аметно по цвету ее кожи и по глазам.
   -  Да  уж,  глаза...  -  пробормотал  Рохан,  и  Оствель  улыбнулся  этой
молчаливой похвале.
   - Знаете, милорд, когда я впервые увидел  их...  -  Он  пожал  плечами  и
лукаво подмигнул. - А ведь нам обоим было по  пятнадцать  лет!  Конечно,  ее
родители не столь знатны, как предки Сьонед, но все  же  более  благородного
происхождения, чем моя семья. Я давно сказал Ками, что пока не стану главным
сенешалем, мне нечего предложить ей.
   - Едва ли это имеет для нее значение... Но иногда гордость толкает нас на
странные поступки, правда? - с грустной улыбкой добавил принц.
   - Да, - вздохнул Оствель. - И все же я чувствую, что  скоро  сдамся.  Моя
Ками очень убедительна, особенно по ночам.
   Упоминание об их интимных отношениях заставило Рохана прищуриться. Чейн и
Тобин никогда не делали секрета из своей близости, но они были женаты, а  не
помолвлены...
   - Я не прошел той же школы,  что  и  фарадимы,  -  продолжал  Оствель.  -
Поэтому большая удача, что она выбрала меня. "Гонцы Солнца" знают, кто  есть
кто, когда дело касается таких вещей...
   - Да, мне говорили об этом, - пробормотал Рохан.
   - Вожделение она могла испытывать с дюжиной других мужчин,  но  настоящую
любовь познала только со мной, - со скромной  гордостью  сказал  Оствель.  -
Меня ожидает вовсе не робкая, испуганная  девушка,  -  засмеялся  он.  -  Ее
доводы просто убийственны!
   Рохан рассмеялся.
   - Похоже, это не такая страшная смерть!
   - Женская  красота  -  страшная  сила,  милорд.  Иногда  она  приводит  к
серьезным трудностям.
   - Из всех трудностей, которые предстоят мне во время  Риаллы,  эти  будут
самыми интересными, хотя и не самыми сложными, - заметил Рохан.
   Улыбка Оствеля тут же исчезла.
   - Именно так,  милорд,  -  без  всякого  выражения  сказал  он.  -  Прошу
прощения, но мне надо  взглянуть  на  обоз.  Кажется,  у  одной  из  повозок
соскочило колесо. - Он поклонился и развернул лошадь.
   Рохан пожалел, что этот  человек,  который  со  временем  мог  стать  ему
хорошим другом, вдруг перешел на официальный тон. Что ж, назвался груздем...
   На восьмой день пути они достигли Фаолейна. К великой радости  фарадимов,
через реку был перекинут мост. Не обращая внимания на  поддразнивания  своих
менее чувствительных товарищей и  стараясь  не  вспоминать  про  злополучный
паром, они направили лошадей на деревянный настил. В этот  день  Рохан  рано
объявил привал, и Оствель в  первый  раз  за  все  время  путешествия  решил
разбить шатры. Ковры и мебель остались в  обозе:  достаточно  было  провести
генеральную репетицию перед Риаллой.
   Лагерь занимал громадную территорию.  Шатер  Рохана  был  самым  большим.
Сшитый из голубого, серебристого и  золотистого  шелка,  он  был  сделан  по
заказу Зехавы специально для Риаллы. В пустыне, где цвет шатров  должен  был
сливаться с цветом песка, он был бесполезен. Осматривая шатер изнутри, Рохан
восхитился. Отец предусмотрел все, как снаружи - в части, открытой  взглядам
публики, так и внутри. Рохан и Оствель объехали лагерь, пытаясь понять,  как
расположить шатры в Визе, и готовы  были  впасть  в  уныние,  когда  прибыла
Камигвен и решила все проблемы, начертив план на земле.
   Рохану не хотелось расставаться с этой парой, и он принялся расспрашивать
о лошадях, о провианте, с любопытством рассматривая молодых людей. Ками была
проворна, решительна и обо всем имела собственное мнение. Она была  в  своей
стихии,  и  Рохан  не  сомневался,  что,  если   понадобится,   она   сможет
организовать Сьонед побег. Оствель был под стать ей во  всем,  что  касалось
лошадей и охраны. Рохан едва не сказал им, что после Риаллы...  Трудно  было
поверить: через каких - то полторы-две недели все будет  кончено,  и  Сьонед
станет его женой.
   Когда молодые люди ушли, принц принялся бродить между  шатрами,  думая  о
будущем. О, если бы все было уже позади  и  они  со  Сьонед  возвращались  в
Стронгхолд, понимая и веря друг другу! Хитроумные планы, еще  недавно  такие
волнующие, теперь только раздражали его. Он  со  злости  пнул  столб  шатра,
делая вид, что проверяет его прочность. Но ему никогда не удавалось обмануть
самого себя.
   - Ну, племянник... - Голос Андраде напугал его.  -  Скоро  начнется  твой
маленький спектакль. Жду с нетерпением.
   В сумерках ее лицо казалось усталым и морщинистым, а волосы - тусклыми  и
пыльными.
   - Надеюсь, сегодня в шатре ты как следует выспишься, -  участливо  сказал
он.
   - Я не смогу спать спокойно, пока вы со Сьонед... - Она внезапно умолкла.
- Нет, надо подождать, пока ты не завершишь свою интригу.
   - Неужели это когда-нибудь закончится?
   - Для тебя - может быть, но не  для  верховного  принца.  Я  ждала  тебя.
Думала, ты захочешь расспросить меня о Ролстре. Будем исходить из того,  что
благодаря шпионам он знает о тебе все. - Казалось, какая-то мысль преследует
Андраде, но она взяла себя в руки и холодно добавила:
   - Впрочем, возможно, он знает только то, что входило в твои планы.
   Рохан взял тетку под руку, и они пошли по лагерю.
   - Больше всего меня интересуют его дочери.
   -  Еще  бы...  В  замке  Крэг  их  держат  взаперти,  поэтому  могу  себе
представить, как они рвутся на свободу.  Их  семнадцать,  но  тебе  придется
выбирать только  между  четырьмя  законными,  так  что  остальных  можно  не
принимать в расчет.
   - Я хочу посмотреть на всех. Чем больше, тем лучше.
   - Словно дракон в стаде, - улыбнулась она. -  Я  начинаю  видеть  в  тебе
отцовские  черты.  Милый  мальчик  с  каждым  днем  становится   все   более
безжалостным. Так как у этих девушек вряд ли есть сердца,  ты  не  разобьешь
их, а только ранишь гордость. Правда, это еще опаснее.
   - Твоя гордость тоже ранена, - осторожно, напомнил он. -  Удалось  что  -
нибудь узнать о фарадиме, который работает на Ролстру?
   - Пока нет, но я это сделаю, - зловеще пообещала она. - Верховный ответит
за все. Я подожду, пока ты закончишь свою игру, а потом сама займусь им.
   - Он использовал твоего "Гонца Солнца", чтобы шпионить за мной, и в долгу
перед нами обоими. Но расскажи мне о дочерях принца...
   Андраде  говорила  долго,  а  Рохан  внимательно  слушал.   Найдра   была
хорошенькой, безмятежной и уступчивой, Ленала глупой как пробка, так  что  о
ней и говорить нечего. А вот с Янте  и  Пандсалой  нужно  было  держать  ухо
востро.
   - Янте - самая красивая из них и, кажется,  самая  умная,  поскольку  уже
давно мечтает выйти за тебя.  Я  не  удивлюсь,  если  как-нибудь  ночью  она
попытается проникнуть к тебе в шатер. Что  касается  Пандсалы,  то  судя  по
тому, что мне рассказывали, она мало чем уступает сестре,  а  кое  в  чем  и
превосходит ее.
   - Кто рассказывал? - спросил принц, заранее зная, что ответа не будет.
   - Не имеет значения. Береги чувства Сьонед. Мы с Тобин сделаем все, чтобы
защитить ее от их злобы. Ты уже решил, когда и где завершишь свою комедию?
   - Посмотрим, как станут развиваться события, - уклончиво ответил он. - О,
кажется, съестным запахло!
   - Когда-нибудь тебе все-таки придется ответить прямо... Да, пахнет  едой.
Я ужасно проголодалась. Сегодня вечером ко  мне  придут  Чейн  и  Тобин.  Ты
сделаешь мне большое  одолжение,  если  присоединишься  к  семейному  обеду.
Поговорим о чем - нибудь интересном. У меня больше нет сил смотреть на  этих
воркующих голубков.
   Рохан покинул шатер тетки поздно вечером, когда  весь  лагерь  уже  спал.
Принц пытался восстановить чувство свободы,  не  оставлявшее  его  во  время
путешествия, но все было тщетно. Разговор за обедом шел только о предстоящей
Риалле. Завтра они  достигнут  Виза,  а  на  следующий  день  принцы  начнут
переговоры. Рохан  медленно  подошел  к  своему  шатру  и  немного  постоял,
задумчиво глядя на позолоченные шесты,  украшенные  стилизованными  головами
драконов. Оствель приказал охране сегодня ночью не отходить от шатра принца.
Хорошая репетиция  перед  Риаллой...  Один  из  стражей  остановился,  чтобы
приветствовать Рохана.
   - Идете отдыхать, милорд?
   - Нет. Пока нет.
   - Хорошо, милорд. - Он, отдал честь и продолжил обход.
   На последней Риалле за Роханом никто не следил, потому  что  все  взгляды
были направлены на его отца. Больше принц не сможет пойти куда  хочется:  он
станет центром всеобщего внимания, люди будут следить за каждым  его  шагом,
анализировать каждое слово,  комментировать  каждый  жест...  Чувствуя  себя
подавленным, Рохан внезапно повернулся и пошел к реке.
   Принц стоял на берегу, глядя в черную воду. Луны еще не  взошли,  и  свет
звезд пробивался сквозь клочковатые облака. Деревья отбрасывали темные тени,
достигавшие противоположного берега, ветерок шептал в листве, откликаясь  на
тихий шелест воды. Приближалась осень. Рохан поежился и  потер  руки,  чтобы
согреться. Он не привык к местам, где много воды,  буйных  хлебов  и  тучных
стад. Ему был более сродни прожигающий  до  костей  зной  Пустыни,  яростный
зимний ветер с Долгих Песков, способный сорвать плоть с костей  и  бесследно
похоронить скелет. Даже  драконы  выбирают  климат  помягче...  Рохан  резко
повернулся боком к ветру и сжался в комок.
   Это спасло ему жизнь. В пальце от ребер принца пролетел нож,  со  свистом
рассекая воздух. Рохан инстинктивно пригнулся, выхватил кинжал и вперился  в
темноту. Второй  нож  едва  не  задел  голову  Рохана,  и  он  проклял  свои
золотистые волосы, светившиеся даже в безлунную ночь. Ближайшее укрытие было
в двадцати шагах вверх до склону.  Единственное,  что  ему  оставалось,  это
превратиться в тень.
   Пропищала какая-то птица,  яростно  .завозились  потревоженные  маленькие
зверьки. Рохан замер... Когда ночные  звуки  затихли  и  перестали  нарушать
равномерный шум воды, он смахнул со лба холодный пот и медленно поднялся  на
ноги.
   Если у убийцы хватило смелости остаться в засаде, принца, представлявшего
собой идеальную мишень, ждала неминуемая смерть...  Нет,  все  спокойно.  Он
подождал минуту, а затем принялся обследовать берег реки. Из  грязи  торчала
тонкая рукоятка метательного ножа, пролетевшего мимо в тот миг, когда  Рохан
пригнулся. Он выдернул клинок и затаив дыхание провел пальцем по прекрасному
гладкому лезвию. 0но оказалось сделанным не из стали, а из стекла.
   Принц спрятал нож и кинжал за голенище и вернулся в шатер. Вальвис дремал
в углу около лампы.  Рохан  поднес  нож  к  свету  и  без  удивления  увидел
характерную зазубрину на лезвии, мешавшую  выдернуть  его  из  тела  жертвы.
Рукоятка была оплетена тонкими ремешками  коричневой  кожи,  клинок  отливал
зеленоватым  блеском.  Жестко  усмехнувшись,  Рохан  спрятал  нож  в  мешок,
подальше от глаз оруженосца, слуг и стражей.
   Предупреждение меридов, подумал он, завертываясь  в  одеяло.  На  древнем
языке слово "мерида" и означало "нежный нож". Нежный  -  потому  что  острое
стеклянное лезвие было оружием быстрым и смертоносным.  Мериды  представляли
собой гильдию убийц, умелых и молчаливых. Смерть  Рохана  как  нельзя  лучше
устроила бы их, но, потерпев неудачу, они намеренно оставили  нож  на  месте
преступления,  напоминая  ему:  мы  рядом,  мы  готовы...  Мериды   пытались
заставить его занервничать и начать ошибаться. Рохан улыбнулся  и  вытянулся
под одеялом. Новое препятствие только возбудило  его  и  добавило  решимости
выйти победителем из предстоящей схватки ума и нервов.  Если  мериды  хотели
испугать принца, то это им не удалось.
   Остановив лошадь на  вершине  холма,  Сьонед  с  интересом  рассматривала
огромный лагерь. Другие принцы  прибыли  раньше  и  успели  установить  свои
шатры. Сьонед описывала их Ками и Оствелю, приехавшим  осмотреть  территорию
до того, как прибудет караван Рохана.
   - Желтые купола за лесом  -  это  принц  Саумер  Изельский.  Он  пытается
держаться как можно дальше от принца Волога. На одном острове им тесно, да и
на Риалле тоже. Оранжевые шатры - принца  Даррикена.  Этот  любитель  солнца
будет загорать подальше от деревьев.
   - Кто рассказал тебе об этом? - спросила Ками. - Уриваль?
   - Принцесса Милар. Пошли дальше...  Красные  -  это  принц  Виссарион  из
Криба, те дурацкие розовые принадлежат Селдину Гиладскому, а зеленые - Чейлу
из Оссетии. Это просто. Ками, ты помнишь, как  нас  удивила  зеленая  форма,
когда мы впервые приехали в Крепость Богини?
   Она без труда различала цвета и их  владельцев.  Как  хорошо,  что  Милар
успела посвятить ее в эти  тонкости!  Алый,  черный,  бирюзовый  ее  родного
Сира... Она знала их все. Однако фиолетовых шатров верховного принца не было
и в помине. Не услышав имени Ролстры, Оствель  с  любопытством  поглядел  на
нее.
   - Верховный собирается устроить торжественный выход?
   - Обязательно устроит, - подтвердила Сьонед. - Завтра утром он причалит к
берегу Фаолейна и организует пышное зрелище. Правда, похоже на карнавал, где
ни один цвет не сочетается с другим?
   - Как и люди, - заметила Камигвен. - Особенно принцессы. Нет,  Сьонед,  я
не могу успокоиться! Ты позволила служанкам  Милар  сшить  себе  только  два
платья. Два, когда тебе понадобится в пять раз больше! - Девушка повернулась
в седле. У нее горели глаза. - Мы старые подруги. Ты же знаешь, как я  желаю
тебе счастья. Почему ты ничего не делаешь, чтобы сохранить его?
   - Если он как следует налюбуется на принцесс и все  же  выберет  меня,  я
буду знать, что он действительно хочет этого.
   - К черту принцесс! - взорвалась Камигвен.
   - Почти все остальные уже собрались,  -  перебил  Оствель.  -  Мы  должны
подыскать подходящее место для ночлега.  Потом  договоришь,  Ками,  пора  за
работу.
   - Что же я могу поделать, если ей все равно?
   Она хмуро последовала за  Оствелем.  Сьонед,  покусывая  губы,  принялась
рассматривать разноцветный лагерь.
   К вечеру весь караван Пустыни был размещен  в  голубых  шатрах.  Выполнив
обзанноcти  по  отношению  к  Камигвен,  Сьонед   ускользнула   из   лагеря.
Официальное  открытие  Риаллы  состоится  только  завтра,   после   прибытия
верховного принца, и с этой минуты Сьонед придется стать  глазами,  ушами  и
языком Рохана. Она должна будет делать вид, что  равнодушна  к  нему,  будет
вести себя скромно и сдержанно - как на людях, так и наедине с принцем  -  и
подавлять желание содрать кожу с дочерей Ролстры и разорвать  ее  на  мелкие
кусочки...
   Но больше всего ее волновал фарадим-перебежчик. Андраде расспрашивала  ее
во время пути, но Сьонед мало что могла добавить. Она была уверена, что в ту
ночь, когда Тобин попала в ловушку, без помощи "Гонца Солнца"  не  обошлось.
Жаль, что она не знала,  как  найти  и  опознать  предателя.  Сердце  Сьонед
замирало от жалости при воспоминании о страстной мольбе  изменника  простить
его.
   С заходом солнца  повсюду  зажгли  огромные  цветные  фонари.  Стража  не
останавливала Сьонед, видя ее кольца, и девушка наблюдала за  тенями  ничего
не подозревавших людей. В одном из алых шатров мужчина  заключил  женщину  в
объятия, затем прозвучал смех, и свет погас. В бирюзовом шатре один  мужчина
сердился на другого и размахивал руками. Второй сгибался все  ниже  и  ниже,
пока не упал на колени  и  не  склонил  голову.  Что-то  она  увидит  позже?
Особенно хотелось заглянуть в голубой шатер Рохана.
   Она вернулась в свой лагерь и села на табуретку у шатра, который делила с
тремя другими женщинами-фарадимами. Перед ней  стояла  жаровня  с  пылающими
углями. Их свет заставил вспыхнуть  зеленым  огнем  изумруд  на  ее  пальце.
Сьонед вытянула руки и стала пристально рассматривать свои кольца. Теперь их
было восемь, но только семь  колец  были  заслужены  ею  на  поприще  "Гонца
Солнца". Она до сих пор не знала, почему согласилась  играть  роль  простого
фарадима. Вернее, знала, но боялась об этом думать.  Разве  было  что-нибудь
такое,  чего  бы  она  не  сделала  для  Рохана?  Уриваль  прав:  надо  быть
осторожной. И все же она использует свой дар, чтобы помочь Рохану, каковы бы
ни были его истинные намерения. Ее власть над солнечным и  лунным  светом  -
ничто по сравнению с той властью, которую имеет над ней юный принц.
   А если он заставит ее играть  ту  же  роль,  которую  играл  при  Ролстре
несчастный  перебежчик?  Пусть...  Человек  ненавидит   рабство,   но   свое
добровольное рабство Сьонед благословляла. Она вновь поглядела  на  изумруд.
Как рассказывала Тобин, этот камень  принадлежал  их  семье  с  незапамятных
времен и обладал собственной магической силой. Зеленый, под  цвет  ее  глаз,
подумала девушка, ругая Рохана за то, что тот опять выставил ее на  всеобщее
обозрение.
   Затем внимание Сьонед  привлекли  золотые  кольца,  и  мысли  ее  тут  же
обратились к тайне замурованной пещеры. Если Рохан прав, то это  открытие  в
корне изменит всю жизнь Пустыни. С таким богатством он сможет  покупать  для
себя и своих людей  все,  что  пожелает,  даже  целые  страны  вместе  с  их
принцами. И принцессами, добавила она с гримасой  отвращения.  Каждый  имеет
свою цену.
   Сьонед всю жизнь думала, что к ней это не  относится,  думала,  ничто  на
свете  не  заставит  ее  изменить  своему  дару,  как  поступал  кое-кто  из
фарадимов. Но  жизнь  оказалась  сильнее.  Щеки  девушки  вспыхнули,  и  она
повернулась к огню. Знание того, что ради Рохана она готова на  все,  пугало
Сьонед. Конечно, принц никогда не попросит ее ни о чем дурном,  утешала  она
себя, но тем горше было сознавать, что ради него она предала бы что угодно и
кого угодно...
   - Сьонед... - Влажная трава заглушила звук его шагов. Пока Рохан  садился
рядом, девушка убрала руки от жаровни, но не отвела глаз от изумруда. -  Уже
поздно. Почему ты не спишь? Устала? Путешествие было долгим. Думаю, Камигвен
и для тебя нашла работу.
   - Мне не хочется спать.
   - Мне тоже. Завтра прибудет Ролстра. Я волнуюсь.
   - Уверена, ты знаешь, что собираешься делать. Ее взгляд был устремлен  на
прекрасные загорелые руки, которые принц пытался согреть у жаровни.
   - Более или менее. Но все может измениться, когда я встречусь с ним лицом
к лицу, как принц с принцем. А вдруг он видит меня насквозь?
   - Если те, кто любит и знает тебя, не верят собственным  глазам,  то  что
сможет понять посторонний?
   - О, я дурачил свою семью годами, - беспечно откликнулся Рохан, и  Сьонед
поняла, что он не услышал горечи, прозвучавшей в ее вопросе.
   - Сьонед, что сбудет, если у меня ничего не получится? Мне нужен договор,
иначе я не смогу начать строить новую жизнь.
   - Если ты действительно хочешь этого, то найдешь путь к успеху.
   Ответ был банальным до пошлости, и  девушка  почувствовала  отвращение  к
себе.
   - Сьонед, пожалуйста, посмотри на меня. Сама того не желая,  она  покорно
подняла глаза. Во взгляде принца горел Огонь, лицо  казалось  высеченным  из
золота.
   - Мне нужно, чтобы и ты хотела того же. Раньше это было нужно только  мне
и моему народу. А теперь оно стало нужным и тебе. Цена человека не ниже цены
страны.
   Сначала она сомневалась, но вдруг решилась.
   - Нам было трудно, а будет еще труднее. Пройдет  немало  времени,  прежде
чем все изменится к лучшему. Помнишь, что ты мне говорил во время  Избиения?
Я могу притвориться кем угодно, но не стану изменять прошлое, даже если бы и
могла. Ты должен доверять мне.
   Принц смотрел на девушку так долго, что ее бросило в дрожь.
   - Скажи мне одну вещь, - наконец промолвил он.
   - Какую? - осторожно спросила она.
   - Что ты меня любишь. Сьонед с трудом отвела  взгляд  от  его  невыносимо
притягательных глаз. Язык прилип к гортани.
   - Да, я все знаю. Но мне нужно услышать это от  тебя,  Сьонед.  Я  и  сам
должен многое сказать тебе. Возможно, ближайшие дни обойдутся дороже, чем мы
думаем, но я верю, что в конце концов все окупится. А потом мы поедем  домой
и будем любить друг друга; Наша любовь еще не начиналась.  Придется  немного
подождать, пока мы не окажемся у себя.  Но  настоящая  жизнь  начнется  лишь
тогда, когда я