ьствоваться
более слабыми животными. Поскольку у принца не было своих повозок,  пришлось
ждать,  пока  Клута  не  достанет  ему  телеги,  достаточно  крепкие,  чтобы
выдержать горные перевалы. Отсрочка привела к тому, что первые осенние ливни
застали Ролстру в горах, по которым было опасно ездить даже в  разгар  лета.
Дорогу то и дело  преграждали  осыпи  со  скал,  все  промокли  насквозь,  и
путешествие, которое в хорошую погоду занимало двенадцать  дней,  продлилось
тридцать с лишним. Когда  измученный  караван  наконец  достиг  замка  Крэг,
Ролстра закрылся в своих покоях с Белиавом  и  принцессой  Янте  и  появился
только через несколько дней в настроении чуть менее дурном, чем обычно.
   Обратный путь в Стронгхолд был совершенно другим. Леди Андраде  провожала
Рохана до самого холма на границе Луговины  с  Пустыней.  На  вершине  этого
холма, под которым журчал блестевший в лучах  солнца  Фаолейн,  в  окружении
родных и друзей леди Крепости Богини отпраздновала свадьбу своего племянника
и рыжеволосой колдуньи. Затем она вместе со своими  фарадимами  вернулась  в
огромную крепость на западном побережье Оссетии, в  то  время  как  принц  и
новоиспеченная принцесса продолжили путешествие в свой  замок.  Затем  Рохан
уединился со Сьонед и показался очень нескоро, вполне довольный собой и всем
миром.
   Весной Янте отправилась в замок Феруче. Не было сомнений, впрочем,  никто
не  удосужился  добывать  доказательства,  что  именно  она   спровоцировала
последовавшее вскоре нападение меридов  на  крепость  Тиглат.  Молодой  лорд
Эльтанин, гордый своей красавицей женой, ожидавшей наследника, отбил атаку с
помощью воинов Рохана и денег тестя. Увидев перед  собой  отборный  отряд  в
триста всадников и понимая, что Джервис Визский не пожалеет  средств,  чтобы
обеспечить дочери безопасность, мериды отступили и укрылись в своих северных
владениях. Впрочем,  они  продолжали  кипеть  яростью  и  время  от  времени
совершали набеги на земли Рохана,  ожидая  момента,  когда  в  их  поддержку
выступят Ролстра и Янте.
   Рохан и Сьонед были рады, когда  нежная  Анталия  Эльтанина  благополучно
разрешилась крепким мальчиком. Этот год  оказался  щедрым:  через  несколько
дней после радостной вести из Тиглата родила двух мальчиков-близнецов Тобин,
а в начале лета Камигвен подарила  сына  пораженному  Оствелю.  И  только  у
принца с принцессой не оказалось прибавления в семействе.
   В следующем году Стронгхолда достиг слух, что Янте родила  сына  и  носит
другого. Гарнизон, стоявший ниже Феруче, эти слухи  подтвердил,  а  так  как
через спальню Янте прошла целая  вереница  молодых  и  красивых  благородных
молодых людей, невозможно было установить, кто  из  них  является  подлинным
отцом этих детей. Рохан мрачно высказался, что  ничего  другого  от  любимой
дочери Ролстры ожидать и не приходилось. Все гадали, назначит  ли  верховный
принц одного из сыновей Янте своим наследником. Ни одна  из  других  дочерей
Ролстры замуж не вышла, и было похоже, что так и не выйдет.
   Часто  с  лучом  солнца  приходили  вести  из  Крепости  Богини.  В   них
говорилось, что Чиана растет,  а  Пандсала  постепенно  свыкается  со  своей
судьбой, хотя по-прежнему мрачна.  Однажды  Андраде  сообщила  поразительную
новость: у принцессы обнаружился дар фарадима. Оставалось предположить,  что
эта способность передалась ей от матери - давно умершей  Лалланте.  Ролстра,
конечно, был тут ни при чем. Талант "Гонца Солнца" был присущ  ему  так  же,
как способность произвести на свет сына.
   И наконец настал год новой  Риаллы,  год  дракона.  Принцы  укладывали  в
сундуки древние договоры и карты земель, которыми  они  владели  или  хотели
владеть;  Клута  и  Джервис  отвергли  несколько  планов   проведения   пира
Последнего Дня, стремясь превзойти достижение прошлой Риаллы; Рохан и Сьонед
ожидали появления в небе драконов и лелеяли тайную надежду, что после  этого
она понесет  ребенка,  в  котором  им  прежде  было  отказано.  Мериды  были
спокойны, о Янте Феручской никаких  вестей  не  поступало,  верховный  принц
хранил молчание, сидя в своем замке Крэг.
   Драконы прилетели и принесли с собой чуму.  Смерть  пронеслась  по  всему
континенту, от Долгих Песков до Темных Вод, и с  тех  пор  год  701-й  стали
называть годом Великого Мора.
   А драконы умирали сотнями.

ЧАСТЬ 3

МЕСТЬ

Глава 19

   "Его Высочеству Принцу Рохану, Властителю Всей Пустыни и Правителю Долгих
Песков, мои верноподданные приветствия, а также его супруге, леди Сьонед
   Имею честь сообщить Вам, Ваше Высочество,  что  обследование  и  подсчет,
которые было приказано провести шесть лет  назад,  во  время  восшествия  на
престол Вашего Высочества, в настоящее  время  завершены.  Подробные  данные
излагаются  в  соответствующем  отчете,  посылаемом  для   изучения   Вашему
Высочеству, но то, что представлено  на  этих  страницах,  является  кратким
обзором, тайно подготовленным мной лично после долгого обсуждения  с  лордом
Фаридом из Скайбоула
   Драконы в опасности. Естественная убыль в связи с  болезнями,  старостью,
несчастными случаями и борьбой самцов при спаривании позволяла сохранять  их
численность на приемлемом уровне,  даже  принимая  во  внимание  уничтожение
новорожденных драконов во время Избиения Гибель самцов во время брачных боев
наносила более существенный урон, однако драконы выживали.
   Но три года назад пришла чума, результаты которой обернулись для драконов
катастрофой.
   В 698-м году, году восшествия на престол Вашего Высочества, насчитывалось
309 драконов, вылетавших из  пещер  Пустыни  и  направлявшихся  к  различным
местам зимовья, эта цифра была определена по  результатам  сообщений  людей,
обязанностью  коих  был  подсчет  драконов  в  других  государствах.   Всего
насчитывалось  6   взрослых   драконов,   80   взрослых   драконов   и   223
неполовозрелых, включая тех, которые впервые  поднялись  на  крыло.  В  год,
предшествовавший Великому Мору, в  полете  над  Верешем  было  замечено  234
дракона. Но этой весной источники, заслуживающие доверия, называют  цифру  в
37 драконов, из коих 5 взрослых самцов и 32 взрослые самки. Места пребывания
остальных драконов неизвестны.
   Возможность  исчезновения  драконов  очевидна.  Ваше   Высочество   может
приказать запретить охоту на взрослых самцов, а также не  проводить  в  этом
году Избиение. Двум или трем самцам, которые выживут во время брачных  боев,
должно быть дозволено спариваться  с  самками,  а  каждому  выползающему  из
пещеры дракону должно быть позволено летать. В противном случае дети  Вашего
Высочества, да вырастут они сильными и здоровыми,  никогда  не  узнают,  что
такое дракон.
   Подсчет драконов в данной местности прилагается. Это единственная  копия.
Предварительно собранные материалы сожжены в присутствии лорда  Фарида.  Его
Светлость и я являемся единственными, кто  располагает  знанием  о  грядущем
бедствии.
   К сказанному следует добавить соображение, которому у меня нет настоящего
подтверждения. Это только чувство, но оно сильное. Я считаю, что в  связи  с
потерями от чумы, понесенными в ущелье Ривенрок три года назад, в этом  году
драконы не вернутся туда и будут искать другие места, с которыми не  связаны
столь ужасные воспоминания. Драконы  избегают  вершин,  где  одному  из  них
случилось разбиться  насмерть;  подобные  легенды  широко  распространены  в
горных селениях. Если эти существа так  умны  и  так  чувствительны,  как  я
полагаю, они и в последующие годы не прилетят в ущелье,  где  так  много  их
сородичей умерло от чумы. Повторяю, это только ощущение, однако  думаю,  что
очень скоро оно подтвердится фактами. Но если они  не  будут  спариваться  в
Ривенроке, то найдут  какое-нибудь  другое  место  -  возможно,  вдалеке  от
тщательной опеки Вашего Высочества. Могу ли  я  смиренно  предложить,  чтобы
Ваше Высочество издало указ, запрещающий убивать драконов как в  этом  году,
так и в обозримом будущем? Другого выхода нет. Иначе драконов в  Пустыне  не
останется вообще.
   Лорд Фарид и я с уважением представляем наше заключение  на  рассмотрение
Вашего Высочества и верим, что Ваша мудрость позволит Вам  найти  решение  и
драконы опять заполнят небо Пустыни.
   С уважением и пожеланием здоровья и счастья Вашим Высочествам,
   Фейлин из Скайбоула".

***

   Рохан откинулся в кресле и глубоко вздохнул. Взгляд принца  оторвался  от
лежавших на столе пергаментов и поднялся к высоким,  широко  открытым  окнам
его личного кабинета. В свете весеннего солнца Стронгхолд казался  спокойным
и безмятежным, камни крепости румянил  розовато-золотистый  свет  заходящего
солнца. Из садов доносился аромат цветов,  свежей  травы  и  даже  водопада,
ставшего более многоводным  благодаря  множеству  сбегавших  с  дальних  гор
ручьев. Ежегодное обновление являвшейся его взору красоты было  единственным
оправданием усилий, которые принц предпринимал, чтобы создать новый мир. Эти
усилия были столь велики, что за шесть лет он всего лишь  несколько  месяцев
смог по-настоящему насладиться домашней обстановкой.
   Тревожное послание от неведомого Фейлина, судя по письму, очень толкового
человека - пришло вместе с кучей других пергаментов, на которые Рохан глядел
с нескрываемой тоской. В этом году должна была состояться  Риалла  -  первая
после той, на которой он изображал глуповатого  принца.  Правда,  уже  давно
никто не считал его глупцом. Вассалы  прислали  ему  свои  заявки  с  просто
неприличной быстротой. Конечно, он не мог отложить рассмотрение их просьб до
конца лета, как и сообщения из Скайбоула; однако, видит Богиня, Рохану очень
хотелось этого: Хоть ненадолго. Грустная улыбка коснулась лица Рохана, когда
он  подумал  о  том,  что  отдыхающий  принц-это  вовсе  не  принц.  Даже  в
относительно спокойные годы существовал миллион вещей,  которые  нужно  было
предусмотреть, решить и выполнить. А что уж там  говорить  о  таких  тяжелых
временах, как год Великого Мора...
   Столько народу умерло. Столько потеряно. В первую весну своего  правления
он разгромил меридов под Тиглатом и всем доказал свою силу, но с молчаливой,
воровски подкрадывавшейся болезнью бороться было нельзя. Ни  власть  принца,
ни его армии ничего не могли поделать с  врагом,  который  завоевывал  тело,
забирал дыхание, за ним сознание, смысл и наконец самое жизнь...
   Три года назад  болезнь  пришла  на  континент  одновременно  с  прилетом
драконов,  и  вначале  во  всем  обвинили  этих  огромных  тварей.  Пока  по
государствам распространялись чума и  паника,  к  Рохану  не  раз  поступали
требования истребить драконов раз и навсегда. Но драконы стали умирать сами.
   В тот день, когда был найден первый зловонный  труп  крылатой  твари  без
единой раны на теле, Рохан был слишком  несчастен,  чтобы  переживать  из-за
драконов. Его мать была в Стронгхолде одной из  первых  заболевших  и  стала
первой, кто умер от чумы. Болезнь начиналась  с  легких,  а  затем  начинала
сжигать тело и мучительно болевшие кости. Лихорадка усиливалась несмотря  на
все  применявшиеся  средства,  затем  начинался  понос,  забытье,  а   потом
наступала смерть. Мучения принцессы Милар продолжались  двенадцать  страшных
дней; другие держались дольше, но все равно из каждых десяти  в  Стронгхолде
заболело четверо и столько же умерло.
   Вести  из  других  стран  были  столь  же   страшными.   Часто   фарадимы
использовали последние силы,  чтобы  передать  с  солнечным  лучом  скорбное
сообщение. Принцы Селдин, Даррикен и Виссарион; лорды Даар, Кутейн, Далинор,
Беток и Резе; их жены, сыновья, дочери  и  бесчисленные  слуги  -  все  были
мертвы. Сама Андраде прислала печальное известие - в Крепости Богини  умерли
десятки людей, в том числе обладатель золотого голоса  Мардим.  Не  было  ни
одной крепости, поместья или дома, которые бы не пострадали, кроме разве что
меридов, забившихся в свои пустоши, и островов Дорваль и Кирст-Изель.  Принц
Ллейн запретил всем кораблям приставать к его  гаваням,  а  Волог  и  Саумер
мудро последовали его примеру. В последнем случае можно  было  сказать:  "Не
было бы счастья, да несчастье помогло".  Лишенным  подвоза  продуктов,  двум
старым врагам пришлось объединить усилия, чтобы не  дать  умереть  с  голоду
своим подданным.
   А затем  случилось  чудо.  В  середине  лета  с  солнечным  лучом  пришло
сообщение, что  найдено  лекарство  от  чумы.  Настой  мало  кому  известной
неприметной  травки,  который  подмешивали  к  другим  лекарствам,  уменьшал
лихорадку и останавливал понос, что давало людям возможность выжить...
   Пальцы Рохана впились в ручки  кресла,  и  ему  пришлось  приказать  себе
успокоиться. Память о том времени все еще вызывала у него припадки яростного
гнева. Этой травой оказался дранат! Ролстра, знавший места, где  растет  эта
отрава, управлял и  ее  распределением.  Конечно,  не  явно,  поскольку  все
разгневанные принцы тут  же  устремились  бы  к  его  границам,  не  обращая
внимания на то, верховный он принц или не верховный. Он небольшими  партиями
продавал траву через своих купцов и нажил на этом неслыханные барыши.
   Взгляд Рохана обратился к висевшей на дальней стене карте. Горькая улыбка
тронула уголки его рта.  Нарочитая  медлительность  в  снабжении  лекарством
позволила верховному принцу избавиться от нескольких противников и  ослабить
целые государства. Карта была бросающим в  дрожь  напоминанием  о  том,  как
много правителей умерло и какими уязвимыми стали их земли. Рохан точно знал,
что Ролстра намеренно придержал поступление травы в Гилад, и тот потерял  не
только своего могущественного атри  лорда  Даара,  но  и  самого  принца.  В
городах Эйнар и Виз, в Снежной Бухте, Кадаре и Холмах Каты  смерть  настигла
лордов, которые не симпатизировали верховному принцу.
   Чума сделала Ролстре щедрый подарок. Теперь  единственное,  что  от  него
требовалось, это задержать отправку драната и дождаться сообщения о том, что
человек, которому он желал смерти, умер. Верховный  принц  не  только  нажил
огромные деньги: он добился того, что владения его противников обезлюдели  и
пришли в упадок. Рохану доставляло маленькое удовольствие,  что  эта  хитрая
тактика не подействовала на  Пустыню;  но  случилось  это  только  благодаря
благословению Богини.
   Рохан опустошил свой сундук, и Чейн послал  всадников  на  самых  быстрых
лошадях в порт  Радзин,  чтобы  отправить  дранат  умирающим  друзьям.  Было
слишком поздно спасать Милар, Камигвен и сына Чейна Яни, но все  же  удалось
помочь многим другим...
   А затем начали умирать драконы. Денег, чтобы покупать для них дранат,  не
было, да и кто в таких условиях стал бы думать про каких-то драконов?
   Лорд Фарид из Скайбоула прислал  сообщение,  что  на  его  холмах  видели
здоровых драконов, и Рохан отправился туда. Он и Фарид были  одержимы  идеей
смешивать дранат с большим количеством биттерсвита, основной пищи  драконов.
Это была их единственная надежда. Но  ожидания  не  оправдались:  для  того,
чтобы спасти хотя бы нескольких  драконов,  нужны  были  горы  травы.  Рохан
оказался перед тяжелым выбором: то ли  отнять  у  своих  вассалов  последние
крохи, то ли идти на сделку с Ролстрой...
   Раздался тихий стук в дверь, и принц обернулся.
   - Да, - сказал он и через миг увидел  сердитое  лицо  Вальвиса.  -  Знаю,
знаю, - промолвил принц, прежде чем его бывший  оруженосец,  а  ныне  рыцарь
успел открыть рот, - я пропустил трапезу в полдень,  опаздываю  к  обеду,  и
миледи собирается поджарить меня на своем собственном Огне. - Он  улыбнулся,
заставил себя подняться и собрал листки с докладом Фейлина.
   - Жарить вас - значит попусту тратить  силы,  милорд,  -  сурово  ответил
Вальвис. - Вы слишком худой, чтобы представить интерес даже для  издыхающего
с голоду дракона.
   Рохан пожал плечами, спрятал доклад в сундук и запер замок. Повесив  ключ
на шею, он сладко потянулся и подошел к окну. Вальвис присоединился к  нему.
Веснушки семнадцатилетнего юноши  могли  соперничать  цветом  только  с  его
гордостью  -  короткой  рыжей  бородкой.  Возведенный   прошлой   зимой   из
оруженосцев в рыцари,  он  попросил  разрешения  остаться  в  Стронгхолде  и
служить принцу в любом качестве  по  выбору  последнего.  Рохан  с  радостью
согласился.  Теперь  Вальвис  учился  у  Оствеля   искусству   сенешаля,   а
обязанности оруженосца передали племяннику Сьонед  Тилалю.  Лорд  Давай  был
несказанно счастлив, что сестра неожиданно вышла  замуж  за  могущественного
принца и связала их родственными узами, а его жена несколько раз  набивалась
на приглашение в Стронгхолд. Сьонед  сопротивлялась  этому  приглашению  как
могла, поскольку знала, что леди Висла наверняка станет что-нибудь  клянчить
у Рохана, а тот из любви к Сьонед не сможет отказать  ее  невестке.  Наконец
Сьонед нашла самое  мудрое  решение:  она  возьмет  в  дом  своего  младшего
племянника. Воспитание мальчика благородного  происхождения  предусматривало
его полное отделение от  семьи  и  исполнение  обязанностей  оруженосца  при
друге, родственнике или знакомом отца до тех пор, пока мальчик не вырастет и
не будет произведен  в  рыцари.  Таким  образом,  Сьонед  была  свободна  от
дальнейших поползновений родни. Невестка чуть не упала в обморок от радости,
что ее младший сын будет воспитываться в  доме  принца,  и  хвасталась  этим
перед всеми обитателями Речного Потока.
   В саду послышались крики, и Рохан увидел, что по  дорожке  бежит  Тилаль,
приподняв полы длинного плаща. За ним  с  деревянным  мечом  в  руке  гнался
пятилетний сынишка Оствеля Риян. Когда малыш вонзил меч в "дракона",  Тилаль
весьма натурально упал. Оба мальчика оглушительно расхохотались и  принялись
кататься по траве.
   Рохан улыбнулся, но у него заныло сердце при воспоминании о  двух  других
пятилетках, которым тоже нравилась эта  игра.  Прошлым  летом  Мааркен  стал
оруженосцем принца Ллейна, но уехал в Дорваль один: Яни умер от чумы...
   - Тилаль становится  славным  парнишкой,  -  заметил  Вальвис.  -  Только
подумать, каким чудовищем он был, когда приехал сюда... Мне и  в  голову  не
приходило, что кровный родич миледи может быть таким отвратительным!
   Вальвис потратил немало времени и немало колотушек, чтобы отучить  Тилаля
кичиться своим лордством перед другими оруженосцами. Зато теперь  он  хорошо
знал свои обязанности и больше не  хвастался  родством  со  Сьонед.  Правда,
родство это скрыть было невозможно, поскольку у них  обоих  были  одинаковые
зеленые глаза и светлая кожа. Однако Тилалю достались в наследство от матери
темные волосы,  Такое  сочетание  было  очень  необычным,  и  в  десять  лет
мальчишка считал себя писаным красавцем. За два года, прошедшие с  тех  пор,
Вальвис успешно излечил его и от этой болезни.
   - Ему пошла на пользу разлука с матерью, - продолжал  юный  рыцарь.  -  А
правда, что она в этом году поедет на Риаллу?
   - Чтобы взглянуть на свое сокровище? Доходили до меня такие слухи.
   - У миледи испортится настроение...
   Рохан спрятал невольную улыбку. Все шесть лет с языка Вальвиса не сходило
имя Сьонед, и было нетрудно понять, почему. Рохан мог оценить  это  чувство.
Он ведь и сам полюбил ее с первого взгляда.  Юный  рыцарь  был  уверен,  что
никто  ничего  не  замечает.  А  Сьонед  в  отношениях  с  ним   была   само
совершенство. Она частенько играла с Вальвисом, как с младшим братишкой,  но
на людях обращалась с ним как со взрослым, а не маленьким  мальчиком.  Когда
Рохан  начинал  подтрунивать  над  ней,  Сьонед  откровенно  отвечала,   что
воспитывает из Вальвиса мужчину, который когда-нибудь полюбит  по-настоящему
и станет кому-то хорошим мужем. Если бы она посмеялась над его чувствами или
попыталась изменить их, Вальвис мог бы возненавидеть всех женщин.  А  так...
Юный поклонник обожал ее и был счастлив служить леди своего принца всем, чем
мог.
   - Как только Вальвис встретит хорошенькую девушку