и в них мало что  есть  от  того,
что мы называем человеком.  Ты  видел...  должен  помнить.  На  складе.  -
По-видимому, она заметила, как я напрягся.  -  И  то  существо,  каким  бы
жутким оно ни казалось, - просто обычный слуга этих  выходцев  с  дальнего
Края, часовой или разведчик. Они  вечно  ищут  путей  распространить  свое
черное влияние внутрь, как черви, прогрызающие твердую древесину.  И  даже
глубоко в Сердце Колеса это оставляет за собой больше  боли  и  страданий,
чем большая часть людей могут себе представить.
     Ночь как-то разом потеряла для меня свое очарование.
     - И ты считаешь, за Волками стоит что-то в этом роде?
     - После того, как они привезли эту штуку контрабандой... да,  считаю.
Торговля всегда была лучшим способом проникновения,  ибо  она  -  источник
жизненной  силы  для  широких  миров,  более  того,  для  бесконечного  их
множества, и часто случается так, что один человек всюду проникает  легко,
а другой, не вызывающий симпатии, обнаруживает перед  собой  непреодолимый
барьер. Даже Волки и другие чуждые расы иногда занимаются  торговлей.  Она
должна быть защищена, такая торговля, поэтому часовые стоят на страже  над
ее артериями, чтобы в них не заползла зараза, а следом - тьма.  Не  только
ради твоей Клэр я делаю это, Стивен. И я держу пари, что то же на уме и  у
старика Стрижа. Он, конечно, мерзавец, и дело с ним иметь небезопасно,  но
он не потерпит, чтобы зло мешалось в этот мир. Как и я, он  слишком  много
повидал, чтобы не  ответить  на  вызов.  Такова  моя  святая  клятва,  моя
сокровеннейшая цель в жизни.
     - Звучит очень хорошо, - мрачно признал я. - Хотел бы иметь такую  же
достойную цель в жизни.
     Колокол, подвешенный высоко на корме, спокойно прозвенел  в  темноте,
отмечая время  окончания  вахты.  Внизу,  на  палубе,  сонные  руки  стали
сбрасывать одеяла и будить других вахтенных. Луна теперь была в зените,  и
длинные  тени  упали  на  доски  палубы,  когда  еще  несколько   матросов
спустились с рей, подобрали брошенные одеяла и растянулись на месте  своих
товарищей. Молл повернулась ко мне, опершись на руль и  задумчиво  изучала
меня:
     - Ни жены, ни настоящей любви, ни цели в жизни... И  все  же  у  тебя
есть ум и, по крайней мере, что-то от сердца; и то, и другое не так плохи,
если я правильно разобралась. И, конечно, у тебя есть  мечты  -  или  были
когда-то. Ребенком я тратила каждый скудный  пенни  на  дома,  где  играли
представления, - стояла и мечтала о спектаклях, где женщины  переодевались
юношами для какой-нибудь отчаянной цели. Только это было потому, что  роль
девушек все равно исполняли мальчики. Прекрасная ирония: даже на сцене  мы
не могли быть самими собой.
     Что-то в ее словах заставило меня  навострить  уши,  но  понять,  что
именно, мешало выпитое бренди.
     - У меня,  наверное,  тоже  когда-то  были  мечты.  Правда,  довольно
глупые: в них не было ничего, имеющего отношения к цели.
     - Для этого надобно время, - отозвалась Молл,  и  прозвучавшая  в  ее
голосе горечь поразила меня, превратив все мои чувства  в  банальность.  -
Мне потребовались долгие годы, чтобы избавиться от последних пороков моего
рождения и оставить их позади на дороге. Пока я не отчеканила себя  заново
из старого металла.
     - А где ты родилась, Молл? - мягко спросил я, пытаясь  изо  всех  сил
отобрать в памяти то, что уже принимало какую-то форму.
     Она пожала плечами:
     - Найди моих отца и мать и спроси. Я не помню ни их имени,  ни  лица.
Мои первые воспоминания - о публичном доме, где я была  ребенком  общим  и
ничьим, и меня растили, как  скот,  который  откармливают  на  продажу.  Я
сбежала оттуда так скоро, как только смогла; но все же недостаточно скоро.
Но у тебя, однако, детство не могло быть столь скверным.
     Я покачал головой, но согласился:
     - Не могло, наверное. Я родился не в очень богатой семье, но у нас не
было ни в чем недостатка. Я  хорошо  ладил  с  родителями,  они  дали  мне
образование, я получил приличную степень и хорошо  справлялся  с  работой.
Даже очень хорошо - до сих пор. И так случилось потому, что я  очень  рано
расстался с мечтами, и вместо них у меня  появились  разумные  амбиции.  Я
стал планировать свою жизнь еще в колледже - как  я  буду  продвигаться  в
бизнесе, а потом, может быть, попытаюсь сделать карьеру в политике. Может,
в Парламенте или в Европейском сообществе - нет,  ни  в  какую  конкретную
партию или что-нибудь в  этом  роде  я  вступать  не  собирался.  Не  ради
идеалов. Просто естественный прогресс, течение вещей. Я довольно  серьезно
относился к этому - и сейчас отношусь. И, наверное, я мечтал о  комфортной
и независимой жизни - так я и живу; это тоже  сбылось.  А  что  еще  имеет
значение?
     - Ты спрашиваешь об этом меня? - спросила Молл, вид у нее был  такой,
словно ее это позабавило. - Многое, если ты мужчина, а не набитое  соломой
чучело, - или Волк. Но даже слепой в ночь, более черную, чем  эта,  увидел
бы, что ты сам это знаешь.
     - Ну, хорошо, - признался я. - Человеческая сторона вопроса.  Любовь,
если хочешь, назови  это  так.  У  меня  было  много  подружек,  но  я  не
привязался к ним - в этом моя вина? Я очень хорошо проводил время. Я тепло
относился к ним, даже серьезно, но любить - нет, я не  любил  ни  одну.  В
любом случае, в последние год-два я  был  слишком  занят  для  этого  -  с
головой ушел в работу. Нужно много работать, если хочешь идти  впереди.  А
со временем, знаешь, это приносит все большее удовлетворение - о, конечно,
за исключением физической стороны, - прибавил я, увидев выражение ее лица.
- Но я и это могу получить, если потребуется.
     -  От  шлюх,  -  холодно  произнесла  Молл.  -  Кукол,   проституток,
куртизанок...
     Я уже начал злиться:
     - Не делай поспешных выводов, черт побери! О'кей, это несерьезно!  Ну
и что? Ты думаешь, это менее честно, чем  вся  эта  возня  с  подарками  и
обедами и ерундой вроде "Я люблю тебя, дорогая", когда мы оба  знаем,  что
это лажа? Или просто соблазнить глупую девчонку и опрокинуть ее на  спину?
Я так не считаю. Я уже играл в эти игры, и мне они осточертели. Но мне  не
приходится платить - черт, да никогда не приходилось. Ну, почти никогда, -
добавил я, вспомнив командировки в Бангкок. - Но это была  просто  игра  в
туриста. Осмотр достопримечательностей.
     - Мужчины покупают не только деньгами, - спокойно сказала Молл, когда
я выдохся. - Поверь мне, я знаю!  Но  я  не  пуританка  и  не  читаю  тебе
проповедей. Они прелюбодействуют, и ваши девушки,  и  парни;  это  древний
порок, и есть еще много, гораздо страшнее -  если  только  в  человеке  не
заложено что-то лучшее. И клянусь мессой, в тебе это есть, мастер  Стивен!
Ты никогда не любил, говоришь? Ловлю тебя на  лжи!  Ибо  сами  твои  слова
выдают тебя.
     Я уставился на нее и чуть не расхохотался.
     - Послушай, Молл, думай, что тебе хочется, черт побери...
     Я остановился. Когда я попытался подняться, ее длинная рука легла мне
на плечо, легко, но твердо:
     - Ты от всего пытаешься  убежать?  От  своего  долга  перед  Клэр  не
можешь. Так зачем бежать от себя?
     - А тебе-то что за дело, в конце концов? - сердито огрызнулся я.
     - Никакого, - просто ответила Молл.  -  У  меня  нет  никакого  права
вмешиваться, даже волноваться. Но когда жизнь человека  висела  на  острие
моего меча, я не могу не интересоваться им в дальнейшем.
     - Хорошо! - признал я, стараясь подавить раздражение от того, что мне
об этом напомнили. - Может, я  и  был  довольно  сильно  влюблен  какое-то
время. Но не более того. Все равно из этого ничего не вышло, видит Бог!
     - Постой, постой! - Молл отпустила мое плечо и с  улыбкой  взъерошила
мне волосы. - Я всего лишь хочу, чтобы ты поразмыслил, а  не  выдавал  мне
свои самые сокровенные тайны. Ты можешь удивиться самому себе.
     - Нет уж, к черту, я тебе расскажу, а ты суди сама. На самом  деле  я
не хочу, чтобы ты навоображала обо мне всяких гнусностей. Я познакомился с
ней на первом курсе колледжа, она училась в школе  искусств,  и  мы  стали
встречаться. Нам было хорошо вместе - Господи, она была  интереснее  любой
английской девушки, каких я когда-либо встречал. Просто совсем  не  такая,
как все... такая...  не  знаю.  Совершенно  из  ряда  вон  выходящая.  Все
девушки, каких я знал - даже те,  что  без  предрассудков,  они  были  без
предрассудков в тех рамках, как это полагалось, если в  этом  вообще  есть
какой-то смысл. Она была евразийкой, наполовину китаянкой - из Сингапура -
и дьявольски хорошенькой. Прекрасное тело, почти совершенство.  Похоже  на
отполированную бронзу. В этом тоже была беда. - Молл теперь стояла,  снова
положив руки на руль и глядя за горизонт, но она медленно  кивнула,  давая
понять, что слушает. Я следил за тем, как играют изгибы ее грудей и ребра,
когда она пошевелилась, и впадины на ее мускулистых бедрах. Фигура у Джеки
была совсем другой, гораздо более мягкой и нежной - почти хрупкой.  -  Она
не была богата. Получала деньги из дома,  но  их  вечно  не  хватало.  Она
подрабатывала натурщицей, чтобы заработать побольше.
     - И ты ревновал?
     - Нет, - сказал я  с  некоторым  удивлением.  -  Не  совсем.  Я  даже
гордился ею. Мне было немного не по себе, но я гордился. Ничего нечестного
в этом не было, она была не такая. Она была так красива...  -  В  колледже
она была чем-то вроде символа положения в обществе, честно говоря. - Но ей
была противна сама мысль о том, что она будет жить за мой счет, она хотела
платить сама за себя, когда мы ходили  в  рестораны,  такая  уж  она  была
упрямая, даже глупо. И... ну, она зашла чуть-чуть слишком далеко.  Решила,
что заработает больше всего, позируя для журналов,  и  -  Господи,  просто
взяла да сделала это, не сказав мне ничего.
     - А зачем ей надо было говорить? Что за разница?
     -  Послушай,  есть  огромная  разница  между  парочкой   студенческих
набросков  и  журналами  на  каждой  газетной  стойке  по   всей   стране!
Фотографии-то ведь остаются! Они  повсюду  болтаются!  Они  могли  всплыть
через много лет...
     Молл резко вдохнула воздух:
     - Ага! А ты боялся, что всплывут?
     - Послушай, ты должна понять, наконец. Я же  говорил  тебе,  что  все
спланировал заранее! Ты же знаешь, как это бывает - когда ты  молод,  тебе
кажется, что все это случится прямо завтра. Она могла мне все испортить! Я
не  мог  допустить,  чтобы  какой-нибудь   подонок   объявился   с   этими
фотографиями - а они были весьма внушительного размера, черт бы их побрал,
- и разослал их во все газеты в то время, когда пытался бы стать серьезной
фигурой в обществе!  Я  хочу  сказать,  представь  себе  такое,  когда  я,
например, боролся бы на первичных  выборах!  Так  что...  -  Я  безнадежно
махнул рукой.
     - Так что вы поссорились?
     - Ну, да... немного. Но я не просто бросил ее и всякое такое,  я  был
не так жесток. Просто дождался, когда все выдохнется само собой в  течение
летних каникул. Мы говорили о том, чтобы поехать в Сингапур, но  это...  в
общем, сорвалось. А потом пришла зима...  -  Я  пожал  плечами.  Закричала
чайка, дикий и одинокий вопль, и я слегка вздрогнул. - Следующим летом она
вышла замуж за другого, так что у нее это тоже было  не  слишком  глубоким
чувством. Но не за того человека, какого я мог бы  предположить,  -  а  за
одного из своих художников, простого  бесталанного  маленького  пьянчужку.
Последнее, что я о нем слышал, - это то, что окончил колледж и  занимается
дизайном оберток для мыла. А о ней вообще ничего. Кроме того, что  они  по
сию пору женаты, если она не свернула его тощую шею к этому  времени.  Это
было самое близкое к любви чувство, которое я испытал в своей жизни, Молл;
но ведь это не могло быть очень близко, правда? И я должен  продолжать  об
этом думать.
     Не знаю, какого ответа я ждал, но  уже  никак  не  чуть  жалостливого
взгляда, которым меня наградили:
     -  Редко  кто  станет  вспоминать  о  том,  что  обманулся,   потеряв
драгоценное ради ложной выгоды, и еще реже - если  обманул  сам  себя.  Но
подумай о двух вещах. Первое: ей не  надо  почувствовать  снег  на  губах,
чтобы понять, что пришла зима. И второе. Раньше политика не была ремеслом,
которым человек занимался как профессией. Это слово значило делать то, что
целесообразно, а не то, что предписывали правила.
     Это было как  заноза  в  хвосте.  И  к  счастью,  благовидный  ответ,
вертевшийся у меня на языке, так и  не  сорвался  с  губ.  Заходящая  луна
впервые посеребрила горизонт, волны подхватили сверкающий луч  и  разнесли
его широкой полосой. В ответ сверху донесся голос часового, срывавшийся от
возбуждения и переходивший в высокий крик, похожий на вопль морской птицы.
     - ПАРУС! ПАРУС!
     - Как далеко? - проревел помощник капитана в говорящую трубу, которая
едва ли была ему необходима.
     - КОРАБЛЬ НА ГОРИЗОНТЕ, ПРЯМО  ПО  КУРСУ!  -  Все  задвигались,  и  с
треском раскрылись подзорные трубы. - ТРИ МАЧТЫ В ЛУННОМ  СВЕТЕ!  И  КАКОЙ
ЗДОРОВЫЙ!
     - Тогда, клянусь Богом, это может быть она! - пробормотал помощник. -
Держи руль, Молл! Старшина, поди разбуди штурмана и капитана. А вам  лучше
уйти, сэр!
     - Всего в одной-двух лигах впереди нас, - торжествующе объявила Молл.
- Не правда ли, на какой быстрой птичке мы летим! Мы их  догоним,  Стивен,
догоним! Если это "Сарацин", конечно, надобно сперва удостовериться. А  не
то  придется  черт  знает  как  расплачиваться,  если  откроем  огонь   по
какому-нибудь обычному торговцу или  большому  военному  кораблю,  который
разнесет нас в щепки как пиратов одним бортовым залпом.
     - Откроем огонь... - Я ощутил, как по  спине  у  меня  стекают  капли
пота; сгорбившиеся черные силуэты, стоявшие по всей длине поручней,  вдруг
стали похожи  на  спящих  кобр,  готовых  в  любую  минуту  выплюнуть  яд.
Реальность того, что мы  собирались  сделать,  вдруг  приняла  устрашающую
форму. И непонятно, по какой причине - от возбуждения или еще от чего,  но
обед и выпитое спиртное выбрали именно этот момент, чтобы взбунтоваться. И
тут мне пришло в голову, что на корабле  была  еще  одна  жизненно  важная
точка, с которой я не познакомился.
     - Э-э, Молл...  кстати,  а  где...  э-э...  гальюн?  -  Наконец-то  я
вспомнил правильно хоть один морской термин.
     Молл  указала  рукой  в  направлении  бака  и  находившегося  за  ним
бушприта:
     - Там, наверху.
     - Где наверху? На баке?
     - Нет. Вон там над поручнем, вниз в концевой отсек и на бушприт.  Там
есть лестница.
     - Ты хочешь сказать - прямо в воздухе?
     - Да, ради здоровья.
     - Господи! - Я представил себе эту  картину,  и  она  показалась  мне
отвратительной. - Зачем же  акробатические  трюки?  Почему  бы  просто  не
воспользоваться поручнем, раз он все равно общий?
     - Капитан Пирс не хочет. И к тому же один легкий порыв  ветра,  и  ты
получишь назад все, что отлил.
     - Понятно, - сказал я и, спотыкаясь, направился  в  сторону  сходного
трапа.
     И только когда я осторожно прошел по баку к поручню, она крикнула мне
вслед:
     - На худой конец, есть еще один - в каюте на баке  по  левому  борту.
Это  мой.  По  обычаю  он  только  для  дам,  но   если   хочешь,   можешь
воспользоваться своим положением, тем паче ты хорошо  воспитанный  молодой
человек...
     - Слушай-ка! - закричал  я  ей  в  ответ,  неуклюже  перелезая  через
поручень. - Весьма признателен за комплимент, но...  Я  здесь  застрял  на
корабле,  который  идет  в  никуда,  так?  С  командой  самых  отъявленных
головорезов, каких отродясь не видывал! И,  по-твоему,  я  стану  искушать
судьбу и пользоваться женским сортиром?
     Из недр корабля раздался гул, приветствовавший мое решение.
     Вот так мы героически ринулись в бой, с моей персоной, скрючившейся и
дрожащей на деревянном ящике за бушпритом. В  качестве  носовой  фигуры  я
оставлял желать лучшего, и моим единственным утешением было то,  что  если
мы и вправду плыли над ветрами земли, то землю ждал легкий шок.
     К тому времени, когда я  выкарабкался  назад,  вахтенные  снизу  были
созваны, и на палубе кипела бурная деятельность. Джип и капитан уже встали
и тоже были там. Джип выглядел свежим, как полевой цветок, но капитан Пирс
пребывал в паршивом настроении, и я втихомолку порадовался, когда  увидел,
как он заспешил к бушприту.
     - Какие новости? - поинтересовался я.
     - Будем знать в любую минуту, - отозвался Джип, не  отнимая  от  глаз
подзорной трубы. - Ишь какой лихой, паруса убраны на ночь. Мы догоняем его
быстро, даже слишком быстро. Я бы предпочел  подойти  к  ним,  когда  луна
зайдет. Кто-нибудь видел старика Стрижа? Эй, кто-нибудь, тащите его сюда!
     Эта команда была встречена с  таким  отсутствием  энтузиазма,  что  я
предложил сходить за ним сам. Когда  я  забарабанил  в  маленькую  зеленую
дверь, я ожидал чего угодно - от неистового лая до удара грома, но  вместо
этого дверь открыла та девушка - Пег Паупер, стягивая на груди  оборванное
платье. Она ничего не сказала, просто посмотрела на меня своими  огромными
глазами и уже собиралась пригласить меня войти, как вдруг тихое рычание Ле
Стрижа остановило ее.
     - Я знаю! - прорычал он из темноты позади нее,  прежде  чем  я  успел
что-то сказать. Из глубины каюты поплыли затхлые запахи. - Я слышу!  Скажи
капитану - он получит то, что ему нужно, но пусть до этого не атакует!  На
его страх и риск - и твой!
     - Мы получим то, что нам надо? - переспросил Джип,  когда  я  передал
послание. Он взглянул на вновь появившегося Пирса. - Проклятие! Интересно,
ЧТО же все-таки случится?
     - Похоже, он считал - ты знаешь.
     - Он! Да ни за что! Просто любит, когда его проклинают, вот и все. Но
одно я тебе скажу - я не стану нападать, пока он не закончит, ни-ни,  даже
под угрозой пушек.  Ну,  а  ты,  Стив,  что  собираешься  делать?  Можешь,
конечно, остаться на палубе, если хочешь, но самое безопасное место всегда
ниже ватерлинии, куда не долетают снаряды...
     - Черта с два! - отрезал я, удивленный и обиженный. - Ты  думаешь,  я
не пойду с тобой?
     - Нет, не думаю, - признался Джип. - Но я пообещал капитану, что  дам
тебе шанс. Он тоже не пойдет, разве что с  призовой  командой.  Понимаешь,
Стив, это вроде как особое дело  -  брать  корабль  на  абордаж,  особенно
такой, который выше твоего. А ты единственный мужик на  борту,  кто  этого
никогда раньше не делал, кроме разве что Стрижа.
     - Я довольно прилично лазаю, - сказал я. -  Сколько  из  ваших  людей
могут забраться вверх по нависающей скале?
     Джип бросил взгляд на капитана, и тот пожал плечами.
     - Может, это и правильно.  Но  тебе  надо  быть  вооруженным,  мастер
Стивен, а, сдается мне, ты не шибко приучен к мечу. Могу дать тебе хороший
пистолет, но это только два выстрела - ЕСЛИ запал будет сухим... И коль уж
зашла об этом речь, нам скоро  понадобится  оружие,  воленс-ноленс!  -  Он
подхватил свою переговорную трубу и заревел: - МАЧТЫ! Или вы  там  наверху
все ослепли, болваны? Они сейчас уже могут нас видеть!
     - ЕЩЕ МИНУТУ, СЭР! ВСЕГО МИНУТУ... - Воздух на квартердеке можно было
подергать, как натянутую стальную проволоку.
     - Владеть абордажной саблей - невелика наука, -  предложила  Молл.  -
Надобно просто поднимать, рубить и отражать удары, крепко держать в  руке,
и пусть вес работает на тебя.
     - Ну еще бы, особенно против Волков, - возразил  Джип,  -  когда  они
обучены держать их с колыбели или что там у них ее заменяет. - Он  щелкнул
пальцами. - Нашел! Абордажный топор. Он помогает и лезть. И  у  меня  есть
для тебя кое-какая одежка.
     - А эта не подойдет? -  На  мне  была  легкая  ветровка  на  шелковой
подкладке и спортивные брюки, дорогие и плотные.
     - Подойдет, конечно, если ты хочешь, чтобы обрывки  твоих  прелестных
карманов свисали клочьями с каждого гвоздя и каждой занозы на их  корпусе,
а т