ным,
и вместе с ним было что-то другое, вроде первого  резкого  прорыва  ростка
сквозь его оболочку, сырое, влажное и ничем не ограничиваемое,  пытающееся
обрести форму и цель. Я увидел в ней что-то новое - что-то от Молл...
     Я глубоко и судорожно вздохнул.  Воздух  был  прохладным  и  наполнен
ароматом цветов. Может быть, она всегда была мне нужна, но  подсознательно
я чувствовал, что она моя - в тех отношениях, которые действительно  имели
значение.  Было  ли  это   восхищение   просто   покровительственным   или
собственническим? А она  -  она  что-то  чувствовала  ко  мне,  это  ясно;
чувствовала настолько, что из-за этого ее похитили. Может быть, поэтому ее
многочисленные поклонники никогда не  задерживались  подолгу?  Потому  что
настоящим был я?..
     За кустами был маленький водоворот, и я мысленно представил себе, как
она кружится, нежась, солнце сияет на ее боку, на распростертых руках. При
этой мысли все дразнящие фантазии снова пронеслись в моем мозгу -  старые,
очень традиционные. Победитель получает награду; только храбрецы  достойны
красавиц - и все в таком роде. Не то, чтобы я собирался  навязываться  ей.
Возможно, что и слова будут не нужны, все просто получится само  собой.  В
конце концов, это будет естественно - нечто  уместное,  нечто  правильное.
Что-то, что я заработал - мы оба заработали.  К  черту  здравый  смысл,  к
черту дистанцию. Возможно, она была права, Молл. Может быть, я  сам  лишал
себя... чего-то. Спокойно, неторопливо я раздвинул кусты  и  ступил  через
них на песчаный край пруда.
     Клэр была там, но не одна. С ней  вместе  под  стеклянистыми  струями
водопада стояла Молл, обнаженная, как и Клэр, по бедра в  пенящейся  воде.
Она склонилась над Клэр, обвив ее руками, крепко  прижимая  к  себе.  Клэр
тоже сжимала в объятиях Молл. Полураскрытые губы Молл  прильнули  к  губам
Клэр в страстном жадном поцелуе. Обе женщины стояли неподвижно, они  могли
показаться статуями в фонтане, а их переплетающиеся  волосы  -  вырезанной
единой струящейся массой пепельного золота. Они меня не видели. Не имея ни
малейшего понятия, зачем, я сделал один шаг вперед, и моя нога  запуталась
в одежде Молл, беззаботно брошенной на песке. Я тупо  повернулся  и  снова
ушел в кусты.
     Все еще как в тумане, я вернулся на свой насест на скале и  плюхнулся
на землю. Там я тяжело сидел не знаю сколько времени до тех пор,  пока  не
почувствовал, что между мной и солнцем легла тень. Прохладные  руки  легко
легли на мои плечи, как это часто бывало в  офисе,  и  задержались,  чтобы
помассировать  и  снять  напряжение.  Скандализованный,  шокированный,   я
стряхнул их и сердито посмотрел вверх, услышав спокойное  хихиканье  Клэр.
Она встретила мой взгляд взором  широко  раскрытых  веселых  глаз,  слегка
прикусила костяшки пальцев и с  минуту  стояла,  созерцая  меня  и  слегка
покачиваясь с одной ноги на другую. Затем, когда  стало  ясно,  что  я  не
собираюсь ничего говорить, она пожала плечами и медленно удалилась вниз по
склону к другому свободному месту на скале. Вытянувшись, она  поймала  мой
взгляд и снова улыбнулась. Я  отвел  глаза,  но  только  для  того,  чтобы
увидеть, что Джип проснулся и смотрит на меня своим ясным взором.
     - Ты вдруг на нее разозлился. За что?
     Я зарычал:
     - Рассердился? Я? С какой стати? Я просто... Господи,  я  беспокоюсь,
как тебе, наверное, известно! Все  еще  беспокоюсь  -  за  нее!  Болтается
вокруг вот просто так  -  проделывает  вещи,  о  которых  раньше  даже  не
помышляла, черт бы ее взял! Ну, то есть обычно.
     - Ты так уверен? Какие вещи?
     - Господи Иисусе, парень! Разве это не очевидно? Я хочу сказать -  ты
только посмотри на нее! Бродит как... просто вьется вокруг всех и каждого,
хихикает как дурочка - это не та Клэр, которую я знаю! И ей плевать -  как
будто думает, что это просто какой-то сон или фантазия!
     - Держу пари, именно так она и думает! - негромко сказал Джип.
     - Послушай, не мели ерунду! Ей ведь не нужно щипать себя -  особенно,
после того, как она врезала тому Волку в пах! И если она не знает, что  не
спит, значит, она рехнулась, черт побери!
     Джип поднялся, болезненно поморщившись:
     - Я видел такое уже не раз  -  послушай,  Стив!  Она  гораздо  глубже
вросла корнями в Сердцевину, чем ты. И  потом,  сдается  мне,  она  больше
привыкла пользоваться  своим  воображением.  Тебе  потребовалось  какое-то
время, чтобы привыкнуть ко всему этому, сформулировать для  себя  то,  что
происходит. Ты так уверен, что все это наяву, потому что у тебя нет  ярких
фантазий или, вернее, потому что ты все это понял. А ей ведь никто  ничего
не говорил. Она,  конечно,  знает,  что  бодрствует,  но  только  в  мире,
которого не понимает. Она  просто  плывет  по  течению.  Так  что  же,  ты
удивляешься, что ей легче просто  приписать  это  какому-то  лихорадочному
сну, горячке? Где путь наименьшего  сопротивления  -  самый  гладкий.  Где
лучше всего принимать все так как оно  есть,  идти  туда,  куда  ведут  ее
инстинкты. И это куда лучше, чем просто сразу  свихнуться,  и,  уж  поверь
мне, если бы она была хоть на йоту менее психически устойчивой...
     - Замечательно! - прорычал я. - Значит, она просто думает, что она  в
какой-то несуществующей стране - где она может делать  всевозможные  вещи,
которые никогда бы не сделала в нормальной жизни,  и  это  не  важно.  Ну,
например... всякие фантазии.
     Джип хмыкнул:
     - Ну и что? А это важно?
     Огромная желтая бабочка прилетела и  уселась  ко  мне  на  колено.  Я
раздраженно согнал ее:
     - О'кей! А что будет, когда она обнаружит, что это не сон?
     - Разве? Стив, я тебе гарантирую, дня через два после  того,  как  мы
привезем ее домой, ей именно так и будет казаться. Она будет помнить,  что
был какой-то переполох в офисе, что ты с какими-то друзьями вытащили ее из
лап каких-то мерзавцев, и она будет  им  очень-очень  благодарна  -  но  в
основном, тебе, потому что ты по-прежнему будешь рядом. Вот и  все.  А  со
временем и это сотрется.
     - Да... но другие...
     - Я буду страшно  удивлен,  черт  побери,  если  они  будут  помнить.
Воспоминания, что коренятся вне Сердцевины, - они долго не держатся, разве
что их чем-то подкрепляют. Многому ты сам верил наутро  после  той  первой
ночи? - Я все еще переваривал его слова, когда он прибавил: - И разве  это
не хорошо? Что все, что она пережила, не оставит на ней следа?
     Я задумался. Я чувствовал за собой такую огромную  вину  за  то,  что
случилось с Клэр. Сначала я почти боялся встретиться с ней лицом  к  лицу:
но если эти воспоминания не будут ее преследовать...
     - Что ж, кажется, в этом есть смысл.
     - Конечно, есть. Тогда что в этом плохого?
     Я вскипел:
     - Плохого? Господи! Только потому, что она ничего не будет помнить...
разве это оправдывает то, что она сейчас бросается на всех  подряд  -  что
каждый может воспользоваться...
     - Да? Например, каждый, кто вдруг  захочет  поплавать?  -  Терпеливая
улыбка Джипа смягчила колкость замечания -  во  всяком  случае,  почти.  Я
вспомнил, как сам мило пытался обманывать себя,  и  вздрогнул.  Что-то  от
Молл, да?
     Никто не любит выглядеть круглым дураком. Я сердито закусил губу:
     - Слушай, в этом не было бы никакого вреда! Совершенно необязательно,
чтобы дело далеко зашло, а если бы и так, ну и что?  У  нее  были  молодые
люди, это было бы нормально. Но между мной и Молл - огромная разница, черт
бы побрал... я остановился на полуслове, стиснув зубы от смущения. Но Джип
только широко раскрыл глаза - он все понял, и  его  улыбка  стала  немного
кривой.
     - Угу. Может быть, может быть. Похоже, ты чуть-чуть шокирован.
     - Шокирован? Конечно, шокирован, и еще как!  Я  ведь  знаю  Клэр,  не
забывай! Я знаю ее уже несколько лет...
     - Стив, большинство людей даже себя толком не знают! До тех пор, пока
что-то не сорвет то, что на поверхности - может, сон или большая опасность
- и не выплывет то, что лежит внизу. Сны и опасности! А у нее сейчас полно
и того и другого!
     - Но Клэр!  Чтобы  из  всех  людей  именно  Клэр!  Она  просто  милая
нормальная девушка! Это ведь такие вещи, о которых она даже... -  Я  снова
выдохся.
     - Ну, в общем, нет, или это не лежит сразу под внешним слоем, правда?
Но все равно это часть ее. Некоторые  вещи,  которые  ты  делал  вчерашней
ночью - тебе ведь тоже не снилось, что ты это можешь, но и это часть тебя.
И многое другое, менее достойное. Улыбнись - ты же живой человек.  Ты,  я,
Клэр - мы ведь не святые, черт побери. Иногда случается  и  оступиться.  И
если не перебарщивать, это может быть даже забавно.
     - ЗАБАВНО! Господи, я хочу сказать, послушай, я не более искушен, чем
любой другой человек, но Клэр... Клэр, а не кто-нибудь другой!  ПОЧЕМУ?  -
Джип не ответил, и я продолжал размышлять, поеживаясь, несмотря на солнце.
- Боже мой, не то чтобы я не понимал... притягательную силу этой  женщины.
Я на себе это ощутил. И сам летаю, как мотылек, вокруг той же свечи  -  ты
же знаешь. Только мне  потребовалось  немножко  не  слишком  дружественной
помощи. И это было бы хорошо, так  ведь?  Для  меня.  -  Я  выплюнул  свою
горечь. - А я просто обжегся. ПОБЕДИТЕЛЮ...  Только  одни  гораздо  больше
победители, чем другие, правда? Естес...
     Джип сочувственно покачал головой:
     - Молл, Клэр... ради всего святого, мой мальчик, ты просто не знаешь,
кого из них больше ревнуешь, так?
     - Хватит об этом!
     - Как скажешь. Так, значит, это на Молл ты так обозлился?
     - Да! До смерти обозлился! А чего ты мог ожидать - что я буду плясать
от радости, будь оно все проклято? - Но в моих словах прозвучала фальшивая
нота, и через минуту я закрыл глаза и поник головой. - Нет.  Нет.  Ах,  ты
черт. Я не могу, правда? Не могу даже ревновать. Мне не дозволено.
     Глаза Джипа смотрели испытующе:
     - Боишься показаться малость неблагодарным?
     - В общем, да! Самым  неблагодарным  сукиным  сыном  по  эту  сторону
заката, но... - Я не стал договаривать. - Это ведь нечто большее,  правда?
Люди ее склада - это ведь у них в характере? Любить ровно столько, сколько
им необходимо.
     Джип с минуту в раздумье пожевал губами:
     - Стало быть, ты понимаешь. Ни за что бы не подумал, Стив.  Ты  полон
сюрпризов.
     - После замка - да, я понимаю. Во всяком случае, кое-что. Ты ведь мне
говорил, так? О людях, что  двигаются  наружу,  к  Краю,  так  или  иначе.
Меняются и растут  -  во  зло  или  к  добру.  И  Молл  одна  из  них.  Из
бессмертных, я хочу сказать. Или как  вы  их  называете?  Богини.  Ну,  по
крайней мере, полубогини.
     - Да, она как раз  начинает  становиться  такой.  Это  нечасто  можно
видеть - когда на нее находит. Хотя, я думаю, оно  должно  всегда  быть  у
поверхности - то, что заставляет ее так бороться со злом. А  потом  что-то
просыпается и бац! Хотя, Иосафат! Я тебе прямо скажу -  такой,  как  вчера
ночью, я ее никогда не видел, вот именно  такой,  и  так  долго.  Это  она
сделала огромный шаг вперед. В один прекрасный  день,  может  быть,  через
много-много лет, это прорвется навсегда, и  в  конце  концов,  она  просто
сбросит внешнюю оболочку, как старые лохмотья, и засияет чистотой.  Но  до
той пор у нее есть свои чувства и слабости,  как  у  других,  может,  даже
больше. И когда этот приступ  проходит,  она  становится  слабее  всего  -
целиком. Тогда она на самом деле скатывается  вниз.  Ей  нужно...  -  Джип
нахмурился. - Не знаю. Любовь, утешение. И она  тянется  к  тому,  к  чему
может. - Он еще с минуту задумчиво смотрел на меня. - Больше не сердишься?
     Я вздохнул.
     - Нет. Наверное, нет. Это просто... ну, древние  греки  -  со  своими
сварливыми богами и богинями...
     - Да?
     - Неудивительно, что они в конце концов стали философами, вот и все.
     Он негромко рассмеялся:
     - Я там был. Поверь мне!
     Но не стал вдаваться в подробности. Пришла моя очередь оценивать его:
     - А как насчет тебя, Джип? Ты тоже понемногу становишься богом?
     - Я? - Я думал, он опять станет смеяться, но он был, казалось, слегка
шокирован  таким  предположением,  как   начинающий   служащий,   которому
предложили стать вице-президентом. - Нет! Я ведь едва прожил  свой  первый
век. Мне надо пройти долгий путь - если захочу. Только вот сомневаюсь, что
когда-нибудь мне этого захочется. Сдается мне, я  так  и  буду  ходить  по
кругу, до тех пор, пока не иссякну, но, по  крайней  мере,  это  не  будут
вечно сужающиеся круги. Двигайся, живи, чтобы кровь  бежала  по  жилам,  и
оттачивай свои пороки до тех пор, пока счетчик не отстучит свое, - вот как
живут большинство из нас. Но некоторые, у  кого  есть  настоящая  страсть,
настоящий дух, - они начинают терять вкус к чему-то еще. Они сужаются, они
шлифуются, оттачивают себя до остроты  кончика  мглы.  Они  все  больше  и
больше становятся похожи на свою страсть, в них это сразу видно.
     - Как Хэндз?
     - Точно, как Израэл Хэндз. Если он проживет достаточно долго  и  хотя
бы наполовину не выживет из ума, он догорит до того,  что  у  него  станет
разум огня, искр и летящего железа. Может, превратится в чьего-нибудь бога
пушек, когда-нибудь, со временем, и его будут свистать на  все  церемонии,
где отливаются новые пушки или будут приносить  ему  в  жертву  канониров,
чтобы лучше их наводить. А  может,  когда  в  небе  будет  бушевать  буря,
где-нибудь люди будут говорить своим детям: "Гляньте-ка! ЭТО ПУШКИ ИЗРАЭЛА
ХЭНДЗА РАСПУГИВАЮТ ЗВЕЗДЫ!" - Мы прыснули со смеху, хотя у меня все еще не
прошла горечь. - Но вот Молл, - задумчиво  произнес  Джип,  -  ее  труднее
вычислить. Справедливость - вот часть ее страсти, но  и  хорошая  битва  -
тоже, и музыка. И какая-то  мудрость,  интуиция,  когда  ее  меньше  всего
тревожат...
     Я кивнул, думая о той звездной ночи у руля,  когда  она  вытянула  из
меня всю правду о моей  жизни,  а  это  получилось  бы  у  немногих.  Джип
продолжал настаивать.
     - Говорят, в основном у таких, как она, это и получается. У тех,  кто
достигает Края, может, даже пересекает его - кто знает? -  и  возвращаются
назад преображенными. Возвращаются где-то, как бы там ни  было,  ведь  чем
дальше ты продвигаешься к Краю, тем меньше значит время.  Может,  она  уже
вернулась. Может, мы плыли с Минервой, Стив, мой мальчик;  или  с  Дианой.
Или же с какой-нибудь призрачной богиней наших далеких предков, что жили в
пещерах среди Великих Льдов. Или с какой-то силой,  которую  знает  только
будущее, когда все эти ваши умные ящички заползут  назад,  на  силиконовые
пляжи, откуда они явились. Не  знаю.  И  никто  не  знает.  Но  это  может
случиться, это точно.
     Мысль была отрезвляющей. И когда Молл чуть позже пришла  с  пляжа,  я
был готов к тому, чтобы посмотреть на нее новыми глазами. Но она выглядела
обыкновенной, как никогда, даже бледной, с кудрями, облепившими  ее  лицо,
костлявой и несимпатичной, не  тонкой  и  изящной.  Она  казалась  осенним
лесом, который ветер лишил листьев, и она избегала встречаться взглядом со
мной или, как я заметил, с Клэр. Тогда до меня  дошло,  что,  по-видимому,
вчерашняя  ночь  стала  для  нее  опытом  более  сокрушительным,  чем  для
кого-либо из нас.
     - Не задерживайтесь более десяти минут!  -  коротко  сказала  она.  -
Потом поднимайтесь и пойдем прямо на корабль!  -  Раздался  хор  стонов  и
жалоб, но она резко обернулась к нам:  -  Вы,  безмозглая  шайка  скулящих
болванов! Что, ждете еще одной адской ночи, как в  бедламе,  в  лесах?  Мы
едва поспеем на берег до заката!
     Это сработало. Никому не понадобилось  лишних  десяти  минут,  а  мое
страстное желание искупаться таинственно пропало.  Мы  вдруг  запрыгали  и
засуетились, стали застегивать ремни,  заряжать  пистолеты  и  освобождать
мечи в ножнах. Когда мы отправились в путь, Клэр пошла  рядом  со  мной  и
совершенно естественно взяла меня за руку; затем,  отыскав  глазами  Молл,
протянула   ей   другую   руку.   Молл   заколебалась,   видимо,    слегка
обескураженная, пока я нетерпеливо не помахал ей, зовя к нам. Мне  это  не
стоило особых усилий. Клэр поставила Молл между нами,  и  я  почувствовал,
как рука Молл взяла мою и сжала ее, словно она висела на утесе и это  было
единственное место, за что она могла  ухватиться.  Мое  возмущение  быстро
таяло. Ее судьба могла быть самой одинокой из всех человеческих судеб -  и
если  она  действительно  будет  помнить  меня  тысячу  лет,  пусть  лучше
вспоминает без горечи.
     Тропа вскоре стала крутой и узкой и развела нас, плюс нам приходилось
помогать Джипу. Поскольку он не мог цепляться за ветви и отростки, он  все
время скользил, и каждый рывок был для его руки агонией.  Он  еще  ухудшал
положение тем, что все время пристально вглядывался по  сторонам  во  все,
что угодно, но  не  смотрел  под  ноги.  Раны  были  обработаны  тем,  что
оказалось под рукой: мои обожженные порохом руки  -  горьким  соком  алоэ,
например, но у Джипа не было ничего,  что  могло  бы  успокоить  боль,  не
считая  единственного  утешения  -  он  разнообразно  и  цветисто  поносил
прострелившего его Волка и свою собственную глупость.
     - По крайней мере, он не пробил кость, - ободрила Джипа Клэр. - Разве
что немного поцарапал ее. Дюймом выше - и  он  мог  по-настоящему  сломать
тебе руку...
     - Он ее чисто выбил, - сурово сказала Молл.
     Она казалась такой же нервной, как и Джип, и  постоянно  оглядывалась
через плечо.
     Клэр сочувственно вздрогнула:
     - О Боже! Что ж, тебе, по крайней мере, повезло, что у него  не  было
автомата.
     Я пристально взглянул на нее, но  она  только  улыбнулась.  Все  было
именно так, как говорил Джип: она жила во сне, почти со всем соглашаясь  и
не задавая вопросов. Не думая о том, как подействует то, что она  говорит.
И тем не менее, это была прежняя Клэр, это точно. Сознательно или нет, она
очень хорошо все подметила.
     Они ведь были такими всеведающими вонючками, эти Волки. Я не мог себе
представить, что они упустили бы шанс расширить свои возможности  наносить
увечья. Почему же ни у кого из  них  не  было  современного  оружия?  Они,
конечно  же,   могли   раздобыть   его   достаточно   легко.   Почему   не
пистолеты-пулеметы Томпсона или М-16 вместо абордажных сабель? Почему, раз
уж на то пошло, не морские  орудия  вместо  пушек,  заряжающихся  с  дула?
Почему не быстрые суда-истребители вместо парусных кораблей?  Мне  никогда
не приходило в голову спрашивать об этом. Однако во время одного из  наших
коротких привалов, в полдень, в широкой тени огромного "звездного яблока",
Джип был более или менее готов к разговору - подозреваю,  потому  что  это
отвлекало его мысли от боли или других вещей.
     - Конечно, они могли бы их использовать. Мы тоже.  Время  от  времени
какой-нибудь остолоп дорывается до того, что ты и я  называем  современным
оружием, и поднимает изрядный переполох, в основном, до тех пор,  пока  не
забивает ими все битком или же у него выходят боеприпасы. И что потом? Все
шансы за то, что окончательно все погубит, пытаясь отремонтировать. А  что
касается боеприпасов, так он, конечно, мог бы отлить вручную оболочку  для
пуль 45 калибра, я так думаю; или, наверное, сделать  вручную  кожухи  или
сохранить использованные. Напихать в них черного пороха или пироксилина, в
половину их мощности - но сделать боеголовки, фульминат ртути или что-то в
этом роде - это уже трудная  работа.  Такая  же  трудная,  как  изготовить
вручную целый новый мушкет, даже нарезать канал ствола - такого, чтобы его
можно было заряжать, не наделав при этом бед. Ну,  положим,  он  ухитрится
сделать и это - а потом его второй или третий кустарный снаряд взорвется в
казенной части и начисто оторвет ему руку. Понял?
     - Начинаю понимать, - задумчиво сказал  я.  -  Они  здесь  слыхом  не
слыхивали о промышленности - о массовом производстве...
     Джип сделал беспечный ж