профиль  и  черную  бороду,  столь
отличавшиеся от тщательно подстриженных волос и чисто выбритых щек его сына.
И все же они были одной крови. Отец, сын и дракон. Порождения Пустыни.
   Наконец  Рохан  обернулся  к  принцессе  Милар,   которая   двинулась   к
похоронному камню походкой старухи. На ее щеках  сверкали  следы  слез;  она
долго стояла рядом с мужем, разглаживая его волосы и  позволяя  Воде  скорби
падать на его лицо. Затем подошла Андраде  и  высыпала  на  застывшую  грудь
Зехавы горсть песка. Это была Земля, из которой сотворили его тело.  Антула,
много  лет  служившая  фарадимом  мертвому  принцу,  с  трудом   подошла   к
погребальному ложу и широко раскинула руки. Старая женщина призвала Воздух в
знак прощания легко прикоснуться  к  покойнику,  и  полы  ее  плаща  тут  же
взметнулись. Затем она склонила голову, отдавая мертвому последнюю  дань,  и
вместе с Андраде вернулась на свое место, где бок  о  бок  стояли  остальные
"Гонцы Солнца", облаченные в плащи и капюшоны.
   Наконец к отцу подошел Рохан, несший Огонь.  Он  высоко  поднял  факел  в
онемевшей от раны правой  руке.  Свет  озарил  тело  Зехавы,  огромную  тушу
лежавшего рядом дракона, камни и  окружавший  их  песок.  Рохан  прикоснулся
факелом к четырем углам плаща. Ткань занялась и  вспыхнула,  положив  начало
пламени, которое должно  было  освободить  дух  Зехавы  от  четырех  стихий,
сотворивших его физическое тело.
   А после Рохан сделал нечто неслыханное. Он  подошел  к  дракону,  снял  с
пояса маленький бурдюк и вылил его  содержимое  на  крыло  твари.  Потом  он
набрал горсть песку, высыпал его на воду и поднял  целый  вихрь,  размахивая
факелом над головой дракона. Затем он поднес пламя к туше чудовища и  сделал
шаг назад, вызывающе расправив плечи.
   Тобин  оцепенела.  Она  знала,  что  брат  собирался  сжечь  дракона,  но
удостоить какую-то тварь тех же почестей, что и Зехаву? Немыслимо...  Однако
когда она поглядела на лицо брата, то все поняла. Врагов, сраженных в битве,
следовало хоронить достойно. Того же заслуживал и дракон.
   Испарина выступила  у  нее  на  лбу.  Пламя  становилось  выше  и  жарче,
подхлестываемое  безмолвными  усилиями  стоявших   рядом   фарадимов.   Горы
ароматических трав и благовоний устилали оба тела, но они не могли заглушить
запах  горящей  плоти.  Женщина  обвела  взглядом  обитателей   Стронгхолда,
которые, не стыдясь слез, оплакивали своего принца.  Несколько  иностранцев,
коим случилось быть в крепости, стояли маленькими  группками.  На  лицах  их
застыло приличествующее ритуалу торжественное выражение. Тобин возмущало  их
присутствие, но они должны были стать свидетелями  погребения  и  того,  что
руководил  им  Рохан.  Несомненно,  он  потряс  их   почестями,   оказанными
дракону... Что ж, зато теперь все будут знать, что  поступки  нового  принца
непредсказуемы.
   Когда первая часть похорон закончилась,  посторонние  подошли  к  Рохану,
поклонились и отбыли обратно в Стронгхолд. Слуги и воины отправились следом;
они тоже хорошо узнали нового принца. Дальнейшее было  предназначено  только
для членов  семьи  и  фарадимов.  Тобин  пыталась  узнать  Сьонед  в  группе
безымянных "Гонцов Солнца", облаченных в серое, и наконец  заметила  кончики
выбивавшихся из - под вуали и струившихся по  спине  огненно-золотых  волос.
Тобин хотелось побольше узнать о девушке,  с  цветами  которой  она  на  миг
соприкоснулась, но возможности поговорить  не  было.  Что  думала  Сьонед  о
Рохане, о Стронгхолде, о Пустыне... и о возможности стать принцессой?
   Рохан принял дань сочувствия у последнего оруженосца, а затем  подошел  к
Антуле, притронулся к ее руке и кивнул Тобин и двойняшкам.  Хромая  сильнее,
чем обычно, старуха-фарадим приблизилась, протянула руки Мааркену  и  Яни  и
повела их прощаться с дедом. Затем все трое обернулись, поклонились Рохану и
пошли в сторону замка. Тобин была благодарна брату за доброту - Антула  была
слишком стара, чтобы бодрствовать всю ночь, а мальчики  были  слишком  малы.
Она молча пожала ему руку и встала рядом, не сводя глаз с пламени.
   Казалось, в огне возникли эпизоды их детства, и на прикрытом вуалью  лице
Тобин появилась улыбка. Отец был добр с ними, нежно любил и безмерно баловал
даже тогда, когда не слишком понимал их. Часы шли, а она все глядела в огонь
и видела в нем прошлое: Зехава играет с ними в дракона; учит, как выживать в
Пустыне; берет с собой в объезд владений -  Радзина,  Тиглата,  замка  Туат,
Скайбоула, Ремагева, долины Фаолейна и дюжины других, более  мелких  замков,
где  они  с  Роханом  учатся  тому,  что  значит  быть  правителем  Пустыни.
Воспоминания освещали ее сердце, и Тобин  чувствовала,  что  мало-помалу  ей
становится легче...
   Спасибо тебе за мою жизнь, отец.  Ты  ведь  никогда  не  любил  похороны,
правда? Но это погребение напоминает мне обо всем, полученном от тебя вместе
с жизнью. Я люблю тебя так же, как Воду,  которую  пью,  и  Воздух,  которым
дышу, как щедрую Землю, которая кормит меня, и как Огонь, который  соединяет
меня с Чейном. Ты дал мне все это. Спасибо за жизнь.
   Когда три безмолвных луны в серебряных плащах достигли  зенита  и  залили
землю  чистым,  ясным  светом,  фарадимы  встали  в  полукруг  и  подошли  к
погребальному камню так близко, как позволял Огонь.  Дым  и  пепел  взмывали
ввысь, окрашивая все  окружающее  в  серые  и  черные  тона.  Двадцать  пять
человек? в одеждах цвета грифеля взялись за руки. В центре полукруга  стояла
леди Андраде. В любое другое время это место заняла бы  Антула.  Тобин  была
рада, что старую женщину избавили от необходимости напрягать последние силы:
слава Богине, и без Антулы хватало народу, чтобы  широко  разнести  скорбную
весть. Она почувствовала прилив энергии и слегка пошатнулась. Стоявший рядом
Чейналь обнял ее за талию. Тобин отдавала  себе  отчет,  что  Чейн  и  Рохан
обменялись тревожными взглядами, но не обратила на это никакого внимания. По
соседству пряталась некая сила, и она чувствовала ее каждым своим нервом.
   Фарадимы сплетали лунный свет в свиток тонкого шелка и расстилали его  по
всему континенту - от Восточных Вод до острова Кирст-Изель - сообщая каждому
из своих сотоварищей, что старый принц умер. У Тобин зарябило  в  глазах  от
разноцветных вспышек, ни одна из  которых  не  была  похожа  на  другую,  но
послушно  вплеталась  в  сложного  узора  ковер,  росший   сразу   во   всех
направлениях. И она сама была частью этого ковра, вместе с ним скользила над
освещенными лунным светом лугами  и  горами,  лесами,  озерами  и  глубокими
ущельями, оставляя позади снежные вершины и широкие хлебные нивы... Она была
среброкрылой птицей, распростершей крылья над всей землей и ронявшей на  нее
перья. А в сотне крепостей и замков эти перья подбирали фарадимы.  Она  была
самой собой и в то же время  всеми  "Гонцами  Солнца",  стоявшими  вместе  и
устремившими взгляды в языки пламени.
   Это зрелище было прекрасным и не правдоподобным, как сон.  Она  летела  с
ними и вместе с тем внутри них, этих подрагивавших и плясавших вокруг лучей.
Никогда не  учившаяся  и  не  умевшая  управлять  своим  даром,  но  всецело
подчинившаяся искусству Андраде, Тобин ощущала  себя  частью  раскинувшегося
над землей гобелена из лунных лучей; была вольной птицей; драконом,  парящим
в ночном небе...  Восхищенная,  очарованная,  она  потерялась  в  образах  и
цветах, в танце света и тени...
   - Тобин!
   Она почувствовала смутное недовольство: кто посмел  нарушить  традицию  и
прервать молчание? Снова прозвучало ее имя, и что-то  больно  рвануло  Тобин
изнутри. Силой возвращенная к действительности,  она  поняла,  что  стоит  в
Пустыне рядом с погребальным костром отца, руки Чейна обнимают ее, а глаза с
ужасом смотрят в лицо. Жгучая боль пронзила ее мозг,  и  женщина  застонала,
пытаясь дотянуться до той части своей  души,  которая  все  еще  неслась  на
крыльях света. Но она была одинока, прикована к земле и горестно вскрикнула,
тоскуя  по  потерянной  ею  неслыханной,  невероятной  красоте.   И   где-то
далеко-далеко  раздался  ответный  крик,  такой  же  отчаянный,  как  и   ее
собственный; то был голос неизвестного фарадима, понявшего ее муки как никто
другой. На смену ярким лучам пришла темнота, и Тобин захотелось заплакать.
   - Сьонед! - позвал другой голос, и она слегка удивилась:  брат  в  первый
раз произнес имя этой девушки. Тобин раскачивалась, как  колокол  на  ветру;
кости стучали друг о друга; каждый удар сердца сопровождался колющей болью в
голове. - Сьонед! - снова позвал Рохан.
   Но вместо девушки откликнулась Андраде.
   - Уриваль, поддерживай ее дыхание! Сьонед, помоги мне!
   Цвета усилились, красные, голубые и зеленые иглы глубоко вонзились  в  ее
плоть и кости. Некоторые кололи ее словно шипы, но другие  мягко  входили  в
тело, и Тобин поняла, что эти лучи - ее собственные.
   Внезапно она ощутила, что лежит навзничь, прижатая к мужской груди, и что
чьи-то ладони нажимают ей на ребра, помогая дышать. Это Уриваль,  ничуть  не
удивившись, подумала она. Кто-то стоял на коленях слева и держал ее за руки;
не открывая глаз, Тобин догадалась, что это Сьонед. Так же легко она поняла,
что справа от нее Андраде. Она откинулась на  спину,  несказанно  усталая  и
счастливая, что осталась жива.
   - Тобин... - прошептал Чейн, и только тут она открыла глаза. Он стоял  на
коленях рядом со Сьонед, отсветы пламени играли на его лице и плечах.  Тобин
высвободилась из объятий Уриваля, подняла руку, прикоснулась к щеке  мужа  и
слабо улыбнулась.
   - Лежи спокойно! - резко  приказала  Андраде.  -  Я  не,  буду  повторять
дважды, так что слушай внимательно. Тобин, сегодня ты чуть не  потерялась  в
тени, и если бы Сьонед и я не знали  твоих  цветов,  ты  бы  умерла.  Отныне
никогда не смей следовать за "Гонцами Солнца"!
   Милар тихо ахнула.
   - Ах, вот что... Но как она смогла?
   - Разве не ясно? - пожала плечами Андраде. - Мил, у нее есть дар.
   - От меня... - Принцесса отвернулась.
   - Но это же чудесно! - запротестовала Тобин. - Тут нечего стыдиться!
   - Конечно, нечего, - подтвердила Андраде, укоризненно глядя на сестру.  -
Если бы это было так, ты бы не смогла примкнуть к нам.
   - Ее высочество тут ни при чем,  миледи,  -  прошептала  Сьонед,  опустив
голову. - Я одна во всем виновата. Простите меня. Понимаете, все вышло из-за
того, что я уже прикасалась к ней. Я... я недостойна носить кольца...
   Андраде села на корточки и нахмурилась. Но атмосферу разрядил Уриваль. Он
укоризненно покачал головой и сказал:
   - Ай-яй-яй! Я тебя этому не учил...
   - Значит, она была недостаточно внимательна, - холодно сказал Рохан.
   Сьонед вспыхнула. И хотя все удивленно  уставились  на  юношу,  никто  не
дерзнул возразить ему. Потому что сегодня ночью он не был им  братом,  сыном
или другом: перед ними стоял принц.
   На сей раз всеобщее молчание нарушила Андраде.
   - Чейн, отведи ее в крепость. Пусть отдохнет. Ей понадобится время, чтобы
излечиться.
   - Но все будет в порядке, - сказал Чейналь таким тоном, словно  ничуть  в
этом не сомневался.
   Тобин заставила себя сесть, борясь с внезапным головокружением.
   - Перестаньте говорить обо мне так, словно меня  здесь  нет!  Я  чувствую
себя совершенно нормально.
   - Посмотрим, - сказала Андраде.  -  Чейн,  уложи  ее  в  постель.  -  Она
поднялась, взяла Милар за руку и вернулась к костру.
   Тобин покорно дала Уривалю поднять себя и передать  Чейну.  Тот  позволил
жене сделать несколько неуверенных шагов, а потом подхватил и нес целых  три
меры, свирепо рыча в ответ на протесты. Тобин оглянулась и увидела, что брат
стоит один и сурово смотрит на понурившуюся Сьонед.
   Принцесса уснула лишь тогда, когда Чейн положил ее в постель  и  заставил
выпить чашу вина. После долгого поста и тревожной ночи вино сразило ее,  как
удар кулаком в челюсть. Проснувшись поутру, Тобин увидела,  что  Чейн  лежит
рядом и не сводит с нее глаз. Он неистово прижал жену к  себе,  оцарапав  ее
небритой щетиной.
   - Сучка безмозглая, ты чуть не убила меня, - проворчал он.
   Тобин прильнула к мужу, правильно  расценив  эти  слова,  как  проявление
нежной любви, поцеловала его в шею и отстранилась.
   - Теперь все в порядке. Ты что, не спал всю  ночь?  Чейн  опустил  ее  на
подушки так бережно, словно жена была сделана из фиронского хрусталя.
   - Знаешь, вчера ты перестала дышать. Я боялся, что это может повториться.
   Она закусила губу, но все же решилась.
   - Прости меня, любимый...
   - Ладно, чего там... А теперь поворачивайся на бок и спи.
   - Не могу. Мне нужно поговорить со Сьонед раньше, чем это сделает,  Рохан
и особенно Андраде. Знаешь, на самом деле это совсем не ее вина.
   - Я в таких делах ничего не понимаю, - нахмурился он.
   - Чейн, - нетерпеливо вздохнула Тобин, - разве она похожа  на  беспечную,
неосторожную девчонку? Будь так,  Андраде  никогда  не  выбрала  бы  ее  для
Рохана. Я знаю, что со мной случилось сегодня ночью, и  хочу  объяснить  ей,
только и всего. Нам обеим нужно это знать.
   - Тут спорить не приходится.
   Она помедлила, а затем дернула Чейна за рукав.
   - Слушай, а для тебя это имеет значение? То, что я превратилась в...
   - Для меня имеет значение только одно: что ты по-прежнему жива и здорова.
К тому же, это вовсе не значит, что ты фарадимская ведьма... Я  пошлю  слугу
поискать девушку. - Он поднялся и пошел к двери, но вдруг  обернулся.  -  Но
если что-нибудь подобное повторится...
   - Не повторится, - заверила Тобин, предусмотрительно умолчав о  том,  что
Сьонед будет учить ее пользоваться своим даром.
   Сьонед  явилась  через   несколько   минут,   как   будто   ждала   этого
приглашения... или боялась его. Она была  в  том  же  сером  платье,  что  и
накануне, хотя и без вуали; к ее  коленям  пристали  песчинки,  под  глазами
залегли темные круги. Тобин догадалась, что девушка не только  не  спала  ни
минуты, но даже не ложилась. Сьонед  низко  поклонилась,  после  приглашения
села на стоявший у кровати стул, но так и не подняла глаз.
   - Вам не в чем винить себя, - начала Тобин. - Если я  правильно  понимаю,
что произошло, это был просто несчастный случай.
   - Я и сам хотел бы что-нибудь понять, - пробормотал Чейн.
   Сьонед смотрела на свои стиснутые руки.
   - Милорд, несколько дней назад на закате леди Андраде связалась со мной в
Крепости Богини. Принцесса Тобин помогла ей  сделать  это,  и  я  узнала  ее
цвета.
   - Но моя жена не фарадим, - возразил Чейн. Тобин пожала плечами.
   - Ты помнишь, как однажды мы попытались выйти в море под парусом?  Стоило
ступить на палубу, и меня тут же начало тошнить.
   - Просто ты была беременна, а мы этого еще не знали,  -  упрямо  возразил
он.
   - Нет, любимый, - ласково сказала Тобин. - Причина была совсем не в этом.
   Чейналь внимательно посмотрел на жену, а потом на повесившую нос Сьонед.
   - Ладно, - наконец сказал он. - Расскажите мне, что случилось.
   - Я недостойна носить кольца, - пробормотала Сьонед. - Принц был прав.
   - Не правда, никакой вашей вины здесь нет! Мой братец - настоящий болван,
но уж Андраде-то могла бы догадаться, что я  просто  попалась!  -  вскричала
Тобин.
   - Даже Андраде не знает всего, - возразил Чейн.
   - Но она всегда знала, что у меня есть дар. -  Мгновение  Тобин  смотрела
ему в глаза, а затем снова обернулась к Сьонед. -  Это  было  неописуемо.  Я
никогда в жизни не видела и не ощущала ничего прекраснее!
   - Вы увидели то, что мы делаем, и захотели принять в  нем  участие,  ваше
высочество. Но вы никогда не учились  этому.  Поскольку  мы  уже  входили  в
контакт, я знала ваши цвета, а  вы  знали  мои.  Милорд,  это  очень  трудно
объяснить, - продолжила она, наконец подняв глаза на  Чейна.  -  Представьте
себе, что это окно из фиронского хрусталя, сквозь который проходит солнечный
и лунный свет. Каждому человеку присущ собственный набор цветов, и  фарадимы
могут к ним прикасаться. Я знаю, что  это  звучит  нелепо,  -  так  же,  как
прикоснуться к  запаху,  -  но  фарадимы  очень  рано  начинают  чувствовать
собственные цвета, запоминают их сочетание, и это позволяет им  возвращаться
в исходную точку...
   - Поскольку вы с Андраде знали цвета Тобин, то сумели вернуть  ее.  Иначе
бы мы потеряли ее навсегда.
   - Этого не должно было случиться, милорд. Простите меня. - Девушка  снова
переплела пальцы и положила руки на колени. - Простите... - повторила она.
   - Это было прекрасно, - с тоской сказала Тобин. - Море света, само  собой
сплетавшееся в шпалеру, расшитую драгоценными камнями...
   - Но свет отбрасывает тени, - тихо добавила Сьонед. - Все  мы  наполовину
состоим из тени... Чейн покачал головой.
   - Не очень-то я это понимаю, но... - Он встретился взглядом с Тобин, и та
глазами указала ему на дверь. - Я больше не  хочу  слышать  ваши  извинения,
миледи, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Что было,  то  прошло.  А  сейчас
пойду - ка я проведаю мальчиков. - Он наклонился, поцеловал Тобин и ушел.
   Тобин уселась поудобнее и  расправила  плечи,  пытаясь  заставить  Сьонед
поднять глаза.
   - Очень догадливый у меня муж, правда? - спросила  она,  чтобы  разрядить
напряжение.
   Наконец "Гонец Солнца" подняла глаза,  и  в  уголке  ее  рта  затеплилась
слабая улыбка. Тобин бросила пытливый взгляд на лицо девушки и увидела в нем
страстность и упрямство, ум и гордость. Да, кажется,  Рохан  нашел  себе  не
только ровню, но и супругу, почему-то подумала она.
   - Мне нужно кое-что узнать о фарадимах. Сьонед, вы будете меня учить?
   - Если прикажет леди Андраде, я смогу...
   - Думаю, что прикажет. Она не упускает ничего и никого,  кто  мог  бы  ей
пригодиться. Кому,  как  не  мне,  знать  собственную  тетку?  Но  я  хотела
подробнее расспросить вас о том, что случилось ночью. Я  чувствовала  чей-то
зов снаружи. Зов кого-то, кто не был частью вашей группы.
   "Гонец Солнца" нахмурилась.
   - Зов снаружи?
   Тобин на мгновение задумалась.
   - Когда меня вырвали из сплетения света,  это  было  ужасно,  -  медленно
сказала она. - Казалось, он тоже ощущал это. В его голосе звучало отчаяние.
   - В его?
   - Не знаю почему, но я почти уверена, что это был мужчина.
   Сьонед поднялась и подошла к окну с видом на разбитый в саду фонтан.
   - Ваш дар более силен, чем думает леди Андраде. Определить  пол  человека
по его спектру не так легко. Какие цвета вы ощущали?
   - В основном сапфировый... и что-то похожее на черный  бриллиант  -  если
такие бывают. А почему вы спрашиваете?
   - Вы видите спектр в оттенках  драгоценных  камней,  -  пояснила  Сьонед,
оборачиваясь лицом к принцессе.  -  Это  очень  древний  способ  определения
фарадимов. Цветовые спектры постоянны,  но  сочетание  теней  в  них  иногда
меняется. Уриваль считает, что  замена  светлых  теней  на  темные  -  вроде
черного бриллианта, о котором вы говорили  -  свидетельствует  об  изменении
личности фарадима. Иногда это отражает его настроение.
   - Вы не знаете, кем мог быть этот человек?
   - Нет, ваше высочество. Но если хотите, я спрошу об этом Уриваля.
   - Возможно, это было вызвано огорчением  из-за  разрыва  связи  со  мной.
Однако опыт был бесценный. Мне бы хотелось как-нибудь повторить  его,  когда
вы немного подучите меня... А сейчас, пока не вернулся Чейн, поболтаем,  как
женщина с женщиной. Что вы думаете о моем брате?
   Неожиданный вопрос вызвал на щеках Сьонед румянец.
   - Вы  знаете  цвета  моих  мыслей,  ваше  высочество,  -  сказала  она  с
неслыханным самообладанием. - Вы должны были бы знать и это.
   - Боюсь, что вы больше знаете обо мне, чем я о вас. В вашем спектре  есть
сапфир, изумруд и что-то еще, но я имела в виду не это.  Что  вы  думаете  о
Рохане?
   По  спине  Сьонед  пробежал  холодок,  и  зеленые  глаза  девушки   вновь
устремились к открытому окну. Но прежде чем Тобин, напрасно обвинявшая Чейна
в недогадливости, придумала, как заставить Сьонед р