ед!
   - Но зато  твои  манеры,  -  отозвалась  Сьонед,  когда  младенец  громко
отрыгнул. - Давай начинать, Рохан. Сейчас мальчик  спокоен,  но  кто  знает,
сколько это продлится? Мне бы не хотелось, чтобы он  заплакал  на  глазах  у
гостей, которые пришли полюбоваться им.
   - И тобой, - добавил принц. На ней было  зеленое  платье  -  темное,  как
горный лес. Шею украшали изумруды,  распущенные  волосы  поддерживал  тонкий
серебряный обруч. Рохан поднялся на помост, постоял с ней рядом, затем зашел
сзади и потрогал украшенную резьбой заколку, изображавшую летящего  дракона,
думая о том, какую прекрасную чету они составляют. На нем была темно-голубая
туника и брюки, с шеи свисала золотая цепочка с огромным топазом,  а  волосы
стягивала лента гладкого серебра. Одежда Поля была  зеленой,  в  тон  платью
матери, но мальчик был завернут в  голубое  покрывало,  расшитое  крошечными
золотыми драконами. Более совершенной картины владетельного семейства нельзя
было себе представить. Именно на это и рассчитывал Рохан.
   Он дал сигнал Оствелю, и парадная дверь открылась. Суматоха,  царившая  в
вестибюле,  внезапно  прекратилась,  когда  главный   сенешаль   Стронгхолда
торжественно провозгласил:
   - Ее высочество принцесса Тобин и лорд Чейналь Радзинский!
   Тобин все еще  немного  прихрамывала  на  раненую  ногу,  но  никогда  не
призналась бы в этом. Они с Чейном, одетые в свои традиционные  красно-белые
цвета,  подчеркнутые  рубинами  и  бриллиантами,   прошли   по   сверкающему
мозаичному полу, поклонились и присоединились к Рохану и Сьонед, сидевшим за
высоким столом.
   Следом за ними вошли вассалы  Рохана:  Эльтанин  Тиглатский,  Абидиас  из
замка Туат, охранявшего северную границу Пустыни, старый Хадаан  Ремагевский
и Байсаль из Долины Фаолейна. Далее  следовали  более  мелкие  вассалы;  они
кланялись, присягали на верность наследнику, проходили дальше и  становились
у своих кресел,  разбросанных  по  всему  залу  согласно  хитрой  стратегии,
заранее разработанной Роханом, Оствелем и Сьонед. Последним из знати Пустыни
вошел  Вальвис  -  высокий,  красивый,  с  искрящимися  голубыми  глазами  и
тщательно подстриженной рыжей бородой. Он занял место  во  главе  рыцарского
стола. Рохан поймал его взгляд и улыбнулся.
   Затем  вошли  принцы   -   все,   за   исключением   Мийона   Кунакского.
Шестнадцатилетнему  правителю  было  запрещено   принимать   самостоятельные
решения, а потому он прислал весть, что слишком болен и не может  отлучиться
из замка Пайн. Было решено не принимать это за обиду; - тем более,  что  его
присутствия и не требовалось. И без него хватало принцев,  чтобы  соглашение
считалось действительным.
   Вошедший первым Ллейн Дорвальский  подмигнул  Рохану.  Он  долго  целовал
запястье Сьонед и щекотал щечку Поля, пока принц-инфант не залился смехом, а
потом занял свое место за высоким столом. Пиманталь  Фессенденский  подошел,
чтобы выразить свою  благодарность  за  спасение  города  Эйнара;  никто  не
сомневался, что покойный верховный принц, прибрав к рукам Сир, тут же взялся
бы за Фессенден. Саумер Изельский, былой союзник Ролстры, несмотря на  явную
растерянность и вызывающий вид, вел себя достаточно вежливо. За ним следовал
его враг, Волог Кирстский, по-родственному расцеловавшийся со Сьонед.  Принц
Айит, почтенный возраст которого ничуть не помешал  ему  без  особых  хлопот
выдержать долгое путешествие в Стронгхолд из Фирона, наговорил  Сьонед  кучу
комплиментов и согласился с Чейлом, что у ребенка ее глаза.
   Клута Луговинный, кусая губы, долго извинялся перед Роханом и каялся, что
не уследил за Лиеллом Визским, которого приволок  с  собой  чуть  ли  не  на
аркане. Юный лорд выглядел больным  и  ждал,  что  его  вот-вот  отправят  в
подземную тюрьму. Клута толкнул Лиелла  локтем  в  бок,  и  молодой  человек
разразился путаной речью, которой Рохан внимал без всякого выражения.  Когда
Лиелл  умолк,  принц  лишь  коротко  кивнул  в  ответ.  Пусть  еще   немного
попотеет...
   Вошел Чейл Оссетский, строя из себя невинную овечку и делая вид, будто он
ничего не знал об акции, предпринятой Лиеллом. Следом за ним потянулись юные
принцы, как и Мийон, потерявшие родителей во время Великого Мора, но,  не  в
пример ему, державшие в руках  собственных  придворных.  Кабар  Гиладский  и
Велден Крибский, примерно одного возраста, были несказанно  горды  тем,  что
участвовали в первой встрече принцев с тех пор, как обрели власть. И все  же
они оставались мальчишками, потому что оба вспыхнули, когда Сьонед наградила
их ослепительной улыбкой.
   Последним вошел Давви, сопровождаемый женой. Ярко одетая  Висла  навешала
на себя уйму сирской бирюзы и  гранатов,  а  в  глубоком  вырезе  ее  платья
покоился  огромный  бриллиант.  Она  радовалась  всему  так,   словно   была
принцессой не Сира, а Пустыни и сама устраивала этот прием.
   Дошла очередь до дочерей Ролстры. Их осталось двенадцать: пять умерли  во
время чумы, а обстоятельства гибели  Янте  во  время  пожара,  уничтожившего
Феруче,  до  сих  пор  оставались  таинственными.  Пандсала   подвела   свою
единственную родную и десять сводных сестер к высокому столу, но ни одна  из
девиц не догадывалась, что мальчик, которому они поклонились, был  сыном  их
сестры Янте.
   Когда они выпрямились, наступила тишина, и Сьонед отчетливо произнесла:
   - Миледи, будьте добры на минуту задержаться.
   Барышни сбились в кучку и застыли на месте,  расширив  глаза  от  страха,
любопытства или того и другого вместе. Все, кроме Чианы и  Пандсалы.  Первая
дерзко уставилась на Рохана, вторая смотрела в пол.
   - Все  вы  вели  себя  с  честью,  ибо  признаком  истинного  достоинства
правителя является забота в  первую  очередь  о  мире  и  процветании  своих
подданных. Отказавшись за себя и своих наследников от всех прав  на  имения,
титулы и богатство, которыми владели от рождения, вы поступили очень  мудро,
и это заслуживает соответствующей награды.
   Подачка выводку кисейных барышень, подумал  Рохан,  готовясь  насладиться
окончанием речи Сьонед. Она настояла, что сама сообщит им приятную новость.
   - Теперь вы сами себе хозяйки, - сказала она девицам. - Если вы  захотите
продолжать тихую и уединенную жизнь в замке Крэг, никто не будет чинить  вам
препятствий. Если же вам захочется переехать  в  любое  поместье  по  вашему
выбору, право на это  поместье  и  доходы  с  него  будут  принадлежать  вам
пожизненно.
   - Ваше высочество! - выпалила Найдра, самая старшая из сестер.
   - Мы никогда не  собирались  бросить  вас  в  безвестности  и  нищете,  -
заверила  ее  Сьонед,  и  Рохан  услышал,  что  в   зале   стали   удивленно
перешептываться. - А если появится мужчина, за которого вы  пожелаете  выйти
замуж, вам будет выделено приданое, подобающее принцессам.
   Гулом  одобрительных  криков  встретили  собравшиеся  это   поразительное
заявление. Довольный Рохан позволил, чтобы  шум  затих  сам  собой.  Они  со
Сьонед заранее решили разыграть роль щедрых принцев, но вовсе не потому, что
хотели, продемонстрировать всему континенту свое великодушие.  Не  в  натуре
Рохана было держать кого-то под замком, даже ради Поля; кроме того,  сделать
из них несчастных пленниц и безгласных жертв было куда опаснее, чем дать  им
возможность плодить детей, которые смогут стать реальной угрозой лишь  через
много лет. Большинство их канет в безвестность, либо  проживая  в  роскошных
поместьях под благосклонным надзором дураков, либо выйдя замуж за  того  или
иного второстепенного лорда. Он смотрел сверху вниз на их неуклюжие  попытки
выразить горячую благодарность за щедрость и такую свободу, которую едва  ли
предоставил бы им родной отец. Восемь из них вполне безобидны,  сказал  себе
Рохан, но за четырьмя придется как следует присматривать: Киле  с  ее  новым
мужем Лиеллом; восемнадцатилетней Киприс, свежей и прекрасной,  как  майское
утро; остроглазой маленькой Чианой и ее родной сестрой Мосвен.
   Однако Рохан сомневался, что многие захотят жениться на дочерях покойного
верховного принца, даже несмотря на богатое приданое, которое  он  собирался
им выделить. Он мог позволить себе  щедрость  -  особенно  после  того,  как
оторвал от Марки  изрядный  кусок  земель,  включавших  развалины  Феруче  и
драконьи пещеры неподалеку. Все считали, что он просто  забрал  то,  что  по
праву принадлежало его роду. Объяснять же, что им руководили  совсем  другие
соображения, Рохан никому не собирался.
   Церемония представления подходила к концу.  Дочери  Ролстры  заняли  свои
места;   Киле,   раздраженная   перспективой   замужества   других   сестер,
присоединилась к Лиеллу, Затем настала абсолютная  тишина,  и  в  зал  вошли
Андраде с Уривалем. Оба были облачены в белое с  серебром;  в  золотистых  с
проседью волосах Андраде светились лунные камни;  теми  же  самоцветами  был
украшен пояс, охватывавший талию Уриваля. "Гонцы  Солнца"  шли  по  длинному
проходу, и каждый кланялся им или преклонял  колено.  Нагибая  голову  перед
теткой,  Рохан  заметил  ее  радостный  и  нетерпеливый  взгляд.  Он   успел
рассказать ей о  планах  на  сегодняшний  вечер,  отчего  в  глазах  Андраде
вспыхнули злорадные искорки, однако не сообщил о том, что  готовит  сюрприз,
от которого тетку мог  бы  хватить  удар.  Ничего,  Андраде  обожает  пышные
зрелища...
   Как только вошедшие в зал  жены,  наследники  и  первые  вассалы  принцев
заняли места за столами, начался пир. Дальние столы были  предназначены  для
рыцарей и оруженосцев; обязанности последних за столом Рохана  на  этот  раз
выполняли его слуги. Оруженосцев возглавляли Мааркен и Тилаль. В отличие  от
остальных, эти мальчики держались гордо и уверенно,  поскольку  прославились
во время битвы. Андри и Сорин тоже были здесь, как и сын Оствеля Риян.  Этой
троице  разрешили  посидеть  за  столом  подольше,  с  условием  вести  себя
прилично, не привлекать внимания и не заставлять краснеть родителей.
   Когда подали первое блюдо, к столу подошли Маэта и няня и  забрали  Поля,
чтобы уложить его спать.  Мальчик  устал  быть  объектом  внимания  стольких
незнакомых людей. Рохан, с детства  не  терпевший  быть  на  виду,  искренне
сочувствовал сыну. Но принц есть принц. Полю придется привыкнуть к этому.
   Вальвис председательствовал за рыцарским  столом,  и  его  важная  осанка
нарушалась лишь тогда, когда юноше случалось беспрепятственно посмотреть  на
рыжеволосую девушку с серыми глазами, благодаря стараниям Рохана  и  Оствеля
сидевшую за  соседним  столом.  Двое  мужчин  обменялись  многозначительными
взглядами и улыбнулись.
   Рохану доставило удовольствие  заказать  специальные  чаши  для  высокого
стола, которые следовало вручить гостям  на  память  о  сегодняшнем  вечере.
Сестре и Чейну служили кубки из красного фиронского хрусталя, оправленные  в
серебро; чаши из гладкого серебра, украшенного  лунными  камнями,  достались
Андраде и Уривалю. Рядом с тарелкой Оствеля стояла золотая чаша со вделанным
в нее сердоликом, а на паре оправленных  в  драконье  золото  переливающихся
голубовато-зеленых кубков, которые  предназначались  Рохану  и  Сьонед,  был
выгравирован их новый герб. Он поднял свой кубок,  отдавая  молчаливую  дань
жене; Сьонед улыбнулась, но тут же притронулась к стоявшей между ними пустой
маленькой золотой чаше, такой же, как и у всех остальных принцев. Он  понял,
что означал этот жест: сегодня вечером они были не просто Роханом и  Сьонед,
но принцем Пустыни и его принцессой-"Гонцом Солнца".
   После смерти лорда Фарида из Скайбоула атри Рохана избрали  своим  главой
Байсаля. Когда трапеза кончилась, Оствель подал Байсалю знак, тот поднялся и
дождался  тишины.  Радостная  улыбка  от  предвкушения  строительства  новой
каменной крепости не сходила с его лица всю зиму и весну. Было  похоже,  что
он не расстанется с этой улыбкой до собственных  похорон,  если  не  дольше.
Давви с глазу на глаз предупредил Рохана, что если  кто-нибудь  заикнется  о
плате за камень, он собственноручно свернет шею любимому  мужу  его  любимой
сестры. Байсаль оказал большую услугу как Сиру, так и Пустыне,  и  Давви  не
собирался забывать об этом.
   Голосом, исходившим из глубины груди  шириной  с  винную  бочку,  Байсаль
призвал к молчанию и улыбнулся всем и каждому.
   -  Ваши  высочества,  милорды  и  миледи,  рыцари,   оруженосцы   и   все
присутствующие! - прогремел он. - Поднимите свои чаши и выпейте со  мной  за
славную победу, одержанную на Драконьем Поле!
   - За Драконье Поле! - воскликнул кое-кто из гостей, но люди Рохана тут же
переделали этот тост и дружно рявкнули:
   - За драконьего принца! - Сьонед улыбнулась мужу и  укоризненно  покачала
головой, словно осуждала невежу, который пьет за самого себя. Рохан фыркнул.
   - В последние  дни  все  мы  удостоились  чести  быть  принятыми  принцем
Роханом, который внимательно выслушал наши просьбы и планы на будущее. Таков
его обычай, - жизнерадостно добавил лорд Байсаль, и Рохан подавил  невольную
улыбку, вспомнив, что всего однажды, перед первой  Риаллой,  на  которой  он
присутствовал как принц - применил этот  способ,  заставивший  его  вассалов
изрядно понервничать. - Кроме того, мы  имели  честь  беседовать  с  принцем
Ллейном, и сегодня днем были  подписаны  соглашения,  навсегда  определившие
нерушимые границы каждого государства и лордства! -  Он  снова  поднял  свою
чашу, воспламененный собственным красноречием и лучшим сирским вином  Давви.
-  Так  выпьем  за  мудрость  принца  Рохана,  благодаря  которой  на  нашем
континенте воцарился вечный мир!
   Когда все дружно выпили, Сьонед прошептала:
   - Надо заставить Байсаля замолчать, пока он не уговорил всех хором  спеть
эту дурацкую балладу...
   - Право, не знаю. Я бы с удовольствием еще раз послушал ее, -  поддразнил
Рохан и лукаво улыбнулся, когда лицо Сьонед скривилось от досады.  -  Ладно,
так и быть. Двух тостов вполне достаточно. Я согласен,  скромность  украшает
человека.
   - Тоже мне скромник нашелся!
   Проблему того, как заставить замолчать Байсаля, неожиданно  решил  Саумер
Изельский.
   - Прошу прощения, милорд, но сначала надо разобраться в истинной  природе
этого мира!
   - Осторожно... - прошептал Чейн.
   - Это мне только на руку. Мы с ним как сговорились, - тихо ответил  Рохан
и встал. - Лорд Байсаль, примите мою благодарность за ваш вклад в дело мира,
которого мы все так желаем, - Когда Байсаль сел на место, довольный похвалой
своего принца, Рохан обратился к Саумеру. -  Со  стороны  вашего  высочества
было очень мудро потребовать уточнения. С позволения собравшихся я отвечу на
сомнения нашего изельского кузена.
   - Опять в своей стихии, проклятый  задавака...  -  пробормотала  сидевшая
слева Тобин, и Рохан в отместку пнул ножку ее кресла.
   Затем Рохан принялся поименно называть каждого принца, и  тот  поднимался
со своего места. Взяв в руку маленькую золотую  чашу,  он  жестом  предложил
принцам сделать то же. Когда они подняли свои чаши,  -  слуги  наполнили  их
изысканным, сладким сирским вином.
   - Все присутствующие здесь  принцы  утверждены  в  своих  владениях,  как
предусмотрено подписанными сегодня днем соглашениями,  заверенными  подписью
леди Андраде. - Тут их высочества выпили за собственные земли и титулы. -  И
все атри тоже, - невинно добавил Рохан.
   У Лиелла Визского глаза полезли на лоб,  и  он  ошарашенно  уставился  на
высокий стол. Клута подтолкнул  своего  вассала  локтем  и  бросил  на  него
суровый взгляд, суливший немыслимые кары в случае повторения прошлых грехов.
Киле откинулась на спинку кресла, едва живая от облегчения.
   - Список атри пополнился новыми именами,  и  я  рад  случаю  торжественно
перечислить их. - Он услышал удовлетворенный вздох Сьонед. - Первым  из  них
мы хотим представить вам лорда Вальвиса Ремагевского.
   Прошло несколько секунд, прежде  чем  до  молодого  человека  дошла  суть
происходящего. Фейлин перегнулась через стол и громко прошипела:
   - Встань и поклонись принцу за оказанную тебе честь! - По всему  Большому
залу пронесся взрыв хохота, и у бедного Вальвиса вспыхнули щеки.  Он  бросил
на девушку убийственный взгляд  и  с  гордо  поднятой  головой,  но  заметно
подрагивающими коленями отправился в долгий поход к высокому столу.
   Когда молодой человек поклонился, Рохан шепнул ему на ухо:
   - Хадаан настоял, чтобы сегодня тебя назвали первым. Но у него есть  одно
непременное условие: ты должен позволить ему остаться в  крепости,  баловать
твоих детей и флиртовать с твоей женой...
   Вальвис  непроизвольно  оглянулся,  но  отнюдь  не  на  Хадаана,  который
улыбался так  гордо,  словно  Вальвис  был  его  собственным  сыном.  Сьонед
затряслась от беззвучного смеха и прошептала:
   - Что я тебе говорила? Рыженькая!  Покраснев  до  корней  волос,  Вальвис
уставился на их высочества и выпалил:
   - Я... Милорд, миледи, это слишком большая честь для меня!
   - Глупости, - сказала ему Сьонед.  А  когда  Рохан  надел  на  его  палец
кольцо, она продолжила:
   - Топаз-символ долгой и счастливой жизни, милый Вальвис.  Мы  любим  тебя
даже больше, чем ты нас, и в знак этой любви... - Сьонед принялась  медленно
вытягивать из кармана зеленого платья что-то  сверкающее  и  переливающееся;
лукавая улыбка играла на ее губах, а глаза светились озорством. В эту минуту
она была так хороша, что Рохану хотелось расцеловать жену на глазах у  всего
Большого зала,
   -  Миледи!  -   выдохнул   Вальвис,   когда   в   его   ладонь   пролился
серебристо-серый жемчужный ручеек.
   - По-моему, вполне подходит для свадебного ожерелья, - внесла свой  вклад
Тобин, а Чейн нанес последний мазок:
   - Не приставай к мальчику, Тобин. Ему еще надо привыкнуть к этой мысли.
   Широко раскрытые голубые глаза  Вальвиса  беспомощно  блуждали  по  лицам
принца и принцессы. Сьонед подмигнула ему.
   - Когда-нибудь, Вальвис, тебе придется подробно рассказать мне о том, что
случилось в Тиглате. А теперь можешь поклониться нам, милорд,  -  подсказала
она. Юноша последовал ее совету и в ошеломлении пошел на прежнее  место,  но
по дороге его перехватил Оствель и с почетом проводил к  столу,  за  которым
сидели вассалы. Вальвис опустился в кресло и застыл,  держа  в  обеих  руках
жемчужное ожерелье.
   Рохан откашлялся.
   - Следующим мы представляем  вам  Тилаля,  лорда  Речного  Потока.  Принц
Давви, честь введения сына в права владения этим  титулом  и  этими  землями
принадлежит вам.
   Те, кто,  был  прямо  причастен  к  этому  делу,  не  высказали  никакого
удивления. Тилаль вышел из-за  стола  оруженосцев  и  направился  туда,  где
сидели его родители и старший брат Костас. Получив кольцо, символизировавшее
его титул, Тилаль поклонился отцу, а затем  повернулся  в  сторону  высокого
стола и поклонился вновь. Висла, уже пять дней млевшая  от  восторга,  когда
другие принцы называли ее "ваше высочество", залилась  счастливыми  слезами.
Восемнадцатилетний  Костас,  ставший  теперь  наследным  принцем,  улыбнулся
младшему брату и освободил ему место за столом. Слуга принес  кресло  новому
лорду Речного Потока, не осмеливавшемуся дышать от счастья.
   - О Богиня, как я люблю быть принцем! - улыбаясь прошептал Рохан  Сьонед,
которая засветилась от возбуждения в предвкушении лучшего из  приготовленных
на этот вечер сюрпризов, известного только им двоим.
   - А сейчас мы представляем вам... - произнес  Рохан,  и  после  эффектной
паузы по залу звучно раскатилось:
   - ...лорда Оствеля из Скайбоула!
   Оствель замер на другом конце высокого стола и  потерял  дар  речи.  Чейн
толкнул его под локоть; сенешаль встал,  повернулся  спиной  к  благородному
собранию и, едва переставляя ноги, подошел к Рохану и Сьонед. Лицо его  было
пепельным и таким ошарашенным, что Рохан испугался, как бы его  старый  друг
не упал в обморок.
   С дальнего конца Большого зала донесся встревоженный детский голосок:
   - Принц, папе плохо?
   - Ни в коем случае!