смертной казнью?
   Его взгляд нацелился на Палилу, которая издала беззвучный крик.
   - Отец... нет! - Пандсала, дрожа всем телом, упала на колени.
   - Измена, - мягко повторил он. Андраде встала между ними.
   - Ролстра, - тихо произнесла она, - не делай этого.
   - Это тебя не касается, фарадим.
   - Не убивай ее. Отдай ее мне.
   - Что? Зачем?
   - За тобой долг. "Гонец  Солнца",  которого  ты  испортил,  умер  сегодня
ночью.
   - Криго мертв? - Ролстра был потрясен.
   -  Это  был  несчастный  случай,   -   лихорадочно   произнесла   Палила,
наклонившись вперед и вытянув перед собой руки,  дрожавшие,  как  листья  на
ветру. - Он принял слишком много, и я...
   - Замолчи! - закричал Ролстра, и она отпрянула.
   - Я возьму Пандсалу как выкуп, - сказала Андраде, и Янте возликовала. - И
новорожденного ребенка тоже. Тебе не нужна еще одна дочь. Отдай их мне.
   - Ходячий мертвец в Крепости Богини, - проговорил он. Жестокий юмор играл
в глазах, Ролстры, и Пандсала вскрикнула. - Очень хорошо. Они твои.
   - Отец... нет!
   - А как будет с Палилой? - спросила Андраде.
   - Ты ведь не будешь отрицать, что  она  заслуживает  смерти  за  убийство
твоего фарадима? Я уверен, что твоя  драгоценная  Сьонед  все  рассказала  о
действии драната, не так ли? Жаль, что я не убил ее сегодня ночью. Верховный
принц и леди Крепости Богини  спорили  друг  с  другом,  а  Янте  ошарашенно
наблюдала за ними. Что же в действительности случилось сегодня со Сьонед?
   - Не вмешивайся, Андраде. Я предупреждаю тебя. - Он помедлил. - Янте...
   Она встала. Неужели победа? Кажется, да. И все же принцесса волновалась.
   - Покажи ее мне.
   Янте подошла и протянула  ему  ребенка.  Ролстра  на  мгновение  задержал
взгляд на лице младенца, а затем отвернул покрывало,  чтобы  удостовериться,
что перед ним действительно девочка.
   - Чиана, - сказал он. - Назови ее так, Андраде, чтобы она всегда  помнила
обстоятельства своего появления на свет.
   Янте подавила  приступ  дрожи.  На  старом  наречии  это  слово  означало
"измена". Андраде взяла у нее ребенка и взглянула на плачущую Пандсалу.
   - Вставай. Первое, чему ты научишься, это то, что "Гонец Солнца" ни перед
кем не стоит на коленях. Даже перед верховным принцем,
   - Говори только про своих фарадимов. Мои  преспокойно  стоят,  -  ввернул
Ролстра, и Андраде бросила на него яростный взгляд.
   Янте взглянула в глаза Пандсалы,  остекленевшие  от  бесконечного  ужаса,
неспособные понять,  что  случилось.  Вдруг  она  узнала  Янте,  вскочила  и
схватила сестру за горло.
   Ролстра растащил дочерей. Пандсала  упала  на  ковер,  а  Янте  покрутила
головой и еле перевела дух. Верховный принц распахнул дверь каюты и  крикнул
страже, чтобы Пандсалу отвели в шатер Андраде, если понадобится, связанную и
с кляпом во рту. Услышав в коридоре ее крик, полный тоски и ненависти,  Янте
вздрогнула.
   Затем наступила тишина. Палила была слишком напугана; она просто лежала в
постели, охваченная ужасом. Андраде прижала  ребенка  к  себе  и  пристально
посмотрела на Ролстру.
   - Где Криго? - спросила она.
   - Если хочешь, я прикажу доставить его тело к тебе в шатер.
   - Хочу, - резко сказала она.
   Их взаимная ненависть заставила Янте  отшатнуться.  Это  была  застарелая
ярость, более сильная, чем что-либо виденное ею раньше. Эта ненависть  имела
давние и прочные корни; возможно, сейчас она впервые выплеснулась наружу.
   - Я уничтожу его, - внезапно произнес Ролстра. - Эта женитьба выйдет  ему
боком.
   - Много лет назад ты сам хотел жениться на "Гонце Солнца".
   - Так вот что тебя надоумило? Ты учитывала мой гнев, когда  строила  свои
планы?
   - Твой гнев меня не интересует. А я ничего не планировала. Богиня...
   - Обычно делает то, что ей подсказываешь ты. Можешь искать  какие  угодно
оправдания. Но если  ты  веришь,  что  его  сыновья  последуют  за  ним,  то
ошибаешься.
   - И это я слышу от человека, который до сих пор верит, что у  него  будет
собственный сын? - Она злобно рассмеялась. - Найди  себе  другую  любовницу,
Ролстра! Возьми еще дюжину женщин, ожидающих  ребенка!  У  тебя  никогда  не
будет собственного сына!
   - Убирайся! - взревел он.
   Смех Андраде казался эхом, еще долго звучавшим в каюте  после  того,  как
она захлопнула за собой дверь. Янте упала в  кресло  и  закрыла  глаза.  Она
победила. Если Ролстра поверил ей... и даже если не поверил... она победила.
Он не приговорил ее вместе с Пандсалой.
   - Ролстра... о нет, мой повелитель, пожалуйста... ради наших детей...
   Янте резко подняла голову. Палила вжималась в белые подушки; ее  огромные
глаза не отрываясь глядели на свечку, которую взял со стола верховный принц.
   - Я помню  про  костер  Палила,  -  сказал  он  почти  нежно,  и  женщина
заплакала. - Ты слышала крик дракона сегодня ночью?
   Янте встала. Она никогда раньше не слышала у отца такого голоса...  и  ей
захотелось уйти. Сейчас же. Он почувствовал ее движение  и  не  оборачиваясь
приказал:
   - Останься.
   Янте замерла, еле дыша. Ролстра подошел вплотную к кровати Палилы.  Пламя
свечи жадно вспыхнуло в воздухе.
   - Янте, ты знаешь, где находится замок Феруче? - спросил он.
   - Да, отец.
   - Он на границе между Маркой и Пустыней, - не слушая продолжал принц. - Я
долго думал, кого бы туда послать. Это должен быть кто-то,  кому  я  мог  бы
доверять. - Он поглядел на дочь через плечо.  -  Ты  все  еще  хочешь  этого
князька? - Да, - честно ответила она.
   - Удача покинула тебя вместе с этой ночью, - с мрачным юмором сказал  он.
- Феруче может быть твоим, а вот Рохан  -  нет.  Это  означает,  что  "Гонец
Солнца" победила.
   -  "Гонец  Солнца"...  -  прошептала  Янте.  И  тут  она  поняла  причину
ненависти, которая заполняла пространство между  отцом  и  Андраде.  Ярость,
раненая гордость  и  желание  отомстить  охватили  ее,  создавая  ненависть,
которую она обнимала, как любовника. Всю жизнь она была пустой,  желая  быть
наполненной этим сладким, обжигающим чувством, которое росло внутри вместе с
жаждой крови  и  мести.  Наконец  она  поняла,  что  такое  власть...  и  ни
муж-принц, ни ее отец или какой-нибудь другой мужчина здесь  ни  при  чем...
власть, которая сильнее дара "Гонца Солнца". Вот то чувство, которое сделало
отца самым  могущественным  из  принцев.  Он  знал,  лучше  всех  знал,  как
ненавидеть.
   - Я вижу, что ты понимаешь меня, - сказал он.  -  Возвращайся  в  лагерь,
Янте, и жди меня. Когда я закончу свои дела, нам надо будет многое обсудить.
   Закрывая дверь, она заметила пламя свечи рядом с искаженным лицом Палилы.
А когда Янте сошла с корабля, то  услышала  первый  из  множества,  великого
множества криков.

***

   Сквозь серебристо-зеленые листья  пробивались  лучи  восходящего  солнца,
бархатные и нежные, словно первая роса.  Чувствительная  к  цвету,  как  все
фарадимы, Сьонед лежала на боку и пыталась вспомнить, видела ли  она  раньше
что-нибудь прекраснее. И тут она улыбнулась своей ошибке: разве цвет  ласкал
ей душу? Нет, то было отражение света на лице спящего принца.
   Сначала он смущался, дрожал и был не уверен в себе. Так  продолжалось  до
тех пор, пока тугие застежки ее юбки не заставили его  тихонько  выругаться.
Но когда она рассмеялась, Рохан тут же присоединился к ней, и они  принялись
хохотать, как дети. Застежки ее одежды и его  шнурованные  сапоги,  казались
таким забавным препятствием...
   Сьонед пригладила его солнечные шелковые волосы, торчавшие  мальчишескими
вихрами. Старое видение оказалось верным. Именно она сделала его  принцем  и
мужчиной. Какое-то время они обольщали друг друга. Рожденный  драконом,  чей
мужественный образ остался у него в памяти, принц стремился к  невозможному,
но как человек не был уверен в своей способности достичь идеала. Ее  объятия
помогли Рохану объединить два этих начала. Принц и  человек  превратились  в
одно существо, которое стало ее любовником.
   От его ласк начинала дышать кожа, шепот пронизывал душу солнечным светом,
поцелуи  наполняли  мозг  буйством  красок  поразительной  силы  и  чистоты:
бриллиант, сапфир, топаз... Все ее чувства пробудились при мысли о том,  что
кровь  "Гонца  Солнца",  смешавшись  с   его   кровью,   сделает   их   сына
принцем-фарадимом.
   - Только бы у него были твои глаза, любимый, -  прошептала  она,  проведя
кончиком пальца по шелковым загнутым ресницам, и засмеялась, когда его  веки
медленно открылись, слишком тяжелые, чтобы подняться.
   - О-о-ох, - с трудом прошептал он. - Что ты со мной сделала?
   Сьонед погладила его по щеке, на которой уже проступила светлая щетина. -
Хочешь, чтобы я проделала это еще раз?
   -  Как-нибудь  потом,  когда  я  приду  в   себя,   чтобы   как   следует
насладиться... - сонно ответил он, затем обнял Сьонед и положил голову ей на
плечо. - Черт возьми, я забыл расплести тебе косы. Мне  хотелось  посмотреть
на твои распущенные волосы.
   - Оставь что-нибудь для брачного ложа, - засмеялась она.
   - Но я хотел. Чейн однажды рассказал мне о...
   - Рохан!
   - ... о чем-то, что я всегда хотел попробовать, - закончил он.
   - Пусть это будет сюрпризом. Он потерся щекой о ее волосы.
   - Гм-м, как от тебя хорошо пахнет...
   - Это не я пахну, а моховика. Наверно, мы раздавили ее столько,  что  она
превратилась в вино. - Сьонед повернулась на живот и вынула  у  него  из-под
головы свою юбку, которая служила им  подушкой.  -  Видишь?  -  Она  указала
пальцем на мох, в котором прятались крупные зеленые ягоды.
   Рохан застонал и повернулся.
   - Неужели мы раздавили все до последней ягодки? Я умираю с голоду!  -  Он
разгреб мох и сорвал несколько круглых ягод. - Вот. Подставляй губы.
   - Как, опять?
   Глаза  Рохана  широко  раскрылись,  но  в   следующий   миг   оба   снова
расхохотались. Они  лежали  рядом  и  кормили  друг  друга  моховикой,  пока
солнечные лучи не согрели листву. Наконец Сьонед сказала:
   - Хватит, а то нас будет тошнить. Надо потихоньку проскользнуть в лагерь,
пока никто не хватился.
   - Клянусь тебе, это было в последний раз! Мне надоело прятаться и  тайком
пробираться к себе в шатер, чтобы, не дай Богиня, никто не  засмеялся.  Нет,
хватит, надоело... - Рохан сел и отвел ветку в сторону. - Что-то очень яркий
сегодня рассвет. Давай посмотрим.
   Она придвинулась ближе, положила подбородок на его плечо  и  прижалась  к
мускулистой спине. От света резало глаза, снова заболела голова, но  девушка
молчала, не желая портить мирное утро. Она вгляделась  в  источник  света  и
нахмурилась.
   - Рохан, разве восток там?
   - Чувствуешь запах? - тревожно сказал он.
   - Пожар! - выдохнула Сьонед.
   - Скорее, одеваемся!
   Они побежали к реке, держась за руки; солнце сияло за  спиной,  с  каждым
дуновением ветра запах становился сильнее.
   - Это мост? - спросила Сьонед.
   - Нет.
   Юноша и девушка выглянули из-за деревьев. Впереди тихо покачивалась барка
Ролстры. Ее фиолетовые паруса казались крыльями огненного дракона.

Глава 18

   Весь  следующий  день,  последний  день  Риаллы,  лагеря  облетали  самые
невероятные  слухи,  по  пути  обраставшие  леденящими  душу  подробностями.
Ролстра убил всех своих дочерей. Они убили его. Леди Андраде подожгла  барку
принца и убила их всех. Ролстра свергнут какими-то  неизвестными,  возможно,
меридами. Принц Рохан погиб не то в огне, не то в шатре Ролстры. Он  призвал
свои армии, чтобы взять  приступом  замок  Крэг.  Он  женится  на  принцессе
Пандсале... нет, принцессе  Янте...  нет,  на  обеих,  а  других  возьмет  в
наложницы. Леди Андраде уехала в Крепость Богини, забрав с  собой  принцессу
Пандсалу... принцессу Янте... Наверняка все знали только  одно:  обгоревшая,
до сих пор тлеющая барка великого  принца  лежала  на  дне  Фаолейна,  а  ее
несчастный экипаж заливал горе в ближайшей к пристани таверне.  И  еще  один
интересный факт, имевший непосредственное отношение  к  данному  делу:  лорд
Чейналь поднял цены на лошадей, которые позарез потребуются обитателям замка
Крэг, чтобы добраться до дому и перевезти остатки их имущества.
   Принц Клута Луговинный и лорд Джервис Визский вежливо игнорировали слухи.
Они приказали, чтобы закрытие Риаллы проходило как обычно, и  утром  вершина
холма, с  которой  открывался  вид  на  лагеря,  была  готова  к  проведению
церемонии. Возбужденно перешептывавшиеся высокородные собрались  в  ожидании
процессии невест. Когда  прибыла  леди  Андраде,  пронесся  вздох  всеобщего
облегчения.
   Самые любопытные взгляды были обращены на  дочерей  Ролстры,  появившихся
без отца, но одетых так богато, словно они сами были  невестами.  Отсутствие
Пандсалы позволило сделать вывод, что она  стала  Избранной  принца  Рохана;
угрюмое лицо Янте, казалось, подтверждало это. Но когда свадебная  процессия
подошла  к  усыпанному  цветами  склону  холма,  Пандсалы  среди  невест  не
оказалось.
   Одним из первых, кто сделал шаг  вперед,  чтобы  присоединиться  к  своей
Избранной,  был  лорд  Эльтанин  Тиглатский,  казалось,  до   глубины   души
пораженный своим успехом у средней дочери лорда Джервиса - невысокой, нежной
девушки с каштановыми волосами и звучным именем Анталия, которое на  древнем
наречии означало "весенняя  чаша";  вплетенные  в  волосы  полевые  цветы  и
браслеты на запястьях делали ее  воплощением  юной  красоты.  Представленная
отцом своему  новоиспеченному  мужу,  она  смотрела  на  Эльтанина  сияющими
глазами. Рохан, как сеньор молодого человека, в свою  очередь  с  элегантной
цветистостью представил его невесте. Андраде  призвала  Богиню  благословить
эту пару, а Тобин, глядя на брата, была уверена, что он вот-вот  пустится  в
пляс от удовольствия. Союз между его вассалом и могущественным атри из  Виза
должен был значительно укрепить его связи с Луговиной: земли  Клуты  служили
буфером между Пустыней и Маркой, а Джервис считался первым  вассалом  Клуты.
Однако  радость  Рохана  вызывалась  отнюдь   не   одними   государственными
соображениями. Конечно, молодой человек, только что в бою  отвоевавший  свою
леди, желал всем окружавшим  его  не  меньшего  счастья.  Тобин  слышала  от
Камигвен, что прошлой ночью Сьонед не возвращалась в свой шатер,  и  гадала,
почему Рохан до сих пор не объявил о своем ликовании всему миру.
   Младшие сыновья нашли невест, наследницы  нашли  мужей,  а  паломничество
отцов и сеньоров,  подводивших  молодых  женщин  и  мужчин  к  благословению
Андраде, все продолжалось и  продолжалось.  Легкий  восточный  ветерок  унес
курившийся над пожарищем дымок в  сторону  залива  Брокуэл,  и  день  засиял
последней красотой уходящего  лета.  Вершина  холма  была  самым  подходящим
местом  для  бракосочетания  и  начала  семейной  жизни.  Тобин  с   улыбкой
посмотрела на мужа, припомнив их собственную свадьбу на  скалах  у  крепости
Радзин.
   Последними к Андраде подошли Камигвен и Оствель.
   - Кто жаждет жениться на  "Гонце  Солнца",  фарадиме,  оседлавшем  лунный
свет? - торжественно спросила она. И тут по  ковру  из  цветов  торжественно
прошли Оствель и Уриваль, выступавший в роли его сеньора и поручителя.
   - Я, миледи, - гордо сказал молодой человек. - Я ее Избранный, а она моя.
   - Тогда пусть она подойдет к тебе, - улыбаясь, ответила Андраде.
   Тут вышла вперед смущенная Камигвен,  смуглая,  большеглазая,  в  наряде,
разительно отличавшемся от ее обычной одежды: об этом позаботилась Тобин. На
ней было платье цвета старой бронзы, расшитое золотыми  цветами  по  подолу.
Маленький  кошелек  на  поясе  изрядно  оттопыривался  свадебным  ожерельем,
приготовленным  для  Оствеля.  Рядом  с  ней  шла  Сьонед  в  своем  обычном
красновато-коричневом платье; изумруд вспыхивал на ее руке, касавшейся кисти
подруги.  В  толпе  зашушукались,  и  не  только   потому,   что   публичное
бракосочетание фарадима было большой редкостью: многие говорили о  том,  что
невесту сопровождает Избранная принца Рохана. Украдкой посмотрев  на  брата,
стоявшего с Эльтанином и Анталией, Тобин удивилась - на лбу у Рохана залегла
тревожная морщинка. Она перевела взгляд на Сьонед и сразу поняла причину его
беспокойства.  По  сравнению  с  цветущей  Камигвен  Сьонед  казалась  почти
бестелесной. Яркие волосы словно вобрали в себя краску ее щек и губ. Из того
немногого, что рассказал Уриваль, Тобин знала о наркотике, подлитом  в  вино
девушки. Она поглядела на дочерей Ролстры и прокляла верховного принца.
   Андраде соединила руки молодых людей, и Сьонед  с  Уривалем  отступили  в
сторону. Слова, которые  связывали  "Гонца  Солнца"  с  ее  Избранным,  были
необычны, ибо здесь речь шла не только о брачных обетах. Тобин услышала  эхо
слов, которые Андраде произнесла бы,  сочетая  браком  Рохана  и  Сьонед,  и
увидела, что зеленые глаза девушки оживились, хотя выглядела она по-прежнему
безучастной.
   Оствель достал из кармана туники ожерелье из халцедонов и  застегнул  его
на стройной шее Ками. Камни  полыхнули  темно-красным  огнем.  Даже  сапфиры
Эльтанина, заставившие порывисто  вздохнуть  юную  Анталию,  не  были  столь
прекрасны. Гордая Ками встала на цыпочки и  надела  на  шею  Оствеля  тонкую
золотую цепочку, на которой висел большой черный коралл-камень из Гилада,  с
родины Оствеля, бывший символом солнца и ее статуса фарадима.
   - Как солнце и луны окружают мир вод, - нараспев  произнесла  Андраде,  -
как воды окружают земли, как земли окружают тело мира, так же и вы окружайте
и поддерживайте друг друга. Будьте светом для глаз друг друга и  живительной
влагой для душ друг друга. Дайте богатство земли друг другу. Ухватите ветер,
чтобы он уносил от вас все сомнения, всю боль, весь  страх.  Будьте  всем  в
вашей любви.
   Она повернулась к Оствелю, подняла  левую  руку  ладонью  вниз,  и  ярким
солнечным светом вспыхнули фарадимские кольца.
   - Тебе отдается "Гонец Солнца",  одна  из  тех,  кто  призывает  Огонь  и
сплетает свет. Помоги ей сохранить ее пути праведными, не омраченными  тенью
и свободными от зла. Ты будешь родоначальником новых фарадимов, и  я  считаю
тебя достойным этого, Оствель Гиладский!
   Он наклонил голову и ответил:
   - Леди, вы оказываете мне честь своим доверием, а фарадим оказывает честь
своей любовью.
   Андраде слегка улыбнулась и кивнула. А Камигвен она сказала так:
   - Ты, "Гонец Солнца", знаешь свое дело и  помнишь  свои  обеты:  служить,
говорить правду и вместе с братьями и сестрами  свивать  свет  вокруг  мира;
праведно использовать свои знания и никогда не убивать. Все это  запечатлено
в твоем сердце. Тебе я отдаю этого мужчину; чтобы лелеять  его  Огнем  твоих
призывов и ограждать силой наших путей. Полагайся на его сердце и слушай его
душу. - Она взяла их соединенные руки и  сжала  между  ладонями.  -  Богиня,
благослови их жизни.
   Оствель и Ками повернулись лицом друг к  другу,  улыбнулись,  и  губы  их
слились в поцелуе.
   Тобин вздохнула, шмыгнула носом... и  почувствовала,  что  стоящий  рядом
Чейн задыхается от беззвучного смеха.
   - Прекрати, - прошептала она. - Это было прекрасно...
   -  Для  принцессы  с   головой   прирожденного   политика   ты   чересчур
сентиментальна.
   - Да ну? А кто из нас никогда  не  забывает  надевать  на  эту  церемонию
собственное свадебное ожерелье?
   Пойманный с  поличным,  муж  пожал  плечами,  но  загар  не  смог  скрыть
вспыхнувшего на его щеках жаркого румянца, когда Тобин указала на подаренную
ею много лет назад красивую  серебряную  цепь,  каждое  звено  которой  было
украшено крошечным бриллиантом,  отчего  казалось,  что  сильную  шею  Чейна
окружают звезды.
   - Сам ты сентиментальный! - с удовольствием заключила она.
   Андраде решила, что пора вмешаться.
   - Оствель, отпусти девушку, а то она задохнется! В толпе  раздался  смех.
Зазвучала музыка, друзья и  родные  поспешили  к  своим  новобрачным,  чтобы
поздравить их и пожелать  счастья.  Тобин  и  Чейн  подошли  к  Эльтанину  и
Анталии,  казалось,  соревновавшимся  друг  с