лаза Адары засияли. - В нем кровь Кесара.
     Адара похоронила мужа по дороге от Границы к Кисири. Она была сильной
женщиной. Такой же сильной как Дел, только по-своему. Другие на Границе не
выживали. Ветер поднял в воздух песок и у меня появилось оправдание.
     - Лучше войти в дом, - сказал я, прищурившись.
     Адара рассеянно кивнула и тревожно  посмотрела  мне  в  лицо,  словно
искала ответ.
     Я не знал, что она увидела, не понимал, чего она хотела, я мог только
ждать.
     Наконец, почувствовав мою растерянность,  Адара  слабо  улыбнулась  и
осторожно  взяла  меня  за  руку.  Ладони  у  нее  были  мозолистыми,   но
прикосновение нежным.
     - Ты хороший человек, - мягко сказала  она.  -  Мы  тебя  никогда  не
забудем.
     Она повернулась к дому и  пошла,  а  я  стоял  и  смотрел  как  мягко
покачивались ее бедра, как развевались юбки, блестели бронзовые волосы.  И
я услышал как женский голос превратился в мягкую песню.
     Не спрашивайте меня почему. Я никогда не  любил  музыку.  Но  в  этот
момент что-то во мне пробудилось и, подчинившись этой  силе,  я  пошел  за
ней.
     Я шагнул в дверь и Адара испуганно обернулась. Песня оборвалась. Одну
руку Адара прижала к горлу.  Она  стала  вдруг  очень  уязвимой,  и  я  не
выдержал.
     - Ты в порядке? - спросил я. - Может я чем-то могу помочь?
     Адара тяжело сглотнула.
     - Не задавай таких вопросов, - попросила она. - Ты можешь получить не
тот ответ, на который рассчитываешь.
     Я уставился на трещину в стене.
     - Все ушли, - сказала Адара, и я собрал все силы, чтобы взглянуть  на
нее.
     - Нет, я просто хотел...  -  я  замолчал.  -  Они  могут  неправильно
понять, и тогда всем будет неловко.
     Адара слабо улыбнулась.
     - Ты прав.
     Тени наполняли комнату, смягчая черты ее лица. Не  знаю,  как  насчет
снега, а дождь мог начаться в любую минуту. Небо потемнело.
     - Я остался, чтобы кое-что сказать тебе, - с усилием начал я.
     Адара побледнела.
     Это было тяжелее, чем я думал. Я не  умел  серьезно  разговаривать  с
женщинами, обсуждать их личные проблемы. Исключение составляла только Дел,
но и с ней подобные беседы давались мне с трудом. Мы думали по-разному. Но
глядя на Адару, я испытывал острое желание помочь.
     Я глубоко вздохнул.
     - Конечно это не мое дело, но я все равно скажу.
     - Да, - выдохнула она.
     - Такой женщине как ты нужен муж. Ты слишком  долго  была  одна.  Дел
может не согласиться... может она скажет,  что  часто  женщине  лучше  без
мужчины. Может бывают и такие женщины, но ты не из них.
     - Нет, - она уже едва слышно шептала.
     - Тебе нужно изменить свою жизнь. Я знаю, что Гаррод вам помогает, но
тебе нужно не это. Тебе нужен твой мужчина, человек, о котором ты могла бы
заботиться, который заботился бы о тебе.
     Адара молчала.
     Я решил идти до конца.
     - Я просто хочу, чтобы ты поняла, что и у тебя есть  шанс.  Здесь,  в
Искандаре. Здесь много мужчин.
     Короткий, выразительный жест был яснее слов.
     - Я уже не девочка. У меня двое детей, - добавила она, когда я открыл
рот, чтобы возразить.
     - Киприана уже устроила свою жизнь. Массоу взрослеет, ему нужен отец.
Мальчик  он  сообразительный  и  не  будет  ничего   удивительного,   если
какой-нибудь мужчина возьмет и тебя, и его.
     Адара долго смотрела на  меня,  смотрела  задумчиво  или  оценивающе.
Потом она на секунду закрыла глаза, снова взглянула на  меня  и  осторожно
облизнула губы.
     - Лучше уходи, - выдавила она.
     От неожиданности я застыл.
     - Что?
     Ее губы задрожали.
     - Я не это хотела услышать... совет найти другого  мужчину...  Не  от
тебя... Только не от тебя...
     Вот этого я не хотел. Значит я сделал только хуже. Для нас обоих: Дел
так долго не позволяла мне приблизиться к ней,  что  присутствие  Адары  я
ощущал всем телом. Я не сторонник воздержания, я не хотел Адару... но  мне
нужна была женщина.
     Не любая женщина. Мне нужна была Дел.
     Адара натянуто улыбнулась.
     - Я не думала, что смогу сказать это, но лучше, чтобы ты знал:  я  не
хочу быть заменой.
     Меня как ледяной водой  окатило.  Ветер  метался  по  комнате,  играя
шелками одежд, отбрасывая волосы с лица.  Я  стоял  и  смотрел  на  гордую
женщину.
     Я хотел коснуться ее, но не стал. Я понимал, что этим  сделал  бы  ей
только больнее.
     - Для кого-то ты обязательно  станешь  единственной,  -  сказал  я  и
быстро вышел из дома.



                                    4


     Сарад-кузнец смотрел на меня одним  черным  глазом.  Второй,  слепой,
глаз скрывался под складками изуродованного века.  Длинные  черные  волосы
были заплетены в косу и перевязаны шнурком. Сарад носил охровый  бурнус  и
кожаный пояс, украшенный покрытыми эмалью медными дисками.
     Выслушав меня, кузнец широко улыбнулся. Он сидел, скрестив  ноги,  на
одеяле, перед ним лежали мечи. Сталь угрюмо светилась  в  угасающих  лучах
солнца.
     - Отличные мечи, -  сказал  Сарад.  -  Я,  конечно,  могу  сделать  и
получше... но на это уйдет время. Тебе не к спеху?
     И да, и нет. Я разумеется мог подождать, пока Сарад сделает для  меня
клинок, но все это время пришлось бы использовать яватму.
     Сидя  на  корточках  перед  Сарадом,  я   вспоминал   Кема,   кузнеца
Стаал-Уста. На создание Самиэля при моей  помощи  у  него  ушло  несколько
дней. Хотя Кему пришлось выполнять множество ритуалов и он  не  торопился.
Сарад тоже торопиться не будет - если конечно он  хотел  выковать  хороший
меч - но он не потеряет и несколько дней, выполняя магические ритуалы.
     Мечи, который разложил передо мной Сарад, мне нравились.  Они  удобно
ложились в ладони и я успел испытать шесть  клинков,  выполняя  простые  и
сложные удары. У двух был отличный баланс, но их  размеры  мне  не  совсем
подходили. Я провел больше половины  жизни,  пользуясь  мечом,  выкованным
специально для меня, и мне не хотелось танцевать с клинком, сделанным  для
любого, имеющего деньги, чтобы купить его.
     Но еще меньше мне хотелось танцевать с Чоса Деи, мечтавшим  вырваться
из плена моей стали.
     Сарад указал на мечи:
     - Я с радостью предложу Песчаному Тигру лучшее, что у  меня  есть  по
приемлемой цене.
     Я покачал головой.
     - Лучшего здесь нет, хотя ты можешь его создать.
     Черный глаз сверкнул.
     - Конечно. Настоящий танцор меча, такой как ты, умеет ценить истинное
мастерство. Я могу сделать для тебя совершенный меч, нужно только время.
     Я подобрал один из двух мечей, наиболее подходивших мне,  и  осмотрел
его. Сталь была чистой и гладкой, с тонкими, отточенными краями.  Вес  был
подходящий,  подходящая  гибкость,  подходящая  рукоять.   Оружие   удобно
устроилось в руках.
     - Этот, - наконец решился я.
     Сарад назвал цену.
     Я покачал головой.
     - Слишком дорого.
     - Я продаю его  вместе  с  ножнами...  видишь?  Я  известный  мастер,
Песчаный Тигр...
     - Но это не лучшее твое произведение. Там много я не дам.
     Сарад  помолчал,  подумал,  насколько  популярнее  он  станет   среди
танцоров мечей если Песчаный Тигр будет танцевать с его оружием, и  снизил
цену.
     Я отсчитал монеты.
     Сарад принял их.
     - Тебя уже нанял танзир?
     - Пока нет. А что?
     Кузнец небрежно махнул рукой.
     - Я слышал, танзиры набирают танцоров мечей.
     - Я тоже это слышал, - я подумал и хмуро посмотрел на кузнеца. - А ты
знаешь, зачем танзирам такая армия?
     Сарад пожал плечами.
     - Ходят слухи... о племенах и джихади, - кузнец осторожно осмотрелся,
а потом снова повернулся ко мне. -  Я  думаю,  дело  в  том,  что  танзиры
боятся.  Они  объединяются  перед  лицом  могущественного  врага  и   ищут
наемников, чтобы дать ему бой.
     Я помрачнел.
     - Если эти слухи верны, значит танзиры верят, что  джихади  пришел  -
или скоро появится. А я всегда считал, что единственный бог танзиров -  их
собственная жадность.
     Сарад снова пожал плечами.
     - Я же  говорю,  это  только  слухи,  -  кузнец  помолчал,  задумчиво
разглядывая меня. - А я был уверен, что такого человека как Песчаный  Тигр
будут искать многие, и он найдет работу едва доехав до Искандара.
     Я убрал в ножны только что купленный меч, раздумывая как бы поудобнее
привесить его к перевязи, сделанной для другого меча.
     - Я приехал сегодня утром.
     - Значит ты задержался, - улыбнулся  Сарад.  -  Твой  сын  здесь  уже
неделю.
     Я насторожился.
     - Где сейчас этот тип?
     Сарад пожал плечами.
     - Бродит по городу. Он часто приходит к кругам, смотрит танцы,  потом
идет в кантины.
     - В какие кантины?
     Сарад махнул рукой:
     - В ту, в эту. И в кантину через улицу. Вообще-то здесь кантин много.
Танцоры мечей любят выпить.
     Я поднялся.
     - По-моему мне уже давно пора пообщаться с "моим сыном".
     - Он будет рад, - поддержал меня Сарад. - Он очень гордится тобой.
     Я ухмыльнулся и ушел.


     Судя по рассказам людей, видевших его,  "мой  сын"  ездил  на  старой
серой кобыле с белой проточиной на морде и тремя белыми чулками на  ногах.
У  него  были  темные  волосы  и  голубые  глаза.  Ему  было   не   больше
девятнадцати. Меча он не носил, но показывал всем ожерелье  из  когтей.  И
еще - с его языка не сходило  мое  имя.  Я  был  уверен,  что  имея  такое
подробное описание, найти его будет нетрудно.
     Только он как сквозь землю провалился.
     А его знали многие. Я зашел в три кантины, о которых  говорил  Сарад,
потом еще в две. Вообще-то это были не  привычные  мне  Южные  кантины,  а
старые полуразвалившиеся здания,  куда  предприимчивые  торговцы  привезли
бочки с выпивкой, а теперь продавали акиви и амнит по завышенной цене.  Но
никто вроде бы не возражал. В таком месте - или местах -  люди  собирались
чтобы поговорить или найти работу.
     "Моего сына" видели все без  исключения,  от  каждого  я  слышал  уже
привычное мне описание, но имени его никто не знал. Всем он  представлялся
как детеныш Песчаного Тигра.
     Меня эта история начинала раздражать. Каждый мог заявить, что он  мой
сын,  поскольку  опровергнуть  это  было  невозможно,  а  потом  совершать
бесчестные поступки, тем самым нанося непоправимый вред моей репутации,  а
я приложил немало усилий, чтобы добиться своего  положения.  На  это  ушли
годы. А теперь какой-то мальчишка, выдающий себя за моего сына, без  моего
ведома присваивает мои заслуги себе.
     Нежных чувств я к нему не испытывал.
     Даже если он действительно был моим сыном.
     Безрезультатно обегав несколько  кантин,  я  сдался,  но  предупредил
всех, чтобы мне показали его, если его физиономия мелькнет где-то недалеко
от меня.
     Что дало всем повод посмеяться: взрослый мужчина -  Песчаный  Тигр  -
потерял своего собственного сына.
     Я пошел домой  и  всю  дорогу  посылал  проклятья  человеку,  который
претендовал на  мою  кровь,  а  следовательно  и  на  мое  имя.  Меня  это
раздражало. Мое имя было МОИМ, и заплатил я за него  дорого.  Я  не  хотел
делить его. Даже с собственным сыном.
     Я проснулся из-за жеребца. Было  очень  поздно  и  очень  темно.  Все
спали, завернувшись в одеяла, чтобы спастись от ночного  холода.  Алрик  в
другой комнате негромко храпел в объятиях Лены.
     Дел спала у стены в собственной постели, а я лежал у стены напротив.
     Жеребец  упорно  бил  копытами  по  старым  кирпичам  и  фыркал.  Еще
несколько минут - и он всех перебудит. А поскольку мне не  очень  хотелось
извиняться за лошадь, которой было все равно, я решил его угомонить.
     Я вздохнул, откинул одеяла  и  медленно  поднялся.  Импровизированная
крыша Алрика провисла на гнилых балках, но пока сдерживала  порывы  ветра.
Не пропускала она и свет, и мне пришлось прищуриться,  чтобы  хоть  что-то
разглядеть в темноте.
     Выбравшись из-под одеял, я сразу же замерз. Вот стоило  мне  сказать,
как хорошо вернуться домой, где так тепло, как  снова  пришлось  ехать  на
Север. Но я заставил себя об этом не думать - а заодно  порадоваться,  что
лег спать одетым - и пошел к жеребцу.
     Чалый Дел был привязан в одном из углов комнаты,  отведенной  Алриком
под конюшню.  Мерина  тоже  разбудил  шум,  но  он  стоял  тихо.  Жеребец,
привязанный так, чтобы не достал чалого, однако не успокаивался  и  упорно
пытался выгнать мерина из комнаты.
     Шкур и одеял на крышу для конюшни не хватило, но светлее от этого  не
было. Небо затянули облака и сквозь влажный мрак я не смог  разглядеть  ни
луну, ни звезды. Ветер бил мне в лицо  и  забирался  за  ворот  туники.  Я
положил ладонь на теплый  круп  жеребца,  потом  подошел  к  его  морде  и
пообещал оторвать ему гехетти если он не успокоится, одновременно  пытаясь
понять, что же встревожило гнедого.
     Виной был не чалый. Жеребец его не любил, но относился к нему терпимо
- за время нашего путешествия гнедому пришлось смириться со  спутником.  И
вряд ли дело было во вьючной лошади  Алрика  -  старой  спокойной  кобыле.
Жеребец уже доказал, что ею он не интересуется,  а  значит  причиной  было
что-то совсем другое. Что-то, чего я не замечал.
     Ветер пробирался в комнату через трещины в стенах, разбрасывая  грязь
и колючие крупинки песка. Жеребец заложил уши.
     Я успокаивающе провел рукой по его шее.
     - Полегче, старина, это просто ветерок. Из-за него  стена  потихоньку
разваливается. Брось жаловаться на ерунду.
     В полутьме слабо сиял один глаз. Уши были по-прежнему прижаты.
     Я вспомнил о Гарроде. Он  мог  узнать,  в  чем  дело,  "поговорив"  с
жеребцом.
     Со мной гнедой не разговаривал.
     Хотя нет, разговаривал. Он сильно ударил передней ногой и опустил  ее
в опасной близости от моих пальцев.
     - Эй, поосторожнее, старина, или я тебе отрежу...
     Легко изогнулась шея, повернулась голова и гнедой сжал зубы  на  моем
пальце.
     Я выругался и врезал ему  в  глаз,  чтобы  получилось  поощутимее.  Я
боялся, что гнедой прикусит сильнее и я  лишусь  пальца.  Получив  в  глаз
напоминание, кто есть кто, жеребец ослабил хватку и я вытащил руку из  его
пасти.
     И начал всерьез ругаться.
     Я благоразумно сделал шаг от жеребца, чтобы  он  меня  не  достал,  и
уставился на палец. Он был ужасен.
     Я поругался еще немного,  выдавливая  слова  сквозь  стиснутые  зубы,
потом постарался вытянуть руку - и прокушенный палец тоже  -  и  несколько
раз повторить, что мне совсем не больно.
     Я чуть сжал ладонь - пальцу это не понравилось.
     Я прошелся по кругу, представляя, что сделаю с  жеребцом  как  только
боль уймется. На несколько секунд я даже пожалел, что я не женщина,  тогда
бы не пришлось стыдиться слез. Я конечно не расплакался, но  подумал,  что
слезы принесли бы хоть небольшое, но облегчение.  Остановила  меня  только
мысль о том, что я не один - мужчина не должен  позволять  себе  слабость,
рискуя быть увиденным друзьями.
     - Покажи, - тихо сказала она.
     Я резко обернулся, снова выругался  и  заявил,  что  со  мной  все  в
порядке.
     - Хватит врать, - отрезала она. - И хватит строить из себя настоящего
мужчину. Признай, что палец болит.
     - Да, болит, - выдавил я не раздумывая. - Очень болит.  Но  от  жалоб
легче мне не станет.
     - Он сломан?
     - Не знаю.
     - Ты смотрел?
     - Да, но не рассматривал.
     Дел подошла поближе.
     - Покажи.
     Рука дрожала, палец не хотел, чтобы его трогали.
     - Я осторожно, - пообещала Дел.
     - Всегда так говорят.
     - Брось, дай посмотрю, - она сжала мое запястье.
     - Не трогай, - вырвалось у меня.
     - Я только посмотрю, трогать не буду. Конечно если он  сломан,  нужно
будет соединить кости...
     - Не думаю, что он сломан. Жеребец прикусил не сильно.
     Дел щурилась в полутьме, пытаясь рассмотреть палец.
     - Но кровь идет.
     - Кровь можно смыть... ой!
     - Прости, - сказала она.
     Дел склонила голову. Светлые  волосы  скрывали  ее  лицо.  Они  мягко
спадали ей на плечи, скользили по груди. Я не  мог  увидеть  выражение  ее
лица.  Я  только  слышал  ее  голос,   вдыхал   знакомый   запах,   ощущал
прикосновение ее рук.
     И тут же почувствовал влечение.
     Аиды, баска... сколько же это будет продолжаться?
     - Дождь начинается, - Дел подняла  голову,  рассматривая  небо  через
отсутствующую крышу. Ее губы разомкнулись, волосы скользнули на спину, и я
увидел безупречное лицо, ставшее таким хрупким  за  годы  одержимости.  За
месяцы полной собранности.
     И я вдруг вспомнил Адару, которая была бы счастлива, приди я  к  ней,
но которая не была заменой. Да и какая женщина могла заменить Дел?
     - Начинается, - напряженно повторил я.
     Моя ладонь неспокойно лежала на плече Дел, и капли дождя  стекали  по
ее волосам, мешаясь с розовыми каплями моей крови из прокушенного  пальца.
Руке хотелось  коснуться  ее  губ,  погладить  щеки,  зарыться  в  светлые
волосы...
     Дел тяжело сглотнула.
     - Лучше перебраться под крышу.
     Я даже не моргнул, когда струйки воды побежали по моему лицу.
     - Да, наверное лучше.
     Дел смотрела на меня. Ни она, ни я не шевелились.
     Дождь пошел еще сильнее. Мы стояли.
     Голос у меня срывался.
     - Есть места поприятнее.
     Дел молчала.
     - Есть места посуше.
     Дел молчала.
     Меня переполнило отчаяние и я не выдержал.
     - Лучше уходи, - хрипло сказал я. - Я  не  знаю,  сколько  еще  смогу
уважать твою драгоценную собранность.
     Дел коснулась моего лица, и я почувствовал как дрожит ее рука.
     Делила... не надо...
     В темноте ее глаза были совсем черными.
     - В аиды мою собранность.



                                    5

     К рассвету мы снова были  в  постели,  только  теперь  уже  в  одной,
расстелив одеяла и шкуры в прохладе влажного утра и  пытаясь  укрыться  от
ветерка, забиравшегося под мокрые одеяла.
     - Сколько же я этого ждал, - пробормотал я. - А мы не можем  забывать
о твоей собранности почаще?
     Дел, вытянув волосы из-под моего плеча, чуть скривила губы.
     - Ты уже свернул с пути. Я же говорила, мужчина не может  ни  на  чем
сосредоточиться если рядом женщина.
     Меня ее замечание не задело, потому что она к этому не стремилась.  Я
посчитал это приятной отсрочкой.
     - Неужели из-за меня ты лишилась своей драгоценной собранности?
     - Прошлой ночью - конечно. Но сегодня я все исправлю.
     - Исправишь?
     - Да, - легко сказала она. - Я попрошу помощи у меча.
     Сам не знаю почему, но я заволновался.
     - Баска... ты же этого не сделаешь?
     - Конечно сделаю.
     Я повернулся на бок, чтобы между нами было место и я  мог  видеть  ее
лицо.
     - Ты хочешь  сказать,  что  собираешься  опять  содрать  с  себя  всю
человечность, которую только недавно вернула?
     Брови Дел удивленно выгнулись.
     -  А  ты  хочешь  сказать,  что  я  должна  обо  всем  забыть   из-за
единственной ночи с мужчиной?
     Я поскреб небритую щеку.
     - Ну, я-то  полагал,  что  это  будет  не  единственная  ночь.  Пусть
например, много единственных ночей сольются так, что мы их уже  не  сможем
разделить.
     Дел задумалась.
     - Возможно, - уступила она.
     Я уже приготовился запротестовать, но не  стал.  Не  смог.  Я  увидел
веселый блеск в ее глазах.
     Аиды, неужели она оттаяла...
     Но веселье быстро угасло.
     - Тигр, прошлую ночь я не забыла, но я и не могу забыть то, ради чего
сюда приехала.
     Я вздохнул, потянулся, почесал лоб.
     - Знаю. Мне очень хочется попросить тебя выбросить из головы  Аджани,
но наверное это было бы нечестно.
     - Я бы тебя никогда о таком не попросила.
     Ну, может не о таком..
     - Но ты же пыталась продать меня Стаал-Уста на год.
     Я почувствовал как Дел напряглась.
     - И сколько еще лет ты убудешь мне об этом напоминать?
     Я лежал, не дыша. Не из-за  ее  голоса,  в  котором  был  и  стыд,  и
страдание,