ачинает трескаться. Ужас заставил его забыть про все  остальное.
Он  ощутил,  каким  образом  Сьонед  выпутывала  из  хаоса  цвета  Поля;
остальное довершил инстинкт. Попытка  успокоить  ужас  Аласен  и  заново
собрать ее спектр отняла у него  последние  силы.  Дальше  Андри  помнил
только то, как ему помогали спускаться с  холма,  да  еще  встревоженный
голос Сорина.
   Он слышал рядом тихое дыхание брата,  ничуть  не  похожее  на  сонное
дыхание Рияна, который лежал на соседней кровати. Андри медленно  сел  и
обхватил руками раскалывающуюся от боли голову.
   - Ложись обратно, идиот, - немедленно прошептал Сорин. Андри  схватил
его теплую руку. - Что, Андри? Что с тобой?
   Андри не мог побороть пронизавшую его дрожь.
   - Я.., н-не могу согреться... - пробормотал он.
   Сорин снял со спинки кровати еще одно одеяло.
   - Вот, укройся. Так лучше?
   - Да, - солгал Андри.
   Когда он лег снова, Сорин калачиком свернулся рядом.
   -  Я  посылал  оруженосца  справиться  о  здоровье   остальных.   Все
более-менее нормально. Но общее мнение гласит,  что  завтра  вы,  "Гонцы
Солнца", будете чувствовать  себя  так,  словно  четыре  дня  провели  в
открытом море. - Он стиснул пальцы  Андри.  -  О  Богиня,  как  ты  меня
напугал!
   Присутствие трезвого, здравомыслящего брата  благотворно  действовало
на Андри; видения слабели  и  уходили  из  его  сознания  в  то  надежно
защищенное место, куда имели доступ только ночные кошмары.
   - Ты останешься здесь? - спросил он, стыдясь своего умоляющего тона.
   -  Конечно.  По  двум  причинам.  Во-первых,  так  приказал  отец.  А
во-вторых, ты серьезно думаешь, что я могу бросить брата в беде?
   Андри вспомнил то, что было много лет назад, когда  они  были  совсем
маленькими: однажды у него случился солнечный удар, и  испуганный  Сорин
несколько дней пролежал рядом с братом. А в  другой  раз  у  Сорина  был
страшный жар, и Андри, несмотря на запрет матери, пробрался  к  брату  и
ухаживал за ним, пока Сорин не поправился. Так было  всю  их  жизнь.  Он
жалел тех, у кого не было близнеца, его второго  я;  но  еще  больше  он
жалел Мааркена, представляя себе, что тот должен был перенести, когда во
время Мора умер его близнец Яни.
   Сорин вновь погладил его по руке.
   - Не можешь уснуть?
   - Да. То есть нет. Андраде умерла, верно? Сорин кивнул.
   - Я думаю, сейчас с ней Уриваль. И Ллейн тоже.
   - Скажи спасибо, брат, что ты не можешь видеть и чувствовать, как  я,
- прошептал Андри. -  Представь  себе  витраж  из  цветного  стекла,  на
котором  меняются  созданные  Огнем  движущиеся  картины.  Вдруг  витраж
разбивается на миллион кусков, а  я  должен  выбрать  из  кучи  осколков
подходящие друг к другу и снова  сложить  из  них  картину.  Это  делала
Сьонед, но я чувствовал их все, все эти куски и страх теней...
   - Все кончено, - пробормотал Сорин. - Успокойся Андри. Закрой  глаза.
Я останусь здесь. Андри слабо улыбнулся. - Знаешь, я скучал по тебе.
   - Я тоже. Слушай,  а  если  мне  спросить  у  отца  разрешения  зимой
съездить к тебе в Крепость Богини? Я теперь рыцарь, так что все равно им
с Роханом придется для меня что-то придумать. А  это  даст  им  побольше
времени для раздумий.
   - А чем бы ты сам хотел заняться?
   - Честно говоря, еще не думал,  -  легко  ответил  Сорин.  -  Надеюсь
только, меня не заставят сидеть с расчетными книгами в порту Радзина!
   -  Размечтался!  -  фыркнул  Андри.  -  Расчетные  книги!  Ты  только
прибавлять умеешь, да и то на пальцах!
   Сорин улыбнулся, и Андри понял, что родственная магия действует: брат
сумел рассмешить его...
   - Хотя строить новый порт в  устье  Фаолейна  было  бы  интересно,  -
продолжал Сорин. - Я люблю строительство. Волог выстроил для Аласен  дом
в поместье - на случай, если она  выйдет  замуж  за  того,  у  кого  нет
дворца, достойного принцессы. Мы там часто веселились...  -  Он  тут  же
осекся. - Андри...
   Его брат не сумел справиться с собственным лицом.
   - Что? - спросил он, пытаясь скопировать ледяной тон Мааркена. Однако
старший брат, видно, был единственным, кто унаследовал  от  отца  умение
владеть голосом. Сорин уставился на него круглыми глазами.
   - Ты.., и Аласен? - наконец выдавил он. - О Богиня!
   - Ну и что? - вызывающе произнес Андри. - Может, я и  не  принц  и  у
меня нет земель, но я внук принца, сын лорда Радзинского и племянник...
   -  Слушай,  перестань  выкладывать  свои  верительные  грамоты,   как
какой-нибудь посол! - проворчал Сорин. - Я просто удивился, вот и все. У
меня в голове не укладывается, что вредная девчонка, с которой я  вырос,
вдруг превратилась в красавицу. Но если ты любишь ее...
   - И если у меня будет возможность, - пробормотал Андри.
   - А почему бы и нет? Твой род не хуже ее. А главное, она родня Сьонед
и Рохану. Так что брак  будет  внутрисемейный.  Что  ж,  хорошая  мысль.
Честно.
   - Ты серьезно? - Андри вздохнул. - Но ведь мне придется убеждать  ее,
потом ее отца, ее мать и...
   - Ты говоришь как Мааркен. Вы, "Гонцы Солнца", всегда  находите  тени
там, где их нет. Почему бы ей не принять  твое  предложение?  Парень  ты
видный, с ножа не ешь, умнее тяглового лося и моешься регулярно...
   Андри снова не сумел скрыть улыбку.
   - Спасибо за поддержку! Сорин похлопал его по плечу.
   - Кушай на здоровье. -  Но  через  мгновение  он  стал  серьезным.  -
Слушай, а как же Крепость Богини? Андри, ты же  всегда  только  этого  и
хотел. Поместье на Кирсте прекрасное, и любому его было  бы  больше  чем
достаточно; в общем, самое подходящее место для вас с Алли. И ты сможешь
оставаться "Гонцом Солнца" -  может  быть,  даже  приписанным  ко  двору
Волога. А с политической точки зрения это было бы просто  отлично.  Если
ты  станешь  их  придворным  фарадимом,  то  когда  подрастет  Арлис   и
унаследует весь остров...
   - Ради нее я бы пошел на это, - медленно сказал Андри. -  Но  мне  не
придется покидать Крепость Богини.  Аласен  сама  приедет  туда  учиться
искусству фарадима.
   - Ты уверен в этом?
   - Сорин... Я не могу представить себе человека, который имеет  дар  и
не хочет пользоваться им, не хочет  стать  "Гонцом  Солнца".  Это  самая
удивительная вещь на свете. Это...
   - Эту песню мы уже слышали, - с усмешкой отмахнулся Сорин. - Раз  так
- ладно, тащи Алли в Крепость Богини и делай из нее  фарадима.  Но...  -
тут он погрозил Андри пальцем, - зимой я  приеду  и  проверю,  насколько
честны твои намерения!
   - Сорин! - выпалил возмущенный Андри, однако вскоре заметил в  глазах
близнеца лукавый блеск. В отместку  он  дал  Сорину  тумака,  но  резкое
движение отдалось в голове новым приступом боли.  Он  упал  на  спину  и
крепко зажмурился.
   - Полегче, - посоветовал  моментально  нахмурившийся  Сорин.  -  Тебе
действительно нужно попытаться уснуть.
   - Боюсь, уже не удастся, - спокойно прозвучало у них за  спиной.  Они
испуганно обернулись и увидели в проеме силуэт Ллейна. - Скоро  рассвет,
так что для хорошего сна не хватит времени. Лорд Андри, если  вы  можете
встать, то лорд Уриваль просит вас немедленно  прибыть  к  нему.  А  мне
сдается, что встать вы можете, - сухо добавил он.
   Андри,  второпях  натягивавший  на  себя  одежду,  бросил  на   брата
один-единственный  ошеломленный  взгляд.  Вслед  за  Ллейном  выходя  из
палатки, он спросил:
   - Ваше высочество, вы не  знаете,  почему  лорд  Уриваль  хочет  меня
видеть?
   Старик посмотрел на него искоса.
   - А сам не догадываешься? Вот и хорошо.
   Эти слова ничуть не успокоили Андри. Он вошел в огромный белый  шатер
один, трепеща от неясного предчувствия. Уриваль стоял  перед  гобеленом,
отделявшим от шатра спальню, в которой лежала  Андраде.  Руки  его  были
сложены за спиной, лишенное выражения лицо окаменело, но глаза застилала
пелена скорби.
   - Милорд? - нерешительно спросил Андри.
   Уриваль в несколько  шагов  преодолел  разделявшее  их  расстояние  и
вытянул руки. Андри непонимающе посмотрел на зажатые в них два браслета.
   - Милорд, - тихо сказал Уриваль.
   И тогда он все понял,  и  в  голове  его  раздался  рев,  похожий  на
недавний рев взбесившегося Огня. Боль и  ликование,  скорбь  и  радость,
ужас и желание... Андри принял браслеты и застегнул их на запястьях.
   - Милорд, - снова сказал Уриваль и низко поклонился ему.

ГЛАВА 26

   Далеко в горах нетерпеливо расхаживала по комнате Мирева.
   - Почему они ничего не делают? - в пятый раз требовала она ответа  от
Руваля, сидевшего у открытой двери ее обиталища. Стул его стоял на  двух
ножках, ступни Руваля упирались в стену. - Только и знают, что  жариться
в своих проклятых палатках, как драконы в пещерах для высиживания яиц...
   Руваль засмеялся, и она разъяренно обернулась.
   - Прости меня, - сказал он, улыбаясь. - А что им еще остается делать?
Ты же сама видела, как они всю ночь сновали  из  палатки  в  палатку.  А
сегодня они ждут. На закате они соорудят погребальный костер и до первой
звезды соберутся, чтобы сжечь старую ведьму. - Он пожал плечами. -  Хотя
я так и не понимаю, зачем тебе понадобилось ее убивать.
   - Думаешь, можно было выбрать лучший момент? Но когда бы мне еще  раз
представилась такая возможность? - Мирева налила себе вина  из  стоявшей
на столе бутылки. - Она была так уязвима, как никогда раньше... В  любом
случае, смерть Андраде и безумие ее дряхлого любовника обернется нам  на
руку. Сегеву будет гораздо легче украсть свитки.
   Она выпила вино, поставила кубок и сложила ладони.
   - Я уже чувствую их у себя в руках, Руваль. Они должны  стать  моими,
должны! Столько  знаний  потеряно!  Невероятно,  что  Мерисель  решилась
записать их. Она была нашим самым могущественным и непримиримым врагом и
все же сумела узнать о нас почти все. Кто ей рассказал?
   Он потянулся, дал стулу встать на все четыре ножки и налил себе вина.
Следя за юношей, Мирева почувствовала, что раздражение исчезает и ему на
смену приходит что-то иное. Этой  весной  и  летом  Руваль  окончательно
возмужал. Плечи его бугрились мускулами, тело и лицо были красивы хищной
красотой охотящегося кота. Даже сейчас, когда  Руваль  сидел  в  ленивой
позе, с кубком в руках, в  нем  чувствовалась  скрытая  сила.  Пока  что
только физическая; через несколько лет она обучит  его  и  другим  видам
силы...
   Руваль понял значение этого взгляда и рассмеялся.
   - А не отпраздновать ли нам смерть Андраде? - предложил  он,  допивая
вино и ставя чашу. - Все равно до конца дня ничего не случится.  Следить
за ними - только время тратить.
   - И как ты предлагаешь отпраздновать это событие? -  лукаво  спросила
она.
   Он только засмеялся в ответ.
   Немного погодя,  когда  они  полуодетые  лежали  на  кровати,  Мирева
откинулась на  спину  и  обняла  ладонями  его  щеки.  На  нее  смотрели
неистовые, полные страсти голубые глаза.
   - Послушай меня, - тяжело дыша, сказала она. -  Сегодня  вечером  нам
придется быть очень внимательными. И так будет до тех пор, пока Сегев не
вернется со свитками.
   - Ты не доверяешь моему  любимому  младшему  братишке?  -  насмешливо
спросил он.
   - Если бы не доверяла, он давно был бы мертв, Руваль повернул  голову
и впился зубами в ее плечо. - И я тоже? Но если  не  считать  трусливого
дурака Маррона, я - это все, что у тебя есть,  Мирева.  Будьте  со  мной
поласковее, миледи, и я принесу вам целую страну.
   - А если ты будешь поласковее со мной, я принесу тебе весь континент.
- Она отвела ладони от щек юноши и запустила  пальцы  в  его  волосы.  -
Помни это.
   - Разве такое забывают? - Руваль сжал ее запястья  и  развел  руки  в
стороны. - Когда-нибудь ты займешься этим и с Полем?  -  спросил  юноша;
его глаза горели жарче прежнего.
   Вместо ответа Мирева  воззвала  к  растворенному  в  вине  дранату  и
использовала его власть  и  древнее  колдовство,  чтобы  превратиться  в
прекрасную, стройную девушку. Густые черные косы упали на ее плечи,  она
раскинулась и улыбнулась от  удовольствия,  оказавшись  в  новом,  юном,
гибком теле.
   Руваль засмеялся.
   - Действительно, в самый раз для принцев! И пусть  над  ним  сжалится
его Богиня!

***

   Похоронный ритуал предстояло совершить в холмах, но путь до  них  был
неблизкий. Рохан опасался, что Чейл, Клута и особенно Ллейн могут его не
выдержать. Впрочем, Чейла поддерживали Гемма и Тилаль; у Клуты  для  той
же цели имелся Халиан. Ллейн опирался только на свою  трость  с  головой
дракона, хотя Чадрик с Аудрите держались к нему так близко,  что  старик
время от времени бросал на них раздраженный взгляд.
   Андри  следил  за  сооружением  соответствовавшего   рангу   покойной
погребального костра. Они с Уривалем выбрали место на вершине скалистого
утеса, у подножия которого плескалось бескрайнее море. Из камней сложили
плоское ложе и застелили его новым белым бархатом.  Носилки  сделали  из
срубленного  утром  могучего  одинокого  дерева;  все  плотники  ярмарки
обтесывали столбы и подпорки, золотых дел мастер вызолотил четыре ручки,
а ювелир вставил в них кусочки лунного камня.
   Рохан держал две ручки, чувствуя  ладонями  прохладное  прикосновение
позолоты и гладкие круглые самоцветы.  Другой  конец  носилок,  в  ногах
Андраде, поддерживал Чейн. Следя за склоненной  черноволосой  головой  и
воротником серого траурного  одеяния,  Рохан  обратил  внимание  на  то,
сколько серебра появилось в кудрях Чейна. По одну  сторону  носилок  шли
Сьонед и Поль, по другую Тобин с двумя сыновьями. А Андри, на  запястьях
которого мерцали браслеты, шел во главе процессии. Уриваль  следовал  за
ним, возглавляя остальных "Гонцов Солнца",  Высокородные,  их  родные  и
близкие шли  за  Роханом,  спину  которого  прикрывал  Таллаин.  Замыкал
шествие простой народ.
   Они поставили носилки с Андраде  на  ложе,  поклонились  ее  праху  и
присоединились к женам и детям. Дальше все зависело от  Андри;  на  этом
ритуале он был главным. Даже Уриваль, который так  долго  знал  и  любил
Андраде, участвовал в обряде наравне с другими фарадимами.
   Стройный, бледный Андри  вышел  вперед.  Его  походка  и  жесты  были
чересчур напряженными, как у всякого, кто пытается изо всех сил  держать
себя в руках. Он сделал паузу, поджидая отставших, и Рохан проследил  за
его взглядом! Принцы, атри, их жены, дети и домочадцы, купцы и  слуги  с
раскинувшейся за рекой ярмарки были окружены цепью стражей в цветах всех
тринадцати государств. Сегодня при воинах не было оружия.  Скоро  многим
из них придется сражаться друг с другом, подумал Рохан.
   Казалось, взгляд Андри разыскивает кого-то, и когда поиски  оказались
тщетными, на щеках  новоиспеченного  лорда  Крепости  Богини  проступили
желваки. Рохан слишком хорошо знал  лицо  своего  племянника,  чтобы  не
заметить этого.
   Длинный белый  плащ  Андраде  окропили  Водой  из  фляжки...  Никогда
столько народу не присутствовало на торжественном погребении  лорда  или
леди Крепости Богини. Все чинно стояли поодаль от родных  Андраде  и  ее
фарадимов. Каждый знал обряд  до  тонкостей;  похороны  лордов  Крепости
Богини отличались лишь тем, что в честь  Богини,  земным  олицетворением
которой являлся покойный, ритуал  начинался  намного  раньше.  Многие  с
подозрением смотрели на сменившего Андраде молодого человека; еще больше
народу видело в нем  легкую  добычу.  Когда  хрупкая  серая  тень,  едва
заметная в наступивших сумерках, высыпала на белый  плащ  горсть  Земли,
уголков губ Рохана коснулась мрачная улыбка. Если  кто-то  считал  Андри
слабым, его ждал неприятный сюрприз. Они должны были знать, что  каждый,
кто родился в семье Чейна, Андраде и Зехавы, обладал и властью, и силой.
   Казалось, именно эти качества и решил  продемонстрировать  Андри.  Он
медленно обошел костер Андраде, чтобы каждый мог как следует рассмотреть
нового лорда Крепости Богини. Затем, стоя у носилок и обернувшись  лицом
на запад, к морю, он поднял вверх обе руки. Рукава его одеяния  сползли,
обнажив браслеты, золото и серебро которых заблистало в последних  лучах
солнца. Когда Андри внезапно снял с себя  браслеты  и  застегнул  их  на
руках Андраде, в воздухе сверкнули рубины его четырех колец.
   Почувствовав, как дернулась стоявшая рядом Сьонед, Рохан сжал  пальцы
жены и поймал ее обескураженный взгляд. Если бы Андри  не  объяснил  все
раньше, он бы тоже ничего не понял. Этим жестом юноша показывал  всем  и
каждому, что он не будет таким же главой фарадимов, каким была  Андраде.
Став   леди   Крепости   Богини,   Андраде   надела   браслеты    своего
предшественника.  Это  должно  было  продемонстрировать  ее  скромность,
поскольку в то время Андраде была совсем юной. Но золотой  и  серебряный
браслеты, украшавшие запястья Андраде большую часть ее  семидесяти  зим,
должны были расплавиться и исчезнуть  в  пламени  погребального  костра,
которому предстояло охватить ее лишенную души плоть. Рохан не знал, чего
в этом жесте было больше - юношеской дерзости или  уверенности  мужчины,
который твердо знает, что он делает. Рано или поздно это поймут все.
   Уриваль был шокирован замыслом Андри, но не посмел возражать.  Сейчас
он стоял с опущенной  головой  и  поникшими  плечами.  Как  он  стар,  с
болезненной жалостью подумал Рохан  и  стиснул  руку  Сьонед,  не  желая
думать, что настанет время, когда он так же будет стоять  и  следить  за
тем, как Огонь пожирает тело его любимой...
   Андри взмахнул рукой, и порыв свежего ветра  пронесся  в  неподвижном
Воздухе, обвился вокруг тела Андраде, заставил затрепетать полы плаща  и
прикоснулся к прядям золотисто-серебряных волос.  Тобин  и  Сьонед  тоже
должны были готовить тело, но Уриваль ревниво отверг  их  помощь  и  сам
оказал Андраде последнюю услугу, которую  ему  было  позволено  оказать:
обмыл ее, обрядил в белое платье и заплел в косу длинные волосы.
   Двинулись вперед другие "Гонцы Солнца"  и  кольцом  окружили  костер.
Уриваль  подошел  последним  и  протянул  Андри  серебряную   фляжку   с
ароматическим маслом. Но молодой человек покачал головой и вложил фляжку
в дрогнувшие руки старика. Рохан одобрительно кивнул. Уриваль должен был
принять участие в чествовании Андраде. Это было справедливо.
   Когда густое масло смочило руки, лоб и веки Андраде и умастило четыре
конца ее плаща, в неподвижном  воздухе  распространился  сильный  аромат
трав и специй. Наконец Уриваль, на щеках которого сверкали слезы, сделал
шаг назад, и Андри вызвал Огонь.
   "Гонцы Солнца", облаченные  в  серые  плащи  с  капюшонами,  склонили
головы. В воздух поднялись  языки  пламени  и  осветили  гордый,  четкий
профиль Андраде. Сьонед вздрогнула,  шагнула  вперед,  присоединилась  к
своим товарищам и принялась следить за  женщиной,  которая  приняла  ее,
научила владеть своим даром и призвала в Пустыню,  предназначив  в  жены
принцу. После секундного колебания с ней  рядом  встала  Тобин.  За  ней
шагнул Мааркен. Тут покинул отца и Поль, занявший место между матерью  и
кузеном. Рохан почувствовал, что к нему придвинулись Чейн и  Сорин.  Изо
всей родни Андраде только они трое не  были  приобщены  к  Огню  "Гонцов
Солнца".
   Андраде надеялась, что Рохан унаследует этот дар. Но именно Полю было
суждено  стать  одновременно  принцем   и   фарадимом.   Когда   мальчик
присоединился к "Гонцам Солнца", толпа тихо ахнула; он еще раз  напомнил
всем то, о чем многие предпочли бы забыть.
   Рохан оглядел склон утеса, и его глаза загорелись  при  виде  Масуля.
Жестокость, жадность, страсть к убийству. Ничего  подобного  в  Поле  не
было, зато у Масуля хватало  с  избытком.  А  если  бы  к  этим  порокам
присоединился дар фарадима? И тут он понял, почему  такой  суровой  была
школа Андраде, почему она так неукоснительно требовала, чтобы все "Гонцы
Солнца" склонились перед ее волей.  Сьонед  не  подчинилась  ей;  но  не
подчинилась и Пандсала. Она дала Рохану  горький  урок:  вот  что  может
произойти, когда сила фарадима  и  власть  принца  оказываются  в  руках
же