нится Ролстре. Дайте ему повод!
   В спектре загорелись более  темные  цвета,  пылавшие  Огнем  нескрываемой
ненависти. Сьонед невольно отпрянула, ибо не знала, против  кого  направлена
эта вражда.
   Верь мне! Разве я дерзнула бы на такое, если бы не была искренней? Я хочу
помочь вам!
   - Сьонед?
   Она испугалась и потеряла спектр. Раздался слабый  вскрик,  и  исчезающий
солнечный луч унес с собой  его  эхо.  Принцесса  открыла  глаза  и  увидела
пристальный взгляд Оствеля, державшего в руках лютню.
   - Я просто задумалась, - сумела непринужденно солгать она. - Прости меня,
Оствель, я не хотела мешать тебе играть.
   - А ты и не помешала. Я уже закончил. -  Он  отвел  глаза.  -  Сьонед,  я
должен поговорить  с  тобой.  Сегодня  утром  Тобин  получила  сообщение  из
Тиглата. От Клеве.
   - Что он говорил?
   - Никаких изменений. Незначительные стычки. Осада  продолжается.  Вальвис
взволнован и нетерпелив, а это сочетание  опасное.  Им  нужна  битва,  чтобы
поднять дух. - Он грустно улыбнулся собственному парадоксу.
   - Им нужна смерть, чтобы поверить в жизнь? - Она покачала головой. -  Что
нам делать с этими детьми,  Оствель?  Вальвису  впору  фехтовать  деревянным
мечом, а не  хвататься  за  настоящий.  А  Мааркен  должен  был  бы  учиться
управлению государством, а не военному искусству.
   - По крайней мере, они заняты делом, - с досадой ответил Оствель. -  А  я
чувствую себя одной из дочерей Ролстры, запертых в замке Крэг.
   На секунду у Сьонед перехватило дыхание, а затем она рассмеялась и обняла
его.
   - Дочери Ролстры! Оствель, ты прелесть! - Не  дав  ошарашенному  сенешалю
открыть рта, она опрометью бросилась в замок и принялась громко звать Тобин.
***

   Рохан прекрасно знал, что притвориться идиотом ему уже не удастся. Со дня
Риаллы прошло шесть лет; все эти годы он руководил Пустыней и давно доказал,
что отнюдь не дурак. И все же военные советники были недалеки от этой мысли,
когда на двенадцатый день после приезда Рохан отдал приказ свернуть лагерь и
отойти от Фаолейна. Он слегка улыбнулся, радуясь, что мысль  об  отступлении
вызвала дружное отвращение, и принялся ждать, когда до них дойдет.
   Первым догадался командир Чейна по имени Грайден.
   - Собираетесь заманить их в Долгие Пески, ваше высочество?
   -  Точно.  Я  хочу,  чтобы  армия  разбилась  на   небольшие   группы   и
рассредоточилась, однако не слишком удалялась  от  моря.  Все  вы  уйдете  в
разное время и в разных направлениях.  Вся  сложность  здесь  в  том,  чтобы
заставить врага поверить, будто мы возвращаемся по  домам.  Через  три  дня,
считая с сегодняшнего, эта территория должна быть очищена так, чтобы Ролстре
было здесь нечем поживиться.  Надо  будет  убрать  поля  и  снять  урожай  с
деревьев. - Пораженное командиры широко открыли глаза, а Рохан только  пожал
плечами. - Несчастья лорда  Байсаля  будут  гораздо  больше,  если  Пустыней
станет править верховный принц. Кроме того, мы уведем противника  как  можно
дальше от его поместья. Он получил приказ сделать запасы, так  что  выживет.
Ролстра охотится вовсе не за ним, а за мной, Есть вопросы?
   Если вопросы и были, то у командиров хватило ума не  задавать  их.  Когда
все ушли, Рохан и Чейн посмотрели друг на друга.
   - Ты уверен, что на эти данные можно положиться? Сьонед даже  не  сказала
Мааркену, от кого их получила.
   - Я полностью доверяю  и  Сьонед,  и  этим  данным.  А  что  касается  их
источника... Все мы знаем, что  фарадимы  умеют  использовать  глаза  и  уши
других людей. Меня не так уж интересует, как  она  раздобыла  эти  сведения.
Признайся, характеристика Ястри совершенно точна.
   - И все-таки мне это не по душе... - Давви откашлялся и продолжил:
   - Ролстра руководит этим мальчишкой по сей день. Можно ли рассчитывать на
то, что Ястри выйдет из-под его контроля?
   - А чем мы рискуем? Даже если они и не пустятся за нами в погоню,  то  не
откажутся от такой добычи, как левый берег Фаолейна.
   Зеленые глаза, так похожие на  глаза  Сьонед,  заблестели  от  внезапного
предчувствия.
   - Посмотрим, глубоко ли они заглотят крючок. Как бы  то  ни  было,  мы  в
любой момент можем повернуть и атаковать их. Чейн  мастерски  проводит  этот
маневр.
   В  тщательно  спланированном  беспорядке  отряды  лучников,  всадников  и
пехотинцев снимали палатки и отправлялись туда, куда указывали им командиры.
Ролстре понадобилось несколько дней, чтобы обнаружить исчезновение лагеря, и
еще десять дней ушло на то, чтобы начать действовать. В погоню за Чейном он,
может, и не пустился бы, но не мог противиться  соблазну  захватить  Рохана.
Именно  присутствие  принца  заставило  Ролстру  в  конце  концов   схватить
приманку,
   Так продолжалось до середины  лета.  Рохан  приказал  войскам  постепенно
отходить на несколько мер, и  его  приказ  неукоснительно  выполнялся,  пока
войско, прикрытое горсткой кавалеристов, не достигло границы Долгих  Песков.
Зеленые холмы долины Фаолейна сменились бурым кустарником и золотыми дюнами,
а Ролстра все  еще  осторожничал,  заботясь  о  связи  и  снабжении.  Сьонед
сообщала Мааркену, что большая часть армии Ролстры осталась на другом берегу
реки, а людям Ястри поручена разведка. Настало время покончить с ним.
   Когда Рохану шепнули, что войска находятся именно  там,  где  нужно  было
Чейну, он отдал приказ остановиться. Его люди выросли в Пустыне и  прекрасно
знали, как выжить в такой обстановке, а люди Ястри понятия об этом не имели.
   Вечерами он до хрипоты спорил с Чейном и Давви о том, атаковать ли сейчас
или мудрее подождать, пока жара окончательно не деморализует  войска  Ястри.
Рохан знал, что воины озадачены его нерешительностью. Все знали о  том,  как
отважно он действовал во время осады Стронгхолда, и дивились лишь тому,  что
человек, велевший расчленить  трупы  меридов,  пасует  перед  более  опасным
врагом.
   А он все еще выжидал. Если можно заставить врага ослабеть  и  тем  спасти
жизни своих солдат, так почему же не  подождать?  Он  не  боялся  битвы,  не
боялся собственной гибели, но боялся потерять жизни воинов, за которых,  как
принц, нес ответственность.
   Хуже всего приходилось по ночам. Днем  нужно  было  выслушивать  доклады,
обсуждать планы, бороться с изнурительной  жарой.  Но  ближе  к  ночи  карты
сворачивали, он ложился в постель, мечтая о том, что  прохлада  поможет  ему
успокоиться и позволит уснуть, однако сон так  и  не  приходил.  Он  не  мог
подняться и пройтись по лагерю, не разбудив при  этом  Чейна,  Мааркена  или
Тилаля; кроме того, нельзя было показать солдатам свое беспокойство. Поэтому
хотя его тело находилось в покое, мозг не отдыхал ни минуты.
   И больнее  всего  были  мысли  о  Сьонед.  Когда  они  прощались,  Сьонед
безмятежно улыбнулась и подставила ему холодные губы, но разве не он ночь за
ночью  держал  ее  в  объятиях,  спасая  от  кошмарных  снов?   Рыдавшая   и
прижимавшаяся к нему женщина была незнакомкой, чужой -  такой  же,  как  та,
которой он целовал обожженные, исцарапанные руки без колец. Но больше  всего
его мучило воспоминание о "Гонце Солнца", колдовавшем при свете свечи в ночь
накануне его отъезда из Стронгхолда.
   Рохан вздрогнул, когда перед ним предстал образ Сьонед, держащей на руках
мальчика, и послышался ее низкий, глубокий голос, заставлявший вспомнить  об
Огне и тени:
   - То, чего Андраде хотела от меня, даст ей Янте. Но  они  обе  проиграют,
Рохан. Этот принц будет только твоим и моим. Какое мне дело до того, что  ты
делал ей и с ней? Ты говоришь, что изнасиловал ее. А разве она  или  Андраде
поступали с нами по-другому? Андраде использовала меня, а Янте  использовала
тебя. Но использовать нашего сына им не удастся. Верь мне, Рохан.
   Да, он верил. В глазах Сьонед он видел смерть Янте и верил. Сьонед  ждала
этого ребенка, словно сама была беременна,  а  в  это  время  Рохан,  как  и
положено варвару, разрушал власть верховного принца.
   Его ребенок. Ребенок Сьонед. Богиня, будь  милостива  к  этому  мальчику.
Каким будет мир, в который он придет? Таким, в котором жена отца  убила  его
мать, а отец убил его деда. Помоги ему Богиня...

***

   Через  восемь  дней  ожидание  кончилось.  Мааркен   неожиданно   получил
сообщение на солнечном луче,  пришел  в  себя  после  прикосновения  Сьонед,
промчался мимо висевшего на позолоченном столбе флага Пустыни и  ворвался  в
шатер, прервав совещание принца и его атри.
   - Ястри наступает с юга! Шестьдесят всадников, семьдесят лучников  и  две
сотни пехотинцев!  Он  отказался  подчиняться  верховному  принцу  и  завтра
нападет на нас!
   Рохан схватил карту.
   - Сейчас проверим, насколько ты силен в стратегии, лорд Чейналь! Мааркен,
немедленно зови сюда всех  командиров.  Возьми  в  помощь  Тилаля  и  сообщи
воинам, что завтра наконец будет битва.
   Триста тридцать солдат Ястри добрались до поля  боя,  не  столкнувшись  с
кавалерийским отрядом,  посланным  Чейном,  чтобы  перекрыть  врагу  путь  к
отступлению. Всадники ехали молча,  невидимые,  как  призраки.  Когда  Ястри
свернул на восток, чтобы атаковать позицию Рохана в ее  самом  уязвимом,  по
донесениям разведки, месте, его встретили триста воинов Пустыни во  главе  с
самим принцем.
   Тут не было Фаолейна, который мог смыть кровь. Она  еще  несколько  часов
впитывалась в песок после того, как осталась за спиной у воинов Рохана, мера
за мерой теснивших солдат Ястри к реке. Но юному принцу Сира не было суждено
спастись бегством, потому что между ним и мостами  стояла  сотня  всадников,
ведомых лордом Давви.
   Ястри был вынужден бежать на юг,  откуда  пришел.  Рохан,  сопровождаемый
Тилалем и Давви, рысью поднялся  на  небольшой  холм  и  увидел,  что  среди
деревьев мелькнул красно-белый штандарт Чейна.  Ястри  оказался  в  ловушке:
войска резерва двигались на него с юга, а отряды Рохана и Давви-с  севера  и
запада.
   Рохан отправил к Ястри человека с флагом  и  предложил  сохранить  принцу
жизнь в случае немедленной капитуляции. Но Сьонед и ее  источник  информации
оказались правы: юноша был горд и  гневлив.  Охваченный  яростью,  он  повел
остатки своих солдат прямо на Рохана.
   Почувствовав на себе взгляд Давви, Рохан понял, что шурин гадает, присуще
ли ему милосердие. Он заколебался. Конечно, можно было приказать взять Ястри
в плен и пощадить его.  Но  зеленые  глаза  напомнили  ему  о  Сьонед  и  ее
измученном лице. Он воздел меч.
   Когда от войска  Ястри  осталась  лишь  горстка  бойцов,  кое-кто  бросил
оружие, однако другие отчаянно сражались за жизнь, уже не помышляя о победе.
Рохан искренне восхищался  и  этими  храбрецами,  и  мужеством  Ястри,  хотя
геройствовать здесь было совсем ни к чему.  Он  пытался  пробиться  ближе  к
принцу, чтобы предложить ему сдаться на почетных условиях, но  столкнулся  с
несколькими честолюбивыми юными лордами, которые  во  что  бы  то  ни  стало
хотели отрубить голову ему и Тилалю. Рохан так и не успел увидеть, кто  убил
принца Ястри.
   Поскольку берег Фаолейна отныне во веки веков предстояло защищать  воинам
Давви, как только стихла битва,  Рохан  направился  туда.  Пашта  храпел  от
запаха смерти, пока принц осторожно выбирал путь среди трупов. Взгляд Рохана
приковали к себе пустые мосты. Ролстра был слишком  хитер,  чтобы  рисковать
своими людьми; возможно, этим  утром  он  приказал  им  пересечь  Фаолейн  и
вернуться обратно. Никогда он не  рисковал  своей  драгоценной  персоной.  А
жаль. Рохан был бы не прочь покончить с ним одним махом...
   Подъехал Чейн. К седлу его коня было  приторочено  рваное,  окровавленное
знамя Ястрих Рохан протянул руку, и Чейн вложил в его ладонь  два  кольца  -
одно золотое, а другое серебряное. В  оба  были  вделаны  темные  гранаты  -
камень принцев Сира.
   - Я снял их с его трупа, - пробормотал Чейн.
   - Спасибо. - Рохан обернулся, подозвал  группу  лучников  и  приказал  им
приготовить стрелы.
   - Что ты делаешь? - прошипел  Чейн,  когда  на  песке  развели  небольшой
костер. - Нам нужны эти мосты!
   - Если мы сейчас перейдем через них, нас уничтожат. Войска Ролстры свежи,
мы же измучены. А если мы оставим мосты, он или воспользуется ими или сожжет
их сам, чтобы не дать нам переправиться. Я бы предпочел, чтобы их лизал  мой
огонь. Согласен?
   Вопрос был чисто, риторический, но реакция Чейна удивила его. На покрытом
струйками пота грязном лице зятя расцвела улыбка, и он сказал:
   -  Знаешь,  именно  так  поступил   бы   Зехава.   Красивый   жест...   и
предупреждение.
   Зажав в кулаке кольца, Рохан смотрел на лучников. Но не успел  он  отдать
приказ, как на противоположном берегу раздался крик.  Мосты  охватил  фонтан
пламени.
   У края воды стоял побледневший Мааркен. Его  руки  с  дрожащими  кулаками
были подняты вверх. Он призвал Огонь, и тот разом охватил деревянные  мосты,
отражаясь в  воде.  Когда  воды  коснулись  лучи  заходящего  солнца,  Огонь
взметнулся выше, и жители Пустыни  громкими  криками  приветствовали  своего
юного лорда - "Гонца Солнца".
   Чейн прошептал имя сына.  Рохан  сел  верхом,  чувствуя,  что  жар  битвы
покидает его. Давали себя знать раненое плечо  и  усталые  мышцы.  Было  еще
несколько порезов, нанесенных ему мечом и ножом, к счастью, все несерьезные.
Однако они тоже сыграли свою роль: его  бил  озноб,  усиливавшийся  чувством
настоящего горя  по  еще  одному  глупому  молодому  князьку;  вспышки  Огня
заставляли его вздрагивать.
   Мааркен закончил свою работу и с трудом забрался на холм, где  его  ждали
принц и отец.
   - Я никого не убил, милорд, - сказал он Чейну. Его отец  не  мог  открыть
рта. Видя это, в дело вмешался Рохан.
   - Я благодарю тебя. Ты напугал самого Ролстру. Смотри!  -  Он  указал  на
противоположный берег. Там собрались  враги,  наблюдавшие  за  Огнем  "Гонца
Солнца". Пламя жадно лизало дерево, создавая иллюзию двух красно-желтых рек,
перекинутых через темную воду. Принц легко различал  фигуры  тех,  кого  ему
очень хотелось увидеть: Ролстры в  темно-фиолетовом  одеянии,  с  непокрытой
головой и развевавшимися  на  ветру  черными  волосами,  и  Пандсалу,  глаза
которой казались темными впадинами.
   - Лучника... - тихо сказал Рохан, и к нему подбежала девушка. Он  дал  ей
золотое кольцо с гранатом. - Будь добра, отошли его верховному принцу.
   Она усмехнулась ему как старому знакомому, и Рохан с удивлением узнал под
слоем грязи ту, кого он недавно отчитывал на берегу реки.
   - Я швырну это кольцо ему под ноги, ваше высочество!
   Почти так оно и  вышло.  Рохан  восхитился  искусством  девушки,  которая
сумела мастерски  рассчитать  и  направить  полет  стрелы  с  дополнительным
грузом: наконечник вонзился в землю в десяти шагах от  Ролстры.  Затрепетало
древко,  украшенное  бело-голубым  оперением.  Пандсала   подалась   вперед,
выдернула стрелу, сняла с нее кольцо и передала отцу.
   Рохан взял другое кольцо.
   - Когда-то я в знак признательности вручил подарок принцессе Сьонед;  это
было еще до того, как она стала моей женой. Теперь я хочу сделать  такой  же
подарок моему племяннику из Радзина. - Мааркен широко  открыл  глаза,  затем
склонил голову и протянул принцу левую руку. - Нет, - звонко сказал Рохан. -
Другую руку и средний палец. Это первое из твоих колец фарадима.
   Грязное и измученное лицо Мааркена просияло. Когда  он  поднял  глаза  на
Рохана, гордость мужчины боролась в нем с волнением мальчика. Войско Радзина
приветствовало своего лорда, и Мааркен вдруг покраснел.
   Рохан улыбался, но когда он подсчитал оставшихся в живых, то понял,  чего
стоила ему победа. Четверть, если не  больше,  их  сил  ушла  на  то,  чтобы
возвратиться на позицию, которую они занимали с самого начала. Они выполнили
задачу, разделили войска Ролстры на две части,  уничтожили  одну  из  них  и
вернулись на исходные рубежи. Чейн считал, что понадобятся две битвы. Первая
из них уже кончилась...
   Внезапно он почувствовал какое-то странное, но знакомое волнение.  Сердце
инстинктивно сжалось. Рохан поднял глаза, и у него  захватило  дух.  В  небе
парили драконы; их было больше сотни. Самцы и самки, которых  так  тщательно
пересчитывала Фейлин. Они вывели детенышей, никто из которых не был убит  во
время Избиения. Малыши ростом с ребенка мощно взмахивали крыльями, следуя за
своими родителями из пещер Скайбоула и Феруче к прохладным холмам  Каты,  на
юг.
   Рохан почувствовал комок в горле, глаза защипало. Он за всю свою жизнь не
видел столько свободных, гордых, живых драконов. Его драконов.
   Когда они  показались  над  Фаолейном,  кто-то  нараспев  выкрикнул  одно
странное слово. Оно звучало  все  громче  и  громче,  сопровождая  драконов,
летевших  над  лагерем  Ролстры  и  отбрасывавших  тени  сотен  крыльев   на
фиолетовые шатры. Однако на сей раз это было  не  его  имя.  Кто-то  знавший
древнее наречие переименовал  принца,  дав  ему  прозвище,  которому  отныне
суждено было сопровождать Рохана до конца его дней.
   Ажей. Принц драконов.

Глава 28

   Пандсала стояла  на  холме,  угрюмо  глядя  на  приближавшиеся  с  севера
грозовые тучи. Пока они не  представляли  особой  угрозы  как  для  военного
лагеря, так и для "Гонцов Солнца", но вскоре ливнями прольются  на  пастбища
Луговины, а затем подкрадутся к Сиру. Она боялась первого осеннего дождя и в
то же время радовалась  ему.  Шесть  лет,  проведенных  в  Крепости  Богини,
научили ее ненавидеть затянутое тучами небо, но здесь, на свободе,  ненастье
остановит войну, заставит армии утонуть в болотах и  надолго  лишит  свободы
всех фарадимов, а не только тех, на кого, указал бы ее отец.
   Он шагал рядом, все еще злясь,  но,  слава  Богине,  молча  -  на  весть,
которую доставила стрела, прилетевшая из лагеря Рохана. Принц  Ястри  погиб,
не оставив ни сына, ни брата,  которые  могли  бы  унаследовать  его  титул.
Последним представителем этой ветви рода принцев Сирских  стала  его  сестра
Гемма. Рохан предложил, а  леди  Андраде  и  другие  принцы,  посовещавшись,
согласились, что на престол должен быть возведен Давви, лорд Речного Потока.
Он вел свою родословную от принцев  Сира  и  был  их  законным  наследником.
Маленькая Гемма, которой едва минуло десять зим, могла  бы  претендовать  на
власть только в том случае, если бы грамоту на это подписали все принцы  без
исключения, а также все атри Сира. Конечно,  если  бы  у  Ролстры  был  сын,
верховный принц мог бы немедленно женить  его  на  девочке  невзирая  на  ее
нежный возраст. Да, будь у Ролстры сын, все пошло бы по-другому... Эта мысль
доставила Пандсале злорадное удовольствие.
   - Улыбаешься? - фыркнул отец. - Тебя радует этот чудесный день, дочь моя?
Или то, что братец этой шлюхи стал принцем Сира? Я насажу Рохана на вертел и
поджарю его на Огне "Гонцов Солнца", а с ним заодно и его ведьму!
   Пандсала благоразумно промолчала.
   - Провозгласить его принцем это одно, а сесть на трон в Верхнем Кирате  -
совсем другое! Лорды  Сира  защитят  свою  принцессу,  а  я  помогу  им!  Ее
дядя-принц Чейл Оссетский. Он не  смирится  с  тем,  что  племянницу  лишили
престола, и пришлет войска. Да, так оно и будет. Принцессой станет Гемма!
   - Но захочет ли он воевать с Роханом? - пробормотала дочь.
   - Захочет! - рявкнул Ролстра. - Если я прикажу, он даже  Крепость  Богини
разрушит и повесит Андраде за ноги!
   Пандсала поняла, что должна постараться успокоить взбешенного отца.
   - Уверена, что другие  принцы  понимают,  насколько  это  решение  усилит
могущество Рохана. А если не понимают, ты укажешь им на это. Они  не  смогут
официально провозгласить Давви принцем, пока все не соберутся в одном месте.
Но время Риаллы миновало. А до того момента, когда Рохан созовет совет...
   - Он не проживет дольше середины зимы! - прорычал Ролстра.
   - Конечно, нет, отец. Прости, пожалуйста. Его взгляд смягчился.
   - У тебя  характер  матери.  Что  бы  ни  произошло,  она  пыталась  меня
успокоить. Ты ведь знаешь, я любил ее. О Богиня