ту в такой дурацкой заварухе, как эта?
     - Почему бы и нет? Что есть богатство, если ты только  копишь  его  и
никогда им не пользуешься? Как долго мне нравилась бы моя жизнь, если бы я
не рисковала ею ради доброго дела? Чем дольше ты остаешься  в  этом  мире,
тем больше ты должен рисковать собой, чтобы придать годам смысл!  Это  ты,
мой мальчик, у кого за спиной всего несколько лет, больше рискуешь  в  эту
ночь, и, похоже, из чисто дружеских побуждений. Если бы это была любовь, я
могла бы понять - но ты ведь никогда не любил, не так ли?
     Она замолчала и подняла глаза вверх. Я  тоже  услышал  его  -  глухой
стук, словно захлопнулась  дверь,  очень  глубокий,  а  следом  за  ним  -
шипящий, падающий свист. Но не успел я сообразить, что это такое, как Молл
бросила нас обоих ничком на палубу. Прямо над нашими головами  разлетелось
в щепки дерево, что-то с глубоким звенящим стуком упало, и доски под  нами
подскочили под быстрой дробью ужасающего треска.
     - ...Похоже, мы их разбудили, - сказала Молл прямо мне в ухо,  и  тут
наши пушки рявкнули в ответ, но не залпом, а  свирепым  продольным  огнем,
похожим на барабанную дробь, выстрелив в тот же момент, как были готовы. Я
едва ли понял, что имела в виду Молл. Скорчившись за поручнями, вздрагивая
при каждой детонации, я странным образом ощущал себя  в  отрыве  от  всего
этого  ада.  Полуослепший,   полуоглохший,   насмерть   перепуганный,   но
отстраненный. Случайно или намеренно Молл  вызвала  во  мне  бурю  худшего
свойства.
     Какого черта я сейчас с такой горячностью  бросался  за  Клэр?  Чтобы
спасти ее, да; но ведь я нанял целый корабль вояк,  способных  лучше  меня
справиться с этой задачей. Почему для меня было столь важно пойти  с  ними
самому? Я не хотел прятаться за их спинами, показать себя трусом  в  такой
крутой компании, но если я буду тянуть их назад, они мне тоже  спасибо  не
скажут. Тогда зачем? Что я пытался доказать? Что я действительно могу быть
к кому-то неравнодушен?
     Я НЕ БРОСИЛ ЕЕ... Черта с два  не  бросил.  Когда  смотришь  в  жерло
пушки, трудно становится жить  во  лжи.  Оно  вроде  как  срывает  с  тебя
покровы. Страх отбросил мою маску,  отшелушил  лак.  Медленно,  тщательно,
АККУРАТНО. Я бросил Джеки - и, похоже, бросил так холодно и  жестоко,  как
только можно вообще бросить женщину. Я сохранял внешний вид и предавал  ее
мягко - ради нее, как мне нравилось думать, но главным образом, ради  себя
самого. Просто проклятая витрина... или я  обо  этом  всегда  знал?  Этого
сказать я не мог. Зато впервые понял, что она, должно быть, знала; я ни на
минуту не мог ее обмануть - как не смог обмануть Молл. Тогда с какой стати
Джеки подыгрывала мне - притворялась, что наш роман сходит на нет, что  мы
постепенно расходимся?
     Ради меня. Она продолжала любить меня, по  крайней  мере,  настолько,
что позволила мне сохранить свое достоинство в то время, когда  могла  его
полностью уничтожить. Позволила  мне  продолжать  играть  свою  роль,  ибо
знала, как мне это было необходимо, как пусто мне стало бы без этого.  Она
любила меня, это точно. А я ее предал, и, может быть, с ней - себя.
     То, что я видел сквозь пороховой дым, было моим прошлым, я видел себя
в  последние  несколько  лет.  Разочарование,  медленно   подкрадывавшаяся
нечестность, которые я постоянно находил в своих отношениях,  находил  все
чаще и чаще, это отравляло  их  изнутри;  когда  же  я  впервые  стал  это
замечать? Довольно скоро после того, как они появились.  Каким-то  образом
все уже было не то, никогда и ничего - или никто. До тех пор,  пока  я  не
запер женщин в отдельный кабинет в  моей  жизни,  приятный,  безопасный  и
пустой. Зачем? Потому был слишком полон самим собой, чтобы понять,  что  в
действительности держал на ладони? Потому что был таким идиотом,  что  сам
себя лишил этого,  променяв  на  какое-то  сомнительное  золотое  будущее?
Нечестность - смешно. Она на самом деле присутствовала, да только  во  мне
самом.
     Рука Молл на  моем  плече  подняла  меня,  и  я  снова  скорчился  за
поручнями вместе с остальными. Все еще погруженный в свои  переживания,  я
едва замечал тяжелые ленты  тумана,  смешивавшиеся  с  дымом,  все  больше
серевшее небо над вантами. На его фоне  раздувались  порванные  выстрелом,
тлеющие высокие паруса, а под  ними  -  огромный  черный  корпус  корабля,
казалось, с устрашающей, непостижимой скоростью несшийся  к  нам.  На  его
высоком кормовом  транце  по-прежнему  ухмылялись  фонари,  ибо  они  были
вырезаны   в   форме   огромных   фантастических    черепов,    совершенно
нечеловеческих, - вырезаны или они были настоящими? И  когда  черный  борт
навис над нами, я увидел, как выставились огромные дымящиеся хоботы  пушек
и стали опускаться. С нашей палубы раздался дикий хор воплей,  а  из  тени
сверху - ужасающий гортанный  вой;  это  точно  были  Волки.  Их  вой  мог
напугать кого угодно, мне от него стало просто жутко. Но  теперь  я  знал,
что делаю, и это было до ужаса просто.
     - Это все, что у меня осталось! - крикнул я в ухо Молл, и,  казалось,
она поняла. - Не много, ты права... но я должен  защищать  это!  Я  ДОЛЖЕН
драться...
     Шанс полюбить еще раз. Если я его потеряю...
     Нет. Только не ЭТО. Клэр!
     А затем два корабля сошлись вместе, и человеческие голоса потонули  в
визге изуродованного дерева и протяжном скрежете  и  треске.  "Непокорная"
стояла прямо под "Сарацином",  и  раздутый,  гораздо  более  высокий  борт
торгового судна врубался прямо в наши  поручни,  треща  и  расщепляясь,  -
нависающий  утес  в  рассветном  полумраке.  Матросы  вскочили,   взмахнув
многозубчатыми железными  абордажными  крюками  на  длинных  рукоятках,  и
выбросили их вперед, чтобы зацепиться за поручни и  порты,  пришвартовывая
нас к нависающему сверху утесу.
     - ТОГДА ВПЕРЕД! - закричала Молл и  вскочила  на  поручень.  А  потом
воспоминания, думы, все остальное рассеялось в громе, потрясшем вселенную.
     Волки выстрелили в упор, но они слишком долго выжидали. Пронизывающее
демоническое дыхание прорезало воздух, но залп двадцатипятифутовых орудий,
который мог разнести наш уязвимый корпус, просвистел над нашими  головами,
ужасающе близко, и ударил через такелаж и паруса, не  причинив  вреда.  За
исключением одного. Огромная сосновая грот-мачта подскочила в своем гнезде
и изогнулась, как раненное живое животное, отбросив как минимум одного  из
матросов, сидевших на мачтах, и выкинув его широкой дугой  за  борт,  так,
что  помочь  ему  было  невозможно.  Затем  с  долгим   рвущимся   звуком,
сопровождавшимся  резким  треском,  она  медленно   упала.   В   сплетении
оторванного такелажа она с треском повалилась среди мачт "Сарацина" и  там
застряла, беспокойно покачиваясь, так деревья в густом  лесу  поддерживают
своего упавшего товарища.
     Это был ужасный момент. Но в рассеивавшемся дыму  я  увидел,  что  на
поручне никого нет, а потом увидел Молл - ее  длинные  волосы  тлели,  она
цеплялась, как паук, за черную обшивку  "Сарацина"  -  цеплялась  и  лезла
наверх. Я прыгнул на поручень и бросился вслед за ней, лишь  смутно  слыша
рев, когда остальные сделали то же самое. Я посмотрел вниз...
     Зуб топорика вцепился в древесину и удержался - к счастью для меня. Я
заколебался. Затем прыгнул на грань хаоса, скребя ногами в  поисках  опоры
для ног, как повешенный, изо всех сил стараясь отогнать от  себя  мысли  о
глубинах, в которые только что заглянул, развеявших мои мысли,  как  сухие
листья под порывом ветра. Огромная пустота  с  кружащимися  стремительными
химерами, а за ней - полет бешеной скорости, серо-стальная бесконечность с
полосками горького света. Она  мелькнула  в  тумане  и  исчезла  в  ту  же
секунду, как я увидел ее, словно бельмо на глазу...
     А потом мои ноги ударились о головки болтов и  край  древесины,  рука
схватилась за край порта. С  такой  твердой  опорой  лезть  было  довольно
легко. Я пригнулся, когда дрок с шипением упал,  срезанный  мощным  ударом
сверху, и широко раскрыл глаза от  изумления,  когда  мимо  меня  медленно
проползла черноволосая девушка, ее  платье  задралось,  обнажив  худенькие
белые бедра, а тонкие пальчики прилипали  к  доскам,  как  мухи  к  стене,
темные ногти вонзались в  дерево.  Ее  волосы  блестели,  и  она  казалась
мокрой, совершенно промокшей, словно вылезла прямо из моря.  Она  даже  не
взглянула на меня, ее глаза смотрели пристально, рот был сжат  с  какой-то
детской решимостью. Оторвался еще один дрок, но  остальные  зацепились,  и
сверху вдруг раздался крик. Волки перегнулись  через  поручни  и  пытались
ударить Молл топором и абордажной саблей, а один,  не  более  чем  в  пяти
футах наверху, наклонился и прицелился чем-то вроде мушкета. Ствол  одного
из огромных орудий по-прежнему выступал совсем рядом со мной.  Я  поставил
на него ногу,  рывком  поднялся,  уцепился  за  огромную  опору  снасти  и
взмахнул топором. Волк заорал и выронил мушкет, который улетел в никуда, а
я заорал и прыгнул к поручню - подошва  моей  кроссовки  зашипела.  Орудие
было раскаленным!
     Молл уже перескочила через поручень, заставляя Волков  отступать  под
мощными круговыми ударами своего меча, расчищая нам путь.  Следом  за  ним
девушка Ле Стрижа проскользнула сквозь отверстие, проделанное снарядом.  Я
инстинктивно двинулся к ней на помощь, а потом сам чуть не отлетел,  когда
она, безоружная, бросилась на первого врага. Хотя  нельзя  сказать,  чтобы
она была совсем безоружна; она нацелилась прямо  на  горло  длинноволосого
мерзавца своими безжалостными пальцами, подпрыгнула и  маленькими  зубками
вцепилась ему в  лицо.  С  воплем,  перекрывшим  весь  шум,  он  вырвался,
спотыкаясь, шатаясь и хватаясь за лицо. И неудивительно: оно было  покрыто
жуткой черной слизью, разбегавшейся, кипевшей и дымившейся,  как  какая-то
мерзкая кислота. Другой Волк оттащил его в сторону и замахнулся на девушку
- и тут она плюнула в него, как кобра, прямо в глаза. Он с дикими  криками
отступил назад, натыкаясь на своих  товарищей;  со  смятенным  воплем  они
отступили назад, и мы бросились на них.
     Что произошло в последующие несколько минут, мне не совсем  ясно.  Но
уж, разумеется, не одна из тех чистеньких дуэлей, какие  можно  увидеть  в
фильмах. Нас стеной окружили громадные фигуры в странных серых  лохмотьях,
тупые серые физиономии рычали, как  тролли  из  сказок,  а  длинные  тупые
лезвия свистели и звенели, пока мне уже не почудилось, что это сами туманы
наносят мне удары. Однако в меня они ни разу не попали,  несомненно,  меня
защищали, хотя я этого и не  осознавал  и  не  знал,  кто  это  делает.  Я
отчаянно уворачивался, парировал удары и нападал,  когда  мог,  вопил  Бог
знает что во всю силу своих легких, а когда мои  удары  попадали  в  цель,
меня  охватывало  дикое  возбуждение,  обратная  сторона   страха.   Вдруг
неожиданно передо мной оказалось свободное пространство, и я, пошатываясь,
шагнул в него, сам того не сознавая, пока рука Молл не встряхнула меня  за
локоть.
     - Вперед, Стив, я с тобой! Пока путь свободен!
     Я последовал за ней, с нами еще человек восемь-девять, подпрыгивая  в
лужах дымящейся черной слизи, разливавшихся  по  палубам,  и  перепрыгивая
через  корчившихся  в  них  Волков.  Молл   ринулась   на   корму,   одним
стремительным движением ноги сорвала с комингса полуоткрытую крышку люка и
бросилась внутрь.
     - Я видела, как кое-кто исчез там, внизу! - задыхаясь, сказала она. -
Может, они следят за пленницей?
     Откуда-то сверху через палубу летели крики Джипа:
     - Бей их, "Непокорные"! Вот так! ПУСТЬ ПОЛУЧАЮТ ПО ЗАСЛУГАМ, ТАК ИХ И
РАЗЭТАК!
     Было приятно знать,  что  он  тоже  прорвался.  Раздался  жуткий  вой
агонии, и какое-то тявканье, тонкое  и  злобное;  я  подумал  о  Финне.  Я
поспешил вслед за Молл, наполовину потеряв всякое соображение, скатился по
лестнице и налетел на нее в непроглядной черноте  внизу.  В  нос  и  горло
ударило зловоние, и я закашлялся.
     - Тихо! - прошипела Молл, когда остальные со стуком посыпались  вниз.
- К стенам и распластайтесь! Они видят в темноте лучше нас, но и им  нужно
немножко света... - ага!
     Звякнул металл, мигнула красная искра, разлилась в желтоватое  пламя,
и неожиданно мы широко раскрытыми глазами уставились друг на друга в узком
коридорчике  из  грубого  дерева,  полностью   выкрашенном   темно-красной
краской, в том числе потолок и пол. Молл указала на  многочисленные  двери
по обе стороны, высоко подняла фонарь и тяжелый меч, а матросы  распахнули
двери.  Это  оказались  всего-навсего  кладовые,   в   большинстве   своем
полупустые и неописуемо загаженные, и Молл быстро  прошла  на  цыпочках  к
темной лестнице в конце коридора, отбрасывая жуткие тени  на  стенах.  Над
головой глухо запульсировала палуба,  это  битва  снова  переместилась  на
корму, и неожиданно, приглушенные потолком, раздались звуки ярости, тот же
жуткий  лай,  звук  падающей  сабли,  поющей  в  досках.  И  голос  Джипа,
срывавшийся от возбуждения:
     - ВСПОМНИТЕ АЛАМО! И ТИППЕРКАНОЭ, И ТАЙЛЕРА!
     А потом мы проскользнули за Молл в темноту.
     Молл двигалась быстро, но она была еще на ступеньках, когда из облака
тени внизу тихонько выступили Волки, быстрые и бесшумные, как те животные,
именем  которых  они  назывались.  Они  застигли  Молл  на  самой   нижней
ступеньке, когда ее руке, в которой она держала меч, мешали поручни,  и  в
то время, как один из них скрестил  свою  саблю  с  оружием  Молл,  второй
прыгнул в сторону и ударил, целясь мне в ноги, огромным абордажным топором
с наконечником, как у копья. Мне оставалось спуститься  еще  на  несколько
ступенек, и я нырнул под палубу, выхватил из-за пояса забытый  пистолет  и
попытался взвести курок тыльной  стороной  ладони,  как  это  делал  Пирс.
Пружины были такими тугими, что металлические концы  прямо-таки  врезались
мне в ладони, причем с такой силой, что  я  чуть  не  выронил  оружие.  Но
взвести курок мне удалось, я наклонился вперед, прицелился -  и  в  спешке
нажал сразу оба курка. Запал шипел и дымился, но  с  мгновение  ничего  не
происходило - порох отсырел. Я уже собирался  отбросить  оружие,  когда  с
громким хлопком и ослепительной  вспышкой  один  ствол  выстрелил.  Оружие
бешено дернулось и вывернулось из моей неопытной  руки,  но  с  расстояния
трех футов мне трудно было промахнуться. Голова Волка разлетелась,  и  его
отбросило назад в тень как раз с ту  минуту,  когда  Молл  повернула  эфес
сабли своего противника вокруг оси и нанесла ему удар мечом в  горло.  Она
прыгнула вниз, перескочив через его тело, полоснула другого по  животу,  а
потом, когда он сложился пополам, ударила в спину. Толстый Волк замахнулся
на меня дубиной, но я увернулся, и он попал в матроса позади меня. А потом
под его ногами раздался громкий хлопок; чертов пистолет только грозил, что
выстрелит. Волк подпрыгнул и оступился. Я неуклюже взмахнул топором, и  он
с криком исчез, скатившись  по  еще  одной  лестнице.  Мы,  стуча  ногами,
помчались за ним, но он безмолвно растянулся у подножия лестницы.
     - Теперь мы находимся ниже их ватерлинии, - задыхаясь, сказала  Молл,
поднимая фонарь, - позади трюма. Так что там внизу должны быть  снаряды  и
оружейный склад - он все еще открыт, мы застали их спящими! И, наверное, -
да, лазарет!
     Это  была  тяжелая  дверь,  обшитая  медью,  в  ней  было   маленькое
зарешеченное окошечко на уровне глаз  Волка.  Я  схватился  за  решетки  и
приподнялся, чтобы заглянуть в него.  Там  была  другая  дверь  с  большим
окном, и когда Молл подняла фонарь...
     - КЛЭР!
     Она была там, ее белокурые волосы в  беспорядке,  изящная  блузка,  в
которой она ходила на работу, висела клочьями,  она  скорчилась  на  узкой
койке и смотрела на меня с неприкрытым ужасом. Затем ее рот открылся, и до
меня донесся ее хриплый голос:
     - С-СТИВ!
     - Держись! - закричал я, стараясь  справиться  с  диким  истерическим
смятением чувств.  Увидев  ее  здесь,  такую  знакомую  по  моей  обычной,
повседневной жизни, я ощутил, как меня переполняет жуткое  сознание  того,
что я сплю, что все это нереально, это ощущение было  таким  сильным,  что
окружавшие меня твердые деревянные доски как бы растворились в  тумане,  а
угроза, которую они несли, потеряла свое значение. Соблазн покориться  сну
охватил меня - пусть  все  идет  своим  чередом,  а  я  буду  ждать,  пока
проснусь. Но я протянул к ней  руки  и  не  смог  войти.  Что  бы  там  ни
разделяло нас - дверь или сон, оно было слишком реальным.
     - Держись! Мы тебя вызволим! - И,  спрыгнув  вниз,  я  стал  колотить
топором по двери. Один из  матросов,  огромный  обезьяноподобный  мужик  с
покатыми плечами, схватил топор Волка и присоединился ко мне,  от  могучих
взмахов его топора полетели щепки и обломки. Мы били по обе стороны замка,
и дверь уже начала поддаваться,  когда  позади  нас  прозвучал  еще  более
громкий треск, и помещение залил тусклый желтый свет фонаря. Удар  матроса
пришелся  мимо  цели.  За  нашими  спинами  распахнулась   другая   дверь,
по-видимому, та, что вела из трюма. Через эту дверь в помещение набивались
Волки, а во главе их - самый огромный из тех,  кого  я  когда-либо  видел,
мерзавец с короткой бородой и запавшими глазами, одетый в грязный  красный
сюртук, расшитые штаны (еще более грязные) и видавшую виды высокую  шляпу,
под которой была красная пиратская повязка. Вокруг его  шеи  висела  целая
сеть золотых цепей, а на одной из них - тяжелый ключ.  Он  был  бос,  и  я
понял, почему  Волки  носят  такие  тяжелые  башмаки:  на  каждом  кончике
слонового пальца был не человеческий ноготь, а узкий желтоватый коготь.
     - АХ, ТЫ, ПРЕДЕРЗОСТНАЯ СВИНЬЯ! - заревел он почти  нечленораздельно.
- А НУ, ОТЫДЬ ОТТЕДОВА!
     - Продолжай! - настойчиво прошипела Молл  и  легко  отскочила  назад.
Огромное существо что-то прорычало, и за его спиной на нас  нацелилось  не
меньше дюжины мушкетов. Молл громко рассмеялась и широко распахнула первую
же попавшуюся ей дверь.
     - Хочешь палить прямо здесь?  Дерзай,  голубчик!  Только  вот  сперва
закрой свои пороховом склад, а потом давай! Одна пуля  -  и  мы  пойдем  к
ангелам, а ты - к своему черному хозяину! Ты так торопишься в ад?
     Еще до того, как она  закончила  говорить.  Волк  свирепо  и  яростно
что-то прошипел своим жутким голосом, и мушкеты опустились.
     - Я НАУЧУ ТЕБЯ КАК ВМЕШИВАТЬСЯ, СУКА! Я ВЫПУЩУ ИЗ ТЕБЯ  ТВОИ  ВОНЮЧИЕ
КИШКИ И СКОРМЛЮ ТЕБЕ ИХ! - Он выхватил витиевато разукрашенный  меч  такой
же длины, как и у Молл. - СХВАТИТЬ ИХ! - И  бросился  в  атаку.  Остальные
последовали за  ним  с  жутким  воплем.  Молл  оттолкнула  меня  локтем  и
встретила его удар своим мечом, но даже  она  пошатнулась  от  силы  этого
удара. А потом вся  эта  воющая  стая  ринулась  на  нас,  мы  дрогнули  и
оказались в такой давке, что только гигант и Молл  могли  свободно  видеть
свое оружие, размахивая им над нашими головами и нападая друг на  друга  -
свалка оттеснила их. Я отчаянно цеплялся за дверной косяк, чтобы  не  быть
отброшенным в сторону,  вгрызаясь  в  расщепленное  дерево  пальцами;  еще
минуту - и дверь точно откроется.
     Но из трюма снова хлынули Волки, и маленький  коридор  превратился  в
медленную дерущуюся возбужденную толпу. Здесь сказывалась грубая  сила,  и
дюйм за дюймом нас оттесняли назад к ступенькам. Я уже задыхался, так меня
прижали, и моя опора подалась. Я лихорадочно  пытался  снова  пробиться  к
двери, за  которой  была  Клэр,  но  какой-то  Волк  проскользнул  к  ней,
загородил мне путь, и меня отнесло вместе с остальными, а  я  все  пытался
бороться.
     - ПРОЧЬ ОТСЮДА! - закричала Молл. - Прочь и назад - наверх! Здесь  от
нас уже никакой пользы...
     - Нет! - в отчаянии завопил я. -  Господи  Иисусе,  мы  не  можем  ее
бросить! Не сейчас...
     Край ступеньки больно ударил меня по лодыжкам, и, поскользнувши