     - И как бы ни была велика прибыль. Это наша твердая политика, и я  от
всего сердца согласен с ней. Мы достаточно хорошо  справляемся,  используя
наши собственные методы. Нам нет необходимости их менять. И  мы  этого  не
хотим.
     ЗАПАХ ГАРИ В МОИХ НОЗДРЯХ...
     Я поспешно бросил взгляд вниз на компьютер - а вдруг он перегрелся?
     ПЕРЕД МОИМИ ГЛАЗАМИ ПЛЯСАЛИ ПЯТНА... ПЫЛАЮЩИЕ ЯРКИЕ ЦВЕТА... ОГНЕННЫЙ
ШАР БЫЛ СЛОМАН. КАСКАДОМ СЫПАЛАСЬ ПЫЛЬ.
     - Хороший удар! - сказал я сам себе.
     Я обнаружил, что тяжело дышу, обливаюсь потом, в горле пересохло. Мне
чертовски хотелось выпить. Но Питерс, похоже, ничего не заметил, он широко
распростер руки, выразительно размахивая ручкой.
     -  Это  огорчительно.  Глубоко  огорчительно.  Что  ж,  считайтесь  с
интересами вашей фирмы, если вам  так  угодно.  У  нас  в  высшей  степени
значительная  поддержка,  и  мы,  не  колеблясь,  будем  использовать  все
ресурсы, имеющиеся в нашем распоряжении. Если потребуется, то и в  мировом
масштабе.
     ТРОСТЬ ПОВЕРНУЛАСЬ - УКАЗАЛА НА ЧТО-ТО, ЗАВЕРТЕЛАСЬ, КАК  ДИРИЖЕРСКАЯ
ПАЛОЧКА, СТРЕМИТЕЛЬНО ОПИСЫВАЯ СВЕРКАЮЩУЮ ДУГУ...
     - Я должен говорить с вами откровенно. Если, в конце  концов,  мы  не
сможем воспользоваться вашими услугами, нам придется - как бы это сказать?
- заменить вас. Вы нам замечательно подходите, но, в конце концов, есть  и
другие агентства, другие молодые люди с вашей квалификацией  и  блестящими
перспективами. Если мы, при  нашем  влиянии,  остановимся  на  том,  чтобы
выбрать одного из таких молодых людей вместо вас, это  неизбежно  испортит
вам карьеру, ваш успех - разве нет?
     НЕ НА МЕНЯ, А НА КОСТЕР С ЛЕВОЙ СТОРОНЫ.
     - Неужели? Простите, м-р Питерс, не вижу, каким образом.
     Или,  иными  словами,  -  ты  что,  угрожаешь  мне  лично,  маленький
мерзавец?
     - Мой дорогой сэр, в  английском  языке  есть  прекрасное  выражение,
отражающее эту ситуацию: наверху есть место только  для  одного.  В  наших
руках  такое  лицо  и  агентство,  которое  оно  в  один  прекрасный  день
возглавит,  будет  поставлено  в  положение  очень   привилегированное   -
например, оно будет пользоваться благосклонностью официальных  источников,
правительственных  департаментов,  самого  правительства.  Не   только   в
Карибском бассейне, но и в этом конце света, в этой  стране.  Взлет  этого
агентства будет - как бы это сказать? - подобен метеору.
     КОНЧИК ТРОСТИ ШЕВЕЛЬНУЛСЯ - ПЛАМЯ ВЗМЕТНУЛОСЬ ВВЕРХ, БРЕВНА,  ПРУТЬЯ,
УГЛИ,  ВСЕ...  РЕВУЩАЯ  КОЛОННА  ПЛАМЕНИ...  БЕЗУМЦЫ  БРОСИЛИСЬ  ВО   ВСЕХ
НАПРАВЛЕНИЯХ...
     Господи. Неужели это и есть нервный срыв? Или  что-то  от  стрессовой
паранойи, о которой я слышал,  -  она  встречается  на  очень  напряженных
работах. Ладно, продержаться  до  конца  этой  встречи,  вот  и  все;  еще
полчаса. А потом я могу мчаться вниз  и  стащить  у  Джеммы  валиум.  Весь
запас.
     - Совершенно, как метеор. Его конкуренты окажутся в его милости, и...
их превзойдут, если у них найдется достаточно здравого смысла, а  иначе  -
их просто опрокинут.
     Я заморгал и  задумчиво  согнул  в  руках  линейку.  Так  или  иначе,
совершенно неожиданно чувство  паники  покинуло  меня.  Так  были  у  меня
видения - или я просто драматизировал то, чем он мне угрожал? Может, здесь
есть кое-что и от стресса, но ведь угрозы-то были достаточно  реальными  -
угрозы в мой адрес, в адрес компании.  Хорошей  компании;  большого  числа
хороших людей, у которых вся карьера зависит от нее. Здесь я явно  выходил
за рамки своей работы. Мне бы следовало перебросить этот маленький  кредит
в более высокую инстанцию. Такого рода жесткие разговоры были, если уж  на
то пошло, епархией Барри. И все же я каким-то образом чувствовал,  что  за
мной  стоит  некая  инстанция,  даже  все  распроклятые  инстанции,  какие
требуются. К черту нервные срывы - если я и слышал голоса, то они говорили
дело. Во мне поднималась колоссальная уверенность, и просто руки  чесались
разделаться с этим маленьким сукиным сыном самому.
     ОГНЕННАЯ  КОЛОННА  РАСКРЫВАЛАСЬ...  ЕЕ  ВЕРХУШКА  РАСПРОСТРАНЯЛАСЬ...
СТАНОВИЛАСЬ ШИРЕ...  НАВИСАЛА,  ВЗДЫМАЛАСЬ  ГРЕБНЕМ,  СТРУЕЙ  РАЗБРЫЗГИВАЯ
ЯЗЫКИ ПЛАМЕНИ И ДЫМ... ЗАКРУГЛЯЛАСЬ, КАК  ПРИЛИВНАЯ  ВОЛНА...  С  ГРОХОТОМ
ЛЕТЕЛА ВНИЗ НАД ГОЛОВАМИ НЕМНОГИХ ОСТАВШИХСЯ ПОКЛОННИКОВ  КУЛЬТА...  ПРЯМО
НА МЕНЯ.
     Ничего себе  драматизирую!  Наверное,  я  действительно  возненавидел
этого типа; что ж, почему бы и нет?
     Я прыснул со смеху и прижал линейку к губам.
     - Вы что-то выбрали уж очень прямолинейный способ излагать свою точку
зрения, вам не кажется? У нас известное агентство с длинным списком вполне
довольных и постоянных клиентов, в том числе, и государственных.  Так  что
нельзя сказать, чтобы у нас не было поддержки и своего влияния, знаете ли.
Агентство в состоянии справиться с коммерческим и политическим  давлением;
нам и раньше доводилось это делать, и мы выстояли. Даже выиграли от  этого
на самом деле. А иначе зачем бы вам приходить ко мне?
     Я ПОПЛЕВАЛ НА КЛИНОК СВОЕГО МЕЧА И ВСКИНУЛ ЕГО К НЕБЕСАМ...
     "Вот это верно! - я снова говорил сам с собой. - Вот в чем здесь  все
дело. Ты просчитываешь очки в любой игре на ход впереди его. Скажи ему  об
этом".
     - И, - произнес я вслух, - я буду с вами так же откровенен, как и  вы
со мной. Если я лично хотя бы вполовину тот, за кого вы меня принимаете, я
должен быть вполне в состоянии справляться с такого  рода  нападками  сам.
Разве нет?
     Я ВЗРЕВЕЛ ОТ СМЕХА... НАДУЛ ЩЕКИ... С  ШУМОМ  ВЫДОХНУЛ  МОЩНУЮ  СТРУЮ
ВОЗДУХА В СТОРОНУ ОПУСКАЮЩЕЙСЯ СТРУИ.  КАСКАД  ОГНЯ  КОСНУЛСЯ  СТАЛИ...  И
РАСКОЛОЛСЯ.  РАСПЛЕСКАЛСЯ,  КАК  СТРУЯ  ВОДЫ  ИЗ  КРАНА...  УТРАТИЛ   СВОЕ
ЕДИНСТВО... ОБРУШИЛСЯ ДОЖДЕМ, ЗАДЫХАЮЩЕЙСЯ ТУЧЕЙ ЯРКИХ ТЛЕЮЩИХ УГОЛЬКОВ НА
ГОЛОВЫ ПЕРЕПУГАННОЙ ТОЛПЫ.  ДИКИЕ  КРИКИ  ЕЩЕ  УСИЛИЛИ  ПАНИКУ...  ПОВСЮДУ
ВОЛОСЫ  И  ОДЕЖДЫ  ЗАНИМАЛИСЬ  ОГНЕМ.  Я  ГРОМОВЫМ  ГОЛОСОМ  ВЫРАЗИЛ  СВОЕ
ТОРЖЕСТВО...
     Я сглотнул. Господи, какое живое видение! Откуда,  черт  возьми,  все
это берется? Может быть, оно подкрадывалось ко мне  с  момента  этого  его
загадочного звонка, наверное, я уже тогда почуял в  нем  что