стокого маньяка...
   Рано или поздно этим даром овладеют и другие принцы. Поль, Мааркен  и
Риян недолго останутся в одиночестве. Андраде верила, что ее  чудовищной
силы воли хватит, чтобы держать недостойных в узде и не допускать  их  к
власти. Но Андраде умерла, ее место занял Андри. Он слишком молод, хмуро
подумал Рохан. Непозволительно молод.
   "В его возрасте ты стал правящим принцем..."
   Он покосился на Чейна. В ярком огне костра его гордое, красивое  лицо
казалось высеченным  из  камня.  За  плечами  зятя  несколько  поколений
преданных атри и доблестных воинов. Рохан разыскал взглядом  стоявшую  в
круге "Гонцов Солнца" сестру. Из-под  серой  вуали  торчали  кончики  ее
длинных черных кос.  Тобин  была  выдающейся  женщиной  -  потомственной
принцессой, политиком и прирожденным воином. С такими предками Андри  не
мог не быть сильным. Во многом эта сила должна была отличаться  от  силы
Андраде - не зря же он отверг ее браслеты - но основа у нее была та же.
   Первая часть похорон закончилась, и народ начал продвигаться  вперед,
чтобы поклониться Андри и  верховному  принцу.  Большинство  делало  это
быстро, стремясь оказаться подальше  от  того  места,  где  на  рассвете
фарадимы  вызовут  Воздух,  который  разнесет  пепел  Андраде  по  всему
континенту. Но некоторые приближались медленно, во все  глаза  глядя  на
владыку и того, кому только предстояло стать настоящим  владыкой.  Рохан
спокойно отвечал на приветствия, добродушно кивая  тем,  кто  побаивался
его. Все это время он ощущал на себе сверлящий взгляд Масуля и знал, что
самозванец представляет  себя  на  месте  Рохана,  на  месте  верховного
принца.
   Как правило, ритуал начинался в полночь. Однако в случае похорон леди
или лорда Крепости Богини все было по-иному. Когда взошли  луны,  "Гонцы
Солнца" принялись прясть  тонкую  ткань  и  разворачивать  ее  в  разные
стороны, притрагиваясь ко всем фарадимам и делая их участниками ритуала,
который не снился и принцам. Таким образом многие далекие "Гонцы Солнца"
впервые узнавали о смерти леди  Крепости  Богини;  развертывание  ткани,
поиски каждого фарадима и сообщение ему горестной вести требовали  много
времени и сил. Если бы это, как обычно, случилось в Крепости Богини,  то
там  нашлись  бы  сотни  "Гонцов  Солнца"  и  учеников,  которые  охотно
исполнили бы свой долг. Но в Визе их едва хватало,  чтобы  справиться  с
этой нелегкой работой без ущерба для здоровья. Когда побледневшие Поль и
Тобин окончательно выбились из сил, Сьонед отослала их  к  родным.  Чейн
обнял и поддержал жену,  но  Рохан  ограничился  тем,  что  одобрительно
кивнул сыну. Поль глазами поблагодарил его, а потом отвернулся  и  снова
принялся следить за Огнем.
   Рохану отчаянно хотелось прикоснуться к сыну,  нарушить  предписанное
ритуалом молчание, похвалить за гордость и поделиться своими планами  на
будущее. Завтра, в последний день лета и Последний День  Риаллы,  Масуль
умрет. Рохан еще не знал, как именно это  произойдет,  но  Масуль  будет
казнен. А если кто-то еще верит, что тот действительно сын Ролстры - что
ж, он не сможет возвести на престол  труп.  Рохана  больше  не  заботило
разоблачение самозванца.
   Он умрет на глазах у всего народа; этого будет вполне достаточно.
   Тут вперед двинулись собравшиеся уходить принцы и атри. Рохан  слегка
испугался: неужели настала полночь? Да, об  этом  красноречиво  говорило
положение лун. А когда к Рохану двинулся Ллейн, Масуль сам выбрал, какой
смертью ему умереть.
   Дерзко шагая вслед за Ллейном, самозванец остановился в трех шагах от
Рохана и Поля. Повернувшись спиной к костру, отчего его глаза утонули  в
тени, он нарушил ритуальное молчание, которое поддерживалось  весь  этот
нескончаемый вечер.
   - Есть только один способ решить наше дело, верховный принц, - ясно и
звонко произнес он, и все, кроме погруженных в работу  "Гонцов  Солнца",
ахнули от негодования. - Я прибегаю к  праву  вызова,  как  сделали  вы,
когда сражались с моим отцом. Я докажу справедливость  своих  требований
своим телом.
   Оказывается, старость не лишила  Ллейна  способности  метать  гром  и
молнию.
   - Как  ты  посмел  осквернить  торжественную  церемонию?  Замолчи  из
уважения к леди Крепости Богини, память которой мы здесь чтим!
   - Она не смогла доказать вашу правоту, - стоял на своем Масуль. - Как
бы то ни было, я считаю фарадимов лишними.  -  Он  произнес  эти  слова,
глядя прямо на Поля. На губах его играла насмешливая улыбка.
   Рохан физически ощутил, что сына затрясло от гнева.
   - Ваше высочество, -  спокойно  сказал  он  Ллейну,  -  леди,  память
которой мы сегодня чтим, только обрадовалась  бы  наглости  этого  юного
глупца. Теперь у нас с ней есть право  покарать  его  давно  заслуженной
смертью.
   Ллейн слегка поклонился.
   - Вы не ошиблись, верховный принц. Несомненно, леди засмеялась бы ему
в лицо.
   Масуль онемел от ярости, но быстро пришел в себя.
   - Значит, вы согласны на поединок?
   - Ты думаешь, что будешь сражаться с моим сыном?  -  Рохан  улыбнулся
едва заметно, но даже Масуль понял, что эта улыбка таит в себе смерть. -
Кажется, ты решил, что в любом случае  преимущество  возраста  будет  на
твоей стороне? Только рыцарь имеет право бросить такой вызов.
   Я ждал его с той минуты, как его высочество Кунакский посвятил  тебя.
Но верно и то, что только рыцарь может ответить на вызов.
   - Отец, - тихо сказал Поль, побелев от ненависти,  -  Принцева  Марка
моя.
   - В этом никто не сомневается, сын. Но я не  хочу,  чтобы  ты  пачкал
руки о всякую нечисть.
   -  Я  слышал,  что  ваш  меч  пятнадцать  лет  не  покидал  ножен,  -
проскрежетал претендент. - Кажется, он  так  и  висит  на  стене  вашего
Большого зала. Думаю, вам придется одолжить другой.., если вы не забыли,
как им пользоваться.
   Усмешка Рохана стала чуточку шире.
   - Как вызванный, я имею право на выбор оружия.
   - И что же это будет? Своды законов, которые мы будем метать  друг  в
друга с расстояния в пятьдесят шагов?
   - Наверно, ты слышал, что ножи существуют не только для резки лука...
   Оскорбительный намек на крестьянскую еду не достиг цели. Кто-то  явно
предупредил Масуля, что Рохану как фехтовальщику на ножах нет равных  на
континенте. Юнец был потрясен,  но  спустя  мгновение  к  нему  вернулся
апломб.
   - Пусть будут ножи, ваше высочество.
   - Нет, - сказал внезапно выросший рядом с  Чейном  Мааркен.  -  Мечи.
Твой и мой. - Молодой  лорд  поклонился  Рохану  и  Полю  и  подчеркнуто
официально произнес:
   - Ваши высочества, я настаиваю на своем праве выступить против  этого
претендента в  качестве  вашего  защитника.  Его  высочество  мой  кузен
слишком молод, а вы, мой принц, много лет назад  дали  клятву,  и  я  не
хотел бы, чтобы вы ее нарушили. Этого не потребуется. Я  здесь  и  готов
служить вам с мечом в руках.
   - Мааркен... - с трудом произнес Чейн.
   - Отец, я знаю, что делаю. Он не только вызвал распри между принцами,
но и убил фарадима.
   Это  разоблачение  окончательно  разрушило  благоговейное   молчание.
"Гонцы  Солнца"  продолжали  стоять  в  ритуальном  кольце,  но   дружно
обернулись на высокородных. Те, у кого пламя было  за  спиной,  казались
серебристо-серыми фигурами без лиц; те,  кто  находился  по  ту  сторону
Огня, были неразличимы под вуалями и капюшонами. Но их кольца  -  четыре
там, восемь здесь и только одно на хрупких руках Сьонед - глотали  пламя
и изрыгали его в виде разноцветных сверкающих зайчиков.
   - Посмотрите на его руку, - сказал Мааркен. - Он носит кольцо  "Гонца
Солнца", взятое у убитого им Клеве.
   - Это правда, - подтвердил Риян, тоже вышедший из фарадимского круга.
Он шагнул вперед, испытывая явное облегчение от того, что  собранные  им
улики наконец пригодились. - Он жил  в  загородном  доме,  принадлежащем
леди Киле и ее мужу. Я знаю это, потому что однажды  ночью  следовал  за
ней до самого поместья.
   Кто-то в толпе истерически ахнул. Рохан мог держать  пари  на  своего
золотого дракона, что это была Киле.
   - Фарадимский шпион! - насмешливо фыркнул Масуль.
   -  Убийца!  -  парировал  Рохан.  -  Ты  оставил   улики   на   месте
преступления. Но одно из колец пропало. Вот оно, это кольцо, у  тебя  на
руке!
   Внезапно Андри стал больше похож на своего ястреболицего деда, чем на
собственных родителей. Его глаза почернели от ярости. Он знал  о  смерти
Клеве, знал и то, кто его убил, но то, что претендент посмел  надеть  на
палец кольцо фарадима, вызвало в юноше смертельный и  беспощадный  гнев.
Он схватил Масуля за запястье и поднял руку преступника  так,  чтобы  ее
видели все.
   - Золотое кольцо "Гонца Солнца",  -  сказал  Андри,  -  сделанное  из
золота "Гонцов Солнца". За это ты умрешь.
   Масуль грубо захохотал и вырвал руку из пальцев Андри.
   - Думай о своих словах и манерах, лордик!  Когда  я  стану  верховным
принцем, вы, "Гонцы Солнца", будете сидеть в своей Крепости Богини, и ни
при одном дворе вашего духу не останется! Принцы имеют право вести  свои
дела  так,  как  они  считают  нужным,  без   вмешательства   фарадимов,
единственной  силой  которых  был  страх  перед  их  покойной  леди.   Я
сомневаюсь, что ты  будешь  таким  же  страшным.  -  Он  обвел  взглядом
собравшихся. - Да, я убил шпиона Андраде! Все  трепещут  перед  "Гонцами
Солнца", но они истекают кровью и умирают так же, как все  остальные.  В
доказательство этого я и ношу одно из их  колец.  Спросите  мою  сестру,
леди Киле. Она все видела.
   Андри взглядом разыскал ее в толпе: Киле  крепко  прижалась  к  мужу;
потрясенное лицо леди Визской полностью доказывало ее вину.
   - Милорд, клянусь, я ничего не...
   - Бросаешь меня, сестричка? - глумливо спросил Масуль.  -  Чего  тебе
бояться? Завтра я вступлю во владение Принцевой Маркой, а тогда никто не
сможет нас тронуть. Я согласен, чтобы он, - самозванец кивнул в  сторону
Мааркена, - был моим противником. Похоже, с ним стоит скрестить клинок.
   Рохан втайне дивился дерзости этого человека. Казалось, только сейчас
на волю  вырвалась  вся  горечь  долгих  лет  его  веры  в  себя  как  в
потерянного сына Ролстры. Он возвращал долг каждому,  кто  видел  в  нем
всего лишь ублюдка какой-то жалкой служанки, каждому, кто  сомневался  в
том, во что Масуль заставил себя поверить, и поверить безоговорочно.
   Мааркен все еще ждал ответа Рохана. Принц заглянул  в  гневные  серые
глаза, так похожие на глаза Чейна, и в тот же  миг  вспомнил  маленького
мальчика, которого они со Сьонед спасли от дракона, вспомнил оруженосца,
который был слишком мал для войны, но воевал с честью.  Мааркен  до  сих
пор носил кольцо с гранатом, которое Рохан вручил ему как первое отличие
"Гонца Солнца".
   Затем он посмотрел на Тобин, чьи побелевшие  пальцы  впились  в  руку
Чейна. Но ее черные глаза были непреклонны; ни Рохан, ни Поль  не  могли
участвовать в поединке. Честь рода Чейна  требовала,  чтобы  вместо  них
дрался член этого дома. Чейн молча кивнул. Лицо его было  и  гневным,  и
гордым.
   И вдруг он увидел грациозную фигурку в серой шелковой юбке  и  вуали.
Сьонед, стоявшая поодаль с другими фарадимами, сделала  несколько  шагов
вперед. Она не сводила с него глаз; в ее взгляде не было  ни  гнева,  ни
гордости.  Только  скорбь  о  том,  что  должно  было  случиться.  Рохан
обернулся к Мааркену.
   - Пусть решает мой сын. Марка принадлежит ему.  Поль  протянул  руку;
кузен принял ее и преклонил колено.
   - Мы признаем твое право, лорд Мааркен, хотя  и  сожалеем,  что  тебе
придется осквернить клинок кровью этого человека.
   Масуль коротко хохотнул.
   - Хорошо сказано, маленький принц! Глаза мальчика сузились.
   - Мааркен, - процедил он сквозь зубы, - победи быстро, но сделай так,
чтобы он умирал медленно.
   - Как прикажете, мой принц.
   - Тогда завтра в полдень? - спросил Масуль так непринужденно,  словно
назначал свидание женщине.
   - В полдень, -  сказал  Мааркен,  поднимаясь  на  ноги.  -  А  сейчас
убирайся. Твое присутствие оскверняет ритуал.
   Масуль  насмешливо  поклонился  и  отбыл.  Вслед  за  ним  ушли   его
сторонники, не забывшие, однако, отдать предусмотренный этикетом  поклон
Рохану и Андри. Все остальные не тронулись с места. "Гонцы Солнца" вновь
встали в кольцо, серыми тенями окружив костер.  И  сразу  же  воцарилось
молчание, которое нарушал лишь гул голодного пламени.

***

   Поль стоял рядом с отцом, слепо глядя в Огонь. Пока он был  в  круге,
мать ограждала его от слишком тесного  контакта  с  другими  фарадимами,
раскидывавшими световую ткань над всем континентом. Но сейчас ее  нежной
поддержки не было. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким.
   Виноваты в этом  были  не  утрата  материнского  прикосновения  и  не
непреклонное молчание отца. За это лето и Риаллу он узнал, какую  власть
имеет переданный ему отцом титул  принца,  и  испытывал  удовлетворение,
пользуясь этой властью. Но дважды за два коротких  дня  он  почувствовал
невероятную  силу  дара,  доставшегося  ему  от  матери.  К  этой  мысли
привыкнуть было труднее. Участие  в  сегодняшнем  плетении  научило  его
тому, какую  мощь  представляют  собой  объединившиеся  фарадимы,  какой
захватывающей дух красотой обладают  упорядоченные  цветовые  узоры.  Но
прошлой ночью, когда умерла леди Андраде...
   У Поля начинала болеть голова при воспоминании о той  битве,  которую
вела мать, сражаясь с тенями. Он понял всю  изощренность  ее  искусства,
понял, с каким невероятным совершенством она  владеет  своим  даром.  Он
всегда думал о ней только как о матери, но только прошлой ночью до  него
дошло, насколько она могущественна как фарадим. Поль принялся искать  ее
взглядом и вскоре нашел высокую, стройную фигуру: огненные волосы матери
просвечивали даже  сквозь  тусклую  серую  вуаль.  Она  стояла  в  круге
фарадимов, хотя носила лишь одно кольцо с изумрудом,  олицетворявшее  ее
власть верховной принцессы. Внезапно он подумал,  какой  из  двух  видов
власти  доставлял  матери  большее  удовлетворение,  и  понял,  от  чего
отказалась бы Сьонед, если бы перед ней стоял выбор.
   Андри сделал свой выбор много лет назад. Сын могущественного  атри  и
близкий родственник принцев, он  мог  бы  получить  любой  замок,  любое
поместье, власть, почет и уважение.  Но  он  выбрал  Крепость  Богини  и
кольца,  которых  скоро  будет  десять  -  по  числу  пальцев.  Поль  не
чувствовал  того  изумления,  которое  испытывали  другие  при  вести  о
возвышении Андри. Особенно после его слов, сказанных  Масулю.  В  голосе
кузена звучала неслыханная властность, а его  лицо  за  эту  ночь  стало
казаться лицом человека вдвое старше его двадцати зим. Андри был  именно
там и тем, где и кем он  хотел  быть,  и  теперь  владел  всем,  к  чему
стремился, единственным, чего он жаждал.
   Странная мысль заставила Поля прищуриться. У Мааркена и Рияна было то
же будущее, что и у Андри:  достойная  жизнь  в  собственных  крепостях,
место пользующихся доверием и уважением  советников  верховного  принца.
Людей, с которыми считаются. Но далеко не  таких  могущественных,  каким
теперь стал Андри...
   Поль переступил с ноги на ногу, обеспокоенный тем,  что  принц  Ллейн
оперся на руку Чадрика. Эти двое научили бы его всему, как  они  научили
Мааркена. Он бы узнал от них, что значит быть принцем. У него выбора  не
было. Как и у Мааркена с Рияном. И они, и Поль были "Гонцами Солнца". Но
им и не снилась такая огромная, такая пугающая власть,  которой  обладал
верховный принц.
   Именно в этом  и  заключалось  его  сходство  с  Андри,  понял  Поль.
Разделенные всего лишь пятью  годами,  они  будут  сталкиваться  друг  с
другом до конца их дней. Андри будет тем, к  кому  Поль  поедет  учиться
мастерству фарадима.  Внезапно  у  Поля  затвердел  подбородок.  Будущий
верховный принц не будет подчиняться своему кузену из Крепости Богини.
   Его решение было вызвано  не  высокомерием  или  ревностью  к  власти
Андри, но простым инстинктом самосохранения. Поль не смог  бы  выдержать
тот конфликт с собой, который - как он теперь понимал - переживала мать.
Прежде чем стать принцессой, она была "Гонцом Солнца". Но он был принцем
всегда, с начала и до конца. То, что он оказался еще и  фарадимом,  было
даром Богини, и он не собирался отказываться от этого  дара.  Он  охотно
поучился бы у Андри пользоваться им. Но для собственных целей, а не  для
целей Крепости Богини.
   Поль задумался.  Откуда  взялась  эта  внезапная  подозрительность  к
кузену? Все они то и дело ездили друг к  другу  в  гости,  но  пять  лет
казались слишком большой  разницей  в  возрасте  для  мальчика,  который
таскался по пятам за своими старшими кузенами. Полю было всего семь лет,
когда Андри стал оруженосцем и уехал к принцу Давви, а затем в  Крепость
Богини. Видеть его сейчас, облаченного такой властью, было  то  же,  что
видеть незнакомца.
   Тут Поль фыркнул. Они с Андри  кровная  родня.  У  них  общие  дед  с
бабкой, Пустыня, дар "Гонца Солнца". Благодаря этой общности они  смогут
понять друг друга и работать рука об руку. Не было причин сомневаться  в
этом. Они не только не смогут враждовать, как  Андраде  с  Ролстрой,  но
даже поссориться, как леди Крепости Богини поссорилась с его родителями.
   Кроме того, Поль прекрасно знал, что  именно  он,  а  не  Андри,  был
конечной целью планов леди Андраде. Она  хотела  получить  принца-"Гонца
Солнца", а не потомка принцев, правящего всеми фарадимами.
   Стоп... Но Андри обладал чем-то, чего не  было  у  Андраде.  Звездным
Свитком! Поль хорошо знал, что не следует  недооценивать  силу,  которая
вчера вечером уничтожила вызванный Андраде Огонь.
   Он слегка нахмурился, но тут же пожал плечами. Пока что Андри  хватит
собственных забот и он никому не будет бросать  вызов,  как  это  делала
Андраде. Разве все лорды и леди Крепости Богини враждовали с  верховными
принцами? Он не представлял себе ситуацию, которая могла бы заставить их
с Андри поссориться. Вскоре он  перестал  думать  об  этом,  успокоенный
мыслями об общей крови, общем окружении и общем даре...
   Мальчик удивился, поняв, что близится рассвет.  В  Пустыне  казалось,
что утренняя заря крадется по песку, сначала выбрасывая  вперед  длинные
тени, а потом заполняя их светом.  В  Дорвале  рассвет  казался  потоком
ярких лучей, обрушивавшихся на Грэйперл с высоты окружавших его  холмов.
Но здесь, в Визе, утренний свет скупо сочился и едва трогал землю до тех
пор, пока из-за восточных холмов не вставало солнце.  На  половине  неба
исчезли звезды, уступившие  место  нежной  молочной  дымке,  тусклой  по
сравнению с пламенем, еще горевшим внутри кольца фарадимов. Он подумал о
том, что видел этой ночью, о земле, раскинувшейся под тканью, окрашенной
в цвета  спектров  "Гонцов  Солнца",  о  захватывающем  чувстве  полета,
которое мог испытывать только дракон, впервые поднявшийся в воздух... Он
поднял взгляд на отца.  Вот  он,  ажей,  "Принц  Драконов",  как  иногда
называли его они с матерью, человек, который сделал Поля сыном  дракона.
Мальчик почувствовал, как усталая улыбка  раздвинула  непослушные  губы.
Чем бы ни владел Андри, такого у него нет и не будет.
   Внезапно его чувства фарадима обострились. Пламя еще раз вспыхнуло, а
затем ушло в почерневшие камни. Андраде больше не  было.  Только  тонкий
слой  пепла  остался  от  могущественной  леди  Крепости  Богини.   Поль
почувствовал на своем плече отцовскую руку, ощутил  судорожно  сжавшиеся
пальцы, поднял взгляд и  увидел  голубые  глаза,  затуманенные  слезами.
Мальчик удивился, ощутив жжение в веках. Он едва успел  узнать  Андраде.
Но ее смерть означала уход из жизни  какой-то  необыкновенной  личности,
благодаря которой он родился на свет и чувствовал себя  в  безопасности.
"Гонцы Солнца" вышли из круга и собрались у  изголовья  каменного  ложа,
измученные ночным бдением, но готовые исполнить  еще  один  долг.  Андри
отделился от остальных, поднял руки