более чем вдвое превосходили нас числом; без Молл мы бы погибли.  Что-то
вело их, как Молл вела нас, что-то темное, пожиравшее  свет  так  же,  как
Молл излучала его. Мы видели это в их безумных глазах, когда они бросились
на нас со всей своей ужасающей силой, хотя мы и отрезали  их,  прокладывая
путь вниз сквозь вонзавшееся в них оружие, чтобы добраться до нас. Но там,
куда подошла Молл, они стоять не могли,  и  она  бросилась  на  выручку  к
упавшим вниз людям, стоя над ними, как объятая пламенем башня. Я  вцепился
в Клэр и рубил везде, где мог; во внезапном водовороте людей возник  Джип,
схватил нас обоих и толкнул по направлению  к  лестнице,  где  было  самое
чистое место схватки. На моем пути прыжком оказался Волк.  Я  ударил  его,
как  учила  меня  Молл,  он  упал,  а  я  ринулся  на  последнего   Волка,
загораживавшего мне путь. Но как только мой меч пронзил  его  горло,  меня
отбросило в сторону алой вспышкой, и ударило о  стену  так,  что  я  почти
потерял дыхание. Я  услышал  единственный  пронзительный  крик  Клэр,  она
помчалась прочь, изо всех стараясь не свалиться назад, в гущу  схватки.  Я
увидел одетого в красное капитана Волков, который, угрожая мне  абордажной
саблей, тащил ее со ступеньки. Я бросился на него, мы скрестили клинки, но
тут  другой  Волк,  размахивавший  огромным  испанским  кинжалом,  прыжком
загородил  мне  путь  и  приготовился  нанести  удар,  который  я  не  мог
парировать. Мое ухо ожгло вспышкой и громом, лицо Волка исказилось,  и  он
согнулся пополам. Посмотрев вниз, я  увидел  Джипа,  делавшего  мне  жесты
своим пистолетом.
     - Эй, не стой стоймя! - крикнул он. - Беги за ней!
     Ударяясь о стены, как пьяный, спотыкаясь, я бросился наверх и наружу,
жадно глотая холодный воздух, чтобы прояснилось в голове. Зал был пуст, но
с одной из боковых лестниц  раздался  приглушенный  вскрик  и  грохот;  по
лестнице  наверху,  припадая  на  одну  ногу,  шел  капитан  Волков,  таща
упирающуюся, всю в паутине Клэр за собой. Я побежал к расшатанной лестнице
и взобрался вверх по ней по оставленному ими следу, прыгая со ступеньки на
ступеньку и слыша за спиной звуки многочисленных падений.  Доски  лестницы
тоже прогнили, и мы оба - капитан Волков и я не раз проваливались по самые
лодыжки в крошащееся в пыль дерево и отчаянно кляли себя. В конце лестницы
оказалась еще одна, и, хотя Клэр брыкалась и била Волка, пока он тащил ее,
она не могла задержать его ни  на  минуту  -  а  он  двигался  быстро.  Он
добрался до верха гораздо раньше меня и направился прямо к широкой  двери,
однако, благословение Божие, дверь застряла, и ему  пришлось  молотить  ее
кулаками, а когда я, наконец, добрался до конца лестницы,  Волк  налег  на
дверь  всей  своей  огромной  тяжестью.  И  в  этот  момент,  когда  двери
распахнулись, я бросился на него.
     Он развернулся ко мне с пистолетом в руке, я  лихорадочно  пригнулся.
Пуля просвистела мимо, а я нацелился  на  него  мечом,  собираясь  нанести
удар, который раскроил бы его от грудной клетки до  паха.  Волк  парировал
удар с такой силой, что я снова был отброшен к лестнице. Я  снова  ринулся
на него. Он снова отразил мой удар и отскочил в сторону.  Я  поскользнулся
на промокшем от дождя полу, налетел на перила за его спиной, почувствовал,
как они затрещали, и я полетел вниз, в пустоту. Я едва сумел  остановиться
на краю, видя, как обломки дерева исчезают в темноте у моих ног, - а потом
откатился в сторону, и вовремя, потому что в пол  рядом  со  мной  ударила
абордажная сабля. Если бы я тогда не слазил на ту мачту,  черная  пропасть
удержала бы меня на секунду дольше, и моя голова последовала  бы  вниз  за
перилами. Я нанес бешеный удар, и Волк отшатнулся с рычанием и бранью - из
бока у него хлынула кровь. Это дало мне возможность подняться на  ноги,  и
тут я увидел, где мы находились: на  галерее  прямо  под  крышей,  большей
частью она была открыта, и на нее лились маленькие водопады дождя. Пустота
под нами, должно быть, была большим залом. Волк почти наверняка  стремился
добраться в дальний конец дома, к какой-то задней лестнице и сбежать.
     Но теперь он уже никуда не стремился. Он шел на  меня,  оставив  Клэр
там, где ее бросил, в полной  уверенности,  что  сначала  уберет  меня  со
своего пути; это было по нему видно. Тяжело дыша, жалея, что почти потерял
дыхание, я поднял меч.
     Он глумливо ухмыльнулся - и сделал выпад так быстро, что я  в  панике
взвизгнул и отпрыгнул. Но и он слишком сильно потянулся за  саблей  и  был
вынужден упасть и откатиться в сторону, уворачиваясь от  моего  свободного
удара, - прямо к хрупким перилам. Он отпарировал, завращал саблей и ударил
мне по лодыжкам; я подпрыгнул и  рубанул  его,  но  он  перехватил  меч  и
поднялся на колено, оттолкнул меня, и я зашатался. Я  двумя  руками  нанес
удар, целя ему в голову, он стремительно поднял саблю и отвел мой  клинок,
направив его на перила, в которые тот угодил и прошил дерево. Затем, когда
мой меч застрял, Волк вскочил и замахнулся на меня  саблей.  Я  высвободил
меч и встретил ее ответным ударом, а  потом  мы  стали  нападать  друг  на
друга, обмениваясь вихрем быстрых ударов, вперед-назад, вверх-вниз; и  над
нами сверкали молнии. Я сумел продержаться против него, но три дня,  пусть
даже обучения Молл, не могут сделать из человека настоящего  фехтовальщика
-  лишь  такого,  кто  может  увидеть  приближение  конца.  У  него   было
преимущество в росте и силе, в длине рук, и  был  тот  гнусный  опыт,  что
помог ему стать капитаном "Сарацина"...
     Мою ногу пронзила агонизирующая боль, и я заорал. Его  огромная  нога
наступила на мой башмак, и когтистые пальцы пригвоздили его  к  полу.  Его
тяжелый клинок со свистом стал опускаться мне  на  голову.  Я  поднял  меч
обеими руками и остановил удар - едва успел. Но моя голова доходила только
до его груди, и все равно он был сильнее меня. Волк наклонился и медленно,
но неотвратимо стал отводить  мой  меч  вниз  -  на  меня.  В  усилии  его
физиономия исказилась оскаленной ухмылкой, а с пожелтевших клыков закапала
слюна.
     И тут я увидел Клэр -  она  пошевелилась  и  подняла  голову,  широко
раскрыв глаза; и неожиданно я оказался снова в  офисе,  читая  -  считывая
запись о "Сарацине" с базы данных...
     Я поймал взгляд Волка и подмигнул, хотя мышцы рук у  меня  трещали  и
было больно дышать:
     - Эй, капитан, ничего не узнаешь?
     Он все смотрел и смотрел, его кошачьи глаза блестели:
     -  ЭТОТ  МЕЧ!  СТАЛО  БЫТЬ,  ЭТО  ТЫ  ЗАРЕЗАЛ  ДИЕГО,  МОЕГО  ПЕРВОГО
ПОМОЩНИКА! - В его жутком голосе зазвучал смех. -  НЕДОЛГО  ЖЕ  ТЕБЕ  ЭТИМ
ПОХВАЛЯТЬСЯ! ПОЛЕЗЕН ОН БЫЛ, ДОБЛЕСТНЫЙ  БРОДЯГА  -  НО  СО  МНОЙ  ЕМУ  НЕ
РАВНЯТЬСЯ!
     - И со мной тоже - верно? А ты уверен, что можешь равняться со  мной?
Ваш налет на склад провалился - как насчет  этого?  Ваш  паршивый  зеленый
свет не сработал -  ветер  не  надул  ваши  паруса  -  как  насчет  этого,
мошенник? Или лучше мне звать тебя Азазелом?
     Это его задело! С внезапным  оглушительным  ревом  он  заставил  меня
опуститься на колени и навис на до мной, брызгая слюной:
     - КАК УЗНАЛ ТЫ ЭТО ИМЯ, СВИНОЕ ОТРОДЬЕ?
     Я помнил его по той записи в базе данных.
     - О... это же МОЯ магия... неужели  не  помнишь?  -  Когда  с  трудом
переводишь  дыхание,  трудно  говорить  саркастическим  тоном.  -  Ты   же
проследил ее... послал за мной своих мерзавцев... а все, на что они смогли
наложить лапу... это на беспомощную девушку! Вы слишком глупы... вся  ваша
свора... слишком тупоголовы, чтобы равняться с...
     Я не ожидал, что это произведет такой эффект:  в  его  желтых  глазах
мелькнула тревога, и давление  ослабло.  Однако  это  сработало.  Раздался
внезапный, тошнотворный глухой удар, словно в мясо, и он рывком выпрямился
и напрягся. Любой человек согнулся бы пополам  в  беспомощной  агонии,  но
хотя его синевато-серая физиономия исказилась,  желтые  глаза  вылезли  из
орбит, он все еще держал меня и пытался нанести удар - но слишком  поздно.
Я увидел, что к нему приближалось, а он - нет. Я пригнулся под  ударом  и,
сжав  обеими  руками  рукоятку  меча,  ударил  им  вверх.  Мне   не   было
необходимости это делать. Он издал жуткий булькающий  крик,  когда  кончик
меча вонзился в него прямо под грудной костью, но его бросила на меч  сила
его собственного удара, подняла, бледного и брыкающегося, над моим плечом.
Поток зловонной крови обжег мне  руку,  когда  он  соскользнул  с  лезвия,
повалился на перила, подняв дождь обломков  и  полетел  вниз,  в  пустоту.
Ужасный дрожащий вопль резко оборвался в оглушительном грохоте.  Над  моей
головой детонатором отозвался  гром,  потряс  крышу  и  обрушился  на  нас
грохочущим дождем обломков черепицы.
     Я не стал смотреть ему вслед. Я повернулся к Клэр, прыгавшей на одной
ноге, держась за голую ступню, которой она приложилась  к  Волку  в  самый
нужный момент, и бросился к  лестнице.  Прогнившее  дерево  поддавалось  и
крошилось у нас под  ногами,  я  боялся,  что  в  любую  минуту  мы  можем
провалиться. Мы бежали к другой лестнице, потому что на тех, по которым мы
поднялись, уже не хватало ступенек. Из внутреннего зала  внизу  неожиданно
раздался рев, и по всему холлу рассыпались люди - это  команда  прорвалась
наверх из подвала. Сквозь молнию кометой пронеслась Молл, и там,  где  она
проходила, Волки прятали глаза и убегали или падали замертво.
     - Превосходно, Стив, превосходно! - крикнула она,  увидев  нас.  -  А
теперь наружу и прочь отсюда, да поживее! Сюда идут какие-то новые чары!
     В лавине рассыпающегося дерева мы почти скатились с  лестницы.  Когда
мы ринулись к внешнему залу вслед за остальными, пол под нами затрясся,  и
в свете молний, с шипением пролетавших вокруг окон, я увидел труп капитана
Волков, распростертый среди разбитых обломков высоких тронов.  По  потолку
пробегала дрожь, штукатурка осыпалась, и, казалось, каменные стены  дрожат
и расплываются от вибрации. На пороге стоял Джип,  лихорадочно  размахивая
рукой и пропуская людей мимо  себя  наружу,  другая  его  рука  повисла  и
почернела. Рядом с ним  раскаленной  сталью  сияла  Молл,  ее  глаза  были
слишком яркими, чтобы  в  них  можно  было  смотреть,  волосы  развевались
прядями, как дым. Ее вытянутая рука с мечом, казалось, отгоняла нападающие
тени и сдерживала дрожь стен. Когда мы прошли - последними - она танцующим
шагом прошла и встала позади нас, пятясь  и  размахивая  мечом  свистящими
широкими взмахами. На полу извивались и ползали несколько раненных Волков,
те, что остались в живых, в панике выпрыгивали из окон -  им  было  не  до
нас. Мы, шатаясь, выбежали на террасу. Джип хватал ртом  воздух  -  каждое
движение отдавалось в его раненной руке; дождь потоками обрушился на  нас,
и Джип поскользнулся и упал. Я  наклонился,  чтобы  помочь  ему,  все  еще
поддерживая Клэр, и застыл, широко раскрыв глаза, в полном ужасе.
     Молнии  теперь  сверкали  почти  все  время,  похожие  на  гигантский
стробосвет, и в их пульсирующем свете с фасадом  замка  стали  происходить
странные изменения, на него наложились какие-то  тени,  создавая  зловещий
облик. Высокие окна над дверью, казалось, изменили форму, превратившись  в
два  огромных  темных  овала.  Впечатление  было  такое,  словно  на  доме
появилось  лицо  или  проступило  сквозь  его  стены  -  лицо  с  тяжелыми
солнцезащитными очками над скулами, запавшими  и  лишенными  плоти:  дверь
стала  его  ртом,  растянутым,  кричащим,  зияющим   ртом   -   это   было
издевательская смертная маска. И пока мы смотрели, лицо  исказилось:  весь
фасад, казалось, размягчился и разбух, рот задвигался, тяжелая перемычка и
колонны у двери зашевелились, как губы, а залитая  дождем  лестница  стала
изгибающимся, блестящим языком, жадно вытянувшимся к нам, пока мы боролись
под дождем. Неожиданно над нами встала Молл, она уже больше не  сияла,  ее
лицо было серым и измученным, волосы от дождя прилипли к ее щекам. Но  она
нагнулась и схватила Джипа, словно он вообще ничего не весил,  обвила  его
здоровую руку вокруг своего плеча и потащила его прочь по плитам, прочь от
мстительной тени двери.
     - Пошли! - задыхаясь, сказала она. - Я не  могу  сейчас  сразиться  с
Геде, а он может собрать других Волков или еще хуже...
     Пока она произносила эти слова, я увидел, как ветер подхватил  пугало
в конце террасы и сорвал с него одежду.  Остов  из  палок  упал  вперед  с
треском; но шляпа взлетела к небу, а пальто ринулось вниз на  нас,  словно
огромный, хлопающий глазами ворон, с распростертыми руками. Меч Молл и мой
взлетели вверх в одну и ту же секунду и вонзились в  него;  пальто  вихрем
взмыло вверх и улетело прочь, через край террасы, вместе с порывом  ветра.
Тогда члены команды собрались вокруг нас и забрали  Джипа  у  Молл;  но  я
продолжал крепко держать Клэр.
     - По ступенькам не спускаться! - приказала Молл. - Путь,  которым  мы
пришли, уже выслежен! Спасайтесь, все! Через  тот  конец  террасы  -  и  в
джунгли! Бегите, спасайте свои жизни - и души!



                                    9

     Солнце было все тем же, что мы целый день  ругали  вчера,  и  тем  не
менее, когда оно встало, мы приободрились.  Оно  примчалось  из-за  холма,
прямо  как  кавалерия,  размахивая  блестящими  золотыми   саблями   между
деревьями, чтобы поднять наш дух и отбросить преследовавшую  нас  темноту.
Джип, Клэр и я потянулись и вздохнули, наслаждаясь теплом, как ящерицы, на
длинной плите скалы. Остальные члены нашей  группы  разлеглись  по  другим
теплым уголкам вокруг нас. Никто не двигался, разве что иногда с ворчанием
ерзали, когда беспокоила рана, или  закрывали  рукой  глаза,  чтобы  унять
лихорадочное кружение за веками. После целой ночи, когда мы часами в ужасе
продирались  через  сплетения,  хлеставшие,  резавшие   и   душившие   нас
прямо-таки с человеческой злобой, мы ничего  больше  не  хотели  -  только
лежать и не двигаться под убаюкивающий тихий рокот недальнего водопада. Мы
победили, мы спаслись, мы были в безопасности и могли вернуться на корабль
до наступления ночи.
     И с нами была Клэр - мы нашли ее. Это казалось  почти  нереальным.  И
все же она была здесь, лежа на уступе скалы рядом  со  мной,  совсем  так,
словно мы были дома и принимали солнечные ванны на крыше  офиса  во  время
второго завтрака. Мы вытащили ее оттуда, увели. Теперь она могла вернуться
к своей старой повседневной жизни...
     Она и я. Это вызвало у меня самые разные  странные  мысли.  Я  крепко
зажмурил глаза, чтобы отогнать их. Я страстно хотел  поспать,  но  события
прошедшей ночи по-прежнему кружили и проносились в моем мозгу, и  их  было
не унять. Этот безумный бег через джунгли, когда буря и Бог знает что  еще
мчались за нами по пятам, казался почти кульминацией по сравнению  с  тем,
что  произошло  раньше.  Но  каким-то  образом  нам  удалось  продержаться
вместе...
     Нет, не каким-то образом. Я знал, как. Ни один  из  нас,  даже  самый
храбрый, не решился бы выпустить из виду Молл или  звук  ее  голоса,  если
хотели хоть как-то продержаться.  Молл  сплачивала  нас,  хотя  сама  была
полностью выжата и потрясена, она вела нас длинным  кружным  путем  вокруг
склонов, уводя прочь от замка и смертельных  троп,  идущих  к  нему,  -  и
дальше, вниз, вниз, к дальнему концу маленькой долины, ведущей к водопаду.
Когда небо впервые чуть посерело, мы пришли в долину, и первые лучи  света
показали каждому из нас лицо соседа и разлитые по  нему  страхи  и  полное
изнеможение, которое чувствовал он сам. Всем, кроме меня; ибо  ближе  всех
ко мне была Клэр, чье тепло я ощущал сгибом своей руки, а на ее лице  было
только изумление и восторг.
     Для меня это было некоторым шоком. После  всего,  что  она  пережила,
один  Бог  знает,  чего  я  ждал,  -  наверное,  найти   ее   потрясенной,
ошеломленной, ничего не соображающей развалиной. Самое  лучшее,  о  чем  я
молился, - чтобы это состояние не слишком долго продлилось, чтобы  я  смог
вернуть хоть что-то из ее прежнего,  жизнерадостно-уверенного  "я".  И  уж
конечно, я никак не  ожидал  найти  эту  новую  Клэр,  расслабленную,  все
принимающую и, по всей видимости, чувствовавшую себя безоблачно счастливой
в моем обществе, не требовавшую объяснений и не  произнесшую  ни  слова  о
возвращении домой. Мне пришло в голову, что  после  дней,  проведенных  во
мраке и ужасе,  после  грубого  обращения,  даже  кровопролитие  и  ужасы,
маниакальный бег во спасение,  должно  быть,  означали  для  нее  месть  и
пьянящую свободу. Этот отдых и покой, видимо, был для нее раем. Однако мне
придется понаблюдать за ней потом, на случай, если проявится реакция.
     Действительно, просто стыд. У меня и самого было ощущение,  что  я  с
ней странно расслабился, так, как никогда не бывало в офисе. Если  бы  все
это было не столь неестественно, я бы почти предпочел,  чтобы  она  всегда
была такой, как теперь.
     Я снова перекатился на бок и протянул к ней руку, но моя рука  только
ударилась о край утеса. Подступивший было резкий приступ  тревоги  тут  же
прошел; я вспомнил, как Клэр говорила, что как  только  сможет  подняться,
сразу спустится вниз к пруду искупаться. Несомненно, она нуждалась в этом.
За несколько дней, проведенных под нежной заботой Волков  -  хотя  она,  к
счастью, думала, что это был только один  день,  она  стала  оборванной  и
грязной, к тому же прибавилась еще и  изрядная  толика  запекшейся  крови,
поскольку Клэр помогала Молл обрабатывать  наши  раны.  Она,  по-видимому,
решила, что я сплю,  и  ушла,  не  потревожив  меня.  Ни  Клэр,  ни  я  не
беспокоились, во  всяком  случае,  не  сильно;  повсюду  были  расставлены
часовые, но под этим ярким солнцем наш импровизированный лагерь все  равно
чувствовал себя в безопасности. Меня подняло на ноги сознание того, что  я
ведь тоже вонял до небес. От одной мысли об этом я  зачесался.  Клэр  была
рядом, и это возрождало цивилизованные мысли.  Прохладная  вода  и  чистая
гладкая кожа - все это пронеслось у меня в мозгу.  Промелькнули  и  другие
мысли, как дразнящие рыбки, но я позволил им ускользнуть.  Я  был  не  тем
человеком, чтобы пользоваться ситуацией - никоим образом. И все же...
     Все же лучше было бы присматривать за некоторыми вещами. Я потянулся,
лишь чуть-чуть скованно, не больше; я почувствовал только несколько уколов
в затекших мышцах и полузаживших ранах,  в  остальном  же  я  поразительно
хорошо себя чувствовал. Джип пошевелился, когда моя тень  упала  на  него,
вздрогнул, чуть потревожив раненную руку,  затем,  что-то  бормоча,  снова
погрузился в сон. Тревожить его все равно было нельзя, равно как и  никого
из тех, кого я мог видеть. Лагерь спал; и  только  часовые  шевелились  на
своих постах в тени. Я полез вниз по каменистому склону - к водопаду.
     Вокруг водопада высоко росли деревья,  подлесок  был  более  зеленым.
Когда я продрался туда, мое внимание привлекли  цветные  пятна  на  густых
кустах с жесткими листьями. Полоски полотна пастельного цвета,  совершенно
порванные и бесформенные, пропитанные влагой -  это  были  остатки  одежды
Клэр, разложенные для просушки. Я заколебался; мне стало неловко, но я все
еще чувствовал, как она прижималась ко мне всю эту долгую  ночь,  все  еще
видел ее, исцарапанную и задыхающуюся, с трудом тащившуюся  наверх,  чтобы
нанести удар капитану Волков в самое уязвимое место. Я вспоминал, как  она
держала в узде свой рассудок, ее силу духа в течение всего этого  кошмара,
который я на нее  нечаянно  навлек,  -  она  все  же  была  необыкновенным
человеком. Даже когда она была просто моей идеальной секретаршей, умницей,
отличным работником, верной. Я чувствовал  какое-то  даже  восхищение  ею,
сдержанной, но сильной, может, разве что чуточку чрезмерно  заботливой.  Я
всегда  видел,  как  много  она  помогала  мне  в  моей  карьере;  я  тоже
приглядывался к ней. Но теперь мое восхищение стало гораздо более силь