осле побега Упивающихся Смертью все его ученики, даже Заккерайес Смит, стали заниматься усердно как никогда, что несказанно радовало Гарри. Особенно заметных успехов достиг Невилль. Известие о том, что преступники, замучившие его родителей, находятся на свободе, произвело в нём странную, даже жуткую перемену. Он ни разу не говорил с Гарри, Роном и Гермионой о встрече в больнице; и они, будто повинуясь молчаливому приказу, тоже молчали. Ни слова не было сказано и о побеге Беллатрикс Лестранг и её сообщников. Собственно, на собраниях Д.А. Невилль теперь вообще не разговаривал, но без устали тренировался, стремясь как можно лучше овладеть каждым новым контр-заклятием или порчей. Сосредоточенно хмуря пухлое лицо и не замечая ни боли, ни неудач, он трудился усерднее всех и добился такого прогресса, что это просто пугало. Когда Гарри стал учить группу рикошетному заклятию, которое отражает несильные заклятия так, что они бумерангом возвращаются к нападающему, одна Гермиона сумела овладеть им раньше, чем Невилль.
     Гарри многое бы отдал за подобные успехи в окклуменции. Занятия со Злеем, начавшись не самым удачным образом, точно так же и продолжались. Гарри казалось, что с каждым уроком он работает всё хуже.
     Раньше шрам саднил нечасто, обычно по ночам, иногда - от случайно пойманных мыслей или настроений Вольдеморта. Теперь он болел почти не переставая, и Гарри очень часто испытывал злость или веселье, которые не имели ничего общего с его собственным настроением, но зато всегда сопровождались особо резкой болью во лбу. Казалось, он превращается в антенну, улавливающую малейшие колебания настроения Вольдеморта, и это ощущение очень досаждало Гарри. К тому же он был уверен, что такая необыкновенная чувствительность появилась после первого же урока окклуменции. Хуже того, сны о коридоре и двери он теперь видел каждую ночь, и они неизменно заканчивались тем, что он стоял перед чёрной дверью, страстно мечтая проникнуть в департамент тайн.
     - Может, это как болезнь, - озабоченно предположила Гермиона, когда Гарри пожаловался ей и Рону на своё состояние. - Горячка или что-нибудь в этом роде. Перед улучшением обязательно бывает ухудшение.
     - От занятий со Злеем точно становится хуже, - твёрдо сказал Гарри. - Шрам болит так, что меня начинает мутить, и вообще, мне жутко надоело разгуливать по этому коридору. - Он сердито потёр лоб. - Хоть бы дверь наконец открылась, обрыдло уже - стоишь и пялишься на неё как дурак...
     - Не смешно, - строго оборвала Гермиона. - Думбльдор считает, что ты не должен видеть сны про коридор, иначе он не попросил бы Злея учить тебя окклуменции. Надо постараться...
     - Я стараюсь! - раздражённо закричал Гарри. - Сама бы попробовала! Представь, что Злей лезет тебе в голову - каково?
     - Может... - задумчиво проговорил Рон.
     - Может что? - довольно резко спросила Гермиона.
     - Может, Гарри не виноват, что у него не получается блокировать сознание, - мрачно закончил Рон.
     - Что ты хочешь этим сказать? - не поняла Гермиона.
     - А то! Вдруг Злей на самом деле вовсе не помогает Гарри...
     Гарри и Гермиона изумлённо воззрились на Рона. Тот ответил тяжёлым, многозначительным взглядом и очень тихо продолжил:
     - Что, если он, наоборот, хочет побольше приоткрыть сознание Гарри... чтобы Сами-Знаете-Кому было легче...
     - Замолчи, Рон, - гневно перебила Гермиона. - Ох уж эти твои подозрения! Ведь они ни разу не оправдались! Думбльдор Злею доверяет, он работает в Ордене - чего ещё нужно?
     - Он был Упивающимся Смертью, - упрямо сказал Рон. - И у нас нет ни одного реального доказательства, что его убеждения изменились.
     - Думбльдор ему доверяет, - повторила Гермиона. - А не верить Думбльдору - значит не верить никому.

***

     С постоянным беспокойством и огромным количеством дел - домашние задания, над которыми нередко приходилось засиживаться далеко за полночь, тайные встречи Д.А., занятия со Злеем - январь пролетел пугающе незаметно. Не успел Гарри оглянуться, как настал февраль, сырой, но уже не такой холодный. Скоро должен был состояться второй поход в Хогсмёд. Гарри, с тех пор, как они с Чу договорились пойти туда вместе, ни разу с ней не разговаривал - и вдруг, совершенно неожиданно, выяснилось, что день св. Валентина уже настал, и его предстоит целиком провести в её обществе.
     Утром четырнадцатого числа Гарри оделся с особенной тщательностью. Они с Роном пришли на завтрак к утренней почте. Хедвиги не было, да Гарри её и не ждал. Зато Гермиона, когда они с Роном усаживались за стол, как раз вытаскивала письмо из клюва незнакомой коричневой совы.
     - Наконец-то! Если бы оно не пришло сегодня... - она нетерпеливо разорвала конверт, достала небольшой пергаментный лист и, быстро пробежав его глазами, сурово, но с удовлетворением посмотрела на Гарри.
     - Гарри, - сказала она, - это очень важно. Можешь около полудня прийти в "Три метлы"?
     - Ну... не знаю, - неуверенно протянул Гарри. - Чу, наверно, рассчитывает, что я весь день буду с ней. Мы не обсуждали, что будем делать, но...
     - Значит, приводи её с собой, - настаивала Гермиона. - Ну что, придёшь?
     - Ладно... А зачем?
     - Сейчас некогда объяснять, я должна срочно написать ответ.
     И Гермиона быстро вышла из Большого зала с письмом в одной руке и бутербродом в другой.
     - А ты придёшь? - спросил Гарри у Рона. Тот мрачно покачал головой:
     - Я вообще в Хогсмёд не пойду. Ангелина хочет, чтобы мы весь день тренировались. Как будто это поможет! Мы - худшая команда в мире. Видел бы ты Слопера и Кирка - сплошные слёзы, даже хуже, чем я. - Рон тяжело вздохнул. - Не знаю, почему Ангелина не даёт мне уйти.
     - Потому что когда ты в форме, то играешь очень даже хорошо, - с раздражением бросил Гарри.
     Сочувствовать Рону было трудно - сам Гарри отдал бы что угодно за возможность участвовать в матче против "Хуффльпуффа". Рон по тону Гарри, похоже, догадался о его чувствах и до конца завтрака не говорил о квидише. Попрощались они довольно холодно; Рон отправился на стадион, а Гарри, глядясь в чайную ложку, кое-как пригладил волосы и вышел в вестибюль, чтобы там встретиться с Чу. Он не знал, о чём с ней говорить, и вообще чувствовал себя неловко.
     Она стояла чуть в стороне от парадных дверей, очень красивая, с новой причёской - волосы были завязаны в хвост. Гарри пошёл к ней, с ужасом ощущая, какие огромные у ноги, а уж руки... да как он раньше не замечал, до чего они дурацкие и насколько глупо болтаются при ходьбе?
     - Привет, - поздоровалась Чу.
     - Привет, - ответил Гарри.
     Секунду они молча смотрели друг на друга, а потом Гарри сказал:
     - Ну что... пошли?
     - А... да...
     Они встали в очередь к Филчу, который проверял уходивших по списку. Они переглядывались, смущённо улыбались друг другу, но молчали. Потом наконец оказались на улице, и Гарри обрадовался: молча идти рядом всё-таки проще, чем просто стоять с глупым видом. Было свежо и немного ветрено. Проходя мимо стадиона, Гарри заметил над трибунами болтающихся в воздухе Рона и Джинни, и у него защемило сердце - как жаль, что он не с ними!
     - Очень скучаешь без квидиша, да? - спросила Чу.
     Он повернулся к ней и понял, что она внимательно за ним наблюдает.
     - Да, - вздохнул Гарри, - очень.
     - Помнишь, как мы первый раз играли друг против друга, в третьем классе? - спросила Чу.
     - Конечно, - усмехнулся Гарри. - Ты всё время меня блокировала.
     - А Древ сказал: "не время строить из себя джентльмена, если надо, скинь её с метлы", - ностальгически улыбаясь, продолжила Чу. - Я слышала, его взяли в "Младость Мимолёттона"?
     - Нет, в "Малолетстон Юнайтед"; в прошлом году я видел его на Кубке мира.
     - Ой, мы же с тобой там встречались, помнишь? Мы были в одном лагере. Здорово было, да?
     Так, беседуя о мировом чемпионате, они незаметно вышли за ворота. Гарри был поряжён, до чего легко разговаривать с Чу - не труднее, чем с Роном или Гермионой. Но не успел он расслабиться, ощутить уверенность в себе и повеселеть, как мимо прошла стайка девиц из "Слизерина", и в том числе Панси Паркинсон.
     - Поттер и Чэнг! - скрипуче взвизгнула Панси, и её слова потонули во взрыве презрительного хохота. - Ну и вкус у тебя, Чэнг! Диггори, по крайней мере, был красавчик!
     Девицы быстро ушли вперёд, вопя, хохоча и демонстративно оборачиваясь на Гарри и Чу. Те смущённо молчали. Гарри не знал, что ещё можно сказать про квидиш, а покрасневшая Чу сосредоточенно смотрела себе под ноги.
     - Ну... куда пойдём? - спросил Гарри, когда они вошли в Хогсмёд. На Высокой улице было полно школьников. Они лениво прохаживались, глазели на витрины, группками стояли на тротуаре, оживлённо болтали.
     - Ой... мне всё равно, - Чу пожала плечами. - Может... походим по магазинам?
     Они медленно направились к "Дервишу и Гашишу". В витрине висело большое объявление; возле него стояли несколько деревенских жителей. Когда подошли Гарри с Чу, люди чуть отодвинулись, и Гарри опять увидел фотографии десяти беглецов. В объявлении, "ПО ПРИКАЗУ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ" предлагалось вознаграждение в тысячу галлеонов за любую информацию, которая поможет поймать преступников.
     - Странно, - тихо сказала Чу, глядя на Упивающихся Смертью, - помнишь, когда бежал Сириус Блэк, то повсюду было полно дементоров? А сейчас бежали десять человек - а дементоров нет...
     - Да, - ответил Гарри, оторвал взгляд от Беллатрикс Лестранг и из конца в конец осмотрел Высокую улицу. - И правда странно.
     Он ничуть не жалел об отсутствии дементоров, но, если подумать, оно говорит само за себя. Дементоры не только позволили приспешникам Вольдеморта сбежать, но даже не пытаются их разыскивать... Видно, они и впрямь больше не подчиняются министерству.
     Дождь усиливался.
     - А не хочешь... выпить кофе? - потупив глазки, спросила Чу.
     - Давай, - Гарри завертел головой. - А где?
     - Там, дальше, есть замечательное место! Ты был когда-нибудь у мадам Пуднафут? - оживлённо спросила Чу и повела Гарри на боковую улочку, к маленькому кафе, которого он никогда раньше не замечал. В тесном зальчике было очень жарко, а все без исключения поверхности украшали кружева и бантики. Гарри сразу вспомнил кабинет Кхембридж, и ему стало неприятно.
     - Миленько, правда? - с воодушевлением воскликнула Чу.
     - Э-э... да, - неискренне согласился Гарри.
     - Смотри, как она всё украсила к Валентинову дню! - Чу показала на стайки золотых херувимчиков, которые кружили над маленькими круглыми столиками и время от времени бросали в посетителей розовым конфетти.
     - Да...
     Они заняли последний свободный столик, рядом с запотевшим окном. На расстоянии полутора футов, держась за руки, сидели Роджер Дэвис и хорошенькая светловолосая девочка. При виде них Гарри сделалось не по себе, а потом, когда он обвёл кафе взглядом и понял, что за столиками - одни парочки, и все, решительно все, держатся за руки, стало и вовсе нехорошо. Наверно, Чу ждёт, чтобы он тоже взял её за руку?
     - Что вам принести, мои дорогие? - Мадам Пуднафут, очень полная женщина с блестящими чёрными волосами, собранными в пучок, с невероятным трудом втиснулась между их столиком и столиком Роджера Дэвиса.
     - Два кофе, пожалуйста, - заказала Чу.
     Пока они ждали кофе, Роджер Дэвис и его подруга, склонившись друг к другу над сахарницей, начали целоваться. Гарри от этого ужасно страдал; Дэвис словно задавал некий стандарт поведения - Чу, вероятно, хочет, чтобы он, Гарри, ему соответствовал. Гарри бросило в жар; он отвёл глаза к окну, но оно запотело, и за ним ничего не было видно. Тогда, оттягивая момент, когда придётся снова посмотреть на Чу, Гарри поднял глаза к потолку, будто проверяя, хорошо ли тот покрашен, и получил по физиономии розовым конфетти.
     После нескольких минут тягостного молчания Чу заговорила о Кхембридж. Гарри вздохнул с облегчением, и они некоторое время дружно поносили главного инспектора, но, поскольку Кхембридж была предметом бесконечных обсуждений на встречах Д.А., то тема быстро оказалась исчерпана. Воцарилась тишина. Гарри не мог не замечать хлюпающих звуков, доносившихся с соседнего столика, и лихорадочно придумывал, о чём бы ещё поговорить.
     - Слушай... а ты не хочешь к обеду подойти в "Три метлы"? Я там встречаюсь с Гермионой Грэнжер.
     Чу подняла брови.
     - С Гермионой Грэнжер? Сегодня?
     - Да. Понимаешь, она попросила... Вот я и думаю, надо бы. Пойдёшь со мной? Она сказала, если ты тоже придёшь, не страшно.
     - О!.. Как мило с её стороны.
     Но по тону Чу было ясно - она вовсе не считает это милым; напротив, от её слов сквозило холодком, а лицо посуровело.
     Некоторое время прошло в гробовом молчании. Кофе исчезал с неимоверной быстротой - скоро Гарри понадобится вторая чашка. Роджер Дэвис с девицей, казалось, навсегда приклеились друг к другу губами.
     Рука Чу лежала на столе у чашки, и Гарри всё яснее чувствовал, что ему просто необходимо до неё дотронуться. Возьми и всё, твердил он себе. В груди фонтаном били эмоции - и жуть, и восторг, и трепет. Протяни руку и хватай! Поразительно: заставить себя дотянуться до неподвижно лежащей ладони - всего каких-то двенадцать дюймов! - труднее, чем схватить несущегося на бешеной скорости Проныру...
     Но, стоило Гарри двинуть рукой, Чу убрала ладонь со стола. И, без особого интереса, стала наблюдать за Дэвисом и его подругой.
     - А знаешь, он звал меня на свидание, - еле слышно сказала Чу. - Пару недель назад. Роджер. Я отказалась.
     Гарри - чтобы как-то объяснить резкое движение рукой, ему пришлось схватить сахарницу - удивился: для чего она это рассказывает? Если ей жаль, что не она взасос целуется с Дэвисом, зачем было идти на свидание с ним?
     Он промолчал. Херувимчик швырнул в них ещё одну горсть конфетти. Несколько кружочков упали на дно чашки, в остывший кофе, который Гарри собирался допить.
     - В прошлом году мы были здесь с Седриком, - прошептала Чу.
     Когда смысл её слов дошёл до Гарри, его сердце сковало льдом. Да как она может говорить о Седрике здесь, где целуются парочки и летают херувимчики?
     Чу заговорила снова, более высоким, чем обычно, голосом:
     - Я давно хотела у тебя спросить... Седрик... говорил что-нибудь... обо мне... перед смертью?
     О чём - о чём, а об этом Гарри разговаривать не хотелось - тем более с Чу.
     - В общем... нет, - скованно ответил он. - Понимаешь... он и не успел бы. Э-м... так ты... так ты... на каникулах часто ходила на квидишные матчи? Ты ведь болеешь за "Торнадос", да?
     Его голос прозвучал неестественно бодро и весело. Но тут, к своему ужасу, он увидел, что глаза Чу полны слёз, совсем как тогда, под омелой.
     - Слушай, - в отчаянии сказал он, наклоняясь очень близко к Чу, чтобы никто не услышал его слова, - давай сейчас не будем говорить о Седрике... давай лучше о чём-нибудь другом...
     Кажется, именно этого говорить не стоило.
     - Я думала, - пролепетала Чу, и на стол брызнули слёзы, - думала, что ты... должен меня по... понять! Мне нужно об этом говорить! И тебе, конечно, то... тоже! Ты же это ви... видел!
     Господи, да что же это такое! Роджер Дэвис даже отклеился от девицы, чтобы посмотреть на рыдающую Чу.
     - Я... уже говорил, - прошептал Гарри, - с Роном и Гермионой, но...
     - Ах, с Гермионой! - вскричала Чу. Её лицо блестело от слёз. Ещё несколько пар перестали целоваться и повернули к ним головы. - А со мной, значит, нельзя! Может, мы лучше... мы лучше.... мы... расплатимся, и ты пойдёшь к Гермионе Грэ... Грэнжер! Тебе же только этого и хочется!
     Гарри в полнейшем потрясении смотрел на Чу. Она схватила со стола кружевную салфетку и стала вытирать мокрое лицо.
     - Чу? - пролепетал Гарри, страстно желая, чтобы Роджер Дэвис вспомнил про свою девицу и перестал таращиться на них с Чу.
     - Давай, давай, иди! - Чу разрыдалась в салфетку. - Не знаю, зачем ты вообще меня приглашал? Чтобы после меня встречаться с другими?... Сколько у тебя свиданий на сегодня, после Гермионы?
     - Да всё совсем не так! - воскликнул Гарри. Догадавшись, почему она сердится, он почувствовал такое облегчение, что даже рассмеялся - а это, как стало понятно секунду спустя, тоже было ошибкой.
     Чу выскочила из-за стола. Всё кафе, замерев, жадно наблюдало за бурной сценой.
     - До свидания, Гарри, - голосом трагической актрисы вскричала Чу, икнула, бросилась к двери, распахнула её и выбежала под дождь.
     - Чу! - крикнул Гарри, но дверь с немелодичным звоном уже закрылась за ней.
     Воцарилась полнейшая тишина. Все взгляды были устремлены на Гарри. Он бросил на столик галлеон, стряхнул с головы розовое конфетти и вслед за Чу выбежал на улицу.
     Там хлестал ливень. Чу нигде не было. Гарри не мог взять в толк, почему всё так обернулось - ведь полтора часа назад они отлично ладили.
     - Женщины! - в сердцах бросил он и, сунув руки в карманы, зашлёпал по мокрой дороге. - И чего, спрашивается, ей понадобилось говорить о Седрике? Зачем она постоянно вспоминает такое, от чего превращается в живой поливальный шланг?
     Он повернул направо и побежал, взметая фонтаны брызг, а через пару минут уже вошёл в "Три метлы". До встречи с Гермионой было далеко, но он подумал, что в баре наверняка найдётся, с кем провести время. Убрав с глаз мокрые волосы, Гарри огляделся и заметил в углу мрачного Огрида.
     - Эй, привет! - поздоровался он, протиснувшись между забитыми до отказа столиками, и придвинул стул к столу Огрида.
     Тот вздрогнул и, будто не узнавая, поглядел вниз, на Гарри.
     - А, это ты, - протянул Огрид. На его лице красовались два свежих пореза и несколько новых синяков. - Как дела?
     - Нормально, - соврал Гарри; впрочем, по сравнению с израненным, глубоко несчастным Огридом, ему действительно было не на что жаловаться. - А ты как?
     - Я? - переспросил Огрид. - Отлично, Гарри, просто великолепно.
     Он заглянул в оловянную кружку, размером больше похожую на ведро, и тяжко вздохнул. Гарри не знал, что сказать; они помолчали. Затем Огрид отрывисто произнёс: - Ну чего, снова мы в одной лодке, да, Гарри?
     - М-м... - неопределённо промычал Гарри.
     - Да... я всегда говорю... изгои мы с тобой, оба два, - мудро закивал Огрид, - Оба сироты. Да... оба сироты.
     И он основательно отхлебнул из кружки.
     - Приличная семья - большое дело, - продолжал он. - Папаша у меня был приличный. И у тебя мама-папа приличные. Не помри они, жизнь пошла бы по-другому, да?
     - Да... наверно, - осторожно согласился Гарри. Огрид был какой-то странный.
     - Семья, - хмуро пробурчал Огрид. - Что ни говори, кровь - это важно...
     И смахнул капельку крови с глаза.
     - Огрид, - не удержавшись, спросил Гарри, - откуда у тебя эти раны?
     - А? - перепугался Огрид. - Какие раны?
     - Да вот эти! - Гарри показал на его лицо.
     - А!... Это, Гарри, обычные синяки да шишки, - наставительно сказал Огрид, - работа такая.
     Он осушил кружку, поставил и поднялся из-за стола.
     - Ну, пока, Гарри... не болей.
     Огрид грустно похромал к двери и вышел под проливной дождь. Гарри несчастными глазами смотрел ему вслед. Огриду плохо, он что-то скрывает, но почему-то отказывается от помощи. В чём дело? Гарри не успел как следует об этом подумать, потому что очень скоро услышал крик:
     - Гарри! Гарри! Сюда!
     Гермиона с другого конца зала махала ему рукой. Он встал, начал продираться сквозь толпу и, за несколько столиков от Гермионы, увидел, что она не одна. С ней были две самые невообразимые спутницы: Луна Лавгуд и... Рита Вритер, бывшая журналистка "Прорицательской газеты", личность, которую Гермиона откровенно ненавидела.
     - Ты так рано! - Гермиона подвинулась, освобождая место рядом с собой. - Я думала, ты с Чу и придёшь не раньше, чем через час!
     - С Чу? - заинтересовалась Рита. Она круто развернулась и с жадным любопытством воззрилась на Гарри. - С девочкой?
     И запустила руку в сумочку из крокодиловой кожи.
     - Хоть с тысячей девочек