ка   -
серебряно-алым платьем - ни за что не соглашалась выйти в нем танцевать,
и Полю лично пришлось вывести ее на середину луга. В свите  Рохана  было
несколько музыкантов, так что Оствель легко нашел лютню и начал петь. На
глазах у Сьонед выступили слезы.
   - Ты ведь не слышала, как он поет? - спросила  она  Аласен.  Девушка,
изумленно слушая мелодию, покачала головой. -  Он  не  пел  с...  -  Она
умолкла. - Как я рада, что он тебя нашел.
   - Тогда немедленно улыбнись, - прошептал Рохан  и  поцеловал  жену  в
обнаженное плечо.
   Двигаясь  вдоль  реки  и  наслаждаясь  покоем  позднего   лета,   они
задержались еще на несколько дней. С  каждой  мерой,  отдалявшей  их  от
Виза,  события  Риаллы  становились  все  бледнее  и  бледнее.  Луговина
блистала  зеленью  и  золотом,  словно  лето  остановилось  и  раздумало
уходить. Никто не торопился в Пустыню. "Гонцы Солнца" по очереди  летали
в горы Вереш, но не нашли ни одного урагана, достаточно сильного,  чтобы
спуститься в долины и разрушить эту сказочную тишину.
   Волог со свитой покинули их и вернулись к побережью, чтобы там  сесть
на корабли и вернуться на  Кирст.  Остальные  пересекли  Фаолейн.  Рохан
понадеялся на обещанную хорошую погоду  и,  действуя  наудачу,  повернул
большую часть отряда на север. Луговина сменилась низменностями Марки.
   Остальные собирались вернуться  в  Стронгхолд  и  Радзин  по  обычным
маршрутам, но в холмах Вере был проход. Хотя он не был  слишком  запутан
или крут, им пользовались очень редко. Дорога была долгой и  изобиловала
множеством поворотов. Быстрее и легче было идти на юг вдоль реки.  Но  у
них было время, да и Холлис должна была ждать, пока она  не  освободится
от привычки к дранату. Пожалуй, это  было  единственным  минусом  ранней
теплой мягкой осени. Иногда они оставались  в  том  или  ином  месте  на
день-другой,  пока  молодая  женщина  проверяла,  насколько  сильно   ее
пагубное пристрастие. Мааркен, Сьонед и Тобин постоянно были  с  Холлис,
пока ей не  становилось  плохо.  Количество  драната  в  мешочке  Сеяста
уменьшалось, но заметить это уменьшение было все труднее и труднее.
   Старый Ллейн приказал Чадрику и Аудрите двигаться  на  юг  к  морю  и
ждать его там. Сам он остался со своими друзьями.
   - Столько лет не видел этой части  страны,  -  сказал  он  Рохану.  -
Пожалуй, с того времени, когда я был мальчишкой и  отец  послал  меня  в
далекое путешествие. Я немного  пошатаюсь  в  одиночестве,  если  вы  не
возражаете. Хочется еще раз все увидеть перед смертью.
   Меат тоже остался, вновь приняв  на  себя  обязанности  телохранителя
Поля. С  молчаливого  согласия  Сьонед  он  начал  учить  юношу  основам
искусства фарадимов. Все иногда видели результаты этого, когда маленький
вихрь легко и быстро проносился по дороге впереди, либо пляшущие  краски
касались ощущений других "Гонцов Солнца". Сьонед косилась на  Меата,  но
увидев, что Поль, извиняясь, пожимает плечами,  просто  улыбалась.  Поль
наслаждался силой, купался в ее красоте и  радости.  Пусть  он  научится
этому, думала Сьонед. Остальное, он уже понял.
   На четырнадцатый день осени они оказались в предгорьях, чуть западнее
Вереша и почти на одной прямой между Стронгхолдом и  Скайбоулом.  Стояла
душная жара, которая давила даже у небольшого ручья, протекавшего  через
дремучий лес.  Пот  заливал  лоб  Рохана,  стекал  струйками  по  спине,
насквозь промочив рубашку. Принц объявил привал и  повернулся  в  седле,
чтобы окинуть взглядом всех  всадников,  числом  около  пятидесяти.  Все
поникли от жары. Вновь опустившись в седло, он усмехнулся принцу Ллейну.
   - Я думал, что жителя Пустыни жарой не удивишь. Но сейчас и  я  готов
растаять.
   - Нет, у вас жара просто высасывает воду из камней. А тут душно,  как
в разгар лета на морском побережье, а воздух такой плотный,  что  в  нем
можно купаться. - Ллейн потянулся, его старые кости хрустнули,  по  лицу
скользнула улыбка. - По мне так очень даже приятная погода.
   Рохан сначала засмеялся, но потом неожиданно выругался от изумления -
на небе не было ни облачка, а сверху неожиданно полетел холодный  дождь.
Тяжелые капли быстро прибили дорожную пыль. Ошеломленные лошади заржали,
а испуганные всадники завопили. Рохан оглянулся.
   Бодрящий душ растянул колонну, но он шел только над всадниками.
   - Что за...
   Сьонед,  выжимая  распущенные   волосы   и   наслаждаясь   прохладой,
подскакала к нему, засмеялась и махнула рукой в сторону ручья.  Он-то  и
был источником, из которого вода поднималась вверх, чтобы затем брызгами
упасть на людей.
   - Я тут ни при чем! Разговаривай со своим сыном!
   Ну конечно! Поль лукаво улыбался, а Меат безуспешно  пытался  сделать
вид, будто разочарован успехами ученика. Мальчик выехал вперед и сказал:
   - Отец, было  так  жарко!  Я  не  мог  удержаться,  чтобы  слегка  не
освежиться.
   - Что, это на самом деле сделал ты? - Отец пожирал его глазами.  -  А
что ты еще умеешь?
   - Меат больше ничего не разрешает показывать.
   - Таллаин, - позвал Рохан  своего  оруженосца.  -  Скачи  в  конец  и
передай людям, что происходит.
   - Они уже  все  знают,  милорд.  И  кто  это  сотворил,  тоже.  -  Он
многозначительно посмотрел на Поля. - Пожалуйста, не  намочи  постельные
принадлежности.
   Немедленно наступило  раскаяние:  Поль  щелкнул  пальцами,  и  дождик
прекратился.
   - Извини. Я не подумал. Рохан только хмыкнул в ответ.
   Чуть позднее, когда на берегу ручья разбили лагерь, Рохан задал  жене
вопрос:
   - В его ли силах сделать такое?
   Что-то в его глазах не дало ей просто отшутиться. Она коротко  пожала
плечами и пристально посмотрела на маленький  огонек  у  их  кровати.  В
ночном воздухе все еще  стояла  душная  жара.  Она  коротко  оглянулась.
Оствель и Аласен все еще не вернулись  со  своей  обычной  прогулки  при
лунном свете. Мааркена  и  Холлис  тоже  еще  не  было,  но  причина  их
отсутствия  была  совсем  не  романтической.  Хотя  ее  зависимость   от
наркотика уменьшалась, она почти всю ночь мучилась от бессонницы. Муж  и
жена гуляли вместе, и он рассказывал ей  о  Белых  Скалах,  Стронгхолде,
Радзине и обо всем, что приходило в голову, лишь бы отвлечь ее  внимание
от наркотика и убедить ее в том, что их ждет нормальная  жизнь.  Сьонед,
которая помнила, как  это  происходило  с  ней,  внушала  Мааркену,  что
бессонница и истощение - явление временное. Однако  под  глазами  Холлис
виднелись большие темные круги. Сьонед чрезвычайно  печалилась,  что  их
первые дни совместной жизни омрачены этими переживаниями. Им  с  Роханом
все далось куда легче... Чейн, Тобин, Риян, Ллейн  и  все  слуги,  кроме
стражей, давно спали, сраженные влажной жарой. Поль с Меатом и Таллаином
были внизу, у ручья, пытаясь охладиться более привычным путем, чем  тот,
который  он  предложил  всем  сегодня  днем.  Она  улыбнулась,   услышав
приглушенные всплески и смех, что могло обозначать только  развязавшееся
"морское сражение". Наконец она ответила на вопрос, заданный мужем.
   - Не думаю, что кто-то может сказать, что для Поля обычно, а что нет.
Как и для  Рияна.  Подозреваю,  что  и  Уриваль  такой  же.  Они  видели
большинство того, что видел во время сражения Мааркен. Я уловила  только
вспышки - так же, как и другие тренированные "Гонцы Солнца".
   - Но нет никаких доказательств...
   - Пандсала тоже должна была видеть, - прошептала Сьонед, не глядя  на
него. - А ее мать была явно Старой Крови.
   - Но она никогда не страдала от морской болезни, -  задумчиво  сказал
Рохан. - Поль и Риян - сколько угодно, да и у Ками ненависть к воде была
просто врожденной.
   - Но у Пандсалы в роду не было крови фарадимов. У Поля - была,  через
тебя. Кажется, можно сделать вывод, что человек, в крови которого только
гены колдунов, не подвержен этому, а если есть что-то  от  фарадима,  то
Старая Кровь не влияет на его восприимчивость к воде.
   - Ты поняла, - сказал он.
   - Разве? - Сьонед подняла прутик и бросила  его  в  огонь.  В  воздух
почти  до  самых  деревьев  взлетела  искорка.  -  Пандсала  без   труда
пересекала воду - и только это одно было подозрительным, отличало ее  от
всех нас. Она могла почувствовать, когда применялось колдовство. Когда я
пыталась защитить Мааркена, я почувствовала,  что  она  ушла  от  этого.
Кроме того, в ее цветах было что-то странное. Я никогда этого раньше  не
замечала. Наверно, потому что  была  с  ней  в  тесном  контакте  только
один-единственный раз - в ночь гибели ее отца. Тогда я зацепила всех, до
кого только смогла дотянуться - даже Поля, хотя ему был  всего  день  от
роду. Лишь позднее я смогла подумать об этом.
   - Ты замечала в нем то же самое?
   - Нет, но я и не искала. Ну подумай, любовь моя...  -  Она  встретила
его взгляд, брошенный сквозь пламя. - Когда Пандсала вернула  себе  свою
большую часть, она оставила в магическом круге то, что было фарадимом  -
вернее, ту свою часть, которая была тренирована, как фарадим. На то, что
она взяла с собой, я смогла взглянуть только  мельком.  Это  было  очень
похоже на нас, и все  же  была  какая-то  неуловимая  разница...  -  Она
умолкла и,  хмурясь,  попыталась  найти  подходящие  слова.  -  Как  два
полностью одинаковых зеркала,  отражающих  друг  друга.  Только  немного
нарушен угол. Разная глубина в каждом. Рохан размышлял над услышанным.
   - Когда у Пандсалы обнаружился дар, Андраде влезла в  генеалогию  так
глубоко, как только смогла. Но со стороны Ролстры и намека  на  него  не
было. Так что дар  Пандсалы  был  полностью  порождением  Старой  Крови,
доставшейся ей от матери. Она вообще не была  "Гонцом  Солнца".  Тем  не
менее, это искусство она постигла. Риян мог чувствовать  то  же,  что  и
она, поэтому у Ками скорее всего присутствовали оба дара.
   - Дело может быть и в Оствеле, и в тебе. Но мы  сейчас  обсуждаем  не
Рияна, - мягко напомнила ему Сьонед.
   - Нет, не его.
   - Поль не переносит воду. Это делает его "Гонцом Солнца",  -  сказала
она. - Но он еще и почувствовал те видения, которые  использовал  Сеяст,
чтобы атаковать Мааркена. Значит, в нем есть немного Старой Крови.
   - Это значит, что он колдун, - сурово ответил Рохан.  -  И  рано  или
поздно он это узнает.
   - Ну и что с того? Мы всегда говорили,  что  Мааркен  будет  примером
"Гонца Солнца", который обладает светской властью. А  тут  ему  примером
станет Риян. Никто не смеет обвинить мальчика в том, что он колдун! Поль
все поймет.
   - А поймет ли он, откуда взялся второй дар?
   - Рохан... - задохнулась Сьонед.
   - Прости, любовь моя. Но однажды он обязательно захочет  все  понять.
Он так повзрослел за эти весну и лето. Возможно, уже пора. Он достаточно
взрослый, чтобы все понять.
   - Нет! Еще рано. Рохан, ну пожалуйста,  не  сейчас!  -  Она  умоляюще
протянула к нему руку.
   - Но ты ведь сама понимаешь... - Он коснулся ее пальцев. - Чем дольше
мы будем ждать...
   - Но он еще так юн. Ему будет трудно понять, почему...
   - Почему его отец изнасиловал его мать? -  Он  горько  усмехнулся.  -
Думаю, да. Ллейн слишком хорошо воспитывает  его.  Только  варвар  может
понять насилие.
   - Прекрати, Рохан...
   - Но это правда. - Он пожал плечами и отпустил ее руку. - Как бы  там
ни было, но я,  претендующий  на  цивилизованность,  совершил  еще  одно
хорошее варварство. Я убил Масуля. Знаешь, Сьонед, ведь то,  что  я  так
долго противился этому, можно не брать в расчет. Лучше уж  быть  честным
дикарем...
   - В следующий раз ты скажешь, что мог бы его убить с самого начала, и
Андраде была бы жива. Но учти, я тогда...
   - Не надо угроз, - грустно улыбнулся он. - Ты,  кажется,  собираешься
пережить все еще раз.  Хорошо,  не  будем  гадать.  Всегда  будут  люди,
верящие в то, что Масуль на самом деле был сыном Ролстры. И пока с Полем
все в порядке, мне не надо ни о чем думать. А вот что нам стоит сделать,
так  это  придумать  подходящее  объяснение  на  тот  случай,  если   он
действительно захочет узнать происхождение своего дара.
   Сьонед вновь поворошила веткой костер, задумчиво рассматривая горящие
угли.
   - Рохан, за пятнадцать лет никто не произнес об этом  ни  слова.  Все
знают только то, что Янте  держала  тебя  и  меня  в  темнице,  а  потом
отпустила на свободу. Даже если  кому-то  и  известно,  что  она  родила
ребенка от тебя, то они думают, что он погиб вместе с ней в огне. -  Она
бросила короткий взгляд на мужа. - Я не хочу,  чтобы  он  узнал  правду.
Никогда. Не могу причинить ему боль.
   - А я не хочу потерять его, - прошептал Рохан. Сьонед  вздрогнула,  и
он махнул рукой. - Глупость. Не обращай внимания. Я просто устал.
   Верховная принцесса  была  достаточно  умна,  чтобы  послушаться  его
последней реплики. Они погасили костер  и  вытянулись  на  одеялах.  Они
лежали рядом, тесно прижимаясь друг к другу, и смотрели  на  молчаливые,
полные скрытой угрозы звезды, при которых был наречен Поль.

***

   - Прекрасно, Сьонед! - Меат радостно потер руки.  -  Свежее  рагу  на
ужин, и все благодаря твоему ястребу!
   Птица изящно сидела на запястье  женщины  и  прихорашивалась,  словно
понимала каждое сказанное о ней слово. Без сомнения, самка ястреба  была
прекрасна. Сьонед отпускала ее в полет всего один или два  раза  за  все
время путешествия, но за добычей она  полетела  в  первый  раз.  Принеся
здоровенного кролика, раза в два больше,  чем  она  сама,  птица  изящно
опустила жертву прямо в руки женщины и  вновь  прыгнула  на  руку  своей
повелительницы.
   - И мяса оторвала совсем немного, - оценил Поль, добавляя  кролика  к
двум маленьким птахам, пойманным его ястребом и птицей  Тобин.  Рохан  и
Аласен своих еще не выпускали. Верховный  принц  сделал  галантный  жест
рукой, и девушка направила коня вперед, освобождая колпачок на голове  у
птицы, но еще  не  открывая  ее  яростных  черных  глаз,  сверкающих  на
янтарной головке. Она оглянулась на Оствеля и улыбнулась.
   - Если ее охота будет удачной, ты вечером споешь нам? Оствель  выгнул
бровь.
   - Но ведь это обязанность  жены  -  удовлетворять  потребности  мужа.
Почему я должен платить за то, что ты  просто  выполняешь  свой  долг  и
кормишь меня?
   - Оствель! - усмехаясь, возразил Чейн. - До окончания  испытательного
срока еще дней двадцать, так что помалкивай! Особенно если  она  еще  не
видела твоего замка. Пока она его не одобрила, у нее есть  полное  право
разжаловать своего Избранного. Так что поосторожнее!
   - Ну? - засмеялась Аласен, ожидая,  что  ответит  Оствель.  -  Будешь
петь, если я добуду тебе ужин?
   - Только не колыбельную, - сурово предупредил Ллейн, но в его  глазах
плясали смешинки. - По-моему, если ты усыпишь ее своим пением, это будет
не то, что она имеет в виду.
   - Чтобы удовлетворить мои потребности, не хватит и того, что я  имела
в виду, - засмеялась Аласен.
   - Знаешь, - усмехнулась Сьонед, - много лет  назад  я  подумала,  что
вижу в последний раз, как он краснеет. Кажется, я ошиблась. Аласен,  мои
поздравления!
   -  Нет,  хватит!  -  зарычал  Оствель,  заставив  ястребов  испуганно
встрепенуться. - Значит, песня за  приличную  еду?  Хорошо,  миледи.  Но
добыча должна быть приличной. В последнее время у меня зверский аппетит.
   - Принято, - сказала Тобин и кивнула Аласен. Сьонед  надела  колпачок
на гордую птичью голову, погладила радужные с синим отливом перья на  ее
спине и передала ястреба слуге. Память о соревнованиях с Камигвен  болью
отозвалась в ее сердце. Ее свадебным подарком Оствелю  стала  лютня.  Со
времени ее смерти она играла очень редко. Аласен вернула Оствелю музыку.
   Колпачок слетел с  янтарно-желтой  головы,  и  ястреб  взлетел.  Ярко
окрашенные в бронзовый, зеленый и золотистый цвет  крылья  замелькали  в
солнечном  свете.  Ее  радость  взлетела  в  воздух   радостным   криком
свободного полета. Но вместо того, чтобы начать охоту в низине у холмов,
птица издала ликующий крик и унеслась на север.
   - Черт! - воскликнул Риян. - Если она так полетит  и  дальше,  то  мы
никогда ее не поймаем!
   Сьонед не выдержала и  свила  несколько  прядей  света.  С  закрытыми
глазами она поспешила за ястребом; ее дух парил высоко  в  небе.  С  ней
происходило то же, что с каждым  фарадимом  во  время  полета:  ее  душа
скользила вольно  и  свободно,  словно  у  нее  были  крылья,  рожденные
одновременно с ветром, солнечным светом и ее силой.  После  той  боли  и
ран, которые нанес ей собственный дар во  время  Риаллы,  она  полностью
отдалась наслаждению той его стороной, которую больше всего любила.  Она
неслась вслед за ястребом  Аласен  над  прекрасными  холмами  и  пышными
лугами и видела птицу прямо над собой. Та неожиданно  бросилась  вниз  -
так быстро, что за ней не успел даже солнечный луч. - Скорей! - крикнула
Сьонед. - Я знаю, где она! Они бешено поскакали за ней, пуская лошадей в
галоп по изрытому склону холма и заставляя их перепрыгивать  ручьи,  уже
через   меру   становившиеся   по-летнему   узкими   речушками.   Копыта
прогрохотали по берегу одной из таких рек, и Сьонед криком  предупредила
остальных, когда дорога сузилась, заставляя их скакать потише  и  только
по одному. Поль направил своего коня на мелководье, чтобы догнать  ее  и
Рохана. Она слышала, как Меат бросился за ним  следом,  Тобин  смеялась,
как сумасшедшая, а Чейн умолял их всех не лететь сломя голову. Сьонед не
стала его слушать, и  когда  путь  вновь  расширился,  подстегнула  свою
кобылу и понеслась через лес.
   Неожиданно они влетели в  долину,  которую  Сьонед  видела  во  время
полета. Она придержала лошадь,  задохнувшись  от  восторга.  Перед  ними
раскинулась широкая плодородная равнина длиной в десять мер и шириной  в
пять. Склоны холмов обросли деревьями,  увешанными  сочными  плодами,  а
немного выше, где взмывали в небо неровные серые скалы,  тянулись  вверх
мачтовые сосны. На востоке извивалась река, окруженная лугами, заросшими
синими и алыми цветами, которые  превращали  землю  в  пурпурное  знамя.
Вдали блестело озеро,  под  свежим  дуновением  ветра  качались  высокие
травы, и золотое сияние перемежалось с волнами зеленого серебра.  Сьонед
наконец успокоила  дыхание  и  бросила  восхищенный  взгляд  на  Рохана,
голубые глаза которого подернулись легкой поволокой.
   - Похоже на впадину в ладони Богини! - выдохнула Тобин. - Сьонед, как
розы смогли забраться так высоко?
   - А дикий виноград? - спросил Чейн. Он повернулся к одному из грумов,
который  сумел  удержаться  за  ними.  -  Возвращайся  и  покажи  дорогу
остальным. На сегодняшнюю ночь мы разобьем здесь лагерь. - Он глянул  на
ошеломленное лицо Рохана и лукаво добавил:
   - А может быть, и на всю зиму.
   Но Рохан его не слышал.
   - Можешь сказать, насколько плодородна эта земля? -  обратился  он  к
жене дрожащим от возбуждения голосом.
   - Рохан, - замигала она, - с тех пор прошли годы...
   - Скажи!
   Она спрыгнула с лошади и бросила поводья Полю. Войдя в океан  луговых
цветов, Сьонед скинула перчатки, упала на  колени  и  погрузила  руки  в
плодородный чернозем. Она сжала его в руках,  поднесла  щепоть  к  лицу,
вдохнула ее аромат и просеяла сквозь пальцы.  Дочь  сельского  помещика,
она помнила свои  первые  ощущения,  со  времени  которых  прошли  целые
десятилетия. Она изучала почву, используя знания, которым в  прекрасной,
но мертвой Пустыне просто не было применения. Наконец  Сьонед  встала  и
подарила мужу лучезарную улыбку.
   - Здесь вырастет любая палка, воткнутая в землю! Ты  только  оглянись
вокруг! Какая красота!
   Он кивнул, спрыгнул на землю и один двинулся вперед.
   Все ошеломленно посмотрели ему вслед.  Солнце  золотило  его  светлые
волосы. Одна Сьонед точно знала, о чем он  сейчас  думает,  и  с  трудом
удерживалась, чтобы не рассказать об этом всем остальным.
   Наконец он вернулся, подхватил изумленную Сьонед и подкинул ее высоко
в воздух, смеясь от возбуждения.
   - Да! Да! Ты права! Это великолепно! - кричал он. - Сьонед