ал ему выйти вон из кухни.
     - Точно... - нахмурился Сириус. - Знаешь, по-моему, я тоже его с тех пор не видел... должно быть, где-то прячется.
     - А он не мог уйти? - спросил Гарри. - Вдруг, когда ты сказал: "вон", он подумал "вон из дома"?
     - Нет, нет, эльфы не могут просто так уйти. Только если получат одежду. С домом их связывают очень крепкие узы, - сказал Сириус.
     - Если очень хотят, то могут, - возразил Гарри. - Добби ведь два года назад ушёл от Малфоев, чтобы предупредить меня. Конечно, ему пришлось себя наказать, но он, тем не менее, смог.
     Сириус растерялся, но потом сказал:
     - Я его попозже поищу. Наверняка рыдает где-то наверху над какими-нибудь панталонами моей мамаши. Конечно, он мог забраться в вытяжной шкаф и умереть... но не будем радоваться раньше времени.
     Близнецы и Рон засмеялись; Гермиона, наоборот, оскорбилась.
     После рождественского обеда все Уэсли, Гарри и Гермиона, в сопровождении Шизоглаза и Люпина, собирались в больницу, навестить мистера Уэсли. Мундугнус пришёл к пудингу и бисквитному пирогу. Он каким-то образом исхитрился "взять напрокат" машину - метро в праздник не работало. Автомобиль, позаимствованный, вероятнее всего, без согласия владельца, расширили изнутри с помощью того же заклинания, которое использовалось для незабвенного "Форда Англия". Снаружи машина выглядела как обычно, но в салоне спокойно разместились десять пассажиров. За руль сел Мундугнус. Миссис Уэсли долго колебалась, прежде чем сесть в машину - неприязнь к Мундугнусу боролась в ней с нелюбовью к немагическим путешествиям - но, в конце концов, холод на улице и мольбы детей победили, она сдалась и с вполне любезным видом уселась на заднее сиденье между Фредом и Биллом.
     Улицы были пусты, и до св. Лоскута они доехали быстро. По безлюдной улице к больнице плелись несколько колдунов и ведьм. Все вылезли из машины, и Мундугнус отъехал за угол, чтобы подождать там. Остальные, будто прогуливаясь, дошли до витрины с манекеном в зелёном нейлоне, и по очереди прошли сквозь стекло.
     Приёмный покой выглядел празднично: светящиеся хрустальные шары, раскрашенные в красные и золотые цвета, превратились в гигантские блестящие украшения; дверные проёмы были увиты остролистом, а по углам стояли белые рождественские ёлочки, усыпанные волшебным снегом и льдинками и украшенные мерцающими золотыми звездами. Народу было гораздо меньше, чем в прошлый раз, хотя посреди зала Гарри чуть не сбила с ног какая-то ведьма с торчащим из левой ноздри японским мандарином, стремглав летевшая к справочному столику.
     - Семейное недоразумение? - ухмыльнулась пухлая блондинка. - Вы сегодня третья... Порчетерапия, четвёртый этаж.
     Когда они вошли, мистер Уэсли сидел в постели с подносом на коленях и доедал индейку. По его лицу блуждала глуповатая улыбка.
     - Ну как ты, Артур, нормально? - спросила миссис Уэсли мужа, после того, как все поздоровались с ним и вручили подарки.
     - Нормально, даже отлично, - преувеличенно пылко заверил мистер Уэсли. - Вы случайно... э-э... по дороге не встретили знахаря Смешвика, нет?
     - Нет, - сразу насторожилась миссис Уэсли, - а что?
     - Ничего, ничего, - помотал головой мистер Уэсли и стал разворачивать подарки. - Ну, а как вы? Хорошо провели день? Кому что подарили? О, Гарри - это же просто чудо! - мистер Уэсли только что развернул его подарок: моток тонкой проволоки и отвёртки.
     Миссис Уэсли была явно не удовлетворена ответом мужа и, когда тот потянулся к Гарри пожать руку, заглянула в вырез ночной рубашки и внимательно поглядела на бинты.
     - Артур, - в её голосе явственно послышался щелчок захлопнувшейся мышеловки, - тебе сменили повязку. На день раньше, Артур! Они должны были сделать это завтра.
     - Что? - испуганно переспросил мистер Уэсли и повыше подтянул одеяло. - Нет, нет... это так... это... я...
     Под пронзительным взглядом миссис Уэсли он, казалось, стремительно уменьшался в размерах.
     - Но... Молли, только не нервничай... У Аугустуса Ая появилась одна идея... Это стажёр, ты его знаешь, милый такой мальчик... Он увлекается... м-м-м... нетрадиционной медициной... потому что... некоторые мугловые методы очень и очень... а это, Молли... это называется швы, они дают великолепные результаты при лечении ран... у муглов...
     Миссис Уэсли издала очень страшный звук, не то вопль, не то рык. Люпин тут же отошёл от кровати и направился к оборотню - у того не было посетителей, и он с завистью смотрел на гостей мистера Уэсли. Билл пробормотал что-то насчёт чаю и ретировался, а близнецы, ухмыляясь, вскочили и бросились вслед за ним.
     - Ты хочешь сказать, - с каждым словом голос миссис Уэсли становился всё громче. Казалось, ей решительно наплевать на то, что все разбежались от страха, - что связался с мугловой медициной?
     - Не связался, Молли, дорогая, - умоляюще сказал мистер Уэсли, - а просто... просто мы с Аем решили попробовать... только, к несчастью, с такими ранениями... короче говоря, вышло не так, как мы рассчитывали...
     - То есть?
     - Ну... Не знаю, представляешь ли ты, что такое... швы?
     - Насколько я понимаю, вы пытались сшить края раны вместе, - с безрадостным смешком проговорила миссис Уэсли, - но даже ты, Артур... даже ты не можешь быть настолько глуп...
     - Пожалуй, я бы тоже выпил чаю, - сказал Гарри, поспешно вскакивая с места.
     Он, а вместе с ним Гермиона, Рон и Джинни вылетели за дверь. Та с размаху закрылась за ними, но они ещё успели услышать вопль миссис Уэсли: "ЧТО ЗНАЧИТ, "МЫ ДУМАЛИ?!"
     Они зашагали по коридору. Джинни, покачав головой, сказала:
     - Папа в своём репертуаре. Швы... Я вас умоляю...
     - Если уж на то пошло, при немагических ранениях они и правда помогают, - заметила Гермиона. - Просто, наверно, этот яд их растворяет... Слушайте, а где тут вообще буфет?
     - На шестом этаже, - ответил Гарри, вспомнив путеводитель.
     Пройдя по коридору, они сквозь двойные двери вышли на лестницу. Стены здесь тоже были увешаны портретами знахарей жутковатого вида. Ребята стали подниматься по скрипучим ступенькам. Знахари что-то кричали вслед, ставили непонятные диагнозы, предлагали зверские способы лечения. Какой-то средневековый колдун во всеуслышанье объявил Рону, что у него очень запущенный случай ряборылицы. Рон ужасно оскорбился, но колдун не отставал, а портретов шесть бежал за ним, распихивая постоянных обитателей.
     - Ну и что это за гадость? - свирепо спросил Рон.
     - Весьма тяжёлый кожный недуг, молодой господин, из-за него ваше обличье обретёт ещё более изъязвленный и ужасающий вид, чем теперь...
     - У самого у тебя ужасающий вид! - уши Рона сильно покраснели.
     - ...есть только одно лекарство - возьмите печень жабы, в полнолуние крепко привяжите её к горлу, обнажитесь, встаньте в бочку с глазами угря...
     - У меня нет никакой ряборылицы!
     - Но, молодой господин, неприглядные пятна на вашем челе ...
     - Это веснушки! - истерично заорал Рон. - Оставь меня в покое! Вали на свою картину!
     Он повернулся к остальным. Те изо всех сил пытались сохранять невозмутимость.
     - Какой этаж?
     - По-моему, шестой, - сказала Гермиона.
     - Нет, это пятый, - возразил Гарри, - нам на следующий...
     Но тут он оказался на площадке и застыл в изумлении: перед ним были двойные двери, которые, согласно вывеске, вели в отделение "ПОРЧЕТЕРАПИИ", а в дверях - маленькое окошко, откуда, прижимая нос к стеклу и широко, бессмысленно улыбаясь, пристально смотрел голубоглазый белозубый мужчина с золотистыми кудрями.
     - Батюшки мои! - воскликнул Рон, уставившись, в свой черёд, на кудрявого блондина.
     - Господи! - воскликнула и Гермиона, задохнувшись от удивления. - Профессор Чаруальд!
     Бывший преподаватель защиты от сил зла изящным жестом распахнул дверь и направился к ребятам. На нём был длинный лиловый халат.
     - Здравствуйте, здравствуйте! - бодро воскликнул он. - Вы, я полагаю, за автографами?
     - Надо же, ничуть не изменился, - шепнул Гарри на ухо Джинни, и та усмехнулась.
     - Э-э... как поживаете, профессор? - поинтересовался Рон. Вопрос прозвучал виновато: ведь Чаруальд лишился памяти и оказался в Лоскуте не почему-нибудь, а из-за барахлившей волшебной палочки Рона. Впрочем, Чаруальд тогда напал первым - он хотел стереть память и Гарри и Рону - поэтому Гарри сейчас не испытывал к нему особенного сострадания.
     - Прекрасно, даже восхитительно, благодарю вас! - с чувством ответил профессор Чаруальд и достал из кармана изрядно потрёпанное павлинье перо. - Ну-с, сколько вам автографов? Я, знаете ли, выучился писать обеими руками одновременно!
     - Э-м... Спасибо, но сейчас нам автографы не нужны, - сказал Рон и, повернувшись к Гарри, поднял брови. Гарри спросил: - Профессор, вам, наверное, не следует ходить по коридорам? Вам нужно бы вернуться в палату.
     Улыбка Чаруальда слегка увяла. Он внимательно поглядел на Гарри, а затем спросил:
     - Мы с вами, случайно, не встречались?
     - Да... встречались, - подтвердил Гарри. - Вы были у нас учителем. В "Хогварце", помните?
     - Учителем? - взволнованно повторил Чаруальд. - Я? Правда?
     Его лицо, с пугающей внезапностью, вновь расцвело улыбкой:
     - Думаю, я научил вас всему, что вы знаете, не так ли? Ну-с, так как же автографы? Дюжины, я полагаю, будет довольно? Подарите их своим друзьям-приятелям, чтобы они не чувствовали себя обделёнными!
     Тут из двери в дальнем конце коридора показалась чья-то голова, и раздался крик:
     - Сверкароль, проказник, куда ты опять удрал?
     Немолодая знахарка с добрым лицом и елочным дождём в волосах торопливо прошла через весь коридор, вышла за дверь и заулыбалась ребятам.
     - Ах вот что, Сверкароль! У тебя гости! Как это мило, и к тому же в Рождество! Знаете, к нему ведь никто не ходит, к бедняжке! Ума не приложу, почему, он у нас такой зайчик... Правда, милый?
     - Мы занимаемся автографами! - с лучезарной улыбкой сообщил Сверкароль знахарке. - Им надо много-много! Отказы не принимаются! Надеюсь, мне хватит фотографий...
     - Только послушайте, - с нежностью сказала знахарка, улыбаясь Чаруальду как шаловливому двухлетнему малышу, и взяла его за локоть. - Пару лет назад он был известной личностью, и мы очень надеемся, что его страсть раздавать автографы - признак, что память возвращается. Вы не зайдёте? Понимаете, у нас закрытое отделение, он, должно быть, улизнул, пока я вносила рождественские подарки, обычно-то мы дверь запираем... Не подумайте, он не опасен! Но, - она понизила голос до шёпота, - бедняжка, храни его небеса, может сам себе навредить... Он же не помнит, кто он такой, уйдёт куда-нибудь, а дорогу назад найти не сможет... как мило с вашей стороны, что вы зашли его навестить.
     - Э-э, - Рон показал наверх, - мы вообще-то... э-э...
     Но знахарка выжидательно улыбалась, и слова Рона "хотели выпить чаю" как-то растворились в воздухе. Ребята беспомощно посмотрели друг на друга и, вслед за Чаруальдом и знахаркой, пошли по коридору в отделение.
     - Только давайте недолго, - тихо сказал Рон.
     Знахарка указала палочкой на дверь палаты им. Яна Деревяшки и пробормотала: "Алоомора". Дверь распахнулась, и она, не отпуская Чаруальда, первой прошла внутрь, подвела больного к его кровати и усадила в кресло, стоящее рядом.
     - Это палата для хроников, - негромко проговорила она. - Для неизлечимых случаев. Конечно, при современных зельях и заклинаниях - и известной доле удачи, разумеется - можно рассчитывать на некоторое улучшение. Сверкароль, например, явно начинает понимать, кто он такой; у мистера Бедоу тоже наблюдается улучшение, и речь восстанавливается. Мы, правда, никак не разберём, что он говорит... Ладно, ребятки, я ещё не всем раздала подарки, так что я вас оставлю, поболтайте пока.
     Гарри осмотрелся. Да, сразу видно, что в этой палате пациенты живут постоянно; там, где лежит мистер Уэсли, ни у кого нет такого количества личных вещей. Стена у кровати Чаруальда сплошь увешена его изображениями, все они зубасто улыбаются и приветливо машут руками. Многие подписаны Чаруальдом для себя, детским, неровным почерком. Вот и сейчас, как только знахарка усадила его в кресло, Сверкароль придвинул к себе свежую стопку фотографий, схватил перо и со страшной скоростью начал ставить автографы.
     - Можете раскладывать по конвертам, - сказал он Джинни, быстро, одну за другой, швыряя подписанные фотографии ей на колени. - Видите, меня не забыли, я постоянно получаю кучу писем от поклонников... Глэдис Прэстофиль пишет каждую неделю... Знать бы ещё, зачем... - Он озадаченно замер, но очень скоро вновь просиял и с удвоенной энергией взялся за автографы. - Полагаю, дело в моей внешности...
     На кровати напротив лежал очень печальный мужчина с нездоровым цветом лица; он что-то бормотал себе под нос и не замечал ничего вокруг. Через две кровати от него находилась женщина с головой, обросшей густой шерстью; Гарри вспомнил, что нечто подобное случилось во втором классе и с Гермионой - к счастью, её случай оказался излечим. В конце комнаты виднелись цветастые занавески, они отгораживали две дальние кровати от остальных, чтобы посетители могли спокойно пообщаться с больными.
     - Вот видишь, Агнес, - весёло обратилась знахарка к женщине с меховым лицом, передавая ей небольшую стопку рождественских подарков. - И тебя не забывают! И сын твой прислал сову, что зайдёт сегодня вечером. Замечательно, правда?
     Агнес несколько раз громко гавкнула.
     - И, Бродерик, смотри, тебе прислали цветочек в горшке и чудесный календарь. Вот, тут на каждый месяц - новый красивый гиппогриф! Всё веселей будет, правда? - Знахарка деловито подошла к безостановочно бормочущему человеку, поставила на тумбочку малопривлекательное растение с длинными, шевелящимися щупальцами и, с помощью палочки, стала вешать на стену календарь. - И... о, миссис Длиннопопп, вы уже уходите?
     Гарри круто обернулся. Занавески в дальнем конце палаты были раздвинуты, а по проходу между кроватями к двери шли посетители: грозная старуха в длинном зелёном платье, побитой молью лисьей горжетке и остроконечной шляпе с чучелом ястреба и - Невилль. Он уныло брёл по пятам за бабушкой.
     До Гарри вдруг дошло, кого они навещали. Его бросило в жар, и он стал лихорадочно придумывать, как отвлечь остальных, чтобы они не заметили Невилля. Но Рон, услышав фамилию "Длиннопопп", тоже поднял глаза и, прежде чем Гарри успел его остановить, позвал:
     - Невилль!
     Невилль вздрогнул и весь сжался, как человек, чудом увернувшийся от пули.
     - Это мы, Невилль! - обрадовано закричал Рон и вскочил со стула. - Ты видел?... Тут Чаруальд! А ты кого навещаешь?
     - Это твои друзья, Невилль, дорогой? - любезно проговорила бабушка Невилля, нависая над ребятами.
     Невилль явно готов был провалиться сквозь землю. По его лицу ползли тёмно-багровые пятна, и он отводил глаза в сторону.
     - Ах да, - вглядевшись в Гарри, бабушка сунула ему морщинистую руку, похожую на когтистую птичью лапу. - Да, да. Разумеется, я вас знаю. Невилль отзывается о вас с большим уважением.
     - Э-э... спасибо, - Гарри пожал протянутую руку. Невилль упорно не поднимал глаз, и его лицо всё сильнее багровело.
     - А вы двое, конечно же, Уэсли, - продолжала миссис Длиннопопп, царственно предлагая свою руку Рону, а затем Джинни. - Я знакома с вашими родителями - не очень близко, разумеется - но это прекрасные люди, прекрасные люди... А вы, должно быть, Гермиона Грэнжер?
     Гермиона, изумлённая тем, что миссис Длиннопопп знает её по имени, обменялась с ней рукопожатием.
     - Невилль много о вас рассказывал. Вы его не раз выручали, не так ли? Он хороший мальчик, - она с суровым одобрением поглядела на внука, - но, боюсь, не унаследовал таланта своего отца. - И миссис Длиннопопп мотнула головой в сторону кроватей в дальнем конце комнаты. Ястреб на шляпе угрожающе покачнулся.
     - Что?! - поразился Рон. Гарри хотел наступить ему на ногу, но оказалось, что в джинсах проделать это незаметно довольно трудно. - Так там твой папа, Невилль?
     - Что это значит, Невилль? - грозно осведомилась миссис Длиннопопп. - Твои друзья ничего не знают о твоих родителях?
     Невилль сделал глубокий вдох, поднял лицо к потолку и потряс головой. Гарри никогда и никого не жалел так, как сейчас Невилля, но не знал, чем ему помочь.
     - Здесь нечего стыдиться! - сердито воскликнула миссис Длиннопопп. - Ты должен гордиться, Невилль, гордиться! Не затем они пожертвовали своим здоровьем и рассудком, чтобы их стыдился единственный сын!
     - Я не стыжусь, - еле слышно отозвался Невилль. Он по-прежнему избегал встречаться взглядом с друзьями. Рон привстал на цыпочки, чтобы получше рассмотреть родителей Невилля.
     - Но ты избрал странный способ это показать! - заявила миссис Длиннопопп. - Мой сын и его жена, - она величаво повернулась к Гарри, Рону, Гермионе и Джинни, - потеряли рассудок под пытками приспешников Сами-Знаете-Кого.
     Гермиона и Джинни зажали рты ладонями. Рон, перестав выгибать шею, потрясённо замер.
     - Они были аврорами, и их очень уважали в колдовской среде, - продолжала миссис Длиннопопп. - Это были чрезвычайно одарённые люди. Я... Алиса, деточка, что такое?
     К ним боязливо, бочком, подошла мама Невилля, одетая в ночную рубашку. От круглолицей, счастливой женщины с фотографии первого Ордена Феникса не осталось ровным счётом ничего. Лицо постарело, щёки ввалились; глаза казались чересчур большими, а всклокоченные, абсолютно белые волосы - мёртвыми. Она не хотела - или не могла - говорить, но, глядя на Невилля, совершала какие-то странные движения, робко протягивая ему что-то на ладони.
     - Опять? - устало вздохнула миссис Длиннопопп. - Спасибо, Алисочка, спасибо - Невилль, возьми, что там у неё?
     Но Невилль и так уже подставил руку, и его мама уронила туда обёртку от взрывачки Друблиса.
     - Какая прелесть, - с деланным восторгом похвалила бабушка Невилля и похлопала невестку по плечу.
     А Невилль тихо и серьёзно сказал:
     - Спасибо, мамочка.
     Алиса, напевая про себя, прыгающей походкой пошла к своей кровати. Невилль обвёл всех вызывающим взглядом, словно говоря: только попробуйте засмеяться! Но Гарри в жизни не видел ничего менее забавного.
     - Что же, нам пора, - вздохнула миссис Длиннопопп, натягивая длинные зелёные перчатки. - Очень приятно было познакомиться. Невилль, выбрось эту обёртку, у тебя их столько, что комнату можно оклеить.
     Но, глядя им вслед, Гарри заметил, что Невилль тайком сунул обёртку в карман.
     Дверь палаты закрылась.
     - Я не знала, - со слезами в голосе сказала Гермиона.
     - И я, - хрипло отозвался Рон.
     - И я, - еле выдохнула Джинни.
     Они посмотрели на Гарри.
     - Я знал, - хмуро проговорил он. - Мне Думбльдор сказал. Но я обещал никому не говорить... Именно за это Беллатрикс Лестранг посадили в Азкабан - за применение пыточного проклятия. Она пытала родителей Невилля, пока они не сошли с ума.
     - Беллатрикс Лестранг? - в ужасе переспросила Гермиона. - Это её фотографию Шкверчок держит у себя в каморке?
     Повисло долгое молчание, которое нарушил Чаруальд, недовольно воскликнув:
     - Слушайте, для чего я, спрашивается, учился писать обеими руками?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ОККЛУМЕНЦИЯ

     Шкверчок, как выяснилось, прятался на чердаке, где его, по уши в пыли, и обнаружил Сириус. Эльф якобы искал оставшиеся семейные реликвии. Это объяснение полностью устраивало Сириуса, но Гарри было не по себе. Шкверчок вёл себя странно: смотрел веселее, меньше ворчал, покорнее подчинялся приказам. Пару раз Гарри ловил на себе пронзительный взгляд домового эльфа, и тот, заметив, что Гарри на него смотрит, сразу отводил глаза.
     Но подозрения Гарри были настолько смутными, что он решил не высказывать их Сириусу. Тот и так после Рождества впал в уныние. Чем ближе подходил день возвращения ребят в "Хогварц", тем чаще Сириус, как выражалась миссис Уэсли, "впадал в меланхолию". Он становился хмур, неразговорчив и нередк