а место
под шпалерой, увитой цветущим виноградом. Принцесса умышленно разбросала
еду как попало и поверх всего положила  неразвернутый  каравай.  Он  был
черствым и, судя по всему, давно вышел из печи; холст не столько защищал
руки Сьонед, сколько скрывал подозрительный каравай от посторонних глаз.
Именно Аласен первой заметила отметку на нижней корке,  и  была  это  не
пекарская океанская волна, а грубый контур  вырезанного  ножом  летящего
дракона.
   - Это послание? - широко открыв глаза, спросила Аласен.
   Сьонед покачала головой.
   - Всего лишь адрес. - Она надрезала каравай ногтем большого пальца. -
Я разломлю хлеб, как будто мы собираемся положить в него сыр. А если  ты
сдвинешься чуть вправо, люди, которые расположились над нами, ничего  не
увидят. Спасибо. Ага!  -  Она  вытащила  из  каравая  вымазанный  маслом
сложенный кусок пергамента размером с ладонь  и  развернула  его.  Когда
оттуда выпал золотой кружок, у нее захватило дух.
   - Кольцо? - выдохнула Аласен и тут же  ответила  на  свой  вопрос.  -
Кольцо фарадима!
   Сьонед положила записку и кольцо в карман.
   - Да, - ответила она. - Давай поедим. Открывай вино.
   Закончив трапезу, они собрали остатки, спустились  к  реке  и  начали
бросать птицам крошки. Только тогда Сьонед вынула записку.
   -  Это  дороже  золота,  -  пробормотала  она.  Аласен   дрожала   от
нетерпения, пока Сьонед не  пробежала  глазами  краткое  послание  и  не
сунула его на прежнее место. - Есть только один способ  отделить  "Гонца
Солнца" от его колец. Записка лишний раз подтверждает это.
   - Что в ней говорится?
   - Прости, Аласен, я не могу сказать этого. Могу лишь подтвердить твою
правоту. Это действительно кольцо  фарадима.  Они  делаются  из  особого
золота - сама видишь, кольцо с красноватым отливом.
   - И этот "Гонец Солнца" мертв.
   - Да. Иначе оно бы находилось на его пальце. - Она посмотрела на свои
руки. - Я единственная, кто позволил украсть у себя кольца  и  при  этом
остался в живых.., чтобы никогда не надеть их снова.
   - Но записка...
   - Я не могу сказать этого, Аласен.
   - Вы думаете, что я слишком молода и легкомысленна, да?
   - Я была моложе тебя, когда вышла замуж за Рохана и стала принцессой,
так что с моей стороны было бы нечестно  попрекать  тебя  возрастом.  Но
есть вещи, о которых тебе лучше ничего  не  знать,  потому  что  честное
неведение - лучшая защита от опасных вопросов. Достаточно и того, что ты
уже узнала: "Гонец Солнца" мертв, а  я  получила  послание.  Чем  меньше
будешь знать, тем лучше для тебя. Даже принцессам с  даром  фарадима  не
положено знать все.
   - Но вы же знаете все, - пробормотала Аласен.
   - Ох, моя милая, если бы! - Она ненадолго умолкла. - На сей раз ты не
подпрыгнула, когда я назвала тебя фарадимом...
   Аласен разломила сыр на кусочки и бросила их рыбам.
   - Ты когда-нибудь  слышала  про  Сьону,  нашу  с  твоим  отцом  общую
бабушку? Она была фарадимом в Крепости  Богини  и  на  Риалле  встретила
принца Синара. Они полюбили друг друга. Поднялся ужасный шум, потому что
в те времена принцы и лорды не женились на фарадимах - во всяком случае,
не на  прошедших  обучение.  Боялись,  что  у  таких  пар  талант  будет
передаваться потомству, а  родители  смогут  обучать  их  без  присмотра
Крепости Богини.
   - Времена изменились, - сказала Аласен, украдкой посмотрев на Сьонед.
   - Это Андраде изменила их в угоду себе. До меня в роду принцев Кирста
не было ни  одного  фарадима.  Ты  вторая.  Знаешь,  быть  принцессой  и
фарадимом одновременно совсем не так страшно.
   - Но ведь это добавляет мне ценности, правда? - выпалила Аласен.  Она
бросила  в  воду  остатки  сыра.  На  них   тут   же   набросились   две
серебристо-зеленых рыбы, закипела вода и началась драка.
   - Ах, вот оно что... - пробормотала обо всем догадавшаяся  Сьонед.  -
Если бы не я и мой неравный брак с Роханом, ты - конечно, если  захотела
бы - могла бы признать, что у тебя дар,  пойти  учиться  и  быть  только
"Гонцом Солнца".  Но  благодаря  мне  ты  становишься  вдвойне  завидной
невестой...
   - Это не ваша вина, - быстро заявила Аласен. - Вы правы, я знаю,  что
обладаю талантом фарадима. И всегда знала это.  Только  не  думала,  что
можно быть принцессой и "Гонцом Солнца"  одновременно.  Но  я  принцесса
Кирстская, и это накладывает на меня какие-то обязательства.  Даже  если
бы я обучалась в Крепости Богини, положение обязывает меня  выйти  замуж
за принца или лорда. Так что выбора у меня нет, сами видите.
   - Но часть твоей души... - догадалась Сьонед.
   - Да, какой-то внутренний голос говорит мне: если я не буду  учиться,
то сделаю лишь половину того, что написано мне на роду. Но  я  не  хочу,
чтобы ко мне относились как к вашему  породистому  теленку  или  овце  и
ценили во мне не  меня  самое,  а  мой  дар  фарадима.  Конечно,  вполне
достаточно и того приданого, которое дает за мной отец. Однако  к  такой
жизни я подготовлена. - Она подняла глаза на  Сьонед.  -  Я  думаю,  что
только жизнь может научить принцессу, как ей быть одновременно и "Гонцом
Солнца".
   - Но не забудь, - ласково напомнила ей Сьонед, - ты хочешь летать...
   Аласен коротко кивнула.
   - Я не могу ничего с этим поделать. Но и уступить себе тоже не  могу.
- Она развела руками. - Прошу прощения... Не следовало приставать к  вам
со своими проблемами, особенно после этой записки.
   - Знаешь, девочка, передо мной  стояла  противоположная  проблема.  Я
была подготовлена к судьбе "Гонца Солнца", но представления не  имела  о
том, что требуется от принцессы... Вставай, пора возвращаться в лагерь.
   Сьонед проводила Аласен до палаток Волога и пошла  к  себе  в  шатер.
Наступил полдень, и Рохан  устроил  небольшой  перерыв,  оторвавшись  от
донимавших принца забот. Сьонед поцеловала мужа и для начала  рассказала
ему о ястребах. Рохан фыркнул.
   - Ты права, Пандсала лопнет от злости! Надо  будет  предупредить  ее.
Похоже, эта Аласен очень умная девушка.
   - Как жаль, что она слишком стара для Поля...
   - Я думал, твое сердце принадлежит Сьонелл.  Так  же,  как  -  Богиня
знает - сердце этой малышки принадлежит ему.
   - У каждого принца должен быть выбор, - нежно сказала  она.  -  Такой
же, какой был у тебя.
   - Гм-м... Выражайся точнее. Выбор у принца быть должен, но этот выбор
обязан непременно совпадать с твоим. - Он шутливо дернул ее за косу. - А
мне похвастаться нечем. Утро прошло бестолково. Все торгуются как только
могут. Ллейн сидел здесь, о чем-то думал, ни слова не сказал и  ушел.  И
никто пока не догадывается, что будет главным на этой Риалле.
   - Фирон и Масуль. Но главным образом Масуль, - добавила она. - О  нем
по-прежнему ни намека?
   - Ни малейшего. Но Лиелл  попросил  разрешения  завтра  обратиться  к
принцам. Не знаю, что и думать. Ясно только, что ничего хорошего  он  не
скажет.
   - Тогда подумай, пожалуйста,  об  этом.  -  Сьонед  протянула  Рохану
кольцо и сложенный пергамент и рассказала,  как  они  к  ней  попали.  -
Кое-что проясняется, согласен?
   Он прочитал записку вслух:
   - "Это кольцо принадлежало Клеве, который мертв.  Его  другие  кольца
исчезли, как и пальцы, на которых они были надеты. Его  труп  собирались
сжечь на костре, как нищего, но  опознали  и  похоронили  на  подобающем
огне. Его убийца неизвестен. Но примите меры предосторожности: в  городе
говорят, что отцу некоего сына угрожает та же опасность, которая  обычно
грозит Пустыне". - На мгновение Рохан закусил губу, а затем сказал:
   - Клеве был хорошим человеком. Нашим добрым другом. Как  ты  думаешь,
он прибыл сюда с поручением от Андраде?
   - Да. Я не хочу привлекать внимания к пекарю, а то сходила бы  к  его
киоску. Но если хочешь, я найду его.
   - И подвергнешь опасности? Нет. Либо он, либо та женщина сообщили нам
все, что нужно. - Он сжал в кулаке золотое кольцо. - О Богиня...  Бедный
Клеве. Эти варвары отрезали ему пальцы, бросили  умирать  и  обрекли  на
костер для нищих...
   Сьонед накрыла его руки своими ладонями.
   - Клеве был здесь, в Визе. Городе  Киле.  Женщины,  которая  защищает
Масуля. Он обнаружил то, что стоило ему жизни. Это может означать только
одно.
   Рохан отошел от нее, все еще сжимая кольцо.
   - А что же дальше? Тут не обо мне речь - "опасность,  которая  обычно
грозит Пустыне". Конечно, намек на меридов. Но "отец  некоего  сына"?  -
Внезапно он развернулся. - Чей сын доставляет нам больше  всего  хлопот?
Конечно, Ролстры! Но тот давно мертв.., так что опасность угрожает...
   - Подожди, я не успеваю за тобой! - запротестовала Сьонед.
   - ..настоящему отцу Масуля! Разве ты не понимаешь? Кто мог  бы  стать
самым  опасным  свидетелем?  Человек,  который   выглядит,   говорит   и
двигается, как Масуль, и кто в то же время не собирается умирать!
   Брови Сьонед сначала взлетели вверх, а потом сошлись на переносице.
   - Ты преувеличиваешь, - резко сказала она. - Здесь есть дюжины отцов,
у которых есть сыновья...
   - Однако интересует нас только один из них, - напомнил он. -  Но  как
мы будем его искать?
   - А кого бы начал искать он сам?
   - Скорее всего, людей, которые больше заплатят - как за молчание, так
и за выступление. К нам он еще не приходил,  поэтому  я  думаю,  что  он
оставил нас на закуску. Так к кому бы он пошел в первую очередь? К Киле?
К Мийону? К самому Масулю?
   - Если Киле приказала кому-то убить Клеве - а я думаю, что так оно  и
было - она бы не мешкая убила  и  этого  человека.  Полное  молчание.  -
Сьонед тоже стала расхаживать по  комнате.  -  К  кому  еще  он  мог  бы
обратиться? С кем он может быть давно знаком?
   - Я не...
   Реплику Рохана прервало появление стража.
   - Прошу прощения, ваши высочества, -  сказала  женщина.  -  Принцессы
Пандсала и Найдра просят уделить им минуту вашего времени.
   - Да, конечно, - рассеянно сказал Рохан и вдруг уставился на  Сьонед.
- Так ты думаешь...
   Вошли сестры, и  первые  же  слова  Пандсалы  подтвердили  подозрения
Рохана и Сьонед.
   - Милорд, миледи, прошу прощения за то, что вынуждена отвлечь вас  от
дел, но сегодня утром к Найдре приходил один человек...
   - Позвольте мне высказать догадку, - сказала Сьонед. - Он заявил, что
является настоящим отцом самозванца и хотел, чтобы вы заплатили  ему  за
молчание.
   У Найдры расширились глаза.
   - Откуда вы знаете?
   Пандсала страшно побледнела и прошептала:
   - Какая же я дура!
   - Вы и не могли этого знать, - сказал Рохан. - А как  только  узнали,
сразу пришли ко мне. Принцесса Найдра, пожалуйста, расскажите  мне,  как
это случилось.
   - Он сказал, что я дочь своего отца, а потому должна желать выставить
вас и всех ваших из Марки, и если я не заплачу ему...
   -  Конечно,  вы  прогнали  его?  -  прервал  принц.  -  Я  ценю  вашу
преданность, миледи, но предпочел бы, чтобы вы сразу же сообщили об этом
мне.
   Она стиснула руки.
   - Милорд, простите меня, я не подумала, что это может иметь  для  вас
значение... Я думала, что ему нужны только деньги...
   И были совершенно правы, - более мягко сказал Рохан. - я ни в чем  не
виню вас, миледи. Пожалуйста, повторите все, что он сказал.
   - Он сказал, что был любовником замужней женщины, которая  родила  от
него сына. Все они служили в замке Крэг. Он был матросом на  барке...  Я
его не помню, но это ничего не значит. Я слушала этого мужчину так долго
только  потому,  что  была  ошеломлена   его   наглостью...   -   Найдра
поразительно быстро взяла себя в руки и рассказала им все, что знала.
   Мужчина был высоким, темноволосым и зеленоглазым  -  как  раз  таким,
каким, судя по описаниям, был Масуль. После пожара на барке он на  время
остался в Визе, а потом служил на разных судах. Распространившиеся  этой
весной  слухи  заставили  его  вернуться  в  Виз,  дождаться  Риаллы   и
проверить, чего стоят сведения, которыми он располагает.
   - Милорд, как только он ушел, я тут же поспешила к Пандсале.  Я  была
настолько оскорблена тем, что он мог подумать, будто я могу предать  вас
и принцессу Сьонед, которые были так добры ко мне...
   - Вы не смогли бы найти его? - спросил Рохан. - И  для  виду  сказать
ему, что вы передумали? Найдра покачала головой.
   - Прошу прощения, милорд, - с несчастным видом ответила она. -  Когда
я оправилась от этой неслыханной дерзости, то велела ему убираться вон и
не сметь сомневаться в моей преданности. А потом поспешила  к  Пандсале,
чтобы предупредить ее об этом лжеце - на случай, если он решит прийти  и
к ней.
   Сьонед тихо вздохнула.
   - Ну, и к кому же он пойдет в следующий раз? Естественно, не  к  вам,
Пандсала. Возможно, к Киле, но я не хочу об этом думать. Его  убьют  тут
же, как только он откроет рот.
   Найдра побелела.
   - Миледи... Вы ведь не думаете, что она способна...
   - Она способна на все. - Сьонед повернулась  к  мужу.  -  Если  бы  я
оказалась на его месте, то пошла бы к Чиане. Денег  у  нее  немного,  но
зато теряет она больше всех.
   Единственная потеря, которая не угрожала Чиане,  так  это  потеря  ее
плохого характера. Когда девушку вызвали в шатер и вкратце рассказали  о
случившемся, она яростно накинулась на Найдру:
   - Дура набитая! Тебе надо было задержать его у себя  и  позвать  всех
нас!
   - Хватит! - отрубила Пандсала.
   - И не подумаю, принцесса-регент! - сварливо ответила Чиана; в глазах
ее пылала злоба. - Если бы не ваши с Янте дурацкие  интриги,  ничего  бы
этого не случилось!
   - Миледи, - со всей возможной мягкостью сказал Рохан  -  сейчас  речь
идет не о том. Нас интересует, как быть дальше. Попробуйте успокоиться и
как следует подумать.
   - О да, вам легко приказать мне  успокоиться,  ваше  высочество,  это
ведь не ваше происхождение поставлено на карту!
   Пандсала угрожающе шагнула к своей единокровной сестре.
   - Молчать!
   - Не думай, что ты смеешь мне приказывать, коварная сука!
   Рохан пробормотал себе под нос какое-то ругательство.
   - Прекратите немедленно! Чиана, возвращайтесь в лагерь  Киле.  Да,  я
знаю, что это последнее место на свете, где вам хотелось  бы  оказаться,
но оно единственное, где вы сможете себе помочь.
   Она тяжело вздохнула,  бросила  на  Пандсалу  испепеляющий  взгляд  и
кивнула.
   - Да. Пожалуйста, извините меня. - Она поклонилась  ему  и  вышла  из
шатра.
   - Я прошу  прощения  за  ее  манеры,  милорд,  -  с  трудом  выдавила
Пандсала.
   Сьонед слегка улыбнулась.
   - Пандсала, у этой девушки вообще нет никаких манер. Принцесса-регент
закрыла глаза и пробормотала:
   - Увы, она права. Если бы не  Янте,  не  глупость  Палилы  и  не  моя
попытка внести изменения в план, ничего этого не случилось бы.
   - Ты была молодая и отчаявшаяся, - тихо сказала  Найдра.  -  Впрочем,
как и все мы. Сьонед кивнула.
   - Я не могу простить то, что вы пытались сделать. Но понять могу.
   Пандсала встретила взгляд Сьонед и внезапно  заговорила  так,  словно
они были наедине:
   - Несмотря на то, что мы соперничали из-за Рохана?
   - Он был для вас обеих только символом.  Символом  свободы  в  образе
мужчины. Но я думаю, вы научились тому, чему  никогда  не  научилась  бы
Янте: можно быть свободным даже в тюремной камере.
   Пандсала застыла на месте, а затем вполголоса произнесла:
   - Я никогда никому этого не говорила, но.., он  поступил  мудро,  что
выбрал вас. - Внезапно вспомнив  о  том,  что  Рохан  стоит  рядом,  она
вспыхнула и тревожно оглянулась на принца. - Простите  меня,  милорд.  С
вашего разрешения, мы с Найдрой покинем вас.
   Когда сестры удалились, Рохан перевел дух и опустился в кресло.
   - Иди ко мне, Сьонед...
   - Как ты можешь сидеть тут и...
   - А что мне еще остается? Иди сюда. - Он посадил  Сьонед  к  себе  на
колени  и  снова  вздохнул.  -  День  становится  все  более   и   более
интересным... Кстати, когда я буду выбирать себе  любовницу,  не  забудь
напомнить мне, что она должна помещаться на моих коленях. У тебя слишком
длинные ноги.
   - Я раскаиваюсь в этом недостатке, мой принц. Но все же хочу знать...
   - Сьонед, если я прикажу искать его во всех палатках и даже  во  всем
Визе, то этим  дам  знать  нашим  врагам,  что  считаю  показания  этого
человека жизненно важными для себя - и тем  самым  убью  его  с  большей
гарантией, чем если  бы  сделал  это  собственным  мечом.  Поэтому  я  и
собираюсь подождать и посмотреть, что из этого выйдет. Вот  и  все,  что
мне остается, если уж нельзя заново познакомиться с женой  после  целого
лета отсутствия.
   Через несколько  мгновений  за  пологом  прозвучал  голос  оруженосца
Рохана:
   - Ваши высочества...
   - Проклятие, - пробормотал Рохан, и Сьонед поднялась с его  колен.  -
Да, Таллаин, входи, - позвал он.
   Таллаин  -  единственный  оставшийся  в  живых  сын  лорда  Эльтанина
Тиглатского - был светловолосым и темноглазым  хорошо  сложенным  юношей
девятнадцати зим, и до произведения в рыцари ему оставался  лишь  год  с
небольшим. Рохану всю жизнь везло  на  оруженосцев,  и  Таллаин  не  был
исключением.  Вальвис,  младший  сын  мелкого  земледельца,   стал   его
признанным  полководцем,  ближайшим  атри  и  хорошим  другом:   Тилаль,
племянник Сьонед, давно стал важным лордом,  был  сам  себе  хозяин,  но
по-прежнему  оставался  предан  им;  Таллаину  в  один  прекрасный  день
предстояло  начать  править  укрепленным  городом  на   севере,   важным
бастионом, прикрывавшим границу от вторжения меридов и кунакцев, и юноша
ни на секунду не забывал об этом.
   Он поклонился, отбросил со лба копну непослушных  пшеничных  волос  и
сказал:
   - Прошу прощения, милорд и миледи. Кто-то оставил у  шатра  сумку.  Я
видел этого человека. На нем была простая темная туника.  Ни  цвета,  ни
герба я не узнал.
   Рохан принял у него сумку из  грубой  коричневой  шерсти  и  развязал
шнурок.
   - Ах, -  тихо  сказал  он,  доставая  прекрасный  стеклянный  нож.  -
Мериды...
   Таллаин застыл на месте, но тут вмешалась Сьонед.
   - Значит, "то, что называют грозой Пустыни"?
   - Я предполагал  это.  Еще  одно  предупреждение.  Все  интереснее  и
интереснее, - повторил он. - Спасибо, Таллаин. И не беспокойся. На самом
деле это не имеет к нам никакого отношения.
   - Тем не менее я прикажу удвоить стражу, милорд.
   - Нет, не надо.
   Таллаин поклонился, но вид у него при этом был несчастный.
   - Как пожелаете, милорд.
   Когда молодой человек ушел, Рохан потрогал пальцем острое лезвие.
   - Я слишком часто видел такие ножи и не боялся даже тогда, когда  они
были направлены в меня.
   - Как ты думаешь, что они хотят этим сказать?
   - Просто  пытаются  предупредить,  что  они  здесь.  Хотят,  чтобы  я
беспокоился о Поле, а не о  том  "отце  некоего  сына",  о  котором  нас
предупредил наш друг пекарь. - Он  посмотрел  на  жену  снизу  вверх.  -
Сьонед, если бы я действительно был  героем,  в  чем  ты  обвинила  меня
прошлой ночью, то прочесал бы весь лагерь и никому не дал бы покоя, пока
не нашел бы этого человека - если бы нашел  его  живым.  Считается,  что
герои действуют под влиянием импульса и не  успевают  подумать.  Но  это
получается только у героев. Вот поэтому они и герои. - Он сделал паузу и
покрутил в руках нож. - Когда я был молод,  то  обладал  импульсивностью
юности и ничем не дорожил. Хотя нет, я отвечал за свою страну, и с  этим
как-то нужно было считаться, но тогда я не был верховным принцем. Мне не
приходилось думать обо всем и вся. А теперь приходится. И вынуждает меня
к этому титул верховного принца. Сьонед задумчиво кивнула.
   - Иными  словами,  когда-то  тебя  ограничивало  то,  что  ты  можешь
сделать. А теперь ограничивает то, чего ты делать не имеешь права.
   - Именно. Нет на свете другого человека, кроме тебя, который сумел бы
понять, что я имею в виду. Кем бы я стал, если бы  сломя  голову  скакал
вперед и топтал подковами людские жизни, потому что я верховный принц  и
имею право на это? Если  бы  я  был  всего  лишь  Роханом  -  правителем
Пустын