бросился на Тилаля. Они  покатились
по земле; мечи и ножи были забыты, и в ход  пошли  кулаки  -  испытанное
оружие, которым невыразимо приятно расквасить  брату  нос  или  свернуть
челюсть.
   Несколько мгновений Поль  задумчиво  следил  за  этим  отвратительным
зрелищем. Едва ли они могли нанести друг другу серьезный вред, поскольку
силы были примерно равны; кроме того,  братья  были  слишком  разъярены,
чтобы драться умело. Но когда старший изловчился дать младшему  хорошего
тумака, Гемма вскрикнула "Тилаль!" и вцепилась в плечо Поля.
   Мальчик скинул ее руку  и  собрался,  вызывая  Огонь,  несильный,  но
вполне достаточный, чтобы привлечь  их  внимание.  Над  камнем  поднялся
внушительный сноп красно-золотого  пламени  высотой  с  ближайший  куст.
Пораженная Гемма слегка вскрикнула. Реакция Тилаля и Костаса была  более
бурной: они оторвались друг от друга и  вскочили  на  ноги.  Тугой  узел
внутри Поля развернулся, и все тело мальчика, еще терзаемого опасениями,
пронизало возбуждение. Он  начинал  ценить  этот  внутренний  холодок  и
понимать, что тот является важной частью его силы.
   - Ну, а сейчас, - негромко сказал  он,  намеренно  копируя  интонацию
своего отца, - может, мы перестанем вести  себя  как  варвары?  Отлично.
Тилаль, мы с принцессой все еще ждем.

***

   После  завтрака  у  Тобин  Сьонед   вернулась   к   себе   в   шатер,
удовлетворенная если не устроенным Полем  маленьким  представлением,  то
успехами Чианы в привлечении внимания Мийона. Ей хотелось остаться одной
и немного отдохнуть. Но в личных покоях принцессы ее дожидались  Андраде
и Пандсала.
   - Пожалуйста, никаких серьезных разговоров,  -  предупредила  Сьонед,
опускаясь в кресло. - Рохан плохо спал ночью, а значит, и я тоже.  Никак
не могу придумать для Поля оправдание, которое помогло бы  ему  избежать
отцовской порки.
   - Ах, это... - Андраде пренебрежительно махнула рукой. -  Кстати,  он
прекрасно управляет Огнем. Сьонед, мы пришли по делу, которое не  терпит
отлагательств.
   - Прошу прощения, ваше высочество, - тихо сказала Пандсала.
   - Оставь извинения на потом, - прервала Андраде. - Сьонед, много  лет
ты отвергала почти все мои планы. Но сейчас настал решающий  момент  для
всего, ради чего я работала не покладая рук - да и вы с Роханом тоже.
   В Сьонед моментально ожили старые подозрения, но она  заставила  себя
расслабиться.
   - Это совсем не одно и то же, - осторожно промолвила она.
   Ерунда. В конце концов мы все стремимся к одному.
   И для этого никогда  не  представится  более  благоприятного  случая.
Конечно, в этом  году  вам  еще  не  удастся  сплотить  всех  под  своим
знаменем, но все идет  к  тому.  И  начал  это  сплочение  Рохан,  когда
предложил породниться принцам Кирста и  Изеля.  После  смерти  Волога  и
Саумера этот мальчик как его? - Арлис унаследует  оба  государства.  То,
что этот мальчик родственник Поля, сильно облегчает дело.  Поль  мог  бы
лично править и Кирст-Изелем.
   - Продолжайте, - пробормотала Сьонед.
   - Что же касается Оссетии, то брак Геммы с Костасом также привел бы к
объединению Сира и Оссетии под властью родственника Поля. Что может быть
лучше?
   - Есть и еще что-то? - тихо спросила она.
   - Да, ваше высочество, - откликнулась  Пандсала.  -  Фирон.  Если  он
станет частью Марки, то  помимо  еще  одного  государства  в  ваши  руки
перейдет вся торговля  хрусталем.  И  Порт  Адни.  У  лорда  Нарата  нет
наследника. После  его  смерти  лордство  перейдет  к  Вологу  и  станет
собственностью Арлиса. Кроме того, есть  еще  и  Виз.  Когда  претендент
будет объявлен самозванцем, Киле и Лиелл будут устранены вместе с ним  и
город перейдет к Клуте. - Она мгновение помедлила, но затем решилась:
   - Я предлагаю сделать то же со всеми, кто  поддерживал  Масуля.  Если
после открытого  выступления  против  Поля  эти  люди  не  будут  лишены
престола, то навсегда останутся врагами, с которых нельзя будет спускать
глаз. Среди вашей родни и  союзников  хватит  преданных  молодых  людей,
чтобы сделать их принцами Кунаксы, Гилада, Криба и Фессендена.
   - Вы согласны с этим? - спросила Сьонед,  глядя  в  холодные  голубые
глаза Андраде.
   - Да, - кивнула та.
   - Итак, - сказала Сьонед, - если я вас правильно  поняла,  наши  цели
сводятся к следующему. Во-первых, уничтожить Фирон  как  самостоятельное
государство ради нашей собственной выгоды, не обращая  внимания  на  то,
что скажут другие принцы.  Во-вторых,  устроить  брак,  который  поводит
объединить две страны под властью моего племянника без оглядки на  мысли
и чувства обоих молодых людей. В-третьих, свергнуть лорда Визского и его
жену за допущенную ими ошибку и в знак нашей доброй воли передать  город
Клуте. А затем заменить всех, кто смел возражать нам, своими людьми. Все
верно, я  ничего  не  перепутала?  Пандсала  закусила  губу,  но  храбро
ответила:
   - Да, ваше высочество.
   Андраде слегка нахмурилась, а затем кивнула.
   - К сожалению, да.
   - К сожалению! О Богиня! Пандсала,  вам  еще  простительно,  хотя  вы
столько лет были регентом Поля. Но вы. Андраде! Вы знаете меня и  Рохана
с детства! Неужели вы могли всерьез сделать такое предложение?
   - На это мне дает право наша общая мечта.
   - У нас нет ничего общего! - Она  вскочила,  сжала  кулаки  и  гневно
посмотрела на обеих женщин. - Да как вы посмели? Чтобы Рохан кроил карту
по своему усмотрению, свергал старых принцев и сажал на их место  новых!
И вы еще считаете, что у нас с вами одна мечта?
   Андраде наклонилась вперед, бледная от ярости.
   -  До  каких  пор  вы  с  Роханом  собираетесь  потворствовать   этим
ничтожествам? Пока они не станут для Поля настоящей угрозой? А я  мечтаю
об объединении всего континента под властью вашего сына  как  верховного
принца!
   - Принца-фарадима!
   - А почему бы и  нет?  Рохан  сам  начал  это,  присоединив  Марку  и
способствовав объединению Кирста и Изеля! Разве он стремится не  к  тому
же, о чем я тебе говорила? Лучшего времени для достижения этой  цели  не
будет! Когда Масуля разоблачат как лжеца, всех его  сторонников  следует
сурово наказать! Какой еще предлог требуется, чтобы избавиться от врагов
и передать власть над их владениями Рохану? Или ты предпочитаешь,  чтобы
он залил кровью земли, которыми впоследствии  все  равно  будет  править
Поль? Это Рохан, который давным-давно  повесил  свой  меч  на  гвоздь  и
поклялся никогда не брать его в руки? Неужели  угрызения  совести  могут
заставить тебя отвергнуть возможность решить все одним махом?
   Сьонед в два шага преодолела разделявшее их расстояние,  вцепилась  в
подлокотники кресла Андраде и наклонилась, глядя ей прямо в лицо.
   - Наша с ним мечта - это союз государств  на  основе  общих  законов,
поддерживаемый не силой меча, но чувством чести и верой в  то,  что  эти
законы лучше, чем меч!  Ваша  мечта  -  это  мир,  устроенный  так,  как
нравится вам, под номинальным владычеством Рохана!
   - Не его, ваше высочество, - отчетливо проговорила Пандсала. - Поля.
   Сьонед обернулась к принцессе-регенту.
   - И вы хотите оставить ему такое  наследство?  Конфискованные  земли;
отторгнутые поместья;  страны,  перекроенные  вопреки  закону  и  мнению
людей, которым эти законы должны были служить; принцы, выгнанные  из  их
замков... Или вы предпочитаете сразу убить их?
   - А какое наследство он  получит  сейчас?  -  возразила  Пандсала.  -
Соперники на каждом углу и страны,  готовые  в  любую  минуту  продаться
самому сильному из его врагов!
   -  Страны  могут  объединяться  только  при  всеобщем   согласии!   -
воскликнула  Сьонед.  -  Но  бесчестные  приемы  приведут  к  тому,  что
обиженные бывшие принцы будут устраивать заговоры с целью  вернуть  себе
утраченные владения. Представьте себе меридов, число которых возросло  в
десять раз!
   - Тогда убейте их, - просто сказала Пандсала.  -  Время  справедливых
законов настанет позже, когда укрепится ваша власть.
   - И когда мой муж утратит доверие всех принцев без исключения.
   - Они согласятся со всем, что он скажет, и смирятся с этим.
   - Вы имеете  в  виду,  что  они  смирятся,  если  к  их  горлу  будет
приставлен меч? Пандсала, я на их месте ни за что не смирилась бы.  Нет,
не такой мир мы хотим оставить нашему сыну!
   - Но вы же собираетесь присоединить Фирон, правда? -  резко  прервала
ее Андраде. Сьонед отпрянула.
   Только если захотят сами фиронцы и если  на  это,  как  предусмотрено
законом, согласятся другие принцы.
   Удобная лазейка для болезненной совести Рохана! Сьонед,  ты  говоришь
как он, но думаешь по-другому. Я учила тебя быть более практичной.
   - Вы учили меня многому, Андраде - в том числе и тому, о  чем  теперь
жалеете. Но мой муж научил меня еще большему. Да мы возьмем Фирон, но по
закону. Неужели не понимаете? Я знаю, как вам  не  по  нутру  стремление
Рохана все делать по закону, когда он имеет полную возможность  брать  и
делать то, что ему хочется. Но разве вы не видите, что стало бы  в  этом
случае и с ним, и с законами, которые он помогал составлять? Если он сам
не будет соблюдать законы, то кто же будет им подчиняться?
   - Я пытаюсь  дать  Рохану  возможность  распространить  действие  его
законов на весь континент! Либо он возьмет его немедленно, либо потратит
на это  весь  остаток  жизни,  продолжая  строить  из  себя  честного  и
благородного  принца!  О  Богиня,  как  заставить  тебя  понять?  Зехава
добивался этого мечом, а не разговорами. Рохан...
   - Вы хотите сделать из него второго Ролстру, - ледяным тоном  сказала
Сьонед. - Если вы стремитесь  к  этому,  почему  бы  вам  не  поддержать
Масуля?
   Побледневшая Андраде вскочила на ноги, дрожа от гнева.
   - Дура! И ты еще говоришь, что носишь  свои  кольца?  Я  подала  тебе
целый мир на блюдечке, а ты...
   - Вы не дали мне ничего кроме колец, которые я действительно  ношу  -
но только как шрамы на пальцах и на душе!
   Сьонед тоже трясло. Старая  битва  продолжалась:  беззаветная  любовь
Сьонед   к   Рохану   воевала   с   властностью   Андраде,   требовавшей
беспрекословного подчинения. Они спорили и раньше, но никогда  еще  дело
не доходило до  явной  ссоры,  до  открытого  бунта,  грозившего  Сьонед
обвинением в предательстве дела фарадимов.
   - Сьонед, ты такая же, как я. -  Голос  Андраде  разил,  словно  удар
бича. - Все твои планы - лишь отражение моих собственных.  Да,  я  знала
вас с Роханом с самого детства. Я сделала вас обоих тем, что вы есть.  И
в результате получила вашего сына.
   - Вы паук! - вскричала Сьонед. - Плетете солнечный и лунный свет  как
паутину, чтобы поймать и отравить нас! Хотите,  чтобы  все  принадлежали
вам, а сами не хотите принадлежать никому? Но я не принадлежу  вам!  Так
же, как Рохан и Поль!
   - Ты так ничего и не поняла. В чем состоит  твоя  цель?  Разве  не  в
объединении континента  под  властью  Поля?  Одновременно  и  верховного
принца, и обученного мной фарадима?
   - Никогда.
   Это было единственное слово, которое могло сломить  железную  леди  и
заставить ее отступить. Увидев, как из глаз Андраде ушел гнев и осталась
только жалобная мольба, Сьонед испытала злорадное удовлетворение.
   - Я сама буду учить его, - сказала принцесса.  -  Не  вы.  Вы  можете
продолжать утешаться тем, что создали меня, Рохана, но Поль  будет  тем,
что из него сделаем мы.
   - Нет! - выдохнула Андраде, готовая  закричать  от  ужаса.  -  Ты  не
можешь! - Но тут к леди снова  вернулась  гордость,  к  пепельно-бледным
щекам прихлынула кровь, и  Андраде  вышла  из  палатки,  гневно  шелестя
юбками. Через мгновение за ней последовала Пандсала.
   Верховная принцесса стояла посреди шатра, дрожа и  сгорая  со  стыда,
что Андраде оказалась права по крайней  мере  в  одном:  слова,  которые
говорила Сьонед, принадлежали не ей, а Рохану. И  она  призналась  себе,
что была как никогда близка к тому, чтобы отбросить доводы мужа  и  всем
сердцем признать правоту Андраде.
   Все детство и юность ее приучали бездумно и беспрекословно  слушаться
Андраде. Рохана же учили быть принцем, править и отдавать приказы, а  не
подчиняться.  Выполнять  чужие  распоряжения  и  не  задавать  при  этом
вопросов было так легко, так безопасно... Но власть верховного принца  и
его принцессы-фарадима  постоянно  требовала  задавать  вопросы.  Иногда
Сьонед до смерти хотелось  сбросить  с  себя  ответственность  и  начать
выполнять приказы других. Но она не могла себе  этого  позволить.  Рохан
доказал ей, что это невозможно.
   Тобин не ведала таких сомнений. Но, с  другой  стороны,  Тобин  и  не
снилась та власть, которой обладала Сьонед. Конечно, Чейн очень считался
с мнением жены. И все же, несмотря на всю высоту своего положения,  Чейн
был вассалом верховного принца, поклявшимся  во  всем  слушаться  своего
сюзерена. Чейн безоговорочно верил в Рохана. Он мог задавать вопросы, но
всецело доверял и повиновался ему.
   Сьонед себе такой роскоши позволить не могла. Рохан хотел, чтобы  она
соглашалась с ним только по зрелом размышлении или вовсе не соглашалась.
Если бы она мирно кивала головой, принимая каждое слово мужа, а сама при
этом думала по-другому, он бы счел ее набитой дурой и перестал  уважать.
А если бы она позволила Рохану утверждать то-то и не приводить при  этом
никаких доказательств, он презирал бы ее  еще  сильнее  -  за  отказ  от
ответственности которую налагает на человека наличие мозгов.
   Она прошла в спальню и легла на кровать, подложив  руки  под  голову.
Труднее  всего  приходилось  тогда,  когда  разумом  она  соглашалась  с
Роханом, а чувства твердили ей другое. Ум,  двадцатью  с  лишним  годами
правления приученный к соблюдению закона  и  всегда  руководствовавшийся
этим, приходил в ужас от предложения Андраде и  Пандсалы.  Но  любовь  к
сыну, желание уберечь от  опасности  и  облегчить  его  долю  верховного
принца  подсказывало,  что  эти  женщины  правы.  Принять   предложение,
воспользоваться случаем избавиться от таких  препятствий,  как  Мийон  и
Киле, и отложить соблюдение законов до той поры, когда ими  можно  будет
пользоваться без всякой опаски...
   Сьонед так и виделись насмешливо приподнятые брови мужа.
   - Как это было бы удобно! - сказал бы Рохан  и  улыбнулся,  прекрасно
зная, что несмотря  на  все  ее  чувства  Сьонед  склонна  к  варварским
поступкам ничуть не больше его самого...
   Никто долго не беспокоил Сьонед, и когда она проснулась, было  далеко
за  полдень.  Вскоре  собиралась  зайти  принцесса  Аудрите  и  принести
последние слухи о том, кто на чьей стороне. А затем с дневного заседания
должен был вернуться Рохан - напряженный и беспокойный, каким он  всегда
становился во время Риаллы. Сьонед не собиралась говорить мужу о  визите
Андраде и Пандсалы. Чем меньше он будет волноваться, тем лучше.
   Выйдя  в  центральную  часть  шатра,   она   с   удивлением   увидела
возвратившегося с ярмарки Поля. У Сьонед не хватило бы духу  ругать  его
за утренний проступок. Тем более сейчас, когда он лежал в кресле, устало
свесив руки вдоль туловища.
   - Ты уже вернулся? - спросила она. - Хорошо провел время?
   Мальчик посмотрел на  нее  снизу  вверх  и  изогнул  темно-золотистые
брови, отчего его лицо приняло отцовское выражение.
   - О да. Просто чудесно. - Тон тоже  был  отцовским:  ироническим,  со
слабым привкусом горечи.
   - Что случилось?
   Рука поднялась и упала снова.
   - Не сейчас, мама. Пожалуйста.
   Сьонед  смотрела   на   него   в   полном   замешательстве.   Попытка
сформулировать членораздельную  фразу  закончилась  тем  что  вошли  три
молодых оруженосца с двумя  странными  деревянными  ящиками  и  огромным
тюком, обернутым в  шелк.  Поль  жестом  велел  им  сложить  покупки  на
ближайший стол.
   - Похоже, ты не собираешься  рассказывать  мне,  что  там  внутри,  -
наконец промолвила она.
   Поль снова поднял глаза, как будто видел мать впервые. Легкая  улыбка
коснулась уголков его рта.
   - Ну, могу сказать, что самый большой сверток предназначен тебе.
   - Мой подарок? - спросила она, ощущая странное чувство.  Поль  больше
не был маленьким мальчиком, которым оставался еще в начале лета. - Можно
открыть?
   - Не только можно, но и нужно. Придется  примерить.  Конечно,  ты  не
заметила, что во время посещения ярмарки за тобой шел  человек,  правда?
Купец крался следом и на глазок снимал с тебя мерку! -  Поль  засмеялся,
но маленький мальчик так и не вернулся. - Сегодня он сказал, что если бы
не огненно-рыжие волосы, он ни за что не догадался бы, кто из вас старше
- ты или Аласен!
   - Купцы - известные льстецы. А что он еще говорил обо мне?
   Наконец  из  взгляда  Поля  ушло  напряжение,   и   он   снова   стал
пятнадцатилетним  мальчиком,  а  не  мужчиной  вдвое  старше.  Сьонед  с
облегчением рассмеялась, сняла шелковую обертку.., и ахнула.
   - Поль!
   - Не ругайся! - взмолился мальчик, в глазах которого прыгали чертики.
- Помнишь, я рассказывал тебе о  трактире  у  Грэйперла?  Там  были  два
купца, которые настояли на том, чтобы отплатить мне шелком на платья для
тебя и тети Тобин. Красное с серебром - это ее. Они уже шили для Тобин и
знали ее мерку. А другое...
   Сьонед  подняла  платье,  прислушиваясь  к  нежному  шороху  богатого
расшитого зеленого шелка.
   - Это сказочно красиво.., и  сказочно  вызывающе!  Ни  одна  леди  не
наденет ничего такого обтягивающего и с таким вырезом!
   - Не наденет, потому что не может себе этого позволить, - указал сын.
- А ты можешь. Она прищурилась.
   - Этим сладким речам ты научился у отца или у купца?
   - Мама! Я говорю правду!
   Сьонед скрылась за пологом и сбросила с себя простое летнее платьице.
   - О Богиня, пусть это окажется мне впору! -  Через  несколько  секунд
она вышла, встала на цыпочки и закружилась на месте. - Ну? Что скажешь?
   С порога донесся другой голос.
   - Скажу, что сын определенно унаследовал мой тонкий вкус, - отозвался
Рохан. Он вошел, улыбнулся и взлохматил Полю волосы. Но  ни  улыбка,  ни
шутливый жест не могли  скрыть  его  усталости  и  читавшейся  в  глазах
тревоги.
   - Ты сегодня рано, - отважилась Сьонед.
   - И слава Богине! Если бы я впервые увидел это платье накануне  пира,
тебе пришлось бы полночи отхаживать меня. Поль, ты сам выбирал фасон?
   - Такие платья носят крестьянские девушки в Дорвале.  Наверно,  купец
решил, что этот фасон пойдет и маме.
   - Пожалуй, он был прав. Сьонед, только не вздумай надевать его  летом
в Стронгхолде. С таким низким вырезом спереди моментально схватишь ожог.
   - Спереди? А это ты видел? - Она повернулась и показала ему приличный
кусок обнаженной спины. - Поль, и  ты  станешь  говорить,  что  скромные
дорвальские крестьянки носят такие платья?
   - Ну, на их одежду идет немножко больше ткани, - улыбаясь,  признался
мальчик. - Но они же не принцессы...
   Сьонед провела ладонями по обтянутым шелком бокам, заниженной талии и
узкой кокетке на бедрах.
   - Придется ничего не есть до самого Последнего Дня, иначе я просто не
смогу влезть в него, - грустно сказала она. - А если съем что-нибудь  на
пиру, то платье затрещит по швам.
   Принцесса ушла к себе, сняла платье и снова  завернула  его  в  шелк.
Когда она вернулась к мужу с сыном, Рохан сидел в кресле, откинувшись на
спинку и закрыв глаза. Она обменялась тревожным взглядом с Полем.
   - Отец, это правда, что ты помог пожениться тете Тобин и дяде Чейну?
   Голубой глаз открылся и уставился на Поля.
   - Ну, в известной мере...
   - А Вальвис помог тебе и маме?
   - Да.
   Наполняя бокалы прохладительным, Сьонед спросила:
   - А почему это тебя заинтересовало?
   - Ну.., кажется, я случайно сделал нечто похожее. - Лицо у Поля  было
задумчивое, но глаза предательски светились.
   - Для кого? - Тут раскрылся второй глаз, и  заинтригованный  Рохан  с
любопытством посмотрел на сына.
   - Надеюсь, все будет хорошо. Во всяком случае, теперь уже  ничего  не
поделаешь. Это случилось только с