еней, шорох мантии? Внезапно он вздрогнул - но это всего  лишь  раздался
мощный храп двоюродного брата Дудли.
   Гарри внутренне встряхнулся; нельзя же так глупить; в  доме  нет  никого,
кроме дяди Вернона, т„ти Петунии и Дудли, и  все  они  сейчас  спят  сладким
сном.
   Надо сказать, что именно в таком виде - во сне - Дурслеи устраивали Гарри
более всего; когда они бодрствовали, радости от них было мало. Дядя  Вернон,
т„тя  Петуния  и  Дудли,  единственные  родственники  Гарри,  были   муглами
(неколдунами) и всячески презирали  и  ненавидели  колдовство  во  всех  его
проявлениях, у них в доме Гарри чувствовал себя  каким-то  суш„ным  навозом.
Последние три года, чтобы как-то объяснить длительное отсутствие племянника,
Дурслеи говорили соседям, что он воспитывается в  заведении  св.  Грубуса  -
интернате строгого режима для неисправимо-преступных типов. Дяде и т„те было
прекрасно известно, что несовершеннолетним колдунам  запрещается  заниматься
магией вне стен "Хогварца", но они вс„ же склонны были винить племянника  во
всех происшествиях в доме. Мысль  о  том,  чтобы  довериться  родственникам,
казалась нелепой, Гарри никогда не рассказывал им о своей жизни в колдовском
мире. Представить себе,  что  он  пойд„т  к  ним,  когда  они  проснутся,  и
пожалуется  на  боль  во  лбу,  поведает  о  сво„м  беспокойстве  по  поводу
Вольдеморта - да это просто смешно!
   Тем  не  менее,  изначально  Гарри  оказался  у  Дурслеев  именно   из-за
Вольдеморта. Если бы не Вольдеморт, у него не было  бы  шрама.  Если  бы  не
Вольдеморт, у него были бы родители...
   Гарри  был  всего  годик,  когда  однажды  ночью   Вольдеморт   -   самый
могущественный  ч„рный  маг  столетия,   колдун,   в   течение   одиннадцати
предшествующих лет набиравший вс„ большую силу - явился к ним в дом  и  убил
его родителей. Потом Вольдеморт обратил свою волшебную палочку на Гарри;  он
произн„с проклятие, которое смело с  его  пути  к  власти  многих  и  многих
взрослых колдунов и ведьм - но оно чудесным  образом  не  сработало.  Вместо
того, чтобы прикончить малыша, проклятие рикошетом ударило  по  Вольдеморту.
Гарри отделался небольшим  шрамом  в  форме  зигзага  молнии,  а  Вольдеморт
превратился  в  нечто  жалкое,  еле  живое.   Лишившись   колдовской   силы,
практически лишившись самой жизни, Вольдеморт исчез; кошмар, в  котором  так
долго существовало  тайное  колдовское  сообщество,  рассеялся,  приспешники
Вольдеморта разбежались, а Гарри Поттер сделался знаменит.
   Когда в свой одиннадцатый день рождения Гарри узнал, что он  колдун,  это
явилось для него изрядным потрясением; в ещ„ большее  замешательство  прив„л
его тот факт, что в скрытом  от  посторонних  глаз  колдовском  мире  каждый
реб„нок знает его имя. Оказавшись в "Хогварце", Гарри не  сразу  освоился  с
тем, что, куда бы он ни пош„л, вслед ему поворачиваются все головы и нес„тся
взволнованный шепоток. Теперь-то он привык,  как-никак  осенью  ид„т  уже  в
четв„ртый  класс.  Гарри  с  нетерпением  считал  дни,  отделяющие  его   от
счастливого момента, когда он верн„тся в любимый замок.
   До  возвращения  в  школу  оставалось  целых  две  недели.  Гарри   вновь
безнад„жно обв„л глазами комнату, и его взгляд задержался на поздравлениях с
дн„м рождения, присланных двумя лучшими друзьями в конце июля.  Что  бы  они
сказали, если бы он написал им про шрам?
   Моментально в голове зазвенел встревоженный голос Гермионы Грэнжер.
   "Опять болит шрам? Гарри, это очень серь„зно... Срочно напиши  профессору
Думбльдору!  А  я  пойду  посмотрю  "Справочник  наиболее   распростран„нных
колдовских заболеваний и недугов"... Может, там есть что-нибудь про шрамы от
проклятий..."
   Да, именно это и посоветовала бы Гермиона: обращайся прямиком к директору
"Хогварца", а пока суд да дело, загляни в книгу. Гарри уставился в  окно,  в
чернильно-синие небеса. Он сильно сомневался, что книга сможет  ему  помочь.
Насколько  ему  известно,  он  единственный  человек  на  земле,  переживший
проклятие, подобное проклятию Вольдеморта; а следовательно,  вряд  ли  такие
симптомы  описаны  в  "Справочнике  наиболее   распростран„нных   колдовских
заболеваний и недугов". Что же касается  обращения  к  директору,  то  Гарри
понятия не имел, где Думбльдор проводит отпуск летом. Он отвл„кся на минуту,
забавляясь тем, что представлял Думбльдора - с длинной серебристой  бородой,
в полном колдовском облачении и островерхой  шляпе  -  лежащим  на  пляже  и
втирающим лосьон для загара в крючковатый нос. Разумеется, где бы  Думбльдор
ни находился, Хедвига непременно отыщет его; Гаррина сова  ещ„  ни  разу  не
сплоховала при доставке  писем,  пусть  даже  без  адреса.  Только  вот  что
написать?
   Уважаемый профессор Думбльдор! Извините, что  беспокою  Вас,  но  сегодня
ночью у меня болел шрам. Искренне Ваш, Гарри Поттер.
   Даже в воображении послание звучало глупо.
   Тогда он попытался представить реакцию второго своего друга, Рона  Уэсли.
Сразу же перед внутренним взором всплыла длинноносая, веснушчатая физиономия
с вытаращенными от удивления глазами.
   "Шрам болит? Но... ведь Вольдеморт не может сейчас быть рядом, правда?  Я
хочу сказать... ну, ты бы ведь почувствовал, правда? И он бы тогда опять  бы
попытался тебя достать, правда? И вообще, Гарри, я не знаю, может, шрамы  от
проклятий всегда немножечко зудят... Надо будет спросить у папы..."
   Мистер  Уэсли,  будучи  высококвалифицированным   колдуном,   работал   в
министерстве магии, в отделе не правильного использования мугловых предметов
быта, но, по Гарриным сведениям, не являлся специалистом по проклятиям. Да и
любом случае, Гарри претила мысль, что вся семья Уэсли узнает о том, что он,
Гарри, поднимает панику по поводу минутной боли во лбу. Миссис Уэсли  начн„т
суетиться похуже, чем Гермиона, а  шестнадцатилетние  братья-близнецы  Рона,
Фред с Джорджем, скорее всего, решат, что он  потерял  самообладание.  Гарри
обожал семейство Уэсли; он очень  надеялся,  что  они,  может  быть,  вскоре
пригласят его к себе (Рон же говорил что-то про чемпионат мира по  квидишу),
и  ему  очень  не  хотелось,  чтобы  его  пребывание  в  гостях   омрачалось
постоянными расспросами про шрам.
   Гарри пот„р лоб костяшками пальцев. Чего бы ему действительно хотелось (и
было почти что стыдно признаваться в этом даже самому себе), так это кого-то
вроде... вроде родителя: взрослого колдуна, чьего совета он мог бы  спросить
без того, чтобы почувствовать себя дураком, кого-то, кто  беспокоился  бы  о
н„м, и у кого был бы опыт обращения с ч„рной магией...
   И тут к нему  пришло  решение.  Это  было  так  просто  и  так  очевидно,
непонятно, как это он сразу не додумался - Сириус!
   Гарри вскочил с  кровати,  подбежал  к  столу  и  сел;  подтащил  к  себе
пергамент, окунул орлиное перо  в  чернила,  написал:  "Дорогой  Сириус!"  и
задумался, как бы получше облечь в слова свою тревогу,  продолжая  в  то  же
время  удивляться,  почему  он  сразу  не  подумал  о  Сириусе.  Хотя,  если
разобраться, в этом нет  ничего  удивительного  -  о  том,  что  Сириус  его
кр„стный, Гарри узнал всего два месяца назад.
   До этого Сириус отсутствовал  в  жизни  крестника  по  вполне  объяснимой
причине - он  сидел  в  Азкабане,  страшной  колдовской  тюрьме,  охраняемой
жуткими существами, которые назывались дементоры. После побега  Сириуса  эти
незрячие, душесосущие демоны явились за ним в "Хогварц". При этом Сириус был
невиновен  -  убийства,  за  которые  его  осудили,   совершил   Червехвост,
приспешник Вольдеморта, которого практически все считали  погибшим.  Однако,
Гарри, Рону и Гермионе была известна правда о Червехвосте,  в  прошлом  году
они столкнулись с негодяем лицом к лицу, но их рассказу тогда  поверил  один
лишь Думбльдор.
   В продолжение одного-единственного восхитительного часа Гарри думал,  что
наконец-то уедет от Дурслеев - Сириус предложил ему жить с ним, как только с
него будут сняты все обвинения.  Но  счастливая  возможность  ускользнула  -
Червехвост сбежал раньше, чем его успели сдать  представителям  министерства
магии. Сириусу пришлось спасаться бегством. Гарри участвовал  в  организации
его побега. Сириус улетел на гиппогрифе  по  кличке  Конькур  и  с  тех  пор
скрывался. Вс„ лето Гарри преследовал образ дома,  который  мог  бы  у  него
быть, если бы Червехвост не  сбежал.  Было  вдвойне  трудно  возвращаться  к
Дурслеям, зная, что, если бы не трагическая случайность, он бы избавился  от
них навсегда.
   Несмотря ни на что, Сириус очень помогал своему крестнику, хотя и не имел
возможности быть с ним. Благодаря Сириусу Гарри теперь мог держать  школьные
принадлежности у себя в комнате. Раньше  Дурслеи  такого  не  позволяли;  их
основное  желание  -  причинять  Гарри  как  можно  больше  неприятностей  -
помноженное на страх перед его колдовскими способностями,  привело  к  тому,
что в предыдущие годы они запирали сундук со школьными вещами  в  шкафу  под
лестницей. Однако, их отношение переменилось, стоило им узнать, что кр„стным
отцом Гарри является маньяк-убийца - Гарри  "забыл"  упомянуть,  что  Сириус
невиновен.
   Со времени возвращения на Бирючиновую аллею Гарри получил от Сириуса  два
письма. Оба они  были  доставлены  не  совами  (обычный  способ  доставки  в
колдовском  мире),  а  большими,  яркими   тропическими   птицами.   Хедвига
относилась к вторжениям  этих  броских  созданий  неодобрительно  и  лишь  с
огромной неохотой позволяла им  напиться  из  своей  поилки  перед  обратной
дорогой. А вот Гарри эти птицы  нравились;  они  ассоциировались  у  него  с
пальмами и белым песком и позволяли надеяться,  что,  где  бы  ни  находился
Сириус (он умалчивал об этом в письмах, на случай, если те попадут  в  чужие
руки), он наслаждается жизнью. Гарри как-то не мог себе  представить,  чтобы
дементоры смогли долго просуществовать под  ярким  солнцем;  может,  поэтому
Сириус и отправился на юг? Его письма, над„жно  спрятанные  под  чрезвычайно
удобной неприбитой половицей у Гарри под кроватью, были веселы, и в обоих он
призывал мальчика обращаться к нему в случае необходимости. Что ж, вот  она,
необходимость...
   Свет настольной лампы потускнел - наступил  холодно-серый  предрассветный
час. Наконец, когда, позолотив стены комнаты, взошло солнце,  и  из  спальни
дяди Вернона и т„ти Петунии послышались  первые  шорохи,  Гарри  сбросил  со
стола скомканные листы пергамента и перечитал только что законченное письмо.
   Дорогой Сириус!
   Спасибо за письмо, эта птица была такая громадная, что с трудом  пролезла
в окно.
   У нас тут вс„ как обычно. С диетой у Дудли не  очень  продвигается.  Т„тя
обнаружила,  что  он  тайком  протаскивает  в  свою  комнату  пончики.   Ему
пригрозили, что урежут карманные деньги, если  так  будет  продолжаться,  он
разозлился и выкинул в окно игровую приставку. Это что-то вроде  компьютера,
на котором можно играть в игрушки. Вс„ равно это очень глупо с его  стороны,
теперь он даже не сможет играть в свой любимый "Мегамордобой-3", и ему не на
что будет отвлечься.
   У меня вс„ хорошо, в основном потому, что Дурслеи боятся, как  бы  ты  не
объявился и не превратил их по моей просьбе в летучих мышей.
   Вот только этой ночью случилась странная вещь. У  меня  опять  разболелся
шрам. Последний раз это было, когда Вольдеморт был в  "Хогварце".  Но  я  не
думаю, что он сейчас может быть где-то  рядом.  А  ты  как  думаешь?  Ты  не
слышал, может быть, шрамы от проклятий могут болеть много лет спустя?
   Я пошлю это письмо с Хедвигой, когда она  верн„тся,  она  сейчас  улетела
поохотиться. Передавай от меня привет Конькуру.
   Гарри
   Что ж, подумал Гарри, вышло вроде бы нормально. Не стоит описывать сон, а
то получится, как будто он испугался. Он  скатал  пергамент  и  положил  его
сбоку на столе, чтобы сразу отдать Хедвиге, как только она  прилетит.  Потом
встал, потянулся и снова открыл шкаф. Не глядя в  зеркало,  Гарри  оделся  к
завтраку. Глава 3 ПРИГЛАШЕНИЕ

   Когда Гарри приш„л на кухню, Дурслеи уже собрались за столом. На него  не
обратили внимания ни тогда, когда он вош„л, ни тогда, когда он сел  на  сво„
место. Громадное красное лицо дяди Вернона  скрывалось  за  утренней  "Дейли
Мейл". Т„тя Петуния, поджав губы и скрыв тем самым  лошадиные  зубы,  делила
грейпфрут на четыре части.
   Дудли пребывал в крайне дурном расположении духа. Отчего-то казалось, что
он занимает за столом гораздо больше места чем обычно - а  это  кое-что,  да
значило, поскольку он всегда занимал всю сторону большого квадратного  стола
целиком. С боязливым: "А это нашему Дюдюшечке" т„тя Петуния  положила  Дудли
на тарелку четвертинку неподслащ„нного грейпфрута. Дудли гневно воззрился на
не„. Со времени возвращения из школы жизнь обходилась с ним чересчур сурово.
   Нет, плохим оценкам  дядя  Вернон  и  т„тя  Петуния,  как  всегда,  нашли
оправдание; т„тя Петуния утверждала, что Дудли очень  одар„нный  мальчик,  и
учителя просто не способны его понять, а дядя Вернон убеждал всех и каждого,
что ему вообще  не  нужен  зубрила-маменькин  сынок.  Они  также  умудрились
деликатно обойти выдвинутые в табеле обвинения в хулиганстве и жестокости  -
"Дудли, конечно, весьма активный реб„нок, но он и мухи не обидит!" -  сквозь
сл„зы заявила т„тя Петуния.
   Однако, в конце учительского отзыва  рукой  школьной  медсестры  в  очень
тактичных выражениях было приписано такое, против  чего  ни  дядя,  ни  т„тя
возразить не могли. Сколько бы ни причитала т„тя  Петуния,  что  у  е„  сына
крупная кость и что его вес - это в основном детский жирок, и что  растущему
организму требуется хорошее питание,  факт  оставался  фактом:  на  школьном
складе не были  предусмотрены  гольфы  такого  размера.  Школьная  медсестра
обратила внимание на то, чего глаза т„ти Петунии - такие острые, когда  речь
шла об отпечатках пальцев  на  сверкающих  чистотой  стенах  или  о  времени
прихода и ухода соседей - попросту не желали  видеть:  Дудли  не  только  не
нуждался в дополнительном питании, но давно уже приобр„л  габариты  молодого
кита-убийцы.
   Итак - после многочисленных скандалов и споров, сотрясавших пол  Гарриной
комнаты, после обильных потоков сл„з, пролитых т„тей Петунией - в  доме  был
введ„н новый режим. Листок с диетой,  рекомендованной  школьной  медсестрой,
прикрепили к дверце холодильника, а сам холодильник  полностью  очистили  от
всего того, что так любил Дудли - от шипучих напитков, шоколадок и  бургеров
- и вместо этого наполнили овощами, фруктами, одним словом,  тем,  что  дядя
Вернон называл "силосом". Чтобы Дудли  было  не  так  обидно,  т„тя  Петуния
настояла,  чтобы  диеты  придерживалась  вся  семья.  Она   передала   Гарри
четвертинку грейпфрута, гораздо меньшую, чем четвертинка Дудли. Видимо, т„тя
Петуния считала, что для поддержания у сына боевого духа нужно, чтобы он, по
крайней мере, получал больше еды, чем Гарри.
   Но т„тя Петуния не знала, что припрятано у Гарри наверху  под  неприбитой
доской. Она понятия не имела, что Гарри вовсе не придерживается диеты.  Дело
в том, что, как только Гарри почуял, что  ему  предстоит  пережить  лето  на
сырой морковке, он разослал друзьям письма с мольбой о помощи, и те проявили
редкостную отзывчивость. От Гермионы Хедвига вернулась с  огромной  коробкой
не содержащих сахара батончиков (родители Гермионы  были  зубными  врачами).
Огрид, дворник "Хогварца", откликнулся  целым  мешком  печенья  собственного
изготовления (впрочем, печенье Гарри пока не трогал, кулинарные  способности
Огрида были ему слишком хорошо  известны).  Миссис  Уэсли  прислала  Эррола,
семейного филина, с громадным фруктовым пирогом и многочисленными пирожными.
Бедняге Эрролу, который был очень стар  и  слаб,  потребовалось  целых  пять
дней, чтобы прийти в себя после трудного путешествия. Потом на день рождения
(который   Дурслеи   полностью   проигнорировали)   Гарри   получил   четыре
великолепных именинных  пирога,  по  одному  от  Рона,  Гермионы,  Огрида  и
Сириуса. Два у него ещ„ осталось и поэтому, предвкушая настоящий  завтрак  у
себя в комнате, Гарри спокойно приступил к грейпфруту.
   Неодобрительно  фыркнув,  дядя  Вернон  отложил  газету  и  посмотрел   в
собственную тарелку.
   - И это вс„? - ворчливо обратился он к т„те Петунии.
   Т„тя Петуния метнула  на  него  свирепый  взгляд,  а  потом  выразительно
показала подбородком на Дудли. Тот  уже  покончил  со  своим  грейпфрутом  и
маленькими поросячьими глазками кисло косился на Гаррин.
   Дядя  Вернон  издал  глубокий  вздох,  отчего  зашевелились  его  густые,
кустистые усы, и взялся за ложку.
   Раздался  звонок  в  дверь.  Дядя  Вернон  тяжело  поднялся  со  стула  и
направился в прихожую. С быстротой молнии, пока мать  возилась  с  чайником,
Дудли украл у отца грейпфрут.
   Гарри услышал разговор у двери, чей-то смех и резкий  ответ  дяди.  Затем
входная дверь захлопнулась, и из прихожей дон„сся звук разрываемой бумаги.
   Т„тя Петуния поставила чайник на стол и с любопытством обернулась. Ей  не
пришлось долго ждать, чтобы узнать, чем  это  занят  е„  муж;  не  прошло  и
минуты, как он вернулся. Вид у него был разъяр„нный.
   - Ты, - рявкнул он Гарри. - В гостиную. Быстро!
   Изумл„нный, гадая, в ч„м же таком его собираются обвинить  на  этот  раз,
Гарри встал и проследовал за дядей из кухни в соседнюю  комнату.  Когда  они
оба оказались в гостиной, дядя Вернон с грохотом захлопнул дверь.
   - Ну, - он протопал к камину и повернулся лицом к Гарри, словно собираясь
объявить, что тот арестован. - Ну.
   Гарри ужасно хотелось ответить:  "Баранки  гну",  но...  вряд  ли  стоило
подвергать терпение дяди столь суровому  испытанию  столь  рано  утром,  тем
более, что он и так уже находился в стрессовом  состоянии  из-за  отсутствия
пищи. Поэтому Гарри лишь придал своему лицу невинно-удивл„нное выражение.
   - Вот что сейчас  принесли,  -  дядя  Вернон  помахал  листком  пурпурной
почтовой бумаги. - Письмо. Про тебя.
   Недоумение Гарри усилилось. Кто бы это стал писать про него дяде Вернону?
Кто из его знакомых стал бы посылать письма по почте?
   Дядя Вернон некоторое время прожигал Гарри глазами, а  затем  перев„л  их
вниз и начал читать вслух:
   Уважаемые мистер и миссис Дурслей!
   Мы с вами не представлены друг другу, но я не сомневаюсь,  что  вы  много
слышали от Гарри о мо„м сыне Роне.
   Возможно,  Гарри  говорил  вам,  что  в  следующий  понедельник   вечером
состоится финальная игра чемпионата мира по  квидишу.  Моему  мужу,  Артуру,
благодаря связям в  департаменте  по  колдовским  играм  и  спорту,  удалось
достать билеты на лучшие места.
   Я очень надеюсь, что вы позволите нам взять с собой Гарри на  этот  матч,
поскольку такая возможность предоставляется буквально один раз в жизни; игры
на кубок не проводились в Англии вот уже тридцать лет, и достать билеты было
практически невозможно. Мы, разумеется, будем счастливы принять у себя Гарри
на весь остаток каникул и проводить его на поезд в школу.
   Будем признательны, если Гарри пришл„т ответ как можно скорее  нормальным
способом, мы не получаем мугловой почты,  и  я  не  уверена,  что  почтальон
вообще знает, как нас найти.
   Надеюсь вскоре увидеть Гарри.
   Искренне Ваша,
   Молли Уэсли P.S. Надеюсь также, что  я  наклеила  достаточное  количество
марок.
   Дядя Вернон закончил читать, сунул руку  в  нагрудный  карман  и  вытащил
оттуда кое-что ещ„.
   - Взгляни на это, - прорычал он.
   Он протянул конверт, в котором прибыло письмо миссис  Уэсли,  и  Гарри  с
трудом удержался от хохота. Конверт был усеян марками сплошь, за исключением
одного  квадратного  дюйма   на   лицевой   стороне,   куда   миссис   Уэсли
микроскопическим почерком вписала дурслеевский адрес.
   -  Значит,  она-таки  наклеила  достаточное  количество  марок,  -  Гарри
постарался придать голосу выражение, подразумевавшее,  что  подобную  ошибку
мог совершить всякий. Дядя сверк