.
   - Рохан, позволь мне...
   - Нет. Этот дракон мой. Чейн отвел взгляд.
   - Как пожелает мой принц, - подчеркнуто официально промолвил он.
   - Нет! Чейн, пожалуйста... Не надо так! Этот вопль, вырвавшийся из самого
сердца шурина, заставил Чейналя смягчиться.
   - Ты ведь знаешь, в присутствии посторонних мне придется титуловать тебя.
Но если хочешь, в своем кругу мы будем обращаться друг к другу как всегда.
   Рохан благодарно кивнул.
   - Да, Чейн. Мне очень понадобится твоя поддержка.
   - Она всегда с тобой. И спрашивать нечего. -  Чейн  передернул  взмокшими
плечами. - Я нюхом чую, что мериды со дня на день устроят  набег.  К  вечеру
они увидят огни и поймут, что Зехава умер. Быть беде, Рохан.
   - У меня есть несколько задумок, - ответил юный принц. - И не только  для
них.
   - Ролстра? - догадался Чейн и по желвакам на скулах Рохана понял, что был
прав. - Черт побери, но до самой Риаллы твое положение будет очень опасным!
   -  Ролстра  расценит  его  как  шаткое.  Оставим  его  в  этом   приятном
заблуждении. Ему по душе такие вещи. Он решит, что я приму  помощь  от  кого
угодно, даже от него. И помощь Ролстры выразится в том, что он предложит мне
в жены одну из своих несомненно очаровательных дочерей.
   - Но Тобин сказала, что Андраде...
   - Не верь всему, что слышишь.
   - Ты собираешься ослушаться леди Крепости Богини? - тихонько  присвистнул
Чейн.
   - Если хочешь знать, я боюсь ее до смерти, - признался Рохан. - Когда  мы
с Тобин были маленькими, она реяла над нами, как драконша, и это чувство  до
сих пор живет во мне. Но я собираюсь жить собственным умом, а не делать  то,
что укажет тетка. Вот почему мне понадобится твоя поддержка во время Риаллы.
   - Конечно, я сделаю все, что ты хочешь.  Но  сам-то  ты  знаешь,  к  чему
стремишься?
   - Да, - просто ответил Рохан. - Я  собираюсь  создать  государство,  мощь
которого не будет зависеть от мощи моего меча. Отец  говорил,  что  обещания
принца умирают вместе с ним. Но не этого принца, Чейн!  Когда  я  умру,  мои
сыновья унаследуют мир. Прочный мир, а не перемирие на несколько месяцев или
даже лет, пока враги будут искать повод для нападения. -  Он  сделал  паузу,
чтобы дать Чейну возможность возразить, но, не услышав  в  ответ  ни  слова,
заметил:
   - Я вижу, эта мысль не вызывает у тебя восторга.
   - Мысль прекрасная, - осторожно возразил Чейналь. - Но я сомневаюсь,  что
из этого что-нибудь получится.
   Над ними высились скалы Ривенрока.  Красноватые  полоски  на  поверхности
камня вполне могли быть струйками засохшей крови дракона или человека. Рохан
натянул поводья и внимательно осмотрел вход в  драконье  ущелье,  увенчанный
остроконечным пиком.
   - Он еще здесь. - Рохан указал пальцем на темные  проплешины  в  чаще.  -
Видишь на холме заросли биттерсвита? Он объел их, чтобы  восстановить  силы,
потому что так и не успел спариться. Биттерсвит отрастает за одну  ночь,  но
сейчас он едва возвышается над землей.
   - Не может быть, чтобы дракон за целых шесть дней не успел покрыть  своих
самок! - возразил Чейн.
   - Отец тяжело ранил его. Разве ты не чувствуешь, что он еще там?
   Чейн поглядел на вход в ущелье, прислушался, но не заметил никаких следов
дракона, в чем и признался. Рохан только улыбнулся. В ту  же  секунду  стены
ущелья отразили оглушительный рев, от которого  со  скал  дождем  посыпались
камни.
   - Он здесь, - повторил Рохан и поскакал вперед. В  полумере  от  входа  в
ущелье он спешился и вынул из ножен меч, знаком приказав Чейналю сделать  то
же самое.
   - Маэта, - сказал  он  командиру  стражников,  -  ты  с  воинами  держись
подальше. Я взял вас с собой, чтобы вы помогли доставить чудовище  в  замок,
только и всего. Чейн, пойдем со мной.
   - Ваше высочество... - начала  было  Маэта,  сузив  глаза  -  безошибочно
узнаваемые черные глаза Зехавы, чьей родственницей, по разным слухам, она то
ли была, то ли не была. Рохан  устремил  на  нее  долгий  взгляд,  и  Маэта,
покорно кивнув, отошла в сторону.
   Рохан и Чейналь вскарабкались на узкий карниз,  который  опоясывал  стену
ущелья. В воздухе стоял острый запах дракона в  поре  половой  охоты.  Вдоль
холмов тянулись пещеры, многие  из  которых  служили  убежищем  самкам,  уже
отложившим  яйца.  Восемь  пещер  на  противоположном  конце   ущелья   были
замурованы, и Рохан поразился  тому,  что  драконам  для  размножения  нужно
скорчившись сидеть в тесной пещере,  похожей  на  устье  растопленной  печи.
Драконам, с их  широкими  изящными  крыльями,  длинными  шеями,  помогавшими
издавать разносимый ветром громкий призывный  клич,  и  смертельно  опасными
когтями, которые рвали плоть на куски. Сегодня Рохан видел в драконах убийц,
а не тех парящих в небе прекрасных  созданий,  которые  завораживали  его  с
детства.
   Он был уверен,  что  старый  дракон  по-прежнему  здесь.  Зехава  жестоко
изранил его и заставил надолго забыть о самках. Две пещеры  у  задней  стены
были еще открыты, и доносившееся из них шуршание камней выдавало присутствие
драконш, нетерпеливо ждавших  своего  повелителя.  Неоплодотворенная  самка,
обремененная яйцами, не могла подняться в воздух и быстро погибала; все  дно
ущелья было засыпано костями драконш, безуспешно пытавшихся взлететь.  Рохан
часто прятался здесь,  собирая  когти,  зубы,  остатки  крыльев  и  берцовых
костей, чтобы потом тщательно изучить их. Он хорошо знал строение  скелетов,
мышц и сухожилий этих редкостно красивых -  по  крайней  мере,  для  него  -
животных. Но сейчас он собирался убить дракона  и  закончить  дело,  начатое
отцом. Его собственное дело начнется позже.
   Он быстро карабкался наверх. Подниматься по  склону  холма  с  обнаженным
мечом в руке было неудобно, но Рохан не собирался вкладывать  его  в  ножны:
дракон мог напасть неожиданно. Одна-другая секунда промедления могла  стоить
жизни ему или Чейну. Камни сыпались у них из-под ног, но Рохан надеялся, что
дракон примет этот  шум  за  звук  гальки,  падающей  из  пещер,  в  которых
беспокойно переминались самки.
   Наконец они добрались до углубления в скале, которое Рохан  приметил  еще
внизу. Отдышавшись, он велел Чейну получше спрятаться.
   - Рохан, не сердись, но, по-моему, ты сошел с ума. Все это очень забавно,
однако я чувствовал бы себя куда лучше, если бы понимал, что мы делаем.
   - Посмотри на эту пещеру. Вход в нее замурован, драконши нет, и за яйцами
никто не присматривает. Представь себя на месте самца, которому  пришлось  в
этом году чертовски постараться, чтобы оплодотворить их,  и  который  видит,
что к венцу его труда подбираются два хилых, но злокозненных создания...
   Чейн насмешливо фыркнул.
   - Нет, ты определенно выжил из ума. Ладно, так чего ты хочешь от меня?
   - Если я останусь жив, больше ничего. Если нет - беги отсюда так,  словно
за тобой черти гонятся. И передай матери, чтобы простила меня.
   - Если бы она знала об этой затее, то убила бы тебя собственными руками и
избавила дракона от всяких хлопот. - Чейн покачал головой и пошел к дальнему
краю карниза, где  громоздилась  внушительная  куча  камней,  представлявшая
собой идеальное укрытие.
   Рохан стер со лба пот и поглядел на противоположную стену, где насмешливо
скалились два незамурованных входа в пещеры. В которой из них сейчас дракон?
Или он на этой стороне? Инстинкт подсказывал: нет. Рохан не стал разбираться
в том, откуда взялось это странное предчувствие,  а  спрятался  за  выступом
скалы и стал ждать. Шириной площадка была в рост человека, а длиной - в  два
роста. У Рохана было достаточно места для маневра, у дракона нет. Во  всяком
случае, принц надеялся на это.
   Когда дракон с трудом выбрался из пещеры напротив, судя по  укоротившимся
теням, было около полудня. Переполненный чувствами  после  утра,  целиком  и
полностью посвященного одной из его дам, он широко зевнул и вытянул  сначала
одну заднюю лапу, а затем вторую. До Рохана донесся сдавленный смешок Чейна.
В самом деле, было забавно следить  за  старым  развратником,  просыпающимся
после любовных подвигов. Но Рохана разом покинуло  веселье,  как  только  он
заметил множество дыр в шкуре дракона, из которых еще сочилась кровь.  Когда
огромные крылья раскрылись и дракон  приготовился  взлететь,  принц  обратил
внимание, с каким  трудом  передвигается  чудовище.  На  внутренней  стороне
одного из крыльев виднелся огромный сгусток  засохшей  крови;  чуть  меньшая
рана зияла в боку. Рохан напрягся, вышел из  укрытия  на  солнечный  свет  и
бросил дерзкий вызов дракону, убившему его отца.
   Позиция юного принца располагалась  выше  пещеры  чудовища;  кроме  того,
Рохан стоял спиной к солнцу, и дракону пришлось прищуриться,  чтобы  увидеть
противника. В других обстоятельствах это тоже показалось бы принцу забавным:
огромные злобные глаза сузились, разыскивая источник звука. Но Рохан  в  это
время возносил хвалу  Богине:  дракон  изрядно  помашет  своими  израненными
крыльями, прежде чем долетит до дальнего  конца  ущелья.  И  в  самом  деле,
чудовищу, изнемогшему от ран и безудержного спаривания,  пришлось  приложить
для этого гигантские усилия.
   Бестия дважды неуверенно взмахнула крыльями, и принца  охватила  радость.
Дракон зарычал от гнева и боли, а затем поднялся  в  воздух.  Еще  мгновение
Рохан сомневался, сумеет ли чудовище взлететь. Но после трех  мощных  ударов
крыльями дракон взмыл ввысь и бросился прямо на Рохана.
   Принц подавил страх,  воздел  меч  и  покрепче  уперся  ногами  в  землю.
Солнечный свет отражался от золотистой шкуры реявшего над ним дракона. Зверь
раскрыл пасть, обнажив поломанные зубы, и Рохан почувствовал жар  ударившего
в лицо дыхания.  Внезапно  принцу  представилось,  что  его  голова  вот-вот
окажется в разинутой пасти чудовища. Рохан никогда раньше  не  оказывался  в
такой близости от дракона, и теперь ему больше  всего  хотелось  забиться  в
ближайшую щель и подождать, пока  грозная  рептилия  не  улетит  куда-нибудь
подальше...
   Вместо этого юноша отклонился в сторону и  изо  всех  сил  рубанул  мечом
сверху вниз. Драконьи челюсти лязгнули в волоске от туловища принца, едва не
перекусив его пополам. Чудовище рухнуло на карниз и отчаянно  взревело.  Его
крыло бессильно повисло вдоль туловища;  из  огромной  раны  хлынула  кровь.
Когда  дракон  попытался  расправить  крыло,  над  ущельем  пронесся   хруст
ломающихся костей. Потеряв равновесие и способность летать, дракон  вцепился
задними лапами в край скалы, в то время как передние скребли воздух, пытаясь
дотянуться до добычи и сомкнуться вокруг Рохана.
   Глядя в покрасневшие от гнева  глаза,  Рохан  ощутил,  как  в  нем  самом
вскипела кровь. Это был враг. Весь во власти древней ярости, он ударил мечом
по передней лапе и засмеялся, когда дракон зарычал. Одно его крыло  неистово
билось, второе висело плетью. Рохан полоснул клинком по длинной, выгнувшейся
от боли шее. Когда принц поднял меч и нанес  еще  один  удар,  на  этот  раз
колющий, из шеи ударил фонтан  крови.  Дракон  мучительно  взревел,  закинул
голову, а затем  уронил  ее  вперед.  Рохан  сжал  рукоять  и  нанес  бестии
последний удар, вонзив клинок в глаз дракона.
   После этого удара руку принца  пронзил  жар.  Меч,  еще  мгновение  назад
казавшийся таким легким, налился свинцовой тяжестью. Рохан пытался  вытащить
клинок из глазницы дракона, но тот застрял в надбровной кости. Рохан  громко
вскрикнул от усилия и внезапного жжения в плече.  Дракон  закинул  голову  в
небо; меч все еще торчал из кровавой дыры, которая только  что  была  глазом
чудовища. Рептилия вцепилась когтями в скалы, но не сумела удержаться. Целое
крыло билось вверх и вниз,  инстинкт  требовал  подняться  в  воздух,  хвост
молотил  стену  ущелья.  Дракон   издал   последний   душераздирающий   рев,
соскользнул со скалы, и его огромная туша грянулась на острые камни.
   Рохан посмотрел на свою руку. Коготь дракона разорвал кожу и мышцу.  Рана
была пустяковая, но он все же счел нужным тщательно обтереть  ее,  не  зная,
чья на ней кровь - его или дракона. А вдруг в россказнях о  том,  что  кровь
дракона ядовита, есть доля правды, вяло подумал принц.
   И вдруг ему стало холодно. Солнечные лучи перестали обжигать кожу, воздух
превратился  в  стоячую  воду,  сквозь  толщу  которой  принц  пробивался  с
болезненной медлительностью.  Лютый  ветер  заморозил  пот  на  его  теле  и
превратил брызги крови в кусочки льда. Рохан бросил короткий взгляд  на  дно
ущелья, где лежал убитый им дракон. Этого хватило, чтобы у него  закружилась
голова. Принц отпрянул от края пропасти, упал на колени, и его вырвало...
   Ущелье и небо все еще вращались, когда Рохан ощутил, что  кто-то  брызжет
ему в лицо холодной водой. Он досадливо потряс головой и застонал.
   - Разжуй как следует, - велел голос Чейна, и Рохан ощутил во  рту  что-то
горько-соленое,   снова   вызвавшее   тошноту.   Он   судорожно    проглотил
отвратительное месиво и заставил себя сесть. -  Теперь  немного  отдохни,  -
сказал Чейн. Маленькая облатка из трав и соли подействовала на желудок юноши
как  кубок  крепкого  вина,  выпитый  до  завтрака  Рука   начинала   болеть
по-настоящему, и Рохан поморщился.
   Чейн опустился на корточки.
   - Я на минутку подумал, что придется уплыть на Дальние острова и  никогда
не возвращаться. Если бы я рассказал Тобин, что ты погиб, она бы сжила  меня
со света. Но ты убил его,  Рохан  -  Богиня,  как  ты  убил  его!  Это  было
потрясающе! Мы все видели. Твой первый дракон...
   - Первый и последний. Больше ни за что, Чейн. Я не хочу этого. Никогда.
   Чтобы подняться на ноги, ему понадобилась  помощь  зятя.  Они  неуверенно
поплелись вниз, оскальзываясь на камнях. У Рохана подгибались колени.  Когда
друзья спустились на дно ущелья, Маэта держала их лошадей в поводу, и  Чейну
понадобилось несколько секунд, чтобы успокоить норовистого  Аккаля,  который
до сих пор во время охоты на дракона  никогда  не  оставался  без  всадника.
Затем лорд присоединился к Рохану и остальным, ждавшим его у огромной туши.
   Вытаскивая меч из глаза дракона, Рохан потратил остатки сил. Он сбросил с
себя тунику и досуха вытер ею клинок, а потом велел Маэте забрать лишь когти
и зубы дракона.
   - За остальным мы пришлем кого-нибудь завтра.
   - Да, милорд, - низко поклонилась Маэта. Она учила его стрелять из  лука,
ездить верхом, играла с ним и скрывала его выходки от  родителей.  А  теперь
кланялась...
   Рохан вылил себе в глотку полбурдюка воды, мечтая о том, чтобы  это  было
вино. Чейн помог  ему  смыть  с  лица  и  груди  кровь  и  издал  удивленное
восклицание при виде длинной царапины,  протянувшейся  от  плеча  до  самого
локтя. Рана была промыта, перевязана остатками туники Рохана, и  принц  едва
не вздрогнул от грубоватого, но умелого обращения зятя с его рукой.
   И тут из ущелья донесся  низкий  вой:  зловещий,  пугающий.  Принц  резко
обернулся и положил руку на меч. Остальные бросили работу и замерли. Рядом с
ними никого не было. Звук тут же повторился, но на этот раз он был громче  и
гуще. Теперь в нем слышалась дюжина разных нот и такая лютая  злоба,  что  у
Рохана встали дыбом волосы.
   - Они оплакивают его, - сказал Чейн,  прерывая  жуткий  драконий  вой.  -
Пора, кончать и ехать домой.
   Пока они работали, вой то вздымался вверх, то опадал.  Драконши  скорбели
по своему мертвому так же,  как  предстояло  скорбеть  Рохану  и  его  семье
завтра, когда поднесут факел к погребальному костру Зехавы. Наконец все зубы
и когти  оказались  в  больших  бархатных  подсумках  и  принялись  тихонько
пощелкивать, исполняя реквием по мертвому  дракону.  Этот  звук  сопровождал
Рохана и его людей всю обратную  дорогу.  Он  дрожал  на  обжигающем  летнем
солнце и безмолвно повторял свою клятву. Больше никогда.
   Увидев вдали группу всадников, Сьонед  натянула  поводья  и  привстала  в
стременах. Цель у этих всадников была та же, что и у нее: расщелина в холмах
Вере, где между скал  лежала  крепость  Стронгхолд.  Послеполуденное  солнце
осветило белокурые волосы, и девушка почувствовала, что от ее лица отхлынула
кровь.
   - Он? - пробормотал ехавший рядом Оствель. Она кивнула,  не  в  состоянии
вымолвить ни слова.
   - О Богиня! - воскликнула Камигвен. - Сьонед, скорее умойся и  причешись.
Вот тебе гребешок!
   - Оставь ее в покое, Ками. Пусть будет как есть, -  возразил  Оствель.  -
Какой мужчина потребует от женщины,  проехавшей  через  Пустыню,  чтобы  она
выглядела так, словно только что вышла из покоев замка?
   Сьонед сказала себе, что в мире полно белокурых  мужчин.  Она  уселась  в
седло и вцепилась в поводья, пытаясь справиться с бешено  бьющимся  сердцем.
Торжественные серые траурные одеяния всадников  подсказали  ей,  что  кто-то
умер, кто-то очень знатный. Но на  принце  вообще  не  было  ни  туники,  ни
рубашки. Его правая рука  была  обмотана  куском  шелка,  и  когда  всадники
приблизились, Сьонед увидела, что это наспех сделанная повязка,  испачканная
кровью.
   - Надеюсь, нам не придется долго ждать. Здесь чертовски жарко, -  заметил
Оствель, явно приуменьшив. - Сплотитесь вокруг леди Сьонед.
   Эти слова заставили девушку застыть от изумления,  но  они  сделали  свое
дело. Все остальные стали  за  ней  полукругом,  словно  они  были  почетным
эскортом, а она сама - настоящей принцессой. Солнечный свет  заливал  песок,
всадники приближались, и Сьонед вдруг пожалела, что  не  послушалась  совета
Ками. Она опустила взгляд на  свой  коричневый  костюм  для  верховой  езды,
подумала о том, что не успела связать косу узлом на затылке и  умыться.  Что
ж, значит, принцу суждено  впервые  увидеть  ее  такой  уродиной,  что  хуже
некуда, сокрушенно подумала девушка. Зато отныне она будет  с  каждым  разом
казаться ему все краше и краше...
   Всадники остановились на вершине бархана, и  светловолосый  юноша  выехал
вперед. Рядом с ним держался кто-то  более  высокий  и  смуглый.  Наконец-то
Сьонед воочию увидела лицо того, кто являлся ей в Огне. И не только лицо. Он
был среднего роста, но идеально пропорциональное тело делало его выше; плечи
были гордо расправлены, несмотря на бросавшееся в глаза изнеможение. Хорошие
плечи, сильные и широкие. Грудь у него была гладкая; под  золотистой  кожей,
сверкавшей от пота и испачканной засохшей кровью, играли не затянутые  жиром
мускулы.
   Он натянул поводья и учтиво кивнул.
   - Добро пожаловать, миледи. Она склонила голову.
   - Спасибо, милорд. - Голос ей подчинялся. Странно...
   - Позвольте представить вам мужа моей сестры. Лорд  Чейналь  из  крепости
Радзин.
   Она поглядела в неотразимые серые глаза, казавшиеся странными на  смуглом
лице.
   - Милорд... - Сьонед удостоила  его  кивка,  на  сей  раз  немного  менее
формального, и призналась себе, что лорд Чейналь поразительно красив.  Явный
интерес, проявленный лордом к ее скромной персоне, смущал девушку не меньше,
чем лукаво приподнявшийся уголок его рта.
   - Это для меня большая честь, миледи, - сказал он и поклонился ей.
   Сьонед вспомнила о правилах учтивости и указала на друзей, окружавших  ее
с обеих сторон.
   - Позвольте представить вам  моих  товарищей.  Оствель,  второй  сенешаль
Крепости Богини, и "Гонец Солнца" Камигвен. Остальные  присутствующие  здесь
тоже мои друзья.
   - Вы все  желанные  гости  в  моих  землях,  -  сказал  принц,  и  Сьонед
окаменела. В моих землях, а не в землях моего отца... Так  вот  по  ком  они
носили траур. По старому принцу. А это значило, что она выходит замуж не  за
наследника престола, а за полноправного властителя... Он все еще говорил,  и
Сьонед попыталась вслушаться в его слова.
   - К счастью, дело мое закончилось как раз вовремя, чтобы встретить вас  и
препроводить в Стронгхолд. Леди Андраде  будет  рада,  что  вы  благополучно
доехали.
   - С нетерпением предвкушаю беседу с ней, -  услышала  Сьонед  собственный
голос.
   Еще бы, красноречиво сказали  глаза  лорда  Чейналя,  и  уголок  его