Стронгхолде.
   Андраде уже собиралась объявить сестре мат,  когда  ее  внимание  привлек
раздавшийся снаружи шум.
   - Что там за кутерьма?
   - Это Зехава возвращается с драконом!  -  воскликнула  вскочившая  Милар.
Щеки ее пылали, глаза горели, как у молоденькой.
   - Быстро он управился с чудовищем. Я ожидала  его  только  на  закате.  -
Андраде присоединилась к сестре и выглянула в окно.
   - Если он снова притащит эту тушу  во  двор,  как  было  в  прошлый  раз,
комнаты не проветрятся несколько недель, - проворчала Милар. - Но я не  вижу
ни дракона, ни Зехавы...
   Стронгхолд располагался в ложбине между холмами, и  к  нему  вел  длинный
тоннель, вырубленный в скалах.  Потом  путники  попадали  в  передний  двор,
отделенный от главного  каменной  стеной  с  воротами.  Увидев  темноволосую
голову и красную тунику Чейналя, Андраде решила, что Зехава и дракон следуют
за ними, но только более медленно.
   - Давай спустимся и поздравим их, - предложила она.
   - Ваше высочество! Ваше высочество! - Навстречу  им  Торопился  сенешаль.
Его хриплый голос действовал Андраде на нервы.  -  Ох,  скорее,  пожалуйста,
скорее!
   - Что, принц ранен? - спросила Милар. Она слегка ускорила шаг,  но  вовсе
не встревожилась. В самом деле, было бы  чудом,  если  бы  Зехава  в  бою  с
драконом не получил ни одной царапины.
   - Да, ваше высочество, похоже на то...
   - Андраде! - донесся снизу голос Чейна. - Проклятие, скорее найдите ее!
   Милар оттолкнула сенешаля и бросилась бежать по лестнице. Андраде спешила
следом. Принцесса вылетела во двор, но  Андраде  успела  схватить  Чейна  за
руку.
   - Что, очень скверно? - лаконично спросила она.
   - Очень. - Он не смотрел ей в глаза. Андраде со свистом  втянула  в  себя
воздух.
   - Тогда несите его наверх.  Только  осторожно.  А  потом  найди  Тобин  и
Рохана.
   Она поспешила назад, в покои Зехавы, и занялась тем,  что  стала  стелить
раненому постель. Принц умрет в ней, печально  подумала  она.  Чейн  не  был
глупцом: он участвовал во многих битвах и умел с первого взгляда  определить
смертельную рану. Правда, при хорошем уходе Зехава  мог  и  выжить.  Андраде
хотелось надеяться на это, но когда принца принесли  наверх  и  положили  на
белые шелковые простыни, она поняла, что Чейн был прав. Андраде сняла с  его
могучего тела одежду и самодельные повязки и чуть не ахнула при виде ужасной
раны на животе. Не обращая внимания на стоявшую  рядом  Тобин  и  безмолвную
Милар, в ужасе припавшую к изножью кровати, она трудилась из последних  сил,
готовя воду, чистые полотенца, иголки с шелковыми  нитками  и  болеутоляющую
мазь. Но в глубине души Андраде знала: все тщетно.
   - Мы думали, что дракон вот-вот падет, - безжизненно произнес Чейн. -  На
нем не было живого места, все вокруг дымилось от крови. Зехава приблизился к
дракону, чтобы нанести ему последний удар, но тот успел схватить зубами коня
и вонзить когти в живот принца. - Он сделал паузу, и  в  тишине  послышалось
бульканье. Андраде надеялась, что вино было крепким. -  Все,  что  мы  могли
cделать, это броситься к дракону и вырвать принца из его когтей. Мы положили
его на моего коня, однако  через  три  меры  пришлось  остановиться.  Зехава
придерживал руками кишки, но делал вид, что все прекрасно...
   Андраде промывала и  зашивала  рану,  догадываясь,  что  это  бесполезно.
Сейчас, когда  кровь  смыли,  стали  видны  ужасные  следы:  драконьи  когти
пронзили  кожу,  мышцы  и  вырвали  целые   куски   из   вылезавших   наружу
внутренностей. Единственное,  что  было  в  ее  силах,  это  уложить  Зехаву
поудобнее и избавить его от приступов нестерпимой  боли.  Рохану  предстояло
взойти на престол в лучшем случае через несколько дней. Эта мысль  заставила
ее обернуться. Рохана в комнате не было.
   - Мы обмыли его и перевязали как могли, - продолжил Чейналь,  -  а  потом
поскакали изо всех сил. Он ни разу не открыл глаз и не промолвил ни слова. -
И только тут в голосе молодого лорда послышалось глубокое горе.  -  Тобин...
прости меня...
   Принцесса, трудившаяся бок о  бок  с  Андраде,  едва  подняла  глаза,  на
секунду оторвавшись от дела.
   - Ты сделал все, что мог, любимый,  -  промолвила  она  и  вытерла  глаза
испачканной кровью рукой.
   Андраде почти закончила сшивать рану. Она очень торопилась,  не  думая  о
том, чтобы шов получился ровным, и зная, что для Зехавы  это  уже  не  имеет
значения.  Приложив  к  шву  салфетку,  смоченную  болеутоляющей  жидкостью,
Андраде перебинтовала живот принца. У нее  ныла  спина,  едкий  пот  заливал
глаза. Никогда раньше ей не удавалось так быстро справиться со столь сложной
работой. Она выпрямилась и обернулась  к  сестре.  Голубые  глаза  Милар  не
отрывались от пепельного лица Зехавы.  Андраде  вымыла  руки  в  ванночке  с
мутной от крови водой, вытерла их и перебросила  через  плечо  свою  длинную
косу.
   - Мил... - тихо окликнула она.
   - Нет, - прошептала сестра. - Оставьте меня наедине с ним.
   Андраде кивнула, обвела взглядом присутствовавших и  глазами  указала  на
дверь. В прихожей она махнула рукой суетившимся слугам, приказывая им уйти.
   - Он умирает, да? - тихо спросила Тобин, по щекам которой градом катились
слезы. Она вытирала глаза, но на лице оставались мокрые дорожки.
   Из горла Чейналя вырвался какой-то сдавленный звук, и молодой лорд быстро
вышел в коридор.
   - Да, - наконец ответила Андраде.
   - Бедная мама. И бедный Рохан.
   - Мне нужна твоя помощь, Тобин. Скорбь  может  подождать.  Ты  знаешь,  я
обладаю тем, чего нет у твоей матери. Эти способности иногда  передаются  по
наследству - например, ты тоже родила двойню, как бабушка, а Милар не сумела
этого. То, что есть во мне, есть и в тебе.
   Глаза принцессы расширились от изумления.
   - Ты хочешь сказать, что я...
   - Да. Я устала, и мне нужна сила, которой  ты  обладаешь,  но  не  умеешь
пользоваться. - Андраде провела Тобин в свои покои и заперла за собой дверь.
Косые лучи солнца падали на мебель и балдахин над кроватью.  Андраде  стояла
рядом с племянницей у окна, выходившего на запад. - Наверно, я  должна  была
сказать тебе об этом раньше и научить пользоваться даром Богини. Но ты  была
довольна тем, что у тебя есть,  а  того,  кто  не  нуждается  в  этой  силе,
невозможно сделать фарадимом.
   - Ты хочешь использовать меня так же, как пользуешься всеми остальными, -
сказала Тобин, но в голосе ее не было осуждения. - Что от меня требуется?
   - Только слушать. Не смотри на солнце, девочка, не  то  ослепнешь.  Лучше
смотри на землю -  на  лощины,  заполняющиеся  светом,  как  Вода  накрывает
прибрежные камни во время  прилива,  как  Воздух  просачивается  в  драконьи
пещеры, как Огонь наполняет домашний очаг. Свет движется, - прошептала  она,
-  ласкает  Землю  как  любовник,  согревает  Воздух,  мерцает  в   Воде   и
оплодотворяет Огонь. А все на свете состоит из этих четырех  стихий.  Тобин,
прикоснись со мной к солнечному свету, почувствуй его пряди, оплетающие твои
пальцы, его цвета, подобные бусам из драгоценных камней... да, так. А сейчас
следуй за мной. Стань солнечным светом, отрешись от земли...

Глава 2

   Когда  Сьонед  исполнилось  три  года,  смерть   родителей   сделала   ее
пятнадцатилетнего брата Давви лордом Речного Потока. Через несколько лет  он
женился. Женой брата стала девушка, у отца которой не было других  детей,  и
когда этот человек умер, все принадлежавшее ему перешло к дочери. Давви стал
а три двух прекрасных замков и поместий, которые  простирались  на  двадцать
мер вдоль берегов реки Каты.  Но  новая  леди  Речного  Потока  была  особой
властной и сумела лишить Сьонед не только  доли  богатства,  которая  должна
была составить ее приданое, но  и  любви  брата.  Затем  она  сделала  вклад
(величина коего сильно уступала сумме, которую пришлось бы выложить  за  то,
чтобы выдать Сьонед за подходящего лорда) в Крепость Богини,  и  Сьонед,  не
знавшая дома счастья, с радостью уехала в огромный замок, располагавшийся  в
холмистой Оссетии. Там она подружилась с другими  воспитанниками  и  утолила
лютый голод к учению.  Выяснилось,  что  небольшие  странности,  которые  ее
невестка  называла  не  иначе  как  "придурью",  объяснялись  наличием  дара
фарадимов. Это давало девочке право со временем стать "Гонцом Солнца".
   Не каждый приезжавший в Крепость Богини  становился  фарадимом,  но  леди
Андраде железной рукой боролась как с высокомерием тех, кто  обладал  даром,
так и с завистью тех, кто этого дара был лишен. Единственным отличием  того,
кому предстояло стать "Гонцом Солнца", были кольца, выдававшиеся за успехи и
усердие, да еще нечастые посещения сосновой рощи неподалеку от  крепости.  В
693 - м году, когда Сьонед исполнилось шестнадцать лет и  девушка  заслужила
свое первое серебряное кольцо, носившееся на среднем пальце правой руки, она
посетила эту рощу. Там - если бы дар ее оказался достаточно сильным  и  если
бы Богиня была расположена к откровениям -  Сьонед  предстояло  заглянуть  в
свое будущее.
   После пешего пути через лес она вышла на  поляну.  Яркий  солнечный  свет
согрел ее тело и  заплясал  на  видневшихся  далеко  внизу  волнах.  Высокие
мачтовые сосны стояли кольцом вокруг невысокой пирамиды из обломков скал,  с
которой стекал устремлявшийся к морю ручей. Сьонед постояла рядом с  кругом,
сняла с себя одежду и  легко  пошла  к  источнику  по  ковру  из  голубых  и
пурпурных цветов.
   У каждой из пяти сосен было свое имя:  Дерево  Девочек,  Девичье  Дерево,
Женское Дерево, Материнское Дерево и Дерево Старух. Одетая лишь  в  плащ  из
своих длинных рыже-золотистых волос, Сьонед встала  на  колени  у  пирамиды,
набрала в ладони воду, вылила несколько капель  под  два  первых  дерева,  а
потом повернулась к Женскому Дереву. Она приходила сюда дважды: в первый раз
маленькой девочкой, чтобы предложить  дереву  немного  воды  и  прядь  своих
волос, а затем через год, когда первые месячные показали, что она больше  не
ребенок. Сейчас она была готова к новой ступени: объявить себя  женщиной.  В
предыдущую ночь она впервые познала объятия мужчины.
   Сьонед вернулась к источнику и преклонила  колени,  обернувшись  лицом  к
Женскому Дереву. Негромкий шелест накатывавшегося на холмистые берега прибоя
напоминал ей тихий звук  соприкосновения  двух  тел,  соединившихся  прошлой
ночью. Они не сказали друг другу ни слова, а полная темнота так  и  не  дала
узнать, каким был ее первый мужчина. Впрочем,  зачем?  Ни  одна  девушка  не
знала и не пыталась узнать это:  на  сей  счет  существовала  могущественная
клятва, которую они давали перед обрядом. Принимались все  предосторожности,
чтобы от этой связи не было потомства: перед  выходом  замуж  Сьонед  должна
была прийти в рощу и попросить Материнское  Дерево  послать  видение  детей,
которых ей предстояло выносить.
   Но это еще нескоро... Должно пройти несколько лет: ведь ей  только-только
исполнилось шестнадцать. Улыбка появилась на лице Сьонед при воспоминании  о
безмолвном свидании, о нежности, возбуждении и мужской силе того, кто ласкал
ее в темноте. И все же здесь было что-то не так. Да, она  ощущала  влечение,
испытывала радость познания и наслаждение, но не  хватало  того  единства  с
возлюбленным, которое ее подруга Камигвен  испытывала  со  своим  Избранным,
Оствелем. Сьонед мечтала о том  же.  Возможно,  Женское  Дерево  покажет  ей
мужчину, с которым она будет счастлива.
   Зачесав волосы назад, она посмотрела на дерево  и  подумала  о  том,  что
чувствуют мальчики и юноши Крепости, тоже проводившие  здесь  свои  ритуалы.
Они называли эти  сосны  по-другому:  Дерево  Мальчиков,  Юношеское  Дерево,
Мужское Дерево, Отцовское Дерево и  Дерево  Седобородых.  Никто  никогда  не
рассказывал о том, что происходило с ними, но Сьонед надеялась, что и другие
слышали песню ручья и свои имена, шелестевшие в соснах. Она улыбнулась  этим
звукам, а потом подняла руки вверх.
   Только вчера Сьонед получила свое  первое  кольцо,  означавшее,  что  она
умеет  вызывать  Огонь;  как  бы  в  подтверждение  этого,  на   ее   призыв
откликнулись крошечные язычки пламени, загоревшиеся на вершине пирамиды.  Ее
собственное дыхание было Воздухом, заставившим пламя стать ярче, взметнуться
выше и наконец отразиться в Воде. Сьонед вырвала из головы один-единственный
волосок, символизировавший Землю, из которой было сделано человеческое тело,
и опустила его в тихую воду, в которой  отражалось  ее  собственное  лицо  -
бледное, большеглазое, девически нежное, обрамленное копной огненных  волос.
Она погрузила руки в воду и затаив дыхание поглядела на Женское Дерево.
   Яркая вспышка Огня, охватившего камни, напугала ее.  У  Сьонед  задрожали
погруженные в воду руки. Ее лицо изменилось: щеки слегка запали, скулы стали
более высокими, а  подбородок  -  более  гордым.  Зеленые  глаза  потемнели,
посуровели, а губы потеряли детскую пухлость. Такова была  женщина,  которой
ей предстояло стать. Самолюбие Сьонед было польщено, хотя девушка и  осудила
себя за тщеславие.
   Сьонед навеки запомнила лицо этой женщины, его гармоничные черты и смелые
глаза. Но пока девушка смотрела на отражение  ее  будущего.  Огонь  вспыхнул
снова. Теперь в воде виднелось другое лицо, светившееся собственным  светом,
который затмевал мелькавшие в хрустальной влаге отблески пламени.  Это  было
лицо мужчины со светлыми волосами, падавшими на высокий лоб, и глазами цвета
речной волны, лицо с крутыми скулами и неулыбчивым ртом. Однако в очертаниях
губ читалась нежность,  а  упрямый  подбородок  уравновешивало  благородство
черт.
   Огонь скользнул по скалам, зажег озерцо, и Сьонед  испуганно  вскрикнула,
закинув назад волосы. Единственный красно-золотой волосок, плававший в воде,
свернулся и стал тонкой полоской пламени, охватившей лоб незнакомца подобием
обруча, который носят короли, а затем вытянулся и стал такой же  короной  на
голове женщины...
   Прошло очень много времени, прежде чем Сьонед поднялась  с  колен.  Огонь
давно умер, картинка в Воде исчезла, Воздух отправился  свистеть  в  соснах,
Земля у озерца остыла, а широко открытые глаза  девушки  все  еще  не  могли
оторваться от пирамиды и  родника.  И  только  когда  холод  приближавшегося
вечера  коснулся  обнаженного  тела  и  Сьонед   задрожала,   чары   наконец
развеялись...
   На следующий день она пошла к леди Андраде, до глубины  души  потрясенная
увиденным.
   - Это правда? - настойчиво спросила  она.  -  То,  что  я  видела  вчера,
сбудется?
   - Возможно. Если видение пришлось тебе не по душе,  его  можно  изменить.
Это ведь не высечено в камне, дитя. А даже если бы и  было  высечено,  камни
тоже можно разбить. - Леди  задумчиво  поглядела  на  разливавшийся  снаружи
яркий солнечный свет. - Когда я была в твоем возрасте, то тоже посмотрела  в
Воду и увидела лицо суженого. Это  был  не  тот  человек,  которого  бы  мне
хотелось сделать своим Избранным, и я приложила все усилия, чтобы  заставить
видение измениться. Теперь  я  знаю:  то,  что  показала  мне  Богиня,  было
предупреждением, а не обещанием. Возможно, она предупредила и тебя.
   - Нет, - пробормотала Сьонед. - Это было обещанием.
   Усмешка заиграла на губах леди.
   - Пусть так. Но помни, что мужчина - нечто большее, чем лицо, тело и имя.
Иногда он носит в себе целый мир, не будучи ни знатным лордом, ни принцем.
   - Я видела в его глазах целый мир, - хмуро возразила Сьонед.  -  Вы  ведь
это имели в виду?
   - Как ты молода... - снисходительно промолвила леди  Андраде,  и  девушка
вспыхнула.
   Теперь, пять лет спустя, Сьонед знала, что ее  лицо  изменилось  и  стало
очень похожим на то, которое она видела в  тот  памятный  день.  Не  хватало
только обруча и мужчины из плоти и крови. Все последние годы  она  тщательно
осматривала каждого прибывавшего в Крепость молодого  человека,  ища  своего
голубоглазого блондина, но не находила среди них  никого  похожего.  Кто  же
он?
   Ответ пришел неожиданно. В тот день она помогала леди Андраде  укладывать
вещи для поездки в Стронгхолд. Светлые волосы,  голубые  глаза,  выступающие
скулы... Сьонед изумилась и испугалась:  как  же  она  не  сообразила  этого
раньше? И тут до нее дошло, что раньше этого и не могло быть, поскольку  для
такого знания еще не настало время. Но уловив сходство мужского лица с лицом
леди Андраде, она тут же вспомнила обруч. О Богиня, племянник леди Андраде -
принц! И  хоть  она  ничего  не  сказала,  Андраде  увидела  ее  потрясенные
открытием глаза и безмолвно кивнула, подтверждая, что это правда.
   Но Сьонед смущала еще одна мысль. Этот королевский обруч, соткавшийся  из
волоска, брошенного ею  в  Воду...  Ведь  племянник  леди  Андраде  уже  был
наследным принцем; что общего у нее с будущим  правителем  Пустыни?  Однажды
днем она думала об этом, гуляя по залитым солнцем  парапетам  башни  Богини.
Под безоблачным  небом  расстилалось  тихое  голубое  море,  солнечные  лучи
глубоко проникали в воду, согревая возникавшую там новую жизнь, а  в  скалах
гулко хохотали выдры, игравшие со  своими  детенышами.  Сьонед  зачаровывала
любая вода, будь это океан у Крепости Богини  или  тихая  Ката,  на  берегах
которой прошло ее детство. И все же она относилась к  воде  с  осторожностью
истинного "Гонца Солнца", поскольку среди  фарадимов  было  всего  несколько
человек, которые могли ступить ногой на что - нибудь плавучее и не  испытать
при этом приступа тошноты, достойного объевшегося дракона.
   Сьонед расплела косу и провела рукой по  волосам,  ощущая  каждую  прядь,
нагретую солнцем. Скоро надо будет возвращаться и помогать готовить вечернюю
трапезу. Нет, никто никогда не подпустит ее к плите и кастрюлям: дело Сьонед
- снимать пробу. Она была абсолютно бездарна в поварском искусстве, которому
с пылом предавалась Камигвен, и даже никогда не училась  тому,  как  смешать
травы и приправу для какого-нибудь  незатейливого  салата.  Девушка  грустно
посмеивалась над собой: конечно, ей, полной неумехе, надо выходить только за
принца. Обо всем будут заботиться слуги, и...
   - Сьонед...
   Она резко  обернулась,  посмотрела  на  восток,  откуда  донесся  зов,  и
инстинктивно открыла мозг отразившимся в нем цветным лучам. Один из  "Гонцов
Солнца" всегда дежурил, принимая сообщения, посланные с  помощью  света,  но
сегодня была не ее очередь. Кто-то вызывал именно ее.
   Она соткала лучи света и послала их назад, через  поля  и  долины,  через
реки и безбрежное море травы, называвшееся Луговиной. Нити встретились, и ее
собственные цвета переплелись с цветами леди Андраде. Такое было  с  ней  во
второй раз в жизни, но оно мало напоминало то, что  было  раньше:  некоторые
оттенки казались смутно знакомыми, однако большинство  цветов  Андраде  было
совсем другим. Иногда, когда света  было  мало  (особенно  на  рассвете  или
закате),  фарадимы  работали  вместе.  Но  Сьонед  не  относилась  к   числу
постоянных напарниц  Андраде,  хотя  обладала  несомненным  даром:  особенно
хорошо она воспринимала яркие цвета - янтарный, аметистовый и сапфировый.
   - Спасибо за то, что пришла мне на встречу, девочка. Но мне нужна ты,  ты
сама. Сьонед, возьми с собой  эскорт  из  двадцати  человек.  Это  не  будет
увеселительной поездкой. Ты должна быть здесь через шесть  дней.  Но  прежде
чем ты вступишь в Стронгхолд, приведи  себя  в  порядок.  Ты  едешь  сюда  в
качестве невесты.
   Хотя она ждала этого пять  лет,  потрясение  оказалось  слишком  сильным.
Единственный  вопрос,  который  догадалась  задать  Сьонед,   заключался   в
следующем:
   - Он знает?
   - Еще нет, но узнает сразу же, как только увидит тебя. Торопись  ко  мне,
Сьонед. К нему.
   Андраде и ее таинственный  помощник  отозвали  дрожащие  лучи  солнечного
света, и Сьонед заторопилась к себе, в башню Богини, не останавливаясь,  как
делала обычно, чтобы полюбоваться красотой лежавшей  внизу  земли.  Внезапно
она  снова  оказалась  на  парапете