беспокоиться; я за  тобой
присмотрю. Просто обопрись на своего старого приятеля  Джипа  -  вот  так!
Всего несколько шагов за угол - обопрись на меня, если хочешь!
     Идея казалась безумной - он был такого низкого роста. Однако когда он
поднял меня за здоровую руку, я с изумлением увидел, что он  почти  одного
роста со мной, а во мне больше шести футов. Просто рядом с  остальными  он
казался необычайно низким - тогда какого же роста были те трое?
     С такого близкого расстояния, однако, он выглядел не  столь  обычным.
Его лицо было костлявым, с тяжелой челюстью, но черты его были открытыми и
правильными, может, в них было что-то скандинавское, если не считать того,
что выражение их непрерывно менялось, как игра солнечного  света.  Морщины
появлялись и  исчезали,  и  поэтому  трудно  было  догадаться,  каков  его
возраст: может быть, сорок с небольшим, судя по морщинкам вокруг глаз. Под
ними остатки загара сливались с широкой полосой веснушек,  проходившей  по
его скулам. Его глаза  были  спокойными,  большими  и  умными.  Их  взгляд
казался отстраненным и направленным куда-то вдаль, пока я не поймал в  них
блеск, выдававший сообразительность и таивший  лукавую  усмешку.  Я  редко
сужу о людях по первому  впечатлению,  особенно  о  мужчинах,  но  в  этом
человеке было что-то, сразу делавшее его симпатичным. Что  было  и  весьма
удивительным, черт побери, потому что я все равно никак не мог отнести его
к какой-то категории. Симпатия, разумеется, еще не означает доверия, но  в
тот момент у меня не было особого выбора.
     Вместе, как парочка пьяниц, мы, пошатываясь, побрели в  конец  аллеи,
выходивший на море, но до того, как мы туда добрались, мой старый приятель
Джип, кто бы он там ни был, перевел нас через дорогу и повел по влажной  и
зловонной боковой аллейке, которая вывела нас  на  гораздо  более  широкую
улицу, похожую на то великое множество улиц, по которым  я  прошел  в  тот
вечер. На этой,  однако,  находилось  то,  что  я  искал  все  это  время:
единственное  здание,  ярко  освещенное  огнями,  в  котором  можно   было
безошибочно угадать пивную или даже приличный ресторан. Закопченные, все в
бриллиантовых  каплях  дождя,  окна  сияли  теплым  золотым  светом  между
ставнями, а над ними здание, выкрашенное яркой  краской  (это  было  видно
даже в тусклом свете мерцающих фонарей внизу, на стене) украшала  вывеска.
В холодном воздухе в голове у меня стало проясняться,  и  я  уставился  на
него как  зачарованный.  Это,  должно  быть,  и  было  одно  из  странных,
особенных местечек. На вывеске была надпись крупными буквами,  красным  по
белому: "ТАВЕРНА ИЛЛИРИКО", а под ней - "Иллирийская таверна  -  старинные
деликатесы - Дравич Мирко, проп.". На доске над дверью  я  увидел  надпись
"Taverne Illirique", "Illirisches Gastbof", повторявшуюся на всех  языках,
которые я знал, и многократно - на языках, мне неизвестных.
     - Проходи, здесь мы тебя подлечим! -  жизнерадостно  сообщил  Джип  и
прибавил еще что-то, но я не был уверен, что правильно расслышал.
     - Что вы сказали?
     - Я сказал, недурное местечко, если  держаться  подальше  от  морских
слизняков.
     Я закрыл глаза:
     - Постараюсь. А где они? На полу?
     - В меню.
     - Господи помилуй!
     Это меня добило; пришлось остановиться, и меня вырвало - болезненно и
безрезультатно, а Джип смотрел на меня с сочувственной улыбкой:
     - Пустое брюхо? - осведомился он. - Жаль. Хорошая рвота может помочь,
если тебя двинули по черепу. Это как с морской болезнью: раз  уж  собрался
блевать, набей себе чем-нибудь брюхо, чтобы было что выбрасывать, вот  что
я им всегда говорю. Чтоб быть наготове.
     - Запомню, - пообещал я, и он коротко рассмеялся.
     - Теперь в порядке? Осторожно - тут ступеньки, они все изношенные.  -
Джип с грохотом распахнул ногой выцветшую красную  дверь:  -  Хой,  Мирко!
Малинка! Катька! - заорал он, втаскивая меня внутрь.
     Полчаса назад я бы приветствовал смесь кипучих запахов, врывавшихся с
кухни. Там была сотня таких, названия которых я не  знал,  и  еще  парочка
тех, что мне не нравились, но был и запах чеснока,  и  сладкого  перца,  и
пива, и жареного лука. Однако теперь от этой  смеси  мой  больной  желудок
просто съежился.
     - Это ты, что ли, штурман? - раздался хриплый  голос  изнутри.  Затем
последовал звук, словно кто-то подбросил лопатой уголь в печь.  -  Малинки
нет, так что придется тебе довольствоваться мной.
     - У меня тут приятель, Мирко, - крикнул Джип.
     - Эй, как тебя зовут? Стивен? Мирко, тут со мной Стив, он  помог  мне
разделаться с парочкой  Волков,  да  вот  пока  с  ними  возился,  получил
раз-другой. Нужно что-нибудь, чтобы поставить его на ноги. КАТЬКА! Ты  тут
понадобишься! Да притащи  свою  сумку  для  ремонта  проколов!  А  теперь,
дружище, садись-ка ты сюда...
     Я плюхнулся на деревянную скамью с  высокой  спинкой,  изо  всех  сил
стараясь не дернуть рукой или головой, и стал  оглядывать  помещение.  Мне
доводилось раньше видеть греческие  туристические  бары  с  претензией  на
именно такой вид. Теперь я понял, чему  они  старались  подражать.  Однако
здесь пучки сухих трав и связки колбас,  свисавшие  с  крюков,  окорока  в
кулях,   огромные   куски   соленой   трески,   осьминоги,   похожие    на
мумифицированные  руки,  пузатые  фляги  с   вином,   снабженные   грубыми
этикетками, изображающими танцующих крестьян  и  какие-то  еще,  с  трудом
распознаваемые силуэты, были не из пластика; их  тяжелый  аромат  наполнял
воздух, а чуть дрожащий свет висевших между ними фонарей странным  образом
оживлял их тени. Фонари были настоящими, масляными, чувствовался их запах.
Я бросил взгляд по сторонам и не обнаружил  на  стенах  никаких  признаков
выключателей или розеток; кстати, фонари на улице тоже были масляными. Они
освещали строго ограниченный участок, так что  яркий  свет  был  только  в
центре помещения;  столики  здесь  были  пусты,  но  от  менее  освещенных
столиков, стоявших в углах, раздавался гул голосов, мужских и  женских,  и
звон бокалов и столовых приборов.
     Передо мной стукнул о стол  поднос  с  бутылью,  наполненной  бледной
жидкостью, и небольшой узкогорлой фляжкой с той же жидкостью, без стакана.
Коротконогий  круглый  человек  небольшого  роста  с  лицом,  напоминавшим
приветливую жабу, наклонился надо мной и прорычал:
     - Заведение  угощает,  дрруг!  Всякий,  кто  дает  Волкам  по  зубам,
оказывает нам услугу! - Он говорил с акцентом, таким же сильным, как запах
специй, витавший в воздухе, - сильным и гортанным.  Из  затененных  глубин
комнаты  донеся  рокот  одобрения,  и  я   с   изумлением   увидел   блеск
поднимающихся бокалов.
     - Ты бы видел его, Мирко! - взахлеб рассказывал Джип. -  Они  свалили
меня, отобрали мой ножичек - и тут появляется он, идет на них  с  огромным
железным бруском, черт побери! Их трое, он сбивает двоих, а третьему  дает
по мозгам прежде, чем я успеваю схватить свой клинок и немного пустить ему
кровь! Пошел на них с голыми руками, право слово, вот просто так и пошел!
     Мирко с серьезным видом кивнул:
     - Жаль, шшто я не видел. Это  очень  смело,  мой  мальчик.  А  теперь
глотни-ка вот этого, это ведь для питья, веррно? Великолепное срредство!
     Я осторожно взял маленькую фляжку и поднес к  губам.  Как  оказалось,
форма фляжки была с секретом: ее содержимое тут же целиком вылилось мне  в
глотку. Если хотите знать, какое было ощущение, советую привязать сливу  к
ракете  и  выстрелить  ей  себе  в  глотку,  причем  желательно  во  время
землетрясения. Я с трудом выдохнул, ожидая, что в воздухе появятся  искры,
а Мирко снова наполнил фляжку, пока я еще держал  ее  в  руке.  Неожиданно
холод в моей груди смягчился, дрожь прекратилась; я почувствовал пульсацию
крови в жилах,  а  гулкие  удары,  отдававшиеся  в  голове,  стали  вполне
терпимыми. Я проглотил вторую фляжку и позволил Мирко налить  мне  третью,
прежде чем поднял бутыль и взглянул на этикетку:
     - "Туйка", - сказал я, неожиданно поняв, что это такое. -  Сливовица.
Только раза в три крепче, чем та, что мне доводилось пробовать.
     Мирко раскрыл рот в ухмылке, как жаба, готовая в любую минуту поймать
муху.
     - Ссливовицца, да, если  тебе  угодно  ее  так  называть.  Настоящщая
горная, лучшая по эту сторону Карпат. Эгей, а вот и Катька!
     Я моргнул. Из ароматного полумрака  возникла  девушка  -  очень  даже
симпатичная. В своем цветистом костюме она вполне вписывалась в  интерьер;
она могла сойти с одной из  винных  этикеток  -  крестьянская  девушка  из
книжки с картинками, родом откуда-нибудь с верховий  Дуная.  Может,  и  не
совсем крестьянская: вышивка на широкой красной юбке  и  черном  переднике
была чуть-чуть слишком раззолоченная и вычурная, вырез  белой  блузки  над
полной грудью - чуть-чуть низковат и стянут. Ее волосы казались белокурыми
от природы, но лицо под ними было тонким и немного лисьим - строго говоря,
даже не слишком хорошенькими,  а  глубокие  морщины  по  обе  стороны  рта
свидетельствовали об опыте, какой не часто  приобретают  крестьянки.  Если
отвлечься от этого удивительного расхождения, самыми  лучшими  в  ее  лице
были глаза - огромные, серые и встревоженные.
     - Что случилось? - нетерпеливо спросила девушка. Ее голос  неожиданно
оказался глубоким, и акцент - менее заметным, чем у Мирко.  -  Кто  ранен,
Джип? Ох... - Прежде, чем кто-либо успел ответить, она бросилась  ко  мне,
кудахча, как мать-наседка, и ругая остальных за  то,  что  не  позвали  ее
раньше. Она стащила  с  меня  куртку  так  быстро  и  мягко,  что  я  едва
почувствовал ее прикосновение, а пуговицы  моей  рубашки,  казалось,  сами
расстегивались, когда ее проворные пальчики порхали вдоль моей груди;  она
сняла и рубашку, оставив меня смущенно вздрагивать. Но если кто и наблюдал
за нами, я  их  видеть  не  мог,  в  гуле  голосов  не  произошло  никаких
изменений; в любом случае эту девушку - Катьку - казалось, это  ничуть  не
волновало. Она без обиняков притянула мою голову к себе на грудь, и когда,
пыхтя, появился Мирко с горячей водой, за которой она его посылала,  стала
промывать  и  обследовать  мой  пульсирующий  скальп  невероятно   чуткими
пальцами, втирая какую-то острую,  похожую  на  водоросли,  субстанцию  из
горшочка. - Расслабься, - проворковала  она.  Однако  на  такой  пикантной
подушке сделать это было и трудно, и одновременно слишком легко;  в  конце
концов, я просто смирился со своим положением и обмяк.
     Похоже, ей это было приятно, но я был не очень уверен  в  этом.  Хотя
она была премилым созданием, со своей позиции я не мог не заметить  в  ней
одной особенности. Запах не был  таким  уж  неприятным,  это  была  не  та
обычная вонь, что стоит в раздевалках на кортах для сквоша, но все  же  он
присутствовал, и ощущался довольно сильно. Это было  не  хуже,  чем  могло
быть у наших предков, наших прадедов, или людей, живущих  в  странах,  где
ванны все еще считаются роскошью. Я  припомнил,  как  служащий  отдела  по
экспорту угля из Восточного блока жаловался, что  на  его  родине  девушки
никогда не мылись достаточно из-за постоянной нехватки топлива; он знал, о
чем говорил. Но в нашей  просвещенной  стране  Бьющей  Ключом  Жизни,  где
горячая вода льется из крана,  этому  не  было  оправданий,  это  не  было
вызвано необходимостью - вот почему у меня возникло неприятное ощущение. А
может, все-таки было? Я снова бросил взгляд вверх, на лампы. Возможно, они
были не декорацией, нужной для атмосферы; может, здесь и в самом  деле  не
было электричества и даже газа.  В  таком  случае  у  девушки  могли  быть
проблемы с мытьем. Только вот где в наше время  может  не  быть  газа  или
электричества? Даже  мелкие  фермы  в  горной  Шотландии  получают  газ  в
баллонах. И потом, как может заведение общественного  питания  обойти  без
этого инспекторов санэпидемстанции?
     Под действием сливовицы и прочих событий голова  у  меня  еще  слегка
кружилась, подобные мысли бесцельно бродили в ней и уходили в  никуда.  Но
постепенно я ощутил, что в голове  прояснилось,  и  -  чудо  из  чудес!  -
пульсирующая  боль  почти  прошла.  Похоже,  Катька   это   почувствовала,
поскольку мягко заставила меня выпрямиться, и осторожные  пальцы  занялись
моей раненной рукой. Я бросил на нее только один взгляд  и  тут  же  отвел
глаза - рука выглядела гораздо хуже,  чем  я  предполагал,  -  устрашающее
месиво из застывшей крови. Кроме того, я предпочитал смотреть на  девушку:
красивая или нет, она была симпатичным созданием. А теперь  она  прижимала
мою руку к груди, оставив кисть свободно лежать на ее коленях; это  весьма
отвлекало. Рядом с нами я слышал разговор Мирко и Джипа, но  то,  что  они
говорили, доходило до меня лишь постепенно.
     - Так скажи мне, штурман, как же тогда все случился?  Как  это  такой
прыткий парень, как ты, позволил нескольким шелудивым Волкам свалить тебя?
     -  Простая  небрежность,  наверное.  Выследили  меня   до   двери   и
навалились. По их меркам, это вроде как тонкая хитрость.
     - Да. Будем надеяться, что они не набирраются ума. Только из-за  чего
весь сырр-борр? Что там такое в этом складе?
     - Да все, как обычно, - голос Джипа звучал  озадаченно.  -  Несколько
старых грузов, они там уже месяцами валяются, и вещи с  "Искандера"  -  он
причалил утром, пришел с Запада. Там ничего из ряда вон выходящего. Черный
лотос для Пэтчи, пара толстых шкур морских лошадей,  которых  прислали  от
Мендозы из Те Арахоа на свой страх и риск, а они померли  на  рынке.  Груз
дров на продажу, индиго, перец  и  кофе  из  Хай  Бразил,  пух  гагарки  -
двадцать тюков! - и несколько тонн сушеного  Корня  Победителя  и  Ночного
Глаза для магазинов в Аллее Дамбалла. Ничего такого, что выгодно  было  бы
спереть, а чтобы вытащить хоть что-то стоящее, нужно  больше  троих.  Там,
правда, действительно был груз рома  черного  дьявола,  пятьдесят  больших
бочек, да Дик-Маркитант забрал его меньше чем за четыре часа до того,  как
я пришел.
     - Может, никто не сказать об этом Волкам, - пропыхтел Мирко.
     - Может быть... - эхом отозвался Джип, но  по  голосу  чувствовалось,
что его это не убедило. Я как раз собирался  спросить,  что  означают  эти
товары с дикими названиями, когда мое внимание отвлекла  Катька  -  и  как
отвлекла! Я дернулся в агонии и едва  не  опрокинул  стол.  Ощущение  было
таким, словно, осторожно промыв рану,  она  неожиданно  развела  ее  края,
вонзила в нее зубы и с силой стала отсасывать кровь. Я бросил взгляд  вниз
и увидел, что именно это она и сделала. Более  того,  она  продолжала  это
делать. Я, дрожа, откинулся назад, не в силах вымолвить ни слова, и увидел
улыбавшегося мне Джипа.
     - В ране может быть грязь, ты забыл? Пакостные вещи,  клинки  Волков,
никогда нельзя знать наверное. А Катькин народ - они  справляются  с  ними
вот так, и могу поручиться, что это срабатывает, уж ты мне поверь. Имей  в
виду, там, в своем родном уголке они все вампиры!
     Катька подняла глаза и выплюнула мою  кровь  точно  на  брюки  Джипа,
сшитые из материала, похожего на лоснящуюся  кожу.  Джип  фыркнул  и  стер
кровь.
     - При том, с кем ты водишься, нечего тебе эдак  задаваться,  штурман!
Сейчас уже не так больно, нет, мой Стефан?
     Я умудрился выдавить некое подобие улыбки, а Катька взяла  бутыль  со
сливовицей и стала промывать рану обжигающим спиртом.
     - Если уж быть съеденным, так только тобой, лучшей кандидатуры  я  бы
не придумал, - выдавил я, и девушка хихикнула.
     - Особенно под маринадом? О'кей! Тогда  я  положу  сюда  еще  немного
бальзама, вот так, и забинтую, и  через  день-два  ты  будешь  совсем  как
новенький - хорошо, да?
     Я с силой выдохнул и изобразил полуулыбку. Джип передал  мне  бутыль,
но я покачал головой:
     - Спасибо, но мне достаточно. Надо ехать домой.
     - С такой рукой? Думаешь, будешь в  порядке?  Лучше  оставайся-ка  ты
здесь на ночь. Попробуй разбойничий бифштекс Мирко с  французским  жареным
гарниром и полбутылки старого Вара Орсино - от него волосы растут на груди
и чресла наливаются, как свинец, вот так-то! А на потом - покувыркаешься с
Катькой, она тебе покажет чудеса, это уж точно! А ты дашь  ему  все  самое
лучшее, слышишь, девушка, - настоящий  моряцкий  праздник!  Это  ведь  мое
угощение, верно? Быть бы мне сейчас волчьим мясом, если б  не  мой  старый
дружище Стив...
     Я слегка  заморгал  и  украдкой  бросил  взгляд  на  Катьку.  Похоже,
небрежное "коммерческое" отношение  Джипа  ее  нисколько  не  взволновало,
скорее, ей это даже польстило.
     - Ну-у... - сказал я, и Катька обратила на меня взгляд своих  больших
серых глаз. У меня возникло подозрение, что они лишили многих  моряков  их
покоя, если не что похуже. Тем не менее я потянулся за рубашкой.
     - Ты ведь не уходишшь? -  обиженно,  словно  не  веря  своим  глазам,
сказала Катька. По-видимому, это была  ее  обычная  манера  поведения,  но
сейчас, похоже, она говорила серьезно. Или,  может  быть,  это  тоже  была
обычная линия  поведения?  Однако  у  Джипа  и  Мирко  вид  был  такой  же
потерянный.
     - Эй, погоди, - запротестовал Джип,  и  его  старчески  молодое  лицо
сморщилось. - Я же собирался закатить тебе вечеринку  -  я  твой  должник,
забыл? Ты же не можешь уйти, чтоб я чувствовал себя неблагодарной свиньей,
правда? Катька вон тоже разминается. Сядь! Оставайся! Ты среди друзей!
     Это последнее слово чуть не  убедило  меня.  Среди  друзей  -  да,  я
чувствовал это как никогда в своей жизни. Я заколебался. Передо мной снова
мигал тот же светофор, и всем своим существом я рвался  нажать  педаль  до
отказа и проскочить его - умчаться прочь, вон, в тот призрачный  закат,  в
погоне за какой-то новой мечтой. Это было каким-то завершением, которого я
не мог и представить, чем-то, что могло заполнить пустую скорлупу...
     Но, надевая рубашку,  я  почувствовал  резкую  боль  в  руке,  и  моя
собственная вязкая кровь облепила ткань вокруг  моей  кожи.  Я  ударил  по
тормозам. Хватит рваться, во всяком случае, на сегодняшний вечер:
     - Я знаю. Извините меня. Может быть, в другой  раз,  но...  мне  надо
ехать. Если только я найду свою машину, я припарковал ее на улице Тампере,
не знаю уж, как далеко отсюда.
     На какое-то мгновение я испугался, что сейчас они спросят  меня,  что
такое машина. Однако Джип, хотя он явно был обижен и разочарован, небрежно
бросил:
     - О'кей, Стив. Я понимаю. Пусть будет в другой  раз.  Мне  и  самому,
наверное, надо бы пойти назад на тот склад. Тампере, точно, это  прямо  за
этим домом, вперед и за угол, мимо большого  старого  таможенного  склада,
сначала налево, потом направо, еще раз направо и вперед - там в  конце  ты
ее и увидишь. Понял? Пошли, я покажу тебе дорогу.
     - Если это так просто, я сам справлюсь,  спасибо.  Ты  иди  занимайся
своими делами. И спасибо - спасибо  за  ремонт  прокола,  Катька...  и  за
выпивку, Мирко... Спасибо вам всем. - Все это  прозвучало  по-идиотски.  Я
нервничал, мне не хотелось обижать этих странных  и  добрых  людей.  Мирко
только что-то проворчал, но Катька улыбнулась.
     - Хорошо, Стефан. Приходи поскорее, а?
     - Да уж, - засмеялся Джип, - пока у меня еще есть бабки.
     - Есть или нет, все равно, - спокойно сказала Катька.
     Джип  повернулся  к  ней,  его  костлявая  челюсть  отвисла;   Катька
погрозила ему кулаком, и он снова обернулся ко мне. С минуту он  оглядывал
меня сверху вниз, словно заново оценивая:
     - Да, ты уж приходи еще. Так или иначе. Пари держу,  что  придешь.  И
вот еще что: если будешь искать меня и не найдешь, спроси  Джипа-штурмана,
ладно? Просто Джипа-штурмана. Спрашивай любого, меня  все  знают.  Любого,
ладно? До скорого, Стив. - Он порывисто шагнул вперед и стиснул мою руку с
неожиданной силой: - И спасибо, парень, СПАСИБО!
     Я с неохотой  остановился  у  двери  и  оглянулся  назад.  На  ул