поставил Поля в
трудное положение, ответил ему взглядом, в котором льда было  ничуть  не
меньше. Они уже сталкивались друг с другом так, как могут сойтись только
фарадимы, один на один, они познавали силу друг друга, силу, которая еще
не была должным образом обучена. Неожиданно на Поля  нахлынуло  какое-то
странное предчувствие, что в будущем они никогда не будут воевать друг с
другом, но вместе с тем между ними не будет и мира. Слишком много власти
было у каждой из сторон.
   Милостивая Богиня, при чем  тут  власть,  неожиданно  подумал  он  по
дороге в шатер верховного принца, где их ждала остальная родня.  Что  бы
это дало? Ролстра когда-то получал удовольствие от того, что натравливал
принцев друг на  друга  и  затем  пожинал  плоды.  Андраде  хотела  весь
континент подчинить власти "Гонцов  Солнца".  Отец  Поля  хотел  соткать
полотно закона - такое же огромное, как огненная ткань, которую фарадимы
соткали прошлой ночью. А чего хочет сам Поль?
   Эти больные вопросы сразу вылетели из головы юного принца,  когда  он
повстречал своих родителей и всех остальных  родственников,  собравшихся
рядом с огромным шатром. Уриваль стоял, напряженно выпрямившись,  словно
боялся того, что стоит ему расслабиться, как рухнет  вся  его  тщательно
разработанная система защиты от горя.  У  Чейна  была  такая  же  прямая
спина, но в нем отсутствовало напряжение. Он  легко  двинулся  навстречу
сыну, чтобы  обнять  его;  каждая  черта  его  лица  дышала  доверием  и
гордостью.
   - Поль...
   Он шагнул на голос матери, который был каким-то сдавленным и зажатым,
полностью лишенным своей обычной музыки. Машинально двигаясь вперед,  он
вдруг увидел, что мать протягивает ему плоский серебряный обруч.  Только
тут он обратил внимание, что у родителей на головах короны. Золото  было
так искусно гравировано, что казалось граненым, как  драгоценные  камни.
Он пригладил волосы и надел, обруч на надлежащее место, мгновенно ощутив
холод при соприкосновении с кожей. Он крайне редко надевал  этот  символ
его ранга. В последний раз это было в  Радзине  на  прощальном  банкете,
незадолго перед его  отъездом  в  Грэйперл,  где  он  должен  был  стать
оруженосцем Ллейна.  Однако  он  понял,  что  сегодня  рядом  со  своими
суровыми родителями - принцем и принцессой - следует каждому напомнить о
его ранге наследного принца.
   Рохан проверял доспехи Мааркена, то там, то здесь подтягивая  кожаный
ремень или металлическое крепление. В Поле сначала закипело  возмущение,
но затем он понял, что отец вполне  доверял  молодым  людям,  готовившим
Мааркена; просто ему надо было что-то делать.
   Наконец верховный принц удовлетворенно кивнул и отошел. Тем  временем
к ним присоединились Давви, Костас, Волог, Аласен,  а  Оствель  вел  под
уздцы гладкого лоснящегося жеребца, покрытого попоной  с  цветами  Белых
Скал.
   - Ваше высочество, все готово, - сказал Оствель  и  отвесил  глубокий
поклон  Рохану,  хотя  сам  он  уже  давно  был  не  главным   сенешалем
Стронгхолда, а лордом Скайбоула.
   Рохан склонил голову.
   - На территории, где проходит Риалла, поединки запрещены, - сказал он
Мааркену, - поэтому мы нашли поле за  рекой.  Оно  очень  плоское,  безо
всяких нор или бугров…Ты будешь ожидать, сидя  в  седле,  пока  тебя  не
вызовут, затем поскачешь и сделаешь  обычное  приветствие  мне,  Полю  и
Андри. Далее спешишься,  и  когда  Андри  даст  сигнал,  начнешь.  -  Он
помолчал и добавил:
   - Благослови тебя Богиня, Мааркен.
   Когда процессия двинулась, Андри попытался отвести взгляд от  Аласен,
но так и не смог этого сделать. На ней было гладкое бледно-серое платье,
цвет которого напоминал нависшую над  землей  тучу.  Ее  длинные  волосы
рассыпались по спине блестящими каштановыми волнами,  омытыми  серебром.
Зеленые глаза, которые были очень похожи на глаза Сьонед, не смотрели на
него - напротив, из-за вуали ресниц  она  глядела  только  на  Мааркена,
ехавшего рядом  с  Оствелем  на  великолепном  коне.  На  мгновение  его
кольнула ревность, но затем исчезла. Облик  его  воинственного  брата  в
пышном наряде не мог сравниться с тем, что связывало Андри и Аласен  как
фарадимов. Андри уловил в этой девушке главное, показав ей, как получать
радость от своего дара. Он же восстановил яркие светящиеся краски, когда
она могла потеряться в тени. Он оберегал  ее.  Пусть  все  это  поскорее
закончится, умолял он Богиню, и дай мне потом  время  поговорить  с  ней
наедине. Аласен поймет, поедет с ним в Крепость Богини, и он будет учить
ее чудесным вещам, которые и означают быть фарадимом. Они  вместе  будут
править Крепостью Богини, станут ее лордом и леди, у них родятся дети, а
потом...
   Он очнулся при  виде  толпы,  выстроившейся  вдоль  дороги  к  мосту.
Странная радуга  затрепетала  под  серыми  облаками,  когда  люди  стали
размахивать голубыми ленточками Пустыни, красными  с  белым  -  Радзина,
красно-оранжевыми - Белых Скал и фиолетовыми - Марки. За кого болеют эти
последние - за Мааркена или Масуля?
   Последней к ним присоединилась Пандсала, ее  глаза  были  пусты.  Она
поклонилась Андри и склонила колени перед Полем, после чего заняла место
в самом конце маленькой процессии. Андри слегка  нахмурился.  Среди  них
был человек, которого следовало заставить подчиняться  Крепости  Богини.
Принцесса-регент или нет, она  все  равно  оставалась  "Гонцом  Солнца".
Андраде не любила Пандсалу и предпочитала не замечать, однако  Андри  не
собирался позволять ей свободно носить кольца. У Андраде были  натянутые
отношения и со Сьонед, но если Андри мог без  колебаний  доверять  своей
тете, то с Пандсалой надо было держать ухо востро. Это будет прогулка по
лезвию ножа, сказал он сам себе. Удастся ли ему заставить выполнять свои
обязанности перед Крепостью  Богини  всех  "Гонцов  Солнца",  к  которым
теперь относятся и принцы, и лорды? Он искоса глянул  на  Поля.  Андраде
собиралась сама обучать его; теперь это придется делать Андри. Теперь за
все в ответе  новый  лорд  Крепости  Богини.  Надо  будет  научить  Поля
подчиняться. Он не обманывал себя: это будет непросто.  Андраде  сломала
традицию, согласно которой фарадим не мог  быть  принцем.  Она  высидела
яйцо дракона, а учить детеныша летать придется Андри.
   Но в первую очередь им надо было избавиться от  претендента,  который
дерзнул убить "Гонца Солнца".
   Копыта жеребца  громко  цокали  по  деревянному  мосту,  глухим  эхом
отдаваясь в груди Мааркена. Он  чувствовал  отвращение  к  самому  себе.
Откуда взялись эти  мрачные  предчувствия?  У  него  был  отличный  меч,
достаточно ножей на случай, если он вдруг утратит большой клинок,  сила,
молодость и справедливость были на его стороне. Во имя своих  принцев  и
"Гонцов Солнца" он убьет Масуля. Он тихонько улыбнулся.  Наконец-то  две
его половины перестали спорить друг с другом и пришли к единому  выводу!
Если быть атри и фарадимом одновременно всегда так легко, то  не  о  чем
беспокоиться.
   Но сейчас его больше волновало будущее - как ближайшее, так  и  более
отдаленное. Разделит ли он это будущее с Холлис?
   Она пришла к  нему  в  шатер  испуганная,  сбитая  с  толку,  с  дико
блуждающим взглядом. Возбуждение стояло в ее темно-синих глазах,  теперь
казавшихся совершенно черными.  Только  вспыхивавшие  в  них  серебряные
точки выдавали вспышки молний, бушевавших в ее душе. Прижимая  Холлис  к
сердцу, подбодренный тем, что она не сопротивлялась, Мааркен чувствовал,
что она дрожит всем телом, казавшимся в его руках тростинкой.
   - Любимая, любимая, - шептал он,  -  не  бойся.  Со  мной  ничего  не
случится, я клянусь.
   - Откуда ты знаешь? Разве мы можем быть уверены в этом?
   Разгневанный и обиженный, он отодвинулся от нее.
   - Если ты мне не веришь...
   - Тебе я верю всей душой. Я не верю им.
   - Кому? О ком ты говоришь?
   - О тех, кто хочет, чтобы все фарадимы погибли. О колдунах. Я  читала
об их способах, Мааркен. Я помогала переводить свиток. Даже если  Масуль
и не знает о них или не желает их помощи, они все равно ему помогут.  Он
- это их вызов нам. Не только верховному принцу и его сыну,  но  и  нам,
всем "Гонцам Солнца"!
   Мааркен  пытался  убедить  себя,  что  страх  Холлис  -   неоспоримое
доказательство ее любви. Ее  просьба  быть  осторожнее  показывала,  что
сердце  этой  женщины  по-прежнему  принадлежит   только   ему.   Однако
неожиданно губы Холлис похолодели, и она вырвалась из  объятий  молодого
лорда, напомнив, что его ждут...
   Продвигаясь через толпу к мосту, он увидел ее в группе других "Гонцов
Солнца". Холлис крепко держалась за  руку  Сеяста.  Родня  Мааркена  шла
впереди, пока они не достигли поля. Теперь с ним остался только Оствель,
придерживавший коня,  пока  Мааркен  спешивался.  Подбирая  поводья,  он
сверху вниз взглянул в лицо старого друга.
   - Помни, что он грузнее тебя, - сказал Оствель. - Проверь  его.  Если
громоздкость помешает ему двигаться, надо будет этим воспользоваться. Но
если он быстр и  силен...  -  Внезапно  Оствель  фыркнул.  -  Слышал  бы
кто-нибудь, что я даю советы человеку, который сражается  с  одиннадцати
лет! Как будто я что-то смыслю в воинском искусстве!
   - Ты смыслишь многое, -  улыбнулся  Мааркен,  -  хоть  и  никогда  не
использовал свои знания. Я помню уроки, которые ты мне давал перед  моей
поездкой в Грэйперл. Вы с Маэтой учили меня фехтовать на мечах,  пока...
- Он оборвал себя на полуслове, вздрогнув при звуке ее имени.
   - Сейчас она бы гордилась тобой! - сказал  Оствель.  -  Впрочем,  так
было всегда. Мааркен безмолвно кивнул.
   - Ну, мне пора идти к остальным.
   - Не беспокойся, Оствель. Быстрая победа для меня,  медленная  смерть
для него, как я и обещал.
   - К черту твои обещания!  Убей  его  как  получится  и  тогда,  когда
сможешь. - Он помедлил. - Я присмотрю за твоей леди.
   - Спасибо, - как-то неловко ответил Мааркен, не желая о  ней  думать.
Он не должен думать ни о ком, кроме Масуля.
   Поле было окружено людьми, расположившимися на расстоянии в  половину
меры от того места, где стоял конь Мааркена. Высокородные разделились на
две части. Место между ними заняло простонародье. Все  молчали.  Мааркен
взглянул наверх и подумал, что небо кажется сделанным из  серого  пепла,
раздумавшего разлетаться, словно дух  Андраде  замешкался,  чтобы  стать
свидетелем поражения самозванца.
   На другом конце образованного стражами Рохана круга  появился  проем.
Толпа раздвинулась, и  он  ясно  увидел  Масуля.  Проклятый  самозванец,
одетый в фиолетовый цвет Марки, ехал на загнанном  до  полусмерти  коне.
Мааркену доставит удовольствие забрать бедное животное и позаботиться  о
нем так, как оно того заслуживает.
   Несмотря на затянувшие небо облака, день стоял теплый, словно позднее
лето и ранняя осень не разобрались, кто из них сегодня главный.  Мааркен
почувствовал, что кожу и внутреннюю сторону  доспехов  увлажнил  пот,  и
подавил желание дернуть  плечом,  чтобы  смахнуть  струйку  влаги  между
лопатками. Наконец он услышал голос своего брата,  плохо  различимый  на
большом расстоянии. Однако он и так знал, что скажет Андри.
   Сначала перечень взаимных требований. Затем обвинение  в  совершенном
Масулем преступлении. Претендент  проехал  вперед  и  остановился  перед
верховным принцем. Он не  сделал  попытки  поклониться;  впрочем,  никто
этого и не ждал. Высокомерно вскинув подбородок, он произнес официальный
вызов на поединок. Андри выслушал его,  повернулся  и  что-то  произнес.
Мааркен различил свое имя и титулы, тронул пятками бока жеребца, проехал
ровно половину расстояния, отделявшего его от Масуля, и  склонил  голову
перед дядей и кузеном.
   - Будь  нашим  защитником,  лорд  Мааркен,  -  произнес  традиционную
формулу Рохан. - Раз этот человек хочет доказать свои права  собственным
телом, ты докажешь наши права своим.
   - Да, мой принц, - ответил он.
   Андри дал знак  обоим  спешиться.  Однако  Масуль  хотел  еще  что-то
сказать.
   - Я требую, чтобы он не пользовался в  поединке  колдовством  "Гонцов
Солнца".
   - Принято, - бросил Мааркен, прежде чем кто-либо успел возмутиться.
   - Тогда сними кольца, фарадим.
   Мааркен пристально посмотрел на него.  Конечно,  Масуль  не  верил  в
старую сказку, будто "Гонец  Солнца"  без  колец  лишается  своей  силы.
Доказательством лживости этой легенды была  Сьонед,  пятнадцать  лет  не
носившая никаких колец, кроме подаренного мужем, но  все  вокруг  видели
достаточно примеров того, что ее могущество не уменьшается. Он  взглянул
на Андри. Тот лишь презрительно улыбнулся.
   - Позволяется, - громко сказал лорд Крепости Богини. - Мы  не  хотим,
чтобы претендента смущали его суеверия.
   Мааркен чуть не рассмеялся. Как бы ни был Андри  молод,  у  него  был
просто нюх на такие  вещи.  Он  кивнул  брату  и  снял  красные  кожаные
перчатки. Одно за другим исчезали с таким трудом заработанные  кольца...
Сделав это, он попытался улыбнуться, но не смог. На ладони лежали  шесть
серебряных и золотых колечек,  пять  с  маленькими  рубинами,  Шестое  с
гранатом, которые были  его  гордостью,  частичкой  того,  чем  он  был.
Мааркен немного поколебался, а затем подошел к Полю и с поклоном  вручил
их ему на хранение. Он заметил, как что-то мелькнуло в  лице  Андри,  но
сразу исчезло.
   - Мой принц, - сказал он кузену. - Скоро я заберу их.
   - Мааркен, они все еще на твоих пальцах, посмотри.
   На смуглой коже остались белые полоски. Если у Андри был нюх, то Поль
продолжал оставаться воплощением доброты. Мааркен улыбнулся мальчику,  и
у того засияли глаза.
   Вышел Чейн и увел под уздцы жеребца Мааркена. Мийон сделал  то  же  с
конем Масуля. Мааркен надел перчатки, продевая пальцы в  тонкую,  мягкую
кожу, которая будет крепко и надежно  держать  рукоять  меча,  и  жестом
пригласил Масуля выйти в центр поля.
   Идя следом, он вдруг всей кожей почувствовал присутствие  Холлис,  но
не сделал ошибки и не стал смотреть на нее.

***

   Сегев нервно придвинулся к Холлис. Сейчас он был предоставлен себе  и
прекрасно знал это. Мирева ничем не могла помочь: она не могла заставить
Сегева выполнить ее волю или хотя бы подсказать, что ему следует делать.
Ее оружием был свет звезд, а сейчас стоял день. Она могла работать  и  с
солнечными лучами, но небо было затянуто облаками.  Сегева  должна  была
радовать свобода, но он не ощущал ничего, кроме мрачного предчувствия.
   Он украдкой осмотрел толпу. Многие за  и  многие  против  Масуля,  но
никто из них не сможет сделать то, что сделает он. Если захочет. Если  у
него хватит смелости. Если он  пожелает  рискнуть  всем  ради  человека,
которого Мирева все равно обрекла на смерть.
   Нет,  не  ради  Масуля.  Ради  себя  самого.  Сегев  подсчитал   свои
возможности, прикинул план действий и их возможные последствия. Если  он
сумеет убить Мааркена или кого-нибудь помудрее, Миреве придется  выбрать
его, а не Руваля,  когда  придет  время  бросить  вызов  Полю.  Но  если
Звездный Свиток станет принадлежать ему, то он обойдется и без Миревы.
   Он всмотрелся в лица, пытаясь  определить,  кто  из  "Гонцов  Солнца"
может представить для него опасность. Они не смогут плести свет - солнце
скрыто  тучами...  Сегев  презрительно  усмехнулся.  Но  кто  из  них  в
состоянии почувствовать его магию? Самую очевидную  угрозу  представляла
Пандсала. Ее мать обладала даром диармадимов. Пусть считает себя "Гонцом
Солнца"; он знает лучше... Возможно, Уриваль. Сегев не  забыл,  как  тот
весенней ночью почувствовал наблюдение Миревы.
   Но только Андри достаточно знал  и  понимал  Звездный  Свиток,  чтобы
представлять прямую угрозу. И если Сегев будет неосторожен, то так оно и
случится.
   Он внимательно следил, как столкнулись Мааркен и Масуль.  От  первого
удара стали о сталь по всему телу Холлис пробежал спазм. Сегев  чуть  не
забыл про нее. Этим утром она куда-то убегала - возможно, чтобы  увидеть
Мааркена. Как будто кому-нибудь  из  них  эта  встреча  могла  доставить
удовольствие... Он взглянул на бледное, осунувшееся, большеглазое лицо и
подбадривающе пожал женщине руку.
   Мааркен был на ширину пальца выше Масуля,  а  самозванец  превосходил
его в плечах. Они казались равными соперниками. Сегев быстро взглянул на
водяные   часы,   принесенные   из   шатра    Рохана    для    измерения
продолжительности поединка. Когда вода  в  верхней  сфере  опустится  до
нижней отметки, Сегев начнет действовать. К тому времени усталость ляжет
грузом на соперников и измотает нервы публике. Никто не обратит внимания
на молодого фарадима, который и решит исход поединка.
   Он спрятал усмешку и полной грудью  вдохнул  туманный  воздух.  Можно
было подождать.

ГЛАВА 28

   Риян скептически наблюдал за тем, как Мааркен и Масуль вели  разведку
боем. Не оставалось никаких сомнений: Мааркен был более искусным бойцом,
изящным и грациозным. Но Масуль сражался со сдержанным  жаром,  подобным
жару огня, искусно  разводимого  в  печи  для  обжига.  Мааркен  мог  бы
попробовать разъярить Масуля, заставить его потерять терпение и утратить
осторожность. А еще он мог воспользоваться своим превосходством в  опыте
и технике. Пока же Мааркен вел бой сдержанно, парируя  удары,  перемежая
выпады и финты и рассчитывая найти брешь в защите Масуля. Однако и Риян,
и все остальные воины, владеющие мечом,  очень  скоро  заметили,  что  у
Масуля почти не было слабых мест.
   У претендента был отличный  учитель.  Риян  хорошо  представлял  себе
дасанского  рыцаря-ветерана,  страстно  желавшего   развлечений.   Своих
сыновей у него наверняка не было, вот он и нашел себе  отдушину  в  виде
способного ученика. Во всех странах хватало  юношей,  которые  благодаря
владению мечом стремились выбиться  из  безвестности  и  стать  стражами
какого-нибудь принца или  лорда,  а  при  везении  получить  от  хозяина
поместье.  Андри  был  доказательством   того,   что   не   каждый   сын
высокорожденного появлялся на свет для того, чтобы владеть мечом. Масуль
показал, что крестьяне рождаются не только для плуга.
   Однако было видно, что самозванцу  не  хватает  тонкости.  На  первый
взгляд могло показаться, что Мааркен чересчур  академичен,  особенно  по
сравнению с жестокой прямотой Масуля. Но постепенно  искусство  Мааркена
начинало  сказываться.  Когда  начался  настоящий   бой,   Риян   только
присвистнул. Мааркен нашел  наиболее  серьезный  недостаток  противника.
Масуль был хорош в выпадах и парированиях одной рукой, но  для  придания
дополнительной силы грубому удару двумя руками сбоку у него была  плохая
привычка заносить меч над левым плечом, словно он рубил дерево. Если  бы
он смог в этот момент заставить Мааркена потерять равновесие,  удар  был
бы очень эффективным. Но Мааркен был начеку и  отходил  в  сторону.  Это
повторилось дважды; во время третьей попытки Мааркен использовал это. Он
выждал, пока Масуль занесет меч над плечом, обманул  соперника  нарочито
неловким уходом и взмахнул мечом, направив его в бок Масуля.
   Соперник увидел это слишком поздно, чтобы  успеть  уклониться.  Спина
Масуля изогнулась, как  у  рассерженного  кота,  а  когда  он  попытался
сохранить равновесие, его левая  рука  соскочила  с  меча.  Размашистый,
сильный удар Мааркена пришелся самозванцу поперек груди,  а  левая  рука
Масуля и его меч описали  в  воздухе  бессильный  серебристый  полукруг.
Первый шепот пробежал по толпе, до сих пор напряженно молчавшей.
   Риян заметил, что Мааркен предпочел извлечь из этого моральное, а  не
физическое преимущество. Вместо  того,  чтобы  продолжить  нападение  на
своего противника, он отошел на шаг назад и положил одну руку на бедро -
словно опытный учитель, поджидающий, пока зеленый новичок оправится  для
получения следующего урока. Риян не слышал слов Мааркена, но безошибочно
понял их смысл по насмешливому изгибу губ. Он почувствовал, что растущий
гнев  погубит  Масуля  быстрее,  чем  тяжелая  рана.   Когда   противник
восстановил равновеси