е, когда в конце урока профессор Спаржелла тоже задала на дом письменную работу. Через полтора часа усталые гриффиндорцы, источая сильный запах драконьего навоза - любимого удобрения профессора Спаржеллы - тесной толпой отправились обратно в замок. Никто особо не разговаривал; день выдался долгий и трудный.
     Гарри умирал от голода, а в пять часов ему предстояло идти к Кхембридж отбывать наказание, поэтому он решил не относить вещи в гриффиндорскую башню, а идти прямо на ужин, чтобы успеть хоть немного перекусить. Однако, не успел он дойти до дверей Большого зала, как за его спиной раздался громкий и сердитый голос:
     - Эй, Поттер!
     - Ну что ещё? - устало пробормотал Гарри, оборачиваясь к Ангелине Джонсон, гнев которой, казалось, только-только начинал закипать.
     - Я тебе скажу, что ещё, - выпалила она, тяжёлым шагом подходя к Гарри и больно тыча пальцем ему в грудь. - Как ты умудрился заработать наказание на пять часов в пятницу?
     - Что? - не понял Гарри. - А что?... Ах да! Испытания Охранников!
     - Скажите, пожалуйста, вспомнил! - рявкнула Ангелина. - Разве я тебе не говорила, что хочу, чтобы присутствовала вся команда? Чтобы новый человек устраивал всех? Разве не говорила, что специально заказала время на стадионе? А ты взял и решил не присутствовать!
     - Я решил не присутствовать?! - вскричал Гарри, задетый несправедливостью её слов. - Меня Кхембридж наказала! За правду о Сама-Знаешь-Ком!
     - Ну так пойди и добейся, чтобы на пятницу она тебя отпустила, - приказала Ангелина, - как ты это сделаешь, мне всё равно. Можешь сказать, что Сам-Знаешь-Кто - плод твоего больного воображения! Главное, чтобы в нужное время ты был на поле!
     Она круто развернулась и в ярости удалилась.
     - Знаете что? - сказал Гарри Рону и Гермионе, когда они вошли в Большой зал. - Надо бы послать запрос в "Малолетстон Юнайтед" и узнать, не умер ли Древ во время последнего сезона. Потому что его дух явно вселился в Ангелину.
     - Ну и каковы, по-твоему, шансы, что тётка Кхембридж отпустит тебя на пятницу? - скептически спросил Рон. Они в это время уже уселись за гриффиндорский стол.
     - Меньше нуля, - мрачно изрёк Гарри, положил себе на тарелку телячьи котлеты и начал есть. - Но... попытка не пытка, правда? Я ей предложу отработать два дня вместо пятницы или... ну, я не знаю... что-нибудь ещё... - Он проглотил картошку, которая была у него во рту, и добавил: - Надеюсь, сегодня она не будет держать меня очень долго. Вы понимаете, сколько нам уже задали уроков? Надо написать целых три сочинения, выучить исчезальное заклятие для Макгонаголл, найти контр-заклятие для Флитвика, дорисовать лечурку и плюс ко всему начать идиотский дневник для Трелани!
     Рон застонал и по непонятной причине посмотрел на потолок.
     - И к тому же, кажется, будет дождь.
     - Какое отношение это имеет к урокам? - удивлённо подняла брови Гермиона.
     - Никакого, - сразу же ответил Рон, и его уши покраснели.
     В пять часов Гарри попрощался с друзьями и отправился на третий этаж в кабинет Кхембридж. Он постучал в дверь и услышал в ответ сладкое и певучее: "Войдите". Гарри робко вошёл и огляделся по сторонам.
     Он бывал в этом кабинете при трёх разных хозяевах. При Сверкароле Чаруальде стены комнаты были сплошь увешаны его собственными лучезарно улыбающимися портретами. При Люпине здесь стояли клетки и аквариумы с удивительными существами, представителями чёрных сил. А в дни самозванного Хмури кабинет был забит всевозможными детекторами и прочими устройствами, фиксирующими наличие в окружающем пространстве обмана и дурных помыслов.
     Сейчас комната изменилась до неузнаваемости. Всё вокруг было устлано отороченными кружевом скатертями, салфетками, покрывалами. На отдельных салфеточках стояли несколько ваз с сухими цветами. На стене висела коллекция расписных тарелочек с ярко раскрашенными котятами, каждого из которых украшал бант своего цвета. Котята были настолько мерзкие, что Гарри оторопело смотрел на них до тех пор, пока профессор Кхембридж не сказала:
     - Добрый вечер, мистер Поттер.
     Гарри вздрогнул и повернулся к ней. Вначале он её не заметил - из-за яркой робы с цветочным рисунком, почти сливавшейся со скатертью на столе, перед которым она стояла.
     - Добрый вечер, профессор, - напряжённо поздоровался Гарри.
     - Садитесь, - профессор Кхембридж показала на маленький, накрытый кружевом столик, возле которого она поставила стул с прямой спинкой. На столе лежал чистый лист пергамента, очевидно, предназначенный для Гарри.
     - Э-м, - не тронувшись с места, издал невнятный звук Гарри. - Профессор Кхембридж... Э-э... до того, как начать, я... хотел попросить вас об... одолжении.
     Она сощурила выпуклые глаза.
     - Вот как?
     - Да... В общем... Я - член гриффиндорской квидишной команды. А в пятницу у нас испытания нового Охранника, и я должен был на них присутствовать. Вот я и хотел узнать... нельзя ли мне пропустить пятницу и... вместо этого... прийти в другой день...
     Задолго до того, как Гарри закончил свою речь, он понял, что у него ничего не выйдет.
     - Ах нет, - профессор Кхембридж растянула рот в улыбке с таким довольным видом, словно ей посчастливилось проглотить особенно вкусную муху. - Ах нет, нет, нет. Вы, мистер Поттер, наказаны за злостное распространение отвратительных слухов, с помощью которых вы пытались привлечь к себе внимание, а виновный, разумеется, не может отбывать наказание тогда, когда ему удобно. Нет, вы придёте сюда в пять часов и завтра, и послезавтра, и в пятницу тоже, и будете отбывать наказание, как запланировано. Очень хорошо, что при этом вы пропустите нечто, очень для вас важное. Так вы лучше усвоите урок, который я хочу вам преподать.
     Кровь бросилась Гарри в голову, в ушах запульсировало. Стало быть, вот как? Он злостно распространяет отвратительные слухи, чтобы с их помощью привлечь к себе внимание?
     Профессор Кхембридж, чуть склонив голову набок, спокойно наблюдала за ним. Казалось, она знает, о чём он думает, и ждёт, что он раскричится снова. Усилием воли Гарри отвёл от неё взгляд, бросил рюкзак на пол рядом со стулом с прямой спинкой и сел.
     - Вот и славно, - сахарным голоском пропела профессор Кхембридж, - мы уже научились сдерживать свой темперамент, не так ли? А сейчас, мистер Поттер, я попрошу вас кое-что для меня написать. Нет, не вашим пером, - добавила она, увидев, что Гарри потянулся к рюкзаку. - Я дам вам своё, особое. Прошу.
     Она дала ему длинное, тонкое перо с необычайно острым кончиком.
     - Я хочу, чтобы вы написали следующую фразу: "я никогда не должен лгать", - ласково произнесла Кхембридж.
     - Сколько раз? - спросил Гарри с почти правдоподобной любезностью.
     - О, столько, сколько потребуется, чтобы эта прописная истина дошла до вас, - промурлыкала она. - Начинайте.
     Профессор Кхембридж отошла к своему столу, села и склонилась над стопкой, по всей видимости, сочинений, которые ей нужно было проверить. Гарри поднял перо и понял, чего ему недостаёт.
     - Вы мне не дали чернил, - сказал он.
     - О, чернила не понадобятся, - чуть насмешливо ответила профессор Кхембридж.
     Острым кончиком чёрного пера Гарри прикоснулся к бумаге и начал писать: я никогда не должен лгать.
     И ахнул от боли. Фраза, написанная, казалось, блестящими красными чернилами, проступила на пергаменте. Та же фраза проступила на тыльной стороне ладони Гарри, будто вырезанная скальпелем - однако, пока он в изумлении смотрел на свежий порез, кожа затянулась, оставшись совершенно гладкой, хотя и чуть покрасневшей.
     Гарри обернулся к Кхембридж. Та в упор смотрела на него, распялив в улыбке жабий рот.
     - Да?
     - Ничего, - тихо сказал Гарри.
     Он перевёл взгляд на пергамент, снова поднёс перо к бумаге, снова вывел: "я никогда не должен лгать" и снова ощутил сильнейшую боль, когда невидимый скальпель снова вырезал на его руке эти слова, которые, как и в прошлый раз, через несколько секунд исчезли.
     Так оно и продолжалось: Гарри опять и опять писал "я никогда не должен лгать" - не чернилами, как он очень скоро догадался, а своей собственной кровью, - а невидимый скальпель неустанно вырезал эту сентенцию на его руке, потом кожа затягивалась, но, стоило опустить перо на пергамент, как слова появлялись вновь.
     За окном кабинета сгустились сумерки. Гарри не спрашивал, когда его отпустят. И не смотрел на часы, понимая, что Кхембридж только и ждёт от него проявлений слабости. Но он не собирается доставлять ей такое удовольствие - пусть даже придётся просидеть здесь всю ночь, занимаясь резьбой по собственной руке... Когда прошла, как ему показалось, вечность, Кхембридж велела:
     - Подойдите ко мне.
     Гарри встал. Рука жутко саднила. Он взглянул на неё: рана затянулась, но кожа оставалась воспалённой, красной.
     - Руку, - приказала Кхембридж.
     Гарри протянул руку. Она взяла её и принялась трогать больное место жирными пальцами-обрубками, сплошь унизанными старинными уродливыми кольцами. Гарри с трудом подавил дрожь отвращения.
     - Ц-ц-ц, кажется, урок пока не слишком запечатлелся, - улыбнулась Кхембридж. - Что же, у нас ещё будет время на повторение, не так ли? Завтра вечером, в то же время. А сейчас можете идти.
     Гарри ушёл, не сказав ни слова. В школе царили пустота и безмолвие; очевидно, было уже за полночь. Он медленно побрёл по коридору, а затем, завернув за угол и будучи уверен, что она больше не слышит его шагов, припустил бегом.

***

     У Гарри не было времени поупражняться в исчезальном заклятии, он не внёс в дневник ни единого сновидения, не дорисовал лечурку и не написал сочинений. Утром ему пришлось пропустить завтрак - надо было спешно накатать хотя бы парочку снов, поскольку прорицание в тот день стояло первым уроком. Он вошёл в гостиную и крайне удивился, обнаружив за тем же занятием всклокоченного Рона. Тот, в надежде на озарение, ошалело водил глазами по сторонам.
     - Что ж ты этого вчера не сделал? - спросил Гарри. Рон, которого Гарри, вернувшись ночью в спальню, застал крепко спящим, неопределённо пробормотал, что у него "были другие дела", а потом низко склонился над пергаментом и нацарапал ещё несколько слов.
     - Ну и хватит с неё, - он захлопнул дневник. - Я написал, что покупал во сне новые ботинки. Надеюсь, в этом она не сможет углядеть ничего трагического.
     Вдвоём, они торопливо направились в Северную башню.
     - Кстати, как прошёл вечер с Кхембридж? Что она тебя заставила делать?
     Гарри, мгновение поколебавшись, ответил:
     - Писать.
     - Ну, это не смертельно, - сказал Рон.
     - Угу, - отозвался Гарри.
     - Слушай! Я и забыл... Она отпустила тебя на пятницу?
     - Нет, - мотнул головой Гарри.
     Рон сочувственно застонал.
     Для Гарри начался ещё один отвратительный день. Поскольку он не успел отработать исчезального заклятия, то на превращениях оказался хуже всех, а чтобы закончить рисунок лечурки, пришлось пропустить и обед. Между тем, профессора Макгонаголл, Грубль-Планк и Зловестра задали новые домашние задания, выполнить которые - из-за наказания - не было никакой надежды. В довершение ко всему, за ужином на него опять напала Ангелина Джонсон. Узнав, что он не сможет присутствовать на отборочных испытаниях, она сказала, что не в восторге от его отношения к делу и что игроки, которые рассчитывают остаться в команде, должны ставить тренировки превыше прочих занятий.
     - Я что, виноват, что меня наказали? - заорал Гарри ей вслед. - Думаешь, мне больше нравится сидеть с этой старой жабой?
     - Зато тебе приходится всего-навсего писать, - утешила Гермиона, когда Гарри без сил опустился на место и, уже без аппетита, посмотрел на стейк и пирог с почками, - не такое уж страшное наказание...
     Гарри открыл было рот, потом закрыл его и кивнул. Он не мог точно сказать, почему не хочет рассказать друзьям о том, что на самом деле произошло в кабинете Кхембридж, но точно знал, что не желает видеть ужас на их лицах: от сострадания ему станет только хуже и будет труднее встретить новое испытание. Кроме того, он чувствовал, что это их с Кхембридж личное дело, некое тайное состязание, и знал, что та будет рада, если узнает, что он кому-то пожаловался.
     - Просто не могу поверить, сколько нам всего назадавали, - несчастным голосом сказал Рон.
     - Что ж ты не ничего делал вчера вечером? - спросила Гермиона. - И вообще, где ты вчера был?
     - Я... Да так... Погулять захотелось, - уклончиво ответил Рон.
     И Гарри отчётливо понял, что он здесь не единственный, у кого есть секреты.

***

     Второй вечер у Кхембридж был ничуть не лучше первого. Кожа на руке Гарри стала гораздо более чувствительной и очень скоро сильно покраснела и воспалилась. Гарри подумал, что едва ли кожа способна длительное время заживать с такой же быстротой, как вначале. Наверное, вскоре порез перестанет исчезать, и тогда, надо надеяться, Кхембридж будет удовлетворена. Гарри не позволял себе вскрикивать от боли и за всё время пребывания в кабинете не произнёс ни слова, за исключением "добрый вечер" и "доброй ночи". Как и вчера, уйти ему позволили уже после полуночи.
     Положение с домашними заданиями становилось отчаянным, поэтому, вернувшись в гриффиндорскую башню, Гарри, невзирая на смертельную усталость, не пошёл спать, а взял книжки и сел за сочинение о лунном камне. Когда он его закончил, было уже полвторого ночи. Он знал, что выполнил работу из рук вон плохо, но... что поделаешь: если вообще ничего не сдать, то и Злей наложит на него взыскание. После сочинения Гарри наспех ответил на вопросы, которые задала профессор Макгонаголл, настрочил что-то о правилах обращения с лечурками и, шатаясь, побрёл в спальню. Там он, не раздеваясь, повалился поверх покрывала и немедленно заснул.

***

     Четверг прошёл в усталом дурмане. Рон тоже был как сонная муха, хотя Гарри и не понимал, с какой стати. Третий день наказания отличался от первых двух лишь тем, что слова "я никогда не должен лгать" больше не пропадали с руки Гарри, и из царапин периодически начинала сочиться кровь. Когда в равномерном скрипении пера возникла пауза, профессор Кхембридж подняла глаза.
     - Ах, - мягко сказала она, обогнув свой стол, чтобы подойти к Гарри и осмотреть его руку. - Чудесно. Это будет служить тебе хорошим напоминанием, верно? На сегодня всё.
     - А завтра всё равно приходить? - спросил Гарри, левой рукой поднимая с полу рюкзак, - правая уж очень болела.
     - О, да, - рот профессора Кхембридж как никогда широко растянулся в улыбке. - Да. По-моему, для неизгладимости впечатления просто необходим ещё один вечер усердного труда.
     Раньше Гарри и помыслить не мог, что будет ненавидеть кого-то больше, чем Злея, однако, возвращаясь в гриффиндорскую башню, был вынужден признать, что нашёл достойного кандидата ему на замену. Она - исчадье ада, думал он, взбираясь по лестнице на седьмой этаж, она злая, извращённая, сумасшедшая старая...
     - Рон?
     Свернув направо на верхней площадке лестницы, Гарри чуть не столкнулся с Роном, который, с метлой в руке, прятался за статуей Лохлана Ломкого. Увидев Гарри, Рон подпрыгнул от удивления и попытался спрятать новенькую "Чистую победу 11" за спиной.
     - Ты что здесь делаешь?
     - Я?... Ничего. А ты что?
     Гарри нахмурился.
     - Брось, мне-то ты можешь сказать! От кого ты тут прячешься?
     - Я... от Фреда с Джорджем, если уж ты хочешь знать, - сказал Рон. - Они только что прошли мимо с целой толпой первоклашек, по-моему, они опять проводят на них испытания. В смысле, они же теперь не могут заниматься этим в общей гостиной, по крайней мере, когда там Гермиона...
     Он говорил очень быстро, захлёбываясь словами, как в лихорадке.
     - Но почему ты с метлой? Ты что, летал? - спросил Гарри.
     - Я... ну... ладно, так и быть, скажу, только не смейся, хорошо? - оборонительно ответил Рон, который с каждой секундой становился всё краснее. - Я... подумал, что, может быть, смогу попробоваться в команду, раз у меня теперь есть приличная метла. Вот. Всё. Можешь смеяться.
     - Почему я должен смеяться? - удивился Гарри. Рон моргнул. - Это отличная мысль! Будет очень здорово, если тебя возьмут в команду! Я, правда, никогда не видел, как ты играешь за Охранника. Ты хорошо играешь?
     - Неплохо, - ответил Рон, явно испытывавший невероятное облегчение оттого, что Гарри не стал над ним смеяться. - Чарли, Фред и Джордж всегда ставят меня Охранником, когда играют на каникулах.
     - Значит, сегодня ты тренировался?
     - Каждый вечер, начиная со вторника... правда, один. Я попробовал заколдовать Кваффл, чтобы он нападал на меня, но это оказалось непросто, так что я не уверен, будет ли от моих тренировок польза. - Рон говорил нервно и встревоженно. - Фред с Джорджем умрут со смеху, когда увидят, что я пришёл на испытания. С тех пор, как меня сделали старостой, мне от них просто покоя нет.
     - Жаль, что меня не будет, - огорчённо проговорил Гарри, когда они вместе пошли в сторону гриффиндорской башни.
     - Да, мне тоже... Гарри, что у тебя с рукой?
     Гарри, только что почесавший нос свободной правой рукой, попытался её спрятать, но преуспел в этом не больше, чем Рон с метлой.
     - Порезался... ерунда... это...
     Но Рон уже схватил Гарри за предплечье и поднёс его руку к глазам. Последовала пауза, во время которой Рон в изумлении смотрел на вырезанную на коже фразу. Потом, с совершенно больным видом, он отпустил руку Гарри.
     - Ты же говорил, что она заставляет тебя писать предложения?
     Гарри молчал, не зная, что делать, но, в конце концов, решился: раз Рон был с ним честен, то и он должен рассказать ему всю правду.
     - Старая кикимора! - воскликнул Рон возмущённым шёпотом. В это время они остановились перед портретом Толстой Тёти, которая мирно дремала, прислонив голову к раме. - Она просто больная! Ты должен пойти к Макгонаголл и всё ей рассказать!
     - Нет, - возразил Гарри. - Я не доставлю Кхембридж такого удовольствия! А то получится, что она меня победила.
     - Победила? Но ты не должен этого так оставлять!
     - А что, собственно, может ей сделать Макгонаголл, - с сомнением произнёс Гарри.
     - Тогда иди к Думбльдору!
     - Нет, - сделав непроницаемое лицо, отказался Гарри.
     - Почему?
     - У него и так забот хватает, - сказал Гарри. Однако, истинная причина его отказа была в другом: он не пойдёт за помощью к человеку, который не разговаривает с ним с самого июня.
     - А по-моему, ты должен... - начал Рон, но его перебила сонная Толстая Тётя, которая давно уже раздражённо смотрела на них и теперь взорвалась: - Вы пароль говорить собираетесь? Или я так и буду всю ночь слушать ваши глупости?

***

     Рассвет пятницы был таким же унылым и дождливым, как и во все предыдущие дни этой недели. Входя в Большой зал, Гарри автоматически посмотрел на учительский стол. Впрочем, он почти уже не питал надежды увидеть там Огрида, и его мысли сразу переключились на более насущные проблемы, а именно, на растущую день ото дня гору невыполненных домашних заданий и маячившее впереди последнее наказание.
     В тот день Гарри помогали держаться две вещи: во-первых, то, что почти уже наступили выходные, а во-вторых, то, что, хотя вечер ему предстоит как всегда ужасный, но из окна кабинета Кхембридж немножко видно квидишное поле и, при некоторой удаче, он сможет краем глаза увидеть выступление Рона. Утешение, конечно, довольно слабое, но... Гарри был благодарен всему, что помогало хоть чуть-чуть рассеять сгустившуюся вокруг него тьму. Такой кошмарной первой недели учебного года у него ещё никогда не было.
     В пять часов вечера он постучал в дверь кабинета профессора Кхембридж в последний, как он надеялся, раз, и получил разрешение войти. На покрытом кружевом столике его ждал чистый лист пергамента и, рядом, заострённое перо.
     - Вы знаете, что делать, мистер Поттер, - сладко улыбнулась Кхембридж.
     Гарри взял перо и бросил взгляд в окно. Если подвинуться вправо хотя бы на дюйм... Он притво